Люди зажигают огни
И ещё вопрос, кто кого будет переносить на руках через порог совместного жилья? Так хотелось спросить, но я промолчал, но чуть не выдал себя, еле сдержав смех.
Как оказалось, эта сладкая парочка уже два года одурманена магией любви, и души друг в друге не чует. Или не чает, не знаю, но факт остаётся фактом – они действительно влюблены, и теперь надсмехаться над Димычем, даже по-приятельски, становится опасно – его будущая супруга может подстеречь вечером на выходе, поднять над землёй и потрясти как свинью-копилку. Её даже директор побаивается, а он служил в ВДВ, и был смотрящим в своём районе в 90-х!
Я ещё раз представил Димыча и Кристину вместе. Нет, это какая-то шутка. Такие разные люди, и по мировоззрению, и по характеру, и, простите, по объёму тел. Наверное, столкнулись локтями на боковой лестнице. Димыч, естественно, потерял сознание, а когда открыл глаза, увидел над собой обеспокоенную Кристину. Вот тут-то шальная стрела близорукого Амура и настигла цель. Ну разве они пара?
Но как Димыч рассказывает о том, как покорил сердце своей принцессы, этого Эвереста в женском обличии! Кравчук аж рот открыл, а Силивёрстова вытирала мокрые глаза.
Моей жене, кстати, то же твердили, что я ей не пара. Особенно родители. А как старшие братья меня пытались запугать – три месяца прихрамывал на свидания в синяках, а проходили старые, появлялись новые. И ничего, не сдал позиций. А теперь те, кто был против, нянчат внуков, а братья смирились, зовут на дни рождения. До сих пор смотрят с недовольством, но рюмку наливают.
У Димыча зазвонил телефон. Уже по улыбке было понятно, кто на связи. Его голос стал елейным:
– Да, дорогая. Конечно. Уже бегу.
Он окинул нас счастливым взглядом.
– Будут спрашивать, я на обеде.
– Кристине привет, – сказала не менее счастливая Силивёрстова.
– Про свадьбу не забудьте. Все приглашены.
Димыч ушёл, а я подумал, что ждёт его теперь. Крики «горько!», хождение с замороженными цветами возле роддома, первые зубы, первый класс, первая годовщина. А там и внуки пойдут. В общем, семейная жизнь, невыносимо-трудная и прекрасно-великолепная.
Когда страсти утихли, Силивёрстова подошла к окну.
– А мне муж на ситцевую свадьбу подарил эустому, очень дорогой цветок. Он его во «Флористике» украл вместе с горшком. Вы бы видели его идиотскую улыбку, но это был самый романтический подарок в моей жизни. Теперь он может купить любой букет, но тот цветок я не забуду никогда. Даже горшок сохранила на память о былых днях.
– А мы, помнится, по дороге в ЗАГС свернули не туда, – улыбнулся Кравчук, – потом машина сломалась, и вдобавок пошёл дождь. Где-то сохранилась фотография, мы там такие грязные, просто с головы до ног, но счастливые. До сих пор вспоминаем.
– Вы же развелись!
– Вспоминать-то можно!
Я начал спешно искать по карманам носовой платок.
– Ты чего, – спросила меня Силивёрстова, – плачешь?
– Н-нет… Просто за Д-димыча ра-а-а-а-а…
Кое-что о китайских самураях
Доводилось ли вам спасать человека от смерти? А потом этот человек предъявляет претензии, мол, спас, теперь ты ответственен за меня до конца жизни. Китайская (или японская, я даже не в курсе) философия самурая, это хорошо, но в нашей стране она не работает. У нас как бывает – спас человека, услышал в свой адрес благодарность, ну выпили за здоровье обеих сторон, и гуляй на все четыре. Да хоть на десять, но в любом случае ты ничего не должен своему спасённому. Ничего.
Или я неправ?
Едва услышав крик со стороны озера, я бросился в воду. Это особый сигнал – так не кричат плескающиеся дети, не шумят пьяные мужики, девушка не визжит, со смехом закрываясь от брызг, пущенных в неё возлюбленным. Это был крик о настоящей помощи, пусть и без слов. Если бы я не был одним из купающихся, то мог бы и не успеть – мне ещё не доводилось плавать в мокрой одежде, да в обуви. Поэтому я сравнительно быстро доплыл до барахтающиеся девушки и, получив пару раз по лицу, сумел дотащить её до ощущаемого дна.
Пока она откашливалась, одновременно рыдая и приходя в себя, я вытирал разбитый нос дрожащими руками. Всё произошло не то, чтобы быстро, но в такой суете, что было больше похоже на безумие – кто-то кричит, потом мир скачет перед глазами, кого-то пытаешься схватить, получаешь по лицу и вот ты стоишь на твёрдом дне и смотришь, как капли крови колышутся на лёгких волнах, а возле дна шныряют окуньки. Я смотрел на эти разводы и подумал, что мы с озером побратались – я и сам глотнул его воды. В голове стоял лёгкий шум, а в уши попала вода. Наконец, я посмотрел на спасённую. Она обняла себя за плечи и дрожала. Из глаз катились слёзы, что было хорошо заметно даже на мокром лице.
– Ты как? – спросил я, и это было всё, что мне пришло в голову.
Она выглядела жалкой, каким бывает одинокий мяукающий котёнок под проливным дождём. Худенькая, бледная, на предплечье татуировка в виде каких-то готических букв. Вот делать-то нечего!
– Нормально, – прошептала она и кивнула, словно пытаясь или успокоить себя, или убедить в этом меня.
– Тогда пойдём. Чего тут стоять?
Я взял её за руку, девушку, которую видел впервые, и мы побрели к берегу.
Там нас уже ждали люди, менее расторопные, чем я. Кто-то был в шоке, кто-то облегчённо улыбался, другие не могли сдержать слёз. Ну и снимали на смартфоны, а как же! Пока мы шли, нам что-то говорили. Это были слова поддержки или предложения помощи, а я слышал только плеск расходящихся волн и крики чаек.
Мы подошли к её вещам. Рядом с одеждой лежала удочка с двумя окунями. Девушка, как оказалось, рыбачка. Видимо, живёт в ближайшей деревне. Она села на песок и совсем стихла, обхватив руками колени. По мокрым волосам всё ещё стекали капли. Я стоял рядом, не зная, что теперь делать. Вроде всё закончилось, надо бы попрощаться и разойтись в разные стороны. А тут ещё люди продолжают глазеть и обмениваться впечатлениями, будто только что посмотрели очередную серию очередного сериала.
– Ну, ты это, поправляйся, – сказал я, нерешительно топчась на месте.
– А ты куда? – вдруг спросила она удивлённым голосом.
– Домой. Скоро автобус, а у меня завтра дела. Ещё одеться надо.
Я хотел сказать про разбитый нос, про шум в голове, но не успел.
– А разве ты не хочешь узнать моё имя? – еле различил я её голос.
– А надо?
– Ты же меня спас. Обычно спрашивают.
– Обычно? Тебя уже не раз спасали?
– Я в целом.
Я беспомощно обернулся. Почти все отдыхающие вернулись к своим делам, а вскоре и вовсе забудут эту историю. Вот и мне хотелось уйти без всяких там обязательных вопросов. Спектакль закончился. Вроде.
– Как твоё имя? – спросил я максимально безразлично, но без дерзости.
Не хватало мне ещё истерики. Она же только что чуть не захлебнулась на глазах у нескольких десятков людей, которые ничем не могли помочь, даже не пытались. А я решил просто уйти, будто ответил на вопрос «который час».
– Юля.
– Буду знать. Ну, Юля, береги себя.
– А тебя?
– Меня Пётр. Петя.
– Приятно познакомиться, – она чуть кивнула.
За всё время недолгого разговора Юля ни разу не подняла на меня глаза. Всё также смотрела в никуда. Видимо ещё пребывала в шоке.
Посчитав, что все формальности соблюдены, я решил откланяться. Но не успел.
– Посиди со мной, – попросила она тихо.
Вот этого мне точно не хотелось.
– Знаешь, мне бы лучше домой. У меня дела.
Она понимающе кивнула.
– Иди, раз дела.
В её голосе я услышал нотки сарказма. Будто произнесла «всё с тобой ясно, ничего нового».
– Можем в автобусе поговорить, – предложил я всё, что мог.
– Я местная.
Точно из деревни. Ну и замечательно! Навязчивость Юли была уже в тягость, и как будет дальше, знать не хотелось. Я уже сделал первый шаг, и почти закончил второй, как услышал:
– Странный ты какой-то, – сказала Юля, и второй шаг не был завершён.
– В каком смысле?
Она пожала плечами.
– Для тебя спасти человека, что сходить за хлебом. Будто каждый день кого-то спасаешь, настолько это обыденно.
Эти слова меня задели. Я только что не позволил ей захлебнуться водой со вкусом водорослей, а она пытается меня в чём-то упрекнуть. Будто я ей ещё что-то должен. Так это я протянул ей руку, не она!
– Что-то не догоняю, – слегка повысил я голос, – я вроде тебя не из замка вытащил, а из воды. Спас, «спасибо» и разошлись, в чём проблема?
– Я однажды отбила воробья у кошки, – начала она объяснение, – и я его не посадила на ближайший подоконник, а взяла домой, накормила, замазала ему все ссадины, и выпустила только когда он был готов к нормальной жизни.
– Ну, молодец, дальше что?
– Я спасла его и несла ответственность за его дальнейшую жизнь.
– Мне тебя накормить? – спросил я с издёвкой.
– Можно просто посидеть рядом, поговорить, успокоить. Я почему-то чувствую себя ненужной куклой.
Я рассмеялся.
– Вот ты завернула, сестрёнка! Не знаю, каких книг ты начиталась в детстве, но жизнь гораздо проще.
– Совсем ненужной, – она заплакала.
– Так я ещё и негодяй? – удивился я, – А если бы остался на берегу, всё было бы в порядке?
И тут за спиной послышалось:
– А вы молодец, молодой человек.
К нам подошла семейная пара, видевшая мой «героический» поступок. По крайней мере женщина смотрела на меня с восхищением. Её муж, не спасший сегодня ни одной жизни, хмуро разглядывал песок.
– Вот благодаря таким, как вы, – продолжала она, – мир ещё рано списывать со счёта.
– Да пустяки, – ответил я и тут же подумал, что эти слова Юле лучше бы не слышать.
– Жизнь человека не пустяки, что вы! Вы спасли не только девушку, но и её детей, и внуков, и всех-всех!
– Ну….
– А знаете, как говорят? Спас одного – спас весь мир.
Я вот просто чувствовал, что ответственность не просто села мне на плечи, а устраивается поудобней.
– Да я просто оказался рядом.
– Все скромные люди именно так и говорят, – понимающе кивнула женщина.
– Пойдём, а, – пробурчал её муж, став уже моим спасителем, – молодые люди хотят поговорить.
– О, конечно! Но вы, всё равно, молодец!
И всё-таки я уселся рядом с Юлей, глядя, как озеро посылает к берегу волну за волной. Мне всегда нравился их ненавязчивый плеск и, самое главное, здесь никто никому не должен.
Юля повернулась ко мне
– Если самурай спас кого-то, он несёт ответственность всю жизнь.
– Насколько я помню, самураи только и делали, что всех убивали, – предположил я.
– Наоборот, защищали.
– Ну, может быть. Кто этих китайцев поймёт.
– Японцев, – поправила Юля, – самураи были японцам.
– Все?
– Что все?
– Все самураи – японцы. Китайских самураев разве не было?
Юля посмотрела на меня, как на полоумного.
– Ну… Вот как тебе сказать? Богатыри, они русские, а самураи японцы.
– А, да! – вспомнил я, – У китайцев Шаолинь, у японцев ниндзи и самураи. Как оказалось. Я просто думал… Да ну их.
Юля чуть улыбнулась.
– Так это у японцев так принято, – продолжал я, – спас и опекай дальше. У нас всё по-другому. Врачи же не несут ответственность за каждого спасённого?
– Это их работа, их долг.
– Для самурая это тоже и работа и долг. У азиатов свой кодекс чести.
Юля молчала, глядя как рассыпается её домик из железной логики.
– Я бросился за тобой не потому, что собирался что-то исполнить. Я даже спасать тебя не хотел. Просто побежал на крик и всё. Инстинкт такой. Сегодня я тебя тащу из воды, завтра ты меня выносишь из пылающего дома. Так это и работает. Что мне с тобой всю жизнь делать? У меня девушка есть, что ей скажу про тебя? Учится на юридическом и любит задавать неудобные вопросы. Она у меня умная.
– Я того воробья не бросила, – прошептала Юля.
– Это потому, что у него не было сил улететь. Если бы ты была без сознания, я бы сделал искусственное дыхание, и в больницу отвёз. Но ты жива и здорова, ходить можешь. Что ещё нужно для счастья? Считай, сегодня твой второй день рожденья. Иди, порадуй родителей, тортик купи к чаю.
– У меня нет родителей.
– Ну, кому-нибудь.
– Никого нет.
Если бы я был психологом, то нашёлся что сказать. А так… Вдалеке уже клубилась дорожная пыль, подъезжал автобус. Я поднялся.
– Будь на воде осторожнее в следующий раз.
Я не хотел оглядываться, убеждаться, что всё в порядке, но когда автобус поворачивал в город, всё же бросил взгляд на то место, где мы сидели. Всё произошло быстро, картинка мелькнула перед глазами, но мне показалось, что Юля опять направлялась к озеру.
Лет через двадцать мы повстречались снова. Опять случайно и, слава Богу, не на озере. Юля сидела в маленькой кафешке, куда я с женой зашёл выпить кофе. Я абсолютно не узнал её. Да и как было узнать, если мы общались несколько минут и смотрели в основном на озеро. Но вот её глаза, их блеск, а точнее, его отсутствие, обречённость, мигом мне напомнили о кодексе самураев и спасённом воробье. Та встреча будто снова прошла перед глазами. Это была она. И знаете, я облегченно вздохнул. Больше всего я боялся, что Юля пошла топиться и на этот раз преднамеренно. Все эти разговоры о ненужности, ответственности. И хотя в газетах ничего не сообщалось о смерти на водах, несколько лет я жил с чувством тревожности и вины. Что надо было обменяться адресами, может встретиться пару раз. Что я её бросил, возможно, в трудный период жизни.
Но Юля здесь, живая.
– Не помешаем? – спросил я, пока жена делала заказ.
– Нисколько, – она сделала приглашающий жест рукой и углубилась в свои мысли.
И зачем-то, не знаю зачем…
– Вы Юлия?
Она посмотрела на меня, брови поднялись, образовав на лбу мелкие морщинки.
– Да.
– Мы с вами как-то на озере встретились. Вы мне про самураев рассказывали.
– Самураев? Я?
– Ну, китайские или какие-то там другие. И про воробья ещё!
Юлия некоторое время рассматривала меня, словно перебирая фотографии с разными лицами, пока не остановилась на одной.
– А-а, – она облегчённо улыбнулась, – вы меня тогда вытащили из воды!
Ну вот! Сам того не желая, напомнил, что я герой!
– Да просто рядом оказался.
– Ну, рядом, не рядом, но жизнь мне спасли.
– Теперь ваша очередь вынести меня от огня, – попытался я отшутиться.
Рядом села жена, я быстро представил женщин друг другу, умолчав о спасении. Мы некоторое время обменивались общими фразами, даже пару раз рассмеялись, пока жена не сказала:
– Юля, мы пойдём быстренько перекурим, пока кофе несут.
На улице она сразу же спросила:
– Эта та самая утопленница?
Говорю же, она у меня умная.
– Ага. Слава Богу, жива и здорова.
Жена затянулась, долго и внимательно смотря на меня, будто оценивая, догадался или нет.
– Заметил на шее шрам? Это от петли.
Я махнул рукой.
– Да ну, брось. От петли останется максимум синяк и потом пройдёт.
– От верёвочной – да. А тут была проволока или рыболовная леска. Флюорокарбоновая, например. Возможно, не выдержала вес тела, порвалась, или узел развязался – её трудно завязывать. Но кожу порезала основательно. Она же, вроде, рыбачила?
И видя моё недоверие, а точнее – нежелание верить, добавила:
– Кто из нас криминалист, в конце концов?
Ну, ё-моё. Только вздохнул свободно и вот опять! Грузи теперь себя мыслями, насколько велика вина и что было бы, если…
– И татуировка на запястье тоже меня смущает.
– А что, татуировка? У неё уже есть одна как минимум. Только под рукавом не видно. Нравится ей эта хохлома, что поделать.
Супруга пожала плечами.
– Хорошо, если так. А ты помнишь, что говорил девушке, только что чуть не утонувшей?
– Ну, так. В общих чертах.
– А я помню всё, и твои слова могут помочь человеку сломаться окончательно.
– Так мне надо было нести за неё ответственность всю жизнь! – возмутился я.
– Мог бы проявить некоторое участие и, самое главное, немного уважения.
– Я опаздывал на автобус.
– Автобусы ходят каждые полчаса.
– К тебе, так-то, спешил.
Супруга улыбнулась, но ненадолго:
– Выкрутился, молодец. И, тем не менее, десять процентов самоубийств происходят по причине одиночества.
– Всего десять?
– Считаешь, что это мало?
– Ну ладно. Ладно! Каюсь! Бездушная скотина я. Ты это хочешь услышать?
– Я тебя ни в чём не упрекаю. Ты сам делаешь такие выводы.
– Пошли уже, – я направился к двери, – кофе ждёт.
До ужаса надоело спорить, а женская солидарность, как я убедился в очередной раз, это… это сила.
– А если думаешь, что это женская солидарность, – вдогонку сказала жена, – то это всего лишь человечность. Простоя и элементарная.
Когда мы вернулись к столу, Юля опять устремила взгляд в какую-то свою мрачную пустоту и зачем заказывала салат, который был всё ещё нетронут, одному Богу известно. Глядя на неё, я подумал – да, она вполне могла это сделать с собой. И тонкая полоска на шее уже не казалась незагорелым местом от цепочки. И витиеватая татуировка на запястье, возможно, что-то скрывала.
И тут жена, едва заняв своё место и взяв принесённую чашку, с ходу, вот прямо с ходу, предложила:
– Юленька, тут такое дело. Мы с Петей и дочкой хотели в кино сходить, и билеты уже купили. Но вот дочка отказалась, какие-то планы у неё там вдруг появились. Ну, какие могут быть планы у пятнадцатилетней?
Так жена включает «дурочку», когда нужно заболтать собеседника.
– Может, вы к нам присоединитесь? А то сдавать билет… Не люблю я это. Будто капитулируешь. И кассиры смотрят с подозрением. Звучит глупо, но у меня свои тараканы в голове.
Она ласково и откровенно улыбалась, показывая, что нам можно доверять.
– Так что, поможете двум несчастным киноманам?
Юля чуть засмущалась.
– Ну… если всё так серьёзно.
– Более чем. Вы сделаете очень благородный поступок. Тем более, что с этим, – она пренебрежительно кивнула в мою сторону, – скучно. Он не любит хорошие фильмы, как я. Ему только перестрелки и драки подавай.
– А мне нравятся хорошие, – улыбнулась Юля.
Жена уже допила кофе, причём как-то быстро, чуть ли не давясь, и попросила меня:
– Закажи ещё, только получше. Не эти помои.
Она улыбнулась Юле:
– Люблю, чтобы кофе был хороший.
– И фильмы.
– И фильмы тоже. А если со счастливой концовкой, то вообще здорово!
Я понял намёк, не дурак, знаете ли, и пока стоял возле стойки, достал смартфон и принялся изучать наличие хороших фильмов в кинотеатрах. На душе было не то, что бы легко и радостно, но казалось, что я поступаю правильно. Все живы и идут в кино. Вот почему эти китайские самураи так рьяно несли всякую там ответственность. Ну, или я вообще ничего не понимаю в их философии.
Отпуск для Ангела
(из серии «Не обижайте Ангела»)
– Что это? – спросил Ангел, глядя на предмет, который я положил перед ним на стол.
– Расчёска, – ответил я и пододвинул поближе, – волосы расчёсывать. А то, лохматый совсем.
– Не знаю такого.
Он глубоко затянулся сигаретой и выпустил дым в потолок.
– Нечего придуриваться, всё ты знаешь.
– Нам ваши вещи не к чему, – равнодушно сказал он, качаясь на стуле, и подломись у стула ножка, Ангел даже не подумает заняться ремонтом. Даже новый не купит. И не извинится. Скажет что-то вроде «вот сейчас мебель делают, прикинь!».
– А сигареты на небесной фабрике производят? А вкусняшки твои любимые?
Тут Ангел улыбнулся, будто вспомнил интересное, глаза его загорелись хитрым огнём.
– Я недавно пролетал над Ла-Маншем…
На вопрос он не собирался отвечать, а значит, и я не буду выслушивать его очередную байку.
– Да плевать, что там, на Ла-Манше, произошло, – оборвал я, – опять в местной забегаловке подрался с демоном и навалял ему, так?
– Ну, почти. Это была кофейня, их было двое, и они были французы. Но ты бы видел, как я втащил тому, со шрамом на щеке! А другому ваще прописал с «вертушки»! Жан-Клод рядом не стоял!
Если меня спросят, есть ли среди ангелов гопники, скажу «О-о, да! Ещё как есть!».
– Зачем пришёл? – спросил я.
– Прилетел, – поправил он, – попроведать подопечного. Убедиться, что у тебя всё в поряде.
Ваще! В поряде! И это мой Ангел-хранитель!
Он так откинулся на спинку стула, что осталось только положить ноги на стол, прямо на предложенную расчёску. А ботинки он не снимает в помещении, потому что – «мы по улицам не ходим».
– Мог бы просто по телефону поинтересоваться.
– Телефон остался в кофейне на французском берегу Ла-Манша, разбитый вдребезги. Просто в «ноль»!
Спасибо, Господи, за что дал мне в помощники такого Ангела! И прости за сарказм.
– Тебя полгода не было, – сказал я с обидой, – полгода! И помниться, в последний раз заглянул, чтобы денег занять.
– И как, успешно? А то я со дня рожденья возвращался, не помню деталей.
– А какая разница? Ну, две штуки! Решил отдать?
– Если только с получки, – издевательски улыбнулся он.
Нет у них никаких получек! Выдают немного на карманные расходы, чтобы не было соблазна купить что-нибудь запрещённое – алкоголь, например, или ставку сделать на скачках. Но моему Ангелу все запреты побоку! И чего я тогда повёлся на его обещания? Две тысячи на ветер!
– И не кури в моей квартире!
– Я же окно открыл.
Что есть, то есть. Окно он открыл. Чтобы влететь внутрь. Только теперь ветер задувает дым в квартиру, а это бесит ещё больше.
– Ну, всё? Убедился, что я в поряде? Давай, лети дальше! Ты ещё не всем демонам морды набил!
Ангел поднял брови и сложил губы бантиком.
– Ой! А цё ты такой злой, блатуха?
– Ты же знаешь, что я ненавижу, когда ты так говоришь! – я готов был сам прописать ему с «вертушки», и плевать, что это подручный Бога.
– Да ладно! Обиделся, что я редко к тебе заглядываю?
– Редко? Сейчас это так называется? Друзья так не поступают!
– Хорошо… Где твои друзья из детского сада?
– Да это когда было?
– Из школы, универа?
– Кто где, – пожал я плечами, – жизнь раскидала.
– В «Одноклассниках» они! На работе есть друзья?
– А вот есть!
– Мне тут сообщили, что новое место подыскал.
– Там платят больше и…
– И прощайте коллеги! Пара встреч, несколько звонков и всё! Давай дружить «Вконтакте»! А я буду всегда, до самого последнего вздоха твоего физического тела и лично познакомлю с Богом!
– Так это твоя работа! Я тебя не выбирал, ты сам объявился. Мама рассказывала, что ты ещё шторы крыльями оборвал.
– Правильно, не ты, – Ангел щелчком отправил окурок в окно, – это я тебя выбрал.
– А зачем, всегда хотел спросить.
– А вот лечу мимо, смотрю – лежит в кроватке типчик писклявый и всем недовольный. Ну, думаю, мой клиент.
– Это такая шутка?
– Ну, конечно! Что у вас за вопросы дурацкие? Зачем меня, да почему именно меня? А может я самая красивая, а может я какой-то особенный? Распашонка понравилась, вот и выбрал. Документы с родителями оформил, подписи поставили и всё! Друг навсегда! А шторы я в тот же день повесил.
– А мама сказала, что отец.
– Может и отец, уже не помню. Но точно – в тот же день.
– Тогда почему у других ангел всегда рядом? Чуть позвал и он уже тут.
– Потому что другим ангел просто необходим.
– А мне, значит, нет?
– А тебе, значит, нет.
Мне стало не просто обидно, а очень обидно. Получается, я ему особо и не нужен, только чтобы денег одолжить. Как бывает ненужной неинтересная игрушка у ребёнка. И выбрал он меня ради распашонки, даже если это глупая шутка. И увидев, что я изменился в лице, Ангел миролюбиво улыбнулся.
– Давай по порядку. Кто тебе помог окончить школу на одни пятёрки, помнишь?
– Не совсем на одни, там математика не задалась. Я сам, а что?
– Кто нашёл тебе неплохую работу и почти устроил на новую, где платят больше?
– Ну уж точно не ты!
– Ну и?
– Что, «ну и»?
– Зачем тебе постоянно присутствующий ангел, если ты сам со всем справляешься?
Я задумался. Так вот, куда он клонит и про игрушку, это я зря.
– У Бога нет других рук, кроме твоих собственных. Ты не размазня, как некоторые, всего добиваешься сам. И впервые в практике у меня такой обижуля, но не нытик и не плакса. Это не тебе должно быть обидно, а мне. У всех ангелов люди, как люди, – Ангел стал загибать пальцы, – бухают, сплетничают, изменяют, подсиживают на работе, обвешивают в магазине, грубят в транспорте, предают друзей, вводят санкции, взрывают больницы, грозятся стереть с лица Земли вся и всё потому, что у них красная кнопка и они, выходит, главные. А ты?
– А что я?
Мне стало немного приятно. Вроде не хвалит прямым текстом, а всё же…
– А ты покупаешь соседке лекарства, вкладывая свои кровные, и нагло врёшь, что нашёл самую дешёвую аптеку. Кстати, такая ложь грехом не считается.