Вернуться на «Титаник»

– Мы можем с Вами где-то поговорить, мистер Гудвин? – словно выдохнул почтальон, стараясь говорить как можно тише.

– Пройдёмте в дом? Отдохнёте, выпьете с нами чая, – предложил Фредерик, но почтальон замахал рукой и закружил головой.

– Нет… мистер Гудвин… так, чтобы никто нас не услышал, – прохрипел он и посмотрел назад, – это вопрос жизни и смерти… он касается всех вас….

– Ну… – подумал Фредерик, – идёмте в мастерскую?

– Отлично, – вздохнул почтальон, кивнув, – идёмте… скорее…

Фредерик повёл его к мастерской и заведя внутрь усадил на стул.

– Что случилось, старина? – спросил Фредерик подав старику стакан воды.

Почтальон жадно выпил воду, вернул стакан Фредерику и глянув на двери молча указал, чтобы Фредерик их закрыл.

– Заприте, – прошептал почтальон.

– Что такое? – закрыл двери Фредерик и присел напротив Даллеса.

– Вам нужно уезжать, мистер Гудвин, – тихо сказал почтальон глядя на Фредерика, – и срочно. Вас ищут.

– Кому я понадобился? – не понял, удивившись, Фредерик.

– Не знаю кто именно они такие, но явно не полицейские, – ответил полушёпотом почтальон.

– Что случилось? – изменился в лице Фредерик, – неужели настолько серьёзно?

– Серьёзно, – кивнул почтальон, – сегодня на почту, где-то час назад, заехали трое в штатском, не местные, местных, даже из графства, мы всех знаем, – постучал он пальцем у виска, – вели себя нагло, я бы сказал – как у себя дома! Наш начальник был бледный, словно мальчишка перед поркой. Они перерыли все журналы регистрации корреспонденции и выписали всё что касается Вас лично и Вашей достопочтенной супруги. Особенно их интересовала Ваша переписка с мадам Кюри и доктором Николой Теслой.

– Гм, – удивился Фредерик посмотрев в пол, – а они спрашивали что-то?

– Спрашивали, – кивнул почтальон, – читаем ли мы Вашу переписку с заграницей, как полагается. Каждой курице известно, что мы этого не делаем из уважения к своим соседям, но начальник соврал, занервничал и разумеется ему не поверили. Я его спас, сказав, что не разбираемся мы в ваших научных терминах и не можем сказать о чём вы там переписываетесь. Но и тут они не поверили. Они всё про нас знают! Про каждого! И потребовали, чтобы мы впредь пересылали все Ваши письма к ним в Лондон.

– И кого же я так заинтересовал? – расстроился Фредерик.

– Я скажу кого, – шепнул почтальон, – это были ищейки военного ведомства. И настроены они были очень недружелюбно.

– Контрразведка? – посмотрел на него Фредерик.

– Они самые, – кивнул почтальон, – вам нужно бежать, куда нибудь подальше, на самое дно. Я знаю Вас и Вашу семью как порядочных людей. И прекрасно вижу, что из Вас такой же шпион, как из меня принцесса Мозамбика. У Вас замечательная супруга и прекрасные дети. Страшно представить их судьбу, если с Вами что-то случится. Бегите, мистер Гудвин!

– Что же мне делать? – растерялся Фредерик, – незаметно не уехать из Мелкшама.

– Ну, если Вы решили бежать тихо и быстро, – прищурив глаз посмотрел на Фредерика почтальон, – даже прямо сегодня, то я поговорю со своим братом, Эдди. Он доставит Вас туда куда скажете, абсолютно безвозмездно.

– Да ну мы заплатим… – начал было Фредерик.

– Прекратите это, мистер Гудвин, – успокоил его почтальон, – ваша семья столько для нас сделала, что пожалуй вы на сто лет вперёд оплатили даже молебны за ваше здравие в нашей церкви.

– Главное, чтобы не мессу за упокой, – проговорил расстроенно Фредерик, – спасибо Вам, мистер Даллес, – посмотрел он на почтальона, – я думаю, поговорите со своим братом. Пусть запрягает дилижанс и подъезжает к нам сегодня в полночь.

– Да, мистер Гудвин, – кивнул почтальон, – как скажете.

Он поднялся и подошёл к двери.

– Мистер Даллес, – окликнул его Фредерик не вставая.

– Да? – обернулся старик.

– Прошу Вас, отправьте телеграмму моей сестре, в Фулем, – попросил Фредерик, – напишите, что мы погостим у неё до Пасхи. Выезжаем срочно, всей семьёй. Адрес не сложный. Улица Вернон, дом 10.

– Замечательно, мистер Гудвин, – кивнул, облегчённо улыбнувшись, почтальон, – я рад, вам есть куда ехать и самое главное. Буду знать, что говорить если спросят куда же вы все пропали так внезапно.

– Именно, – ответил Фредерик.

…Гарольд проснулся от того, что его разбудила мама и сразу же приказала одеваться.

В детской было темно, и Гарольд сквозь тусклый свет падающий в окна из ночи рассмотрел Уильяма и Чарли, которые молча собирали в темноте свои вещи.

– Мамочка, что случилось? – испугался Гарольд и посмотрев на двери заметил стоявшую там, перепуганную Джесси.

– Я боюсь, мамочка, – прошептала Джесси и у Гарольда сильно заколотилось сердце.

– Быстрее, Гарри, – ответила Августа поднимая мальчика.

– Зачем мы встали среди ночи? Мы куда-то едем? – проговорил тихо мальчик.

– Да, мы уезжаем, срочно, – сказала Августа.

– Но почему? – удивился Гарольд.

– Так надо, – ответила Августа, – надо срочно уехать.

Гарольд встал, подошёл к стулу на котором были свалены в кучу его вещи и обернулся к маме.

– Но я не хочу никуда ехать! – заявил он, но голос Джесси заставил его проснуться и начать быстро одеваться.

– В доме привидения, – заплакала Джесси и подойдя к Августе прижалась к ней.

– Привидения??? – испугался мальчик, – но я их не видел!

– А их не нужно видеть, – ответила ему Августа, – они хотят вас украсть.

Гарольд осмотрелся.

– Уилл! Ты слышал!? – чуть не закричал он.

Уильям уже собрался и вслед за Чарли направлялся к дверям.

– Ты если сейчас будешь нюни распускать, то я сам тебя украду! – сказал Уильям и важно проследовал за братом.

– Не надо меня воровать! – проговорил испуганно Гарольд и почти на ходу одеваясь побежал за братьями.

Августа присела на кровать Гарольда и прижав к себе Джесси, заплакала.

– Мамочка, что это? Почему мы уезжаем? Это игра такая? – прошептала девочка уткнувшись лицом в маму.

– Игра, – вздохнула Августа, – пойдём, дорогая. Дилижанс не будет нас долго ждать…

…Дилижанс пронёсся по ночному городу и уже через несколько минут растворился в безлунной, пасмурной, осенней ночи.

Гарольд выглянул в заднее окошко и мысленно попрощался с Мелкшамом, который он так любил и который так спешно, непонятно почему, должен был покинуть.

Уильям заснул сидя, прислонив голову на плечо Чарли. Джесси уже давно спала, а Гарольд крутился, крутился, пока ему это не надоело. Он удобно расположился между папой и мамой, и как-то незаметно для себя, заснул.

Его разбудил Фредерик, когда на улице уже было светло и шумно. Они приехали в какой-то город. В какой именно Гарольд не знал.

– Вставай, соня, – услышал мальчик голос отца, – теперь мы будем жить тут…

Бросили всё. И садик. И дом. И свадебный салон, в котором Лилли и мама обшивали местных модниц. И мастерскую с лабораторией. Всё было брошено, продано за бесценок и Гарольд опомнился только на новом месте, в небольшом доме у своей тётушки, почти рядом с Лондоном… Там не было ни садика, ни садового гнома, ни огромного абрикоса. Даже лавочки не было. Потому что сразу за порогом уже была улица.

На вопрос Гарольда «почему?» папа сказал, что в их доме завелись привидения, страшные, и что эти привидения могут Гарольда украсть.

Гарольд даже испугался, и теперь, по ночам он вздрагивал от каждого шороха. Но этими шорохами всегда оказывался Уильям или Чарли.

В общем, в папины привидения поверили только Гарольд и Джесси. Почему так быстро собрались и уехали, Гарольд так и не узнал.

ПРИГОРОД ЛОНДОНА. ФУЛЕМ6. ОКТЯБРЬ 1911 ГОДА.

– Ну, уж погостим у тебя, сестра, – с порога поздоровался с сестрой Фредерик.

Сестра только неловко улыбнулась.

– Здравствуй, милый брат! – выдавила из себя она и обняла Фредерика, – не ожидала, ей-богу не ожидала, что этот старый дом снова оживёт!

– Ах племянники, родные вы мои! – посмотрела она на детей и бросилась обнимать всех.

Эта тётушка, не худая и не толстая, в шляпке, под которой были спрятаны чёрные вьющиеся волосы, почему-то всегда казалась Гарольду и хорошей и плохой одновременно. Он не любил её взгляда, напоминавшего взгляд змеи, особенно когда она смотрела на Гарольда.

Но ещё больше он не любил, когда тётушка начинала его поучать, обязательно посмеиваясь и язвительно унижая мальчика, всегда стараясь вызвать у него чувство вины за то, что Гарольд нет-нет да оказывался умнее и сообразительнее её детей.

Её дети и сейчас выглядывали из-за спины, вроде и радостно, но в то же время Гарольд без труда мог прочитать в их глазах недовольство и раздражённость.

Это были Алэсдэйр, или просто Алэс, и его сестра Нормина. Алэс был слегка нагловатый, а Нормина всегда больше молчала и буквально убивала своей немногословностью. Даже со своей матерью она разговаривала в полголоса и глядя исподлобья. Вот и сейчас она смотрела на Гарольда исподлобья, и Гарольд даже отвернулся, чтобы она не разглядывала его.

– А где Стини? – услышал Гарольд голос отца.

Стини – это был муж тётушки, дядюшка Гарольда. Гарольд, когда был совсем маленький, любил своего дядю и всегда с нетерпением ждал встречи с ним. Но потом понял, что дядюшка вовсе не желает его видеть. Хотя он никогда не обижал Гарольда, но чем старше Гарольд становился, тем злее ему казался взгляд дядюшки.

Когда-то дядюшка Стини был моряком. Потом нанялся на королевскую службу и стал лесником. Он убивал зверей, а Гарольду было очень жалко зверушек. И каждый раз, когда дядюшка возвращался из леса, принося убитых птиц и зверей, Гарольд ночь напролёт плакал. Его никто не понимал и ругали за то, что мальчик плачет, мешая спать другим. И Гарольду всё больше и больше начинало казаться, что вокруг все люди злые. Поэтому он становился всё больше и больше нелюдимым и ни с кем не хотел дружить…

– Ну уж извини, у него служба, – ответила Фредерику тётушка, – ну вы проходите, размещайтесь, заносите чемоданы. Или так и будете стоять в дверях?

В дверях никто стоять не хотел и дом очень быстро оживился.

– Пока вы тут, – услышал Гарольд голос тётушки, – мы переезжаем в дом к Элизабет. Вы люди городские, к садам непривычные, а там надо работать каждый божий день!

Этот «божий день» был произнесён так торжественно, что Гарольд чуть не засмеялся. Ему стало понятно, что тётушка решила прибрать к рукам большой особняк другой отцовой сестры, которая жила в России, и лишь наездами навещала бабушкино и дедушкино имение под Эдинбургом. А всю его семью тётушка решила затащить сюда, в малюсенький домик, в бедный район, где жили только протестанты.

– Зато к столице ближе! – радостно улыбаясь, продолжала говорить тётушка, – народ тут деловой и тебе, Фредерик, будет тут удобнее заниматься своими науками, чем в провинции.

Отец только соглашался, а тётушка не давала никому вставить в разговор слова, сразу же перебивая и начиная расхваливать дом и этот грязный городишко с названием Фулем.

Гарольд постоял, послушал тётушку и махнул рукой. Он не любил шум. Шум очень раздражал мальчика. Голова начинала кружиться, а потом болеть. Он оставил взрослых и поднялся на второй этаж, где Уильям уже осваивал детскую.

Гарольд открыл шкаф и тут же отскочил. Дверь захлопнулась прямо у него перед носом, вырвавшись из руки.

– Не лезь сюда! – оттолкнул его Алэс, – пока тут мои игрушки – не лезь сюда! – повторил Алэс и снова толкнул Гарольда.

– Да не очень-то и надо, – отвернулся, обидевшись, Гарольд и отошёл.

– И вообще, чтобы на моей кровати не спал! – крикнул ему вслед Алэс, – это мой дом и мои вещи!

– Но вы же уезжаете отсюда, – совсем обиделся Гарольд. Он и так не любил своего двоюродного брата, потому что тот был, как ему казалось, жестоким. А тут ещё и такая обида.

Гарольд надулся.

– Ничего, что я вообще приехал со своей семьёй? Может мне лучше было остаться в Мелкшаме?

– Лучше бы оставался! – ухмыльнулся Алэс, – да ты вообще не Гудвин и только случайно носишь нашу фамилию!

– Чего??? – опешил Гарольд и глянул на оторопевшего Уильяма.

– Ну, ты это, – посмотрел Уильям на Алэса, – говори, да знай меру.

– Случайно! – повторил Алэс, – и поэтому ему нечего спать на моей кровати! Пусть на ней лучше Чарли спит!

– Не очень-то и хотелось! – кинул ему в лицо Гарольд и отвернулся.

– Хм… – снова ухмыльнулся Алэс.

– Ты чего такой злой, когда видишь брата? – посмотрел Уильям на Алэса, – не смей обижать Гарольда!

– Гарольда! Брата! – злобно рассмеялся Алэс, – если бы он был наш, то его назвали бы Гарри!

– Он и так Гарри! – закричал Уильям.

– Он Гарольд! – смеялся в ответ Алэс.

– Замолчи!

– Сам замолчи!

– Ты тупая деревенщина!

– А ты подстилка протестантов!

– Мы католики!

– Заткнись!

– Сам заткнись!

Мальчишки уже готовы были подраться, но тут они замолчали. Гарри заплакал, растолкал их и выбежал из комнаты, побежав в дальний угол коридора, и забился там за огромный комод.

Скандал прекратился. Через несколько минут послышались шаги, голоса тётушки и отца, и в детскую вошла тётушка Гарольда, а следом за ней Фредерик.

– Что случилось? – услышал Гарольд.

– Алэс сказал, что Гарольд только случайно носит нашу фамилию… – услышал голос Уильяма Гарольд.

– Неправда, он не мог такого сказать, – спокойно ответила тётушка.

– Не мог! Не мог! – закричал Алэс, – это неправда! Я не это имел ввиду!

– Ну он же сказал… – виновато произнёс Уильям.

– Ладно, – послышался голос Фредерика, – думаю дети разберутся сами.

– Я тоже так думаю, – ответила тётушка, – ну, счастливо вам оставаться, идём Алэс.

Они вышли из коридора. Когда взрослые скрылись на лестнице, Алэс повернулся к Гарольду и показал ему язык.

– Бастард! – громко прошипел Гарольду Алэс и побежал следом за матерью…

Фредерик не сразу нашёл заплаканного от обиды и оскорбления Гарольда. Гарольд не хотел выходить из своего укрытия и отворачивался от отца, не давая себя даже тронуть.

– Ну что ты, Гарри, – присел Фредерик.

– Ты… как ты мог… – заплакал Гарри.

– Ну, ну, – наконец обнял сына Фредерик, – есть моменты, когда лучше не спорить.

– Он сказал ужасные вещи про меня, и значит про нашу маму… – прошептал Гарольд, прижавшись к отцу, – он сказал, что я не твой сын…

– Это неправда, – ответил Фредерик.

– Что неправда? Он это говорил! – сказал Гарольд.

– Я верю, что он говорил, – сказал, успокаивая его, Фредерик.

– А почему ты не поверил Уильяму?

– Я поверил. Но нам не нужен был скандал с твоей тётушкой.

– Но он такие гадости мне говорил… Я его ненавижу! – стиснул зубы Гарольд.

– Ты мой сын, – обнял его Фредерик, – и всегда им был.

– Правда? – посмотрел в лицо Фредерику Гарольд.

– Правда, – улыбнулся ему и кивнул Фредерик, вытерев Гарольду слёзы, – ты мой самый любимый, и самый лучший сын.

– А Уильям, Чарли и Сид? – спросил мальчик.

– И они тоже, самые любимые и лучшие! Ведь у меня других, кроме вас, нет? – снова улыбнулся Фредерик.

Гарольд прижался к отцу и заплакал. – Я тебя так люблю, папочка…

…В новой школе, в этом небольшом городке со странным названием Фулем, который называли то Фулемом, то Фулхэмом, то Фулхеймом, Гарольда встретили неприветливо. Первый день в новой школе запомнился ему навсегда.

– Фууу! Католик-вонючка! Католик-вонючка! – хором разразился класс, едва Гарольд переступил порог.

Он застыл, посмотрел на других детей и опустил глаза.

– А ну тихо! – крикнул на всех учитель и класс замолчал.

– Садись сюда, – указал Гарольду на свободное место учитель и едва мальчик сделал первые пару шагов между рядами, как тут же упал, споткнувшись о чью-то ногу.

Все опять громко засмеялись. Гарольд встал и посмотрел на обидчика, а потом на учителя.

– Прекратите! – крикнул учитель, – присаживайся, – спокойно он сказал Гарольду.

Гарольд молча кивнул и присел за самую заднюю парту.

– Вам было дано задание учить шестьдесят шестой сонет Уильяма Шекспира, – начал учитель и присел на своё место, посмотрев на учеников, – есть смелые?

Класс молчал.

– Хорошо, – открыл он классный журнал.

– А пусть новенький покажет! – крикнул кто-то с места и дети снова засмеялись.

Гарольд почувствовал себя смешной картинкой из газеты. Он опустил глаза и покраснел.

– Новенький? – переспросил учитель, – это кто там такой умный? – посмотрел он снова на класс.

– Может ты будешь проводить урок?

Умный моментально затих.

– Ну хорошо, – согласился учитель, – Гарри, ты можешь рассказать этот сонет?

– Да, сэр, – поднялся с места Гарольд.

– Прошу, – кивнул учитель.

– Зову я смерть, я до смерти устал, – начал Гарольд, – от гордости, идущей в приживалки…

Поняв, что его слушают, он заговорил громче…

– …от пустоты занявшей пьедестал,

От вымученной веры из под палки,

От срама орденов и галунов,

От женщин, тех что смолоду пропали,

От силы под пятой у болтунов,

От мудрого величия в опале,

От вдохновения исподтишка,

От простоты, в которой нету прока,

От знания в руках у дурака,

От чистоты в служанках у порока…

…Устав душой ушёл бы я совсем,

Но как мне вас покинуть с этим всем…

– Молодец, – немного помолчал учитель, – садись.

Гарольд присел на своё место. Учитель посмотрел на класс.

– Судя по всему у других нет смысла спрашивать? – он обвёл глазами детей, – стыдитесь, англичане…

…Едва прозвенел звонок с урока, и учитель вышел из класса, как Гарольда обступили мальчишки.

– Ты чего тут умничаешь! – начал один из них, – хочешь показать, что ты умнее нас?

– Ничего я не хочу… – ответил Гарольд, не вставая с места, только испуганно поглядывая на своих новых одноклассников.

– Ты откуда вообще приехал! – наперебой начали орать другие.

– Из Мелкшама…

– Ну и вали к своим католикам в Мелкшам!

– Чего ты к нам приехал!

– Разве я виноват… – начал было оправдываться Гарольд.

– Католик-вонючка! – закричал кто-то,

Гарольд попытался встать, чтобы выйти из класса и найти Уильяма, но тут же получил удар кулаком в лицо и был сбит с ног.

– А! – закричал Гарольд и закрыл руками лицо.

Его прижали к полу и начали бить ногами, очень сильно и больно. А после удара в живот у него перехватило дыхание и кричать он уже не мог.

– Снимайте с него штаны! – услышал он чей-то крик, – шотландцы ходят в юбках, как девчонки! Дайте ему юбку!

– Вот тебе юбка! – швырнули ему на голову половую тряпку.

Гарольд почувствовал, что с него стягивают штаны, а кто-то задирает ему в подмышки рубаху, и сейчас наступят минуты страшного позора. Он убрал руки от лица, схватился изо всех сил за штаны и потянул их назад, вверх.

Швы на штанах затрещали, но даже после того, как ему ударили каблуком прямо под глаз, он не отпустил их… Сильнейший удар в живот заставил его сжаться. Мальчик стиснул зубы и не издавал ни звука.

В коридоре прозвенел спасительный звонок…

– Ну ты зверь… – затихли мальчишки.

Гарольд лежал в тишине.

– Что тут происходит? – услышал он голос учителя и медленно поднялся, одной рукой придерживая рваные штаны, а другой вытирая кровь с лица.

Он глянул на всех и направился к выходу из класса.

– Тьфу на тебя! – крикнул кто-то.

– Иди, целуй башмаки своему Папе! Тьфу!

– Тьфу! Вали к своим католикам!

– Тьфу на вонючку!

– Пошёл отсюда, католик!

В Гарольда начали плевать. Он ничего не говорил и старался не смотреть на своих обидчиков. Он даже не заплакал. Подойдя к двери, Гарольд остановился, посмотрел на учителя и молча вышел из класса…

По улице мальчик шёл медленно, делая вид, что никого не замечает. Холодок бил в разбитый нос и Гарольду хотелось побыстрее спрятаться и никого не видеть, и чтобы его никто не видел. Ему было и стыдно, и обидно, и страшно…

Дома он молча заперся в детской и, злобно швырнув курточку прямо на пол, забрался под кровать, где его, как показалось мальчику, никто не сможет найти…

Мама вернулась не скоро. Под кроватью Гарольда обнаружила Джесси, очень испугалась и начала кричать и звать маму. Только тогда Гарольда вытащили и мама сама закричала и заплакала, увидев жестоко избитого Гарольда…

Он долго сидел и ничего не рассказывал, мама быстро успокоилась и делала ему примочки, но глаз всё равно заплыл и распух.

Штаны зашили, курточку отстирали, а фингал так и продолжал сиять. А ближе к вечеру домой вернулся папа.

– Гарри, – посмотрел он на сына, – я сегодня видел учителя, – и Гарольду показалось, что его душа упала в пятки.

– Ты должен был сегодня пойти в школу, – продолжал отец, – а в школе тебя не было. Это как?

Гарольд опустил глаза и поднялся со стула.

– Ну и зачем мы молчим? – посмотрел Фредерик на сына.

– Ага! – разразился Чарли, – я же говорил, что он врёт! В нос на улице от местных получил и боится! Трусишка! Неужели не можешь сдачу дать! А?

Гарольд глянул на брата.

– Я не боюсь… – пролепетал он и снова опустил глаза.

– Что случилось? – спросил Фредерик, присев на корточки возле Гарольда, глянув ему в лицо.

– Учитель врёт! Они били меня за то, что я неправильный, – расплакался Гарольд, – и плевали в меня. А он ничего не сделал!

– Ну и? Ты не мог просто убежать?

– Не мог, – покрутил Гарольд головой, – их было много, папа! Их было человек двадцать! А он просто смотрел! Что я им такого сделал!?

– Мда, – поднялся Фредерик, – после такого, я думаю, в школу ты больше не пойдёшь.

Гарольд взглянул на отца.

– Буду как Джесси?

– Джесси тоже не пойдёт. Прежде всего потому, что тут нет школ для девочек, а ближайшая аж в Лондоне, – ответил Фредерик, – она будет туда ездить с мамой, а вот что с тобой делать? – снова глянул он на сына.

– Не знаю, – ответил Гарольд и опять расплакался, – папочка, прости меня за то что я такой неудачный!

– Ха! – рассмеялся Чарли, – ещё и нюня!

Уильям молча слушал и смотрел на братьев, то на одного, то на второго.

– Чего головой крутишь? – спросил его Чарли.

– Да вот думаю, – ответил Уильям, – а если мы этих шпингалетов поодиночке выловим и надаём им тумаков за Гарри, ты со мной?

– Хм, – не то усмехнулся, не то прорычал Чарли, – чтобы они потом на нас своих папочек натравили? Это тебе не Мелкшам, Уилл!7

– А ещё говорил, что я трус! – вскричал Гарольд, рассерженно посмотрев на Чарли, – да ты сам трус! Ты не можешь защитить меня, а только смеёшься, когда мне больно! Зачем я вообще родился!? Чтобы меня все пинали за то, что я католик? Да? Был бы у меня настоящий брат, он бы так не говорил!

Гарольд убежал наверх, захлопнул дверь в детскую и, упав на кровать, расплакался.

– Приезжать сюда было нельзя, а оставаться там тоже было нельзя, – расстроенно проговорил Фредерик и присел за стол.

– Не смей его обижать, Чарли, – строго произнёс Фредерик, глянув на старшего сына, – он не такой как все. Он мечтатель. Он добрый и наивный. И привык доверять людям. Это моя вина в том, что он стал таким. Что из него теперь вырастет?

Отец задумался.

– Давай лучше мы будем тебе в мастерской помогать? – тихо попросил Уильям отца.

– Чтоб в мастерскую – ни ногой! – глянул в ответ Фредерик.

– Почему? – не понял Уильям.

– Потому что я так сказал, – в пол голоса ответил Фредерик и на минуту замолчал, – если хочешь мне помочь, – добавил он, – иди успокой Гарри.

– Да, папа, – кивнул Уильям и пошёл в детскую, вслед за Гарольдом.

– Что у тебя? – Фредерик перевёл взгляд на Чарли.

– А мне что делать? – ответил Чарли, – меня взяли учеником на завод, в соседнем квартале.

– Хорошо, – Фредерик облегчённо вздохнул, – поработаешь пока, а там будет видно.

– Почему это, пока? Разве нам не нужны деньги? – удивился Чарли.

– Мне нужно, чтобы ты защищал своих братьев, а не унижал бедного Гарри, – словно не слыша его сказал Фредерик.

– Но он должен расти мужчиной, папа! – воскликнул Чарли.

– Если его унижать, из него вырастет тряпка. Понял? – посмотрел Фредерик на сына.

– Понял, – пробурчал Чарли в ответ.

На следующий день Гарольд в школу не пошёл. Он вообще две недели не выходил из дома, стесняясь своего фингала. Потом фингал начал сдуваться, исчезать и скоро пропал совсем.

Тогда Гарри начал гулять. Сада тут не было, было шумно, и мальчик полюбил ходить за город, где обнаружил небольшой родник из которого бежал тонкий ручеёк.

Гарольд попытался там строить плотину, но это ему скоро надоело. Он просто сидел возле родника, смотрел на воду, и вдруг он обнаружил у себя необычный талант. Он умел сочинять настоящие стихи! Маленькие, простенькие, но самые настоящие. Не такие как раньше. Они ему понравились. Мальчик решил сюда приходить каждый день, подумав, что этот родник волшебный. И конечно же без Уильяма. А Джесси и сама не могла. Она сидела с младшим братиком. Что делала Лилли, Гарольд не знал, потому что Лилли никогда ему ничего не рассказывала, а друзей больше у Гарольда и не было.