– ФЗУРМ – Фабрично-заводско училище расейской молодежи. Вона и вывеска соответственная.-
Мишка с Катюшей повернули головы и увидели над входом "соответственную" вывеску.
– Однако, тут время зря не теряют. А мы новых сотрудников привезли. Гринь, найдется, где обустроить или как тут нынче с площадью?
– С площадью плохо, все для кадетов. Спальни, классы. Могу временно пустить в свои хоромы. Выделю комнатенку, коль не на долго,– Гриня хмыкнул.– Марфуша уже привыкла в трех-то горницах хозяйничать. Ежели возражать не будет.
– А говорил "куда столь", – напомнил Мишка.– Ты, Гринь, скажи Марфуше, что на недельку и заплатим за постой, как положено. Ребята смирные, вежливые, богобоязненные. Знакомься,– четверо новых "сотрудников", бывшие разбойнички, переодетые в новые зипуны, подошли, спрыгнув с телеги и степенно поклонились Грине.
– Вы тут пока побудьте, я с начальством переговорю и представлю вас, как полагается,– озадачил их Мишка и ушел с Екатериной в особняк, а мужики, столпившись вокруг Грини, принялись его расспрашивать, что здесь и как. А тот с удовольствием принялся хвастаться "своим хозяйством".
Внутри особняка стояла тишина, которую нарушал только голос Федора Леонидовича.
– Урок ведет,– шепнул Мишка Катюше на ушко.– Пошли на кухню с Марфушей поздороваемся.
На кухне они застали не только Марфушу, но и Тихоновну с Силиверстовичем.
Силиверстович сидел за столом и с видимым удовольствием прихлебывал из чашки чай. Женщины суетились у плиты.
– Мишаня, с Катюней…– всплеснула руками Тихоновна и кинулась обнимать молодоженов. – Ну, как там в деревне?
– Хорошо, тетушка, а вы тут, гляжу, развернулись во всю Ивановскую? Много ли кадетов набрали?
– Здорово, племяш,– Силиверстович радостно улыбаясь, обнял Мишку и Катюшу.– Садитесь, перекусите с дороги. Мать, корми ребят. А кадетов сорок человек нынче здесь. По распорядку живем. У Петра Павловича не забалуешь. Ох, строг. Все по часам у него. Везде их понавесил, чтобы, значит, никто не мог отпереться не знанием. Даже вон Марфушу заставил научиться циферблат понимать. Застрашал девку так, что у бедной целую неделю глаза, как пуговицы круглыми были,– развеселился Силиверстович.– Выучила! Марфуш, скажи пожалуйста сколь сейчас время?
– Двенадцать сорок семь,– торопливо ответила Марфуша, глянув на ходики висящие над столом.
– Молодец!– Мишка подмигнул Силиверстовичу.– И чем же это Петр Павлович запугать смог бедную Марфушу аж до глаз "пуговицами"?
– Сказал, что пока цифирь эту не усвою как след – в церкву, чтоб ни ногой. Грех-то какой!– пригорюнилась Марфа.
– И долго ли училась?
– Цельный день, Михайло Петрович. Спасибо Тихоновне – разъяснила. Самой бы мне и за седмицу не сообразить,– вздохнула Марфа.
– Что ж он так насел-то на тебя, Марфуш?– посочувствовал ей Мишка.
– С обедом припозднилась, урок задержала и расписания регламентна сорвалась, по ту пору. И все навроде, как я виной,– пожала плечиками Марфуша.
– А кто же на самом деле?
– Дак кто ж знат? Я ить при кухне завсегда. Может, зашел кто чужой, да сорвал? Двери не заперты. За чужой грех пострадала, Михайло Петрович. Вы бы сказали, батюшке-то своему, чтоб не гневался.
– Скажу, Марфуш, покормишь нас с Катюшей, и тогда обязательно словцо за тебя замолвим,– пообещал Мишка.– Силиверстович, по-моему, не прав Петр-то Павлович? Невинного человека обвинил, Бог знает, в каких преступлениях,-
Марфуша, услыхав про "словцо" заметалась от плиты к столу с такой поспешностью, что заместо двух чашек борща, налила три и ложек выложила столько же.
– Это ты, Марфуш, кому третий прибор установила? Двое нас с Катюшей. Или ты и Силиверстовича подкормить решила?
– Оне уж отобедали,– растерялась Марфа.– Это я в заполохе-то напуталась,– и чуть не расплакалась из-за этой оплошности.
– А сама-то обедала уже? Нет? Ну, так и присаживайся, давай с нами. Павлушка-то где, что-то не вижу?
– Павлуша из классов не вылезает. А Федор-то Леонидыч гнать не велел. Говорит, смышлен и когда вырастет, то всенепременно ученым будет,– покраснела Марфуша, усаживаясь за стол.
– А ты сама-то грамотна?
– Где уж нам-то. Считать вот выучилась до ста с Тихоновной, а буковицы шибко сложно постичь. Да и к чему мне? Вон, Тихоновна говорит что надо. А, Гриня, говорит "на кой леший?" Кого слушать?
– Тихоновну, она старше. А Грине мы объясним, что не прав он. Учись, Марфуша, читать. Я тебе книгу с кухонными рецептами подарю.
– Ой, правда?
– Вот те крест, подарю. Будешь по книге готовить. Тогда Петр Павлович зауважает небось.
– Ох, и трудно это азбуку-то постигать. Я уже три буквицы знаю. Аз, Буки и Веди.
– Старайся, Марфуш. Я к вам на постой четверых мужиков на недельку привел. Потерпите с семейством? Заплатим за беспокойство,– вспомнил Мишка о насущном.
– Так я что? Как Гриня скажет.
– Гриня сказал, как ты, так и он.
– Ну, вот и ладно. Пусть живут сколь надо. Мужики-то смирные?– забеспокоилась Марфа.
– Смирные, мухи не обидят. Вот у Катюши можешь спросить – она не даст соврать,– заверил ее Мишка.
– Хорошие ребята, но ты с ними построже. Коль чего сказала, так требуй, чтоб выполняли. Они строгость любят. Привыкли видать сызмальству,– подтвердила Катюша, улыбаясь.
– Вон как? Хорошо, что упредила. Буду по строжей,– Марфуша воинственно стукнула кулачком по столу, наморщила курносый носик и вдруг гаркнула фельдфебелем:
– "Равняйсь. Смирна!"– Мишка подпрыгнул от неожиданности. А Марфуша засмеявшись, спросила:
– Так ладно, аль громче надоть?
– Ну, папенька…– Мишка изумленно уставился на кухарку.– Всех заразил тут своими армейскими штучками. Кадеты, наверное, строем ходят?
– А и правильно,– махнула рукой Марфуша.– В форме – так нечего толпой праздной прогуливаться. Только больно уж громко топочут, все разом когда,– наверху раздался звонок и тишина наполнилась гулом голосов.
– Обед у кадетов-то. В столовую сейчас нагрянут,– вскочила Марфа.– Кухарок, Михайло Петрович, надоть еще нанимать, двух аль трех. Не успевам мы уже с Тихоновной на таку ораву готовить. Ребятишки, конечно, помогают, которые по наряду дежурят, но оне ведь что, только как сила, а варить-то мы. Не успеваем.
– Ну, пока один раз всего не поспели,– Тихоновна открыла окно из кухни в столовый зал: Принимайте котлы, ребята,– в окне появилось несколько любопытных мальчишечьих мордашек.
– Спасибо! Накормили. Не будем вам мешать.– Мишка поднялся и подал руку Катюше.
– Как там, у маменьки, с мастерской? Справляется?
– Что ты, Мишань. Раскрутила так, что просто диву даемся. Она сорочки строчит готовые и картуза. Пол Москвы носит. Заказы-то ручные на машинках – быстро без работы оставили, вот и взялась за готовую продукцию. Катюше теперь только поворачиваться успевать. А еще форму вон кадетам, да рабочим. И такая ладная, что и горожане пошли с просьбами. Силиверстович сапожную мастерскую налаживает, что б самим сапоги-то тачать. Троих сапожников уже посадил. Шьют. У нас тут, Мишань, у всех забот полон рот,– принялась делиться последними новостями Тихоновна, одновременно орудуя поварешкой.
