История Дома Романовых глазами судебно-медицинского эксперта

В заключении своего обзора, содержащегося в 6 томе «Истории царствования Петра Великого», Н.Г. Устрялов указал, полагал, что Алексей умер, не выдержав пыток, которым «его подвергали даже в день объявления приговора», т. е. остановился на версии о насильственном характере смерти.

Нельзя не упомянуть еще об одном документе – письме А.И. Румянцева от 27 июля 1718 года своему знакомому, Д.И. Титову. Письмо дошло до нас в копиях. А.И. Румянцев сообщал своему адресату: «… ему то осуждение прочитали. Едва царевич о смертной казни услышал, то зело побледнел и пошатался, так что мы с Толстым едва успели его под руки схватить… уложив царевича на кровать и наказав о хранении его службам и лекарю, мы поехали к его царскому величеству с рапортом…» Далее Румянцев описал свидание с Петром I и Екатериной вечером 26 июня, в ходе которого царь, получив поддержку Архиепископа Новгородского Феодосия, присутствовавшего при беседе, поручил Толстому, Румянцеву, Бутурлину и Ушакову привести в исполнение смертный приговор Алексею тайно, чтобы «не поругать царскую кровь всенародною казнию, но да совершится ей предел тихо и неслышно, яко бы ему умерша от естества, предназначенного смертию» (Анисимов Е.В.,1989).

Прибыв в крепость, указанные сановники удалили из смежных помещений обслуживающий царевича персонал. После этого граф Толстой разбудил спавшего Алексея и объявил ему, что, согласно приговору, они прибыли для совершения казни. «…А как увидели, что царевич молиться не хочет, то взяв его под руки, поставили на колени и один из нас (кто же именно от страха не упомню) говорить за ним начал: “Господи! В руци Твои предаю дух мой!”… С сим словом царевича на ложницу спиною повалили и, взяв от возглавья два пуховика, голову его накрыли, пригнетая, дондеже движение рук и ног утихли и сердце биться перестало, что сделалося скоро, ради его тогдашней немощи… а как то свершилося, мы паки уложили тело царевича, якобы спящего…» (Устрялов Н.Г., 1859).

Некоторыми историками были замечены в тексте А.И. Румянцева неточности, ставящие под сомнение его подлинность. Так, в письме, датированном 27 июля 1718 года, говорится, что Ефросинья уже отослана в монастырь «на вечное покаяние», в то время как она, по крайней мере до ноября этого года, еще находилась в Петербурге. Кроме этого, сообщается о казни А.В. Лопухина и других лиц, как о свершившемся факте, в то время как это произошло лишь 8 декабря. Если эти неточности можно объяснить ошибочной датировкой автором письма вследствие описки, то следующее соображение серьезнее. Как мог А.И. Румянцев, известный своей осторожностью и ловкостью, доверить бумаге важнейшую государственную тайну? И все же ряд историков ХIХ века (П.П. Пекарский, 1859; Семевский М.И., 1884) считали, что текст обсуждаемого письма является подлинным, учитывая удивительное сходство его слога и стиля изложения с материалами, заведомо принадлежавшими перу генерала[23].

Признание Румянцева было положено в основу ряда исторических романов о Петре и Алексее, в частности, знаменитой трилогии К.Г. Шильдкрета «Подъяремная Русь» (1935). Некоторыми современными исследователями версия о задушении царевича подушкой также считается наиболее вероятной (Виноградов А.Е., 1994). Итак, у историков нет прямых улик против А.И. Румянцева, как непосредственного исполнителя приговора. Есть косвенные – 13 декабря 1718 года он был пожалован сразу двумя чинами – генерал-адъютанта и майора гвардии, ему были подарены несколько больших сел, ранее принадлежавших сторонникам царевича. Петр вскоре удалил Румянцева, являвшегося свидетелем и участником «дела Алексея», подальше от столицы: генерал, не будучи дипломатом, на долгие шесть лет уехал послом сначала в Швецию, а затем в Константинополь. Как справедливо пишет Е.В. Анисимов (1989), даже ставя подлинность письма А.И. Румянцева под сомнение, нельзя не удивляться его живости, детальности передачи моментов зримо встающей перед глазами казни неугодного наследника. Для этого, чтобы придумать эту потрясающую сцену, не зная обстоятельств, нужен был выдающийся талант мистификатора.

Я могу дополнить, что и с медицинской точки зрения описание в письме способа убийства и процесса умирания не вызывает принципиальных возражений – так действительно все могло произойти. Смерть в таких случаях наступает от закрытия дыхательных отверстий, часто сочетающегося со сдавлением груди массой тела нападавшего, что вызывает состояние острой асфиксии в течение единичных минут. Что очень важно, на теле жертвы при этом не возникает видимых глазом телесных повреждений…

Никаких врачебных записей, характеризовавших самочувствие Алексея в период заключения, не сохранилось. Косвенное указание о состоянии здоровья царевича содержится в Ежедневных записках, которые велись во дворце А.Д. Меншикова. Из них следует, что 26 июня, в момент посещения светлейшего князя, узник был «очень болен», а к вечеру скончался. Истинны ли эти данные или они являются отражением официальной версии правительства, установить сейчас невозможно. Н.И. Костомаров (1990) предполагал, что после прощания с сыном и проведения христианского приготовления к смерти, Петр распорядился привести в исполнение смертный приговор непосредственно в камере. В пользу этой версии говорит посещение Алексея духовенством в день смерти. Но оно могло быть вызвано и резким ухудшением здоровья осужденного…

28 июня, через 2 дня после смерти, тело Алексея было перенесено из крепости в Троицкую церковь[24], а еще через два дня предано земле рядом с покойной супругой. Траура в городе не было. Петр присутствовал на похоронах вместе с женой. Ныне захоронения царевича Алексея, его жены Софии-Шарлотты, а также тетки Марии Алексеевны, попавшей в опалу после процесса над племянником и умершей в 1723 г., находятся в стороне от других погребений Петропавловского собора, в скромном уголке под лестницей, ведущей на колокольню.

В последние годы царствования Петра I в стране возникли слухи о том, что погиб не Алексей Петрович, а другой человек. В связи с этим появились два самозванца, называвшие себя именем несчастного царевича: в Почепе – солдат Александр Селимов, в Астрахани – крестьянин Евстахий Артемьев. Оба были казнены. Позже, в 1738 году, некто Миницкий, вожак разбойничьей шайки, действующей близ Переяславля, также называл себя Алексеем. Самозванец был схвачен и посажен на кол.

Обратимся к судьбе других участников этого крупнейшего комплекса следственных процессов петровской эпохи. В числе казненных по делу Алексея Петровича был А.В. Кикин, один из руководителей Адмиралтейства. Царь спросил бывшего своего любимца на последнем допросе: «…что принудило употреблять ум свой в толикое дело?» Кикин смело ответил: «Ум любит простор, а от тебя ему было тесно». Разгневанный Петр покинул камеру пыток (Голиков И.И.,1798). Трагический конец Кикина стал в моральном смысле трагедией и для двух его друзей – царь, в числе других высших сановников, заставил подписать смертный приговор Б.П. Шереметева и Ф.М. Апраксина (Заозерский А.И., 1989). Знаменитый его дом, «Кикины палаты», был передан по указанию Петра I для размещения там библиотеки, позже вошедшей в состав Академии наук.

Родной дядя царевича А.Ф. Лопухин и его духовник, протоиерей Иаков Игнатьев также были казнены. Еще один подсудимый, Ростовский Епископ Досифей (Глебов) был колесован в связи со ставшими известными следствию фактами поминания им старицы Елены царицей, обещаниями возвращения ей трона, разрешением нахождения в монастыре в мирском платье. Царевну Марию Алексеевну, старшую сводную сестру Петра I, уличенную в передаче писем и денег матери от сына, заключили в Шлиссельбургскую крепость. Позже она была переведена в Петербург и содержалась под надзором в своем доме.

В начале процесса над царевичем в Суздаль был направлен капитан-поручик гвардии Г.Г. Скорняков-Писарев с ордером на обыск. В келье Евдокии были обнаружены письма Алексея. Она была арестована и доставлена в Москву, в Преображенский приказ. Опальную царицу обвинили в ношении мирского платья, в сожительстве с Глебовым, участии в «заговоре» сына. У арестованного майора были обнаружены девять писем Евдокии, не оставившие сомнений в характере их отношений. Ознакомленной с многочисленными свидетельскими показаниями, бывшей царице пришлось признаться в связи с Глебовым: «Я с ним блудно жила в то время, как он был у рекрутского набору; и в том я виновата» (Павленко Н.И., 1990). Следствие, однако, не смогло доказать причастности матери к бегству сына за границу. Сохранились протоколы допросов Глебова[25]. Он был раздет донага и поставлен босыми ногами на острые деревянные шипы. Избиваемый отрицал свое участие в заговоре против государя: «…по сим допросным пунктам С. Глебовым 22 февраля розыскивано: дано ему 25 ударов кнутом. С розыску ни в чем не винился, кроме блудного дела…» (Балязин В.Н., 1995). Тогда на плечи пытаемому положили тяжелый брус и под его тяжестью шипы пронзили стопы. Измученного гвардейца стали прижигать раскаленными углями, затем клещами. Он молчал, многократно теряя сознание от страшной боли. Глебов понимал, что судьба Евдокии – в его руках. Истязание длилось трое суток; кожа пытаемого покрылась ожогами, ссадинами и ранами. Как врача, меня потрясла не только физическая крепость, но и стойкость, мужество Степана Богдановича, разительно отличавшиеся от поведения царевича Алексея, легко выдавшего всех своих друзей – истинных и мнимых.

После трехсуточной пытки Глебов был брошен в подвал, так как лекари, присутствовавшие при истязаниях, заявили, что он погибнет, не дожив до казни, если допросы будут продолжены. Приводя эти натуралистические подробности, я хотел лишь показать, что характер и объем пыток, примененных к Глебову, не являлись каким-то исключением – это был типичный набор средств получения признательных показаний на допросах в то жестокое время. Читая о внезапно возникших и явно неожиданных для палачей смертях в ходе пыток, я ясно вижу их медицинские причины. Ими могли быть травматический шок, рефлекторная остановка сердца, приступ стенокардии, острая кровопотеря…

14 марта 1718 года С.Б. Глебову суд вынес приговор: «Учинить жестокую смертную казнь». Сохранилось ее подробное описание в письме австрийского посланника Плейера императору Карлу VI. В три часа дня 15 марта Глебов был доставлен на Красную площадь Москвы. Стоял тридцатиградусный мороз. Бывшие супруги встретились впервые за многие годы: Петр наблюдал за казнью из окна кареты, Евдокия – с арестантской телеги. Два солдата держали царицу за голову, не давая отвернуться и закрыть глаза. Глебова раздели и посадили на кол. Была применена персидская «разновидность» этой мучительной казни: кол был толстым, не струганным, имевшим рядом ограничения из дощечек, поддерживавших тело за ягодицы. Все это было предназначено для удлинения времени мучительного умирания (Вильбуа Н.П., 1975). Затем на казнимого набросили шубу, чтобы холод не дал ему погибнуть быстро. Мучения Глебова до наступления смерти продолжались около пятнадцати часов. Один из священников, присутствовавших при казни, вспоминал впоследствии: «И с этого времени, как посажен Степка на кол, никакого покояния… не принес; только просил в ночи тайно через иеромонаха Маркелла, чтобы он сподобил его Святых Тайн… и в том душу свою испроверг марта против 16 числа, по полунощи в восьмом часу, во второй четверти» (Мережковский Д.С., 1990). После этого были колесованы и четвертованы все, непосредственно причастные к связи бывшей царицы и ее любовника[26].

Что касается Евдокии, то ее, как монахиню, нарушившую обеты, судил собор священнослужителей. Она была приговорена к наказанию кнутом и ссылке в отдаленный Успенский монастырь в Старой Ладоге. До наших дней сохранился древний собор обители, где инокиня Елена замаливала свои грехи. Мощные стены его, глубоко погрузившиеся за многие века в землю, и сегодня гордо высятся на берегу седого Волхова. Долгих семь лет провела царица в этом монастыре, отличавшемся особо строгим уставом. Вступившей на престол Екатерине I и этого показалось мало – Евдокию перевели в Шлиссельбургскую тюрьму на острове Орешек. «Жестокий век, жестокие сердца!» Седина убелила роскошные некогда волосы царицы, пожелтевшее лицо покрыли глубокие морщины; годы высушили и согнули царственный ее стан, но не сломили гордости и всем известного лопухинского упрямства.

Судьбе, однако, угодно было на закате дней послать Е.Ф. Лопухиной и светлые дни. После воцарения ее внука, Петра II, инокиню перевели в Москву, где она жила, окруженная царскими почестями и преклонением, в привилегированном Новодевичьем монастыре. Евдокия готовилась к оказанию влияния на политику страны, однако при встрече внук не отреагировал на соответствующие пожелания бабушки. Личная и государственная честь царицы были восстановлены – последовало распоряжение о повсеместном уничтожении манифеста о преступлениях Алексея Петровича и отношениях монахини Елены и майора Глебова. Евдокии Федоровне назначили огромную сумму ежегодного содержания (60 тысяч рублей), отписали целую волость с деревнями, образовали при ней придворный штат.

Поистине удивительной оказалась судьба этой женщины. Проведя почти тридцать лет в тюрьмах и монастырях, к концу жизни она увидела смерть или опалу всех своих врагов! Руководитель следствия против царицы Г.Г. Скорняков-Писарев в 1727 г., став к тому времени обер-прокурором Сената, за участие в заговоре против А.Д. Меншикова был лишен всех чинов и имущества, наказан кнутом и сослан в Тобольск. Сам светлейший князь через два года после этого умер в сибирской ссылке, П.А. Толстой тогда же скончался в темнице Соловецкого монастыря[27].

Царице Евдокии посвятила несколько ярких строк наблюдательная леди Рондо в письме от 1731 года на родину, в Лондон: «…Каких только бед не перенесла несчастная государыня! И самым тяжелым стала смерть молодого монарха, ее внука, ибо эта внезапная потеря постигла ее в то время, когда, казалось, самые большие тяготы, выпавшие на ее долю, уже миновали. Нынешняя императрица оказывает ей большое уважение и часто навещает ее. Она присутствовала на коронации в ложе, устроенной специально так, чтобы ее нельзя было увидеть. По завершении церемонии императрица вошла к ней в ложу, обняла и поцеловала ее, при этом обе плакали. Поскольку она приехала в церковь скрытно, до начала церемонии, то потом оставалась там некоторое время, пока не смогла подъехать ее карета, ибо не хотела в монашеском платье присутствовать на обеде. Пока она оставалась в церкви, некоторые изъявили желание засвидетельствовать ей почтение, и она позволила это. Как Вы догадываетесь, среди них была Ваша покорная слуга… Она сейчас в годах и очень полная, но сохранила следы красоты. Лицо ее выражает важность и спокойствие вместе с мягкостью при необыкновенной живости глаз. Это придает ей такой вид, что кажется, будто она по лицам читает в сердцах тех, кто к ней приближается». Евдокия Федоровна закончила свой жизненный путь 27 августа 1731 года, более чем на 6 лет пережив своего мужа, Петра I, и на 13 лет – сына Алексея. Она была погребена в московском Новодевичьем монастыре.

Вернемся, однако, к ее мученику-сыну. Отвечая своим критикам в речи, обращенной к дворянству после смерти царевича Алексея, Петр сказал: «…Долг монарха вести войска свои в бой и наказывать зло в лице людей, наиболее высоко стоящих по рождению или по богатству, совершенно так же, как и в лице последнего мужика». Н.И. Костомаров (1881) полагал, что Петр видел в сыне не просто неспособность к управлению государством, а считал его врагом жены Екатерины, ее детей, своих приближенных. Царь понимал, что после его смерти Алексей, в случае пострижения, сразу снял бы клобук, надетый по принуждению, возложил на себя корону и принялся уничтожать плоды дел отца и людей, ему помогавших.

Было бы явным упрощением рассматривать трагическое столкновение отца и сына, как внутрисемейный, межличностный конфликт. За каждым из них незримой тенью стояла страна – Старая Русь одного и Новая Россия другого. Судьба сына или судьба державы – таков был альтернативный выбор у Петра, и он его сделал. Читатель может либо одобрить, либо осудить решение царя. Петр так называемым «Уставом о наследии престола» от 5 февраля 1722 г. разрушил многовековую традицию престолонаследия в России. Самодержцу было предоставлено право самому назначать себе преемника по собственному желанию. Одной из главных причин появления «Устава» стало дело царевича Алексея. Расширенное толкование и аргументированное обоснование этого документа привел Архиепископ Феофан (Прокопович) в своем известном произведении «Правда воли монаршей…» (1722).

Что же оставил нам Император? В руках Петра, как образно писал М.П. Погодин (1861), «концы всех наших нитей соединяются в одном узле. Куда мы не оглянемся, везде встречаемся с этою колоссальною фигурою, которая бросает от себя длинную тень на все наше прошедшее… которая в настоящую минуту все еще как будто держит свою руку над нами и которой, кажется, никогда не потеряем мы из виду, как бы далеко ни ушли мы в будущее». И все же, был ли он до конца прав в своем споре с «блудным сыном Алексеем»? Решать вам, уважаемый читатель. Ныне процесс о смерти царевича поступил в последнюю инстанцию – на суд потомства! Видимо, в истории человечества всегда вечным будет вопрос о моральном соотношении Цели и средств, ведущих к ее достижению…

Анисимов Е.В. Время петровских реформ. – Л., 1989.

Бассевич Г.Ф. Записки о России при Петре Великом. – М., 1866.

Балязин В.Н. Сокровенные истории Дома Романовых. – М., 1995.

Буганов А. Петр I // Романовы. Исторические портреты. – М., 1997. – С. 228–339.

[Вильбуа Н.П.] Никифоров Л.А. Записки Вильбуа // Общество и государство феодальной России. – М., 1975. – С. 220–230.

Герье В. Кронпринцесса Шарлотта, невестка Петра Великого // Русские императоры, немецкие принцессы. – М.: «Изографус», «ЭКСМО-ПРЕСС», 2002. – С. 35–62.

Данилевский Г.П. Царевич Алексей. – М., 1988.

Журнал или поденная записка Петра Великого. – Ч. 1–11. – СПб., 1770.

Заозерский А.И. Фельдмаршал Б.П. Шереметев. – М., 1989.

Записки Ф.Х. Вебера // Русский архив. – 1872. – № 9.

Иловайский Д. Петр Великий и царевич Алексей // Русские императоры, немецкие принцессы. – М.: «Изографус», «ЭКСМО-ПРЕСС», 2002. – С. 18–34.

Каменский А.Б. Непотребный сын: Дело царевича Алексея Петровича. – СПб., 1996.

Ключевский В.О. Исторические портреты. – М., 1990.

Ковалевский П.И. Петр Великий и его гений. – СПб., 1901.

Костомаров Н.И. Царевич Алексей Петрович. – Ярославль, 1990.

Майков Л.Н. Рассказы Нартова о Петре Великом. – СПб., 1891.

Павленко Н.И. Птенцы гнезда Петрова. – М., 1984.

Павленко Н.И. Петр Великий. – М., 1990.

Платонов С.Ф. Биографические произведения. Исторические очерки. – СПб., 1994.

Погодин М.П. Собрание документов по делу царевича Алексея Петровича. – М., 1861.

РГАДА. Фонд 6 (Уголовные дела по государственным преступлениям); опись 1 (материалы следствия в отношении царевича Алексея Петровича, царицы Евдокии Феодоровны («Суздальский розыск») и др.).

Рихтер В. История медицины в России. – М., 1820.

Рондо Д. Письма дамы, прожившей несколько лет в России, к ее приятельнице в Англию / Безвременье и временщики. – Л.: «ХЛ», 1991. – С. 19–253.

Соловьев С.М. Чтения и рассказы по истории России. – М. – СПб., 1858–1859.

Тюрин В. Век XVIII: отринутые от трона // Великие тайны великих людей. – М.: Современник, 1998. – С. 5–78.

Устрялов Н.Г. История царствования Петра Великого. – Т. 6. – СПб., 1859.

Эйдельман Н. Из потаенной истории России XVIII–XIX веков. – М.: «Высшая школа», 1993.

Ж.-М. Натье. Портрет императрицы Екатерины I. 1717 г.