Вираж

– Врач?

– Зачем ей врач? Участковый я. Хоронить бабушку кто будет? Дети?

– Не знаю, – откликнулась Даша. – Я сегодня прилечу. Вернее – завтра. Как только смогу.

– Тело в морге будет. Дом я опечатываю до полного разбирательства, – холодно сообщила трубка.

Разбирательства по приезде действительно последовали. Если бы не нотариус, Дашу, пожалуй, и на порог бабкиного дома не пустили бы. Оглашение завещания произошло в участке. Уполномоченный хмурился и смотрел исподлобья. Документы внучатой племянницы доверия ему не внушали.

Причина полицейского раздражения стала понятна, когда Даша перешагнула порог дома. Там будто корова языком прошлась. Очень большая и прожорливая корова. Не осталось даже старых полотенец. Из буфета начисто вымело вилки и ложки очень старые с почти стершейся гравировкой. Из ванной кто-то вынес зеркало. Даша его покупала в последний приезд. Не осталось постельного белья. В нижнем ящике комода валялись вытряхнутые из шкатулки старые письма. Сама шкатулка исчезла.

Участковый держал зверское лицо: только спроси, вот только попробуй! Даша его конечно спросила, куда подевались вещи. И получила: «Ты думаешь, я их взял?!»

Рядом с участковым ухмылялась в кулак соседка. Глаза тетки шарили по углам, подбирая последние золотые пылинки чужой жизни.

– Ключи! – протянула руку Дарья. Участковый кинул ей связку. Она поймала на лету.

– До свидания.

– Тело заберете из морга сегодня, – приказал участковый. Даша не ответила. – Я сказал сегодня!

– А? Да. Где у вас ритуальные услуги?

– Улица Хрустальная.

Дарья вполоборота смотрела, как они уходили.

Серафима оказалась очень маленькой. Но чистенькой. Выражение недовольства, с которым бабушка прожила все последние годы, исчезло. Его место заняла почти улыбка. Казалось, старушка ухмыляется из своего очень далекого далека, довольная, что так ловко всех провела.

Ее «мальчики» прилететь на похороны не смогла. Если бы их известили заранее…

Даша сорвалась! Она так орала в трубку, что та нагрелась и стала мокрой. Она им сказала все! И только накричавшись, поняла, что ее не слушают. Просто отключились.

Так Д. С. Горчевская оказалась наследницей недостроенного дома с видом на море. В прежней жизни остались привычная работа и налаженный быт. Там же остались друзья, которые в эту жизнь изредка позванивали, кто, искренне интересуясь ее делами, а кто и с прицелом на летний отдых.

* * *

Дорога была знакомой, но все равно муторной до изжоги. Пятьдесят километров растягивались в лучшем случае на час. Бывало и дольше. Езда по серпантину походила на тренировку в центрифуге. Вверх, вниз, вправо влево, по косой, притормаживая и разгоняясь. Из-за поворота выныривали знаки. В одном месте дорожники ошиблись. На табличке стояла цифра тридцать четыре, а через два километра, там где полагалось быть тридцати двум – тридцать шесть. Дарья называла этот участок рыбным. Знак зодиака: две рыбы плывут в разные стороны – разнонаправленность пространственных и временных потоков. На этом участке ее машину однажды пытались остановить цыгане. Просто встали посреди трассы и начали дергать двери, когда она притормозила. Дарья тогда вовремя включила блокировку. Ромалы поорали, поплевали, но пропустили. По встречной выползал на внепространственновременной участок груженый «Камаз». Работяги могли проехать, а могли и потоптать таборок. «Камаз»-то он железный.

Еще некоторое время после инцидента Дарью слегка потряхивало. Ее вообще всегда вышибала из колеи открытая агрессия. Не боец она была. Если конечно разозлить, тогда – еще то-се, а так, на ровном месте, могла забиться в крупном треморе, пережидая неприятности. Ругала потом себя, конечно за трусость. Да уж такой удалась. Не боец.

В Туапсе как будто и не было мертвого сезона. Тут даже люди по улицам ходили другие. Студены, моряки, те же тетки с кошелками выглядели иначе, нежели в ее деревне. Народ спешил по делам. Магазины на центральной улице оставляли почти столичное впечатление своей мелкостью, яркостью и ценами. Если бы не крайне скудный бюджет последнего времени Даша обязательно прошлась бы по ним. Но, как говориться, желания не всегда соответствуют. А у нее так и вовсе – расходились. Самые простенькие, на грани с ширпотребом новые сапоги стоили столько же, сколько десять мешков цемента. А бетон, а кирпич? Она в последнее время поймала себя на том, что финансовые вопросы думает в кубометрах, погонных метрах и рабочих часах.

Если хочешь покончить с нормальной жизнью, организуй себе западню в виде стройки, в которую ухнут все силы, время и деньги, и через какое-то время заметишь или добрые люди подскажут, что превратилась неизвестно во что. Была женщиной, а стала сухой, деловой даже не бабой, а человекоединицей без пола.

Еще год назад, попав в финансовый цейтнот, Даша прогнулась, наступила на горло собственной гордости и позвонила бывшему мужу. Дела у того шли неплохо, пара магазинов кое-что приносила. А Дарья тогда осталась вовсе без гроша. До голодных обмороков дело пока не доходило, но поясок уже подтянулся на последнюю дырочку. Даша попросила в долг. На что получила контрпредложение, решить дело по-родственному. Витюша предлагал ченчь: купить Даше взамен бабкиного наследства однокомнатную «с ремонтом» в Челябинске. При том, что разница в цене была на порядок. Даша поблагодарила бывшего мужа за щедрость и уже собралась отключиться, когда Витюша елейным голоском поинтересовался:

– А ты как думала? Мы тут в снегу по шею, а ты на югах в тепле, строишь с понтом светлое будущее, трахаешься без сомнения с каждым встречным поперечным, а я тебе должен оплачивать развлечения?

– Ты в своем уме? – оторопела Даша.

– Разумеется. А потому денег я тебе не дам. Бери бабки за сексуальные услуги. Или меняй свой недостроенный сарай на однокомнатную. На такой вариант я согласен.

И Даша сказала ему куда следовать. Точнехонький адрес выдала по буквам, отключилась и поняла, что сдохнет с голоду, но больше ни у кого ничего просить не станет. А еще сообразила, что год назад тирада на русском устном просто не могла у нее сложиться. Тогда она еще не все слова знала, во-первых, а во-вторых, выговаривать их было свыше ее воспитания. За пределами, так сказать, добра и зла.

Что мы имеем, – думала она, перебирая в памяти разговор с бывшим близким человеком, – а имеем мы деградацию. Я становлюсь грубой теткой. Не теткой даже, а грубой особью.

За последний год у Дарьи не случилось ни одного мужчины. Пролапсус эст. Дома, после развода нет-нет да возникали какие-то отношения. Романами не назовешь, но и не разовые акции. А когда переехала сюда, ее будто выключили. Она столько сил отдавала борьбе за выживание, что в какой-то момент перестала ощущать потребность в сексе. Нет и нет. Основной и почти единственной доминантой стал расчет: если сэкономить на еде и одежде еще немного… получишь все ту же особь без пола.

Дарья работала на трех работах: брала дежурства в стационаре, бегала по вызовам, и в любое время суток, если не была на трудовой вахте, могла выехать на спасение очередного алкоголика от самого себя.

Она научилась брать деньги у больных, не краснея. Никогда в прежней жизни ей не приходилось назначать цену за свою работу. Научилась. Научилась четко ставить задачи перед строителями. Научилась требовать, ругаться, грозить, гнать, просить, умолять…

В общем, см. выше: стала тем, кем стала.

То, что через два года мытарств на халабуду, затеянную покойной Серафимой, нахлобучили таки крышу, провели в нее газ и начали отделку, Даша восприняла не как победу, а как близкий конец мучений.

Сумерки возникли как всегда внезапно. Дарья вела машину вдоль берега, а на встречу катила волна вечера. От моря исходило больше света, чем от неба. И было так красиво, что тоска, которая достала утром еще под одеялом, немного отодвинулась. Стоило, наверное, упираться, закрепляться тут, вить себе гнездо. Пусть пока все плохо. Так не может продолжаться вечно…

Козел на задастой иномарке пошел на обгон по встречной, будто дожидался, когда Даша выедет из-за поворота. Деваться ему оказалось некуда: справа фура и скала, слева – обрыв к морю. А навстречу – маленькая красная тойотка. Даша шарахнулась, вылетела на узенькую присыпанную гравием обочину, почти не видя перед собой дороги, ударила по тормозам и вырулила обратно, рискуя зацепить козла. Но тот успел проскочить.

Ладони стали мокрыми, спину ошпарило адреналиновым кипятком. Даша еще не осознала, что виртуозно вырулила из крупных неприятностей, и только, посмотрев в боковое зеркало, поняла, что прошлась практически по столбикам.

На вираже как раз начинался длинный извилистый спуск. Дарья двигалась по нему со скоростью черепахи, отмахиваясь от хвоста. Машин пять за ней уже сигналили и дергались обогнать. Обгоняйте! А она – ползком, ползком.

Наконец один из хвостовых вырвался на обгон, поравнялся с тойотой и начал жать ее к обочине.

Сволочь! Ну что ему надо? Хочешь, не хочешь, пришлось, пропускать, слушать сигналы и матюги, которые пробивались даже в закрытый салон.

Дорога освободилась. Колонна укатила вниз, Дарья решила продолжить свое неспешное движение, но только выехала на асфальт, как почувствовала, машину тянет в сторону. Руль начало выворачивать из рук. Дарья вдавила педаль тормоза, но тут за спиной истошно и басовито засигналили.

О, Господи! Ее на крутом спуске догоняла груженая фура. Этому мастодонту было попросту не затормозить. Поворот на более пологий участок закручивался впереди еще метров через тридцать. С противоположной стороны к нему примыкала довольно широкая ровная площадка. Даша отпустила тормоз, нажала на газ и пошла вихляя через сплошную на ту сторону, умоляя, чтобы на встречной никто не появился.

На площадку ее выкинуло. Машинка боком прыгнула на чистый пятачок под скалой и замерла скособочившись. Левое заднее колесо кусками разбросало корд.

Даша нашарила в бардачке пачку сигарет, заначаную на черный день, хотя почти не курила. Уровень адреналина в крови поднялся выше нивелира – самое время гасить.

А на дворе, между прочим, вовсю вечерело. Свет встречных машин резал глаза, вышибая слезы. От дыма першило в горле.

Даша выкинула недокуренную сигарету, выбралась из машины и только тут по-настоящему оценила собственное везение. Колени и руки затряслись. Челюсть, кажется, тоже.

Но самым пикантным в ситуации было то, что она ни разу в жизни не держала в руках домкрат. Что он имелся в машине – знала. Что запаска существует именно для таких случаев – тоже. Однако приспособить одно к другому и все вместе к машине в условиях темноты, холодного ветра и полного душевного раздрая не могла. Она попыталась голосовать. Ага, щас! Кто-то остановится ночью на горной дороге, на повороте, на самом что ни на есть «тещином языке»! Дураков нет. Машины либо молчком шмыгали мимо, либо издевательски сигналили.

Даша открыла багажник и начала на ощупь искать дерматиновый мешок с инструментами. Нашла, вынула сначала кривульку – торцовый ключ, потом и сам домкрат. Была еще какая-то железка, но что с ней делать водительница решительно не представляла. Ко всему выяснилось, что домкрат у нее какой-то совершенно незнакомой системы и как с его помощью поднимать машину не ясно.

Даша держала в руках все это холодное железо и боролась с желанием запустить им в окно любимой тойотки, раздолбать его, а еще лучше спихнуть машину с обрыва. Потом она аккуратно положила инструменты на землю у погинувшего колеса, забралась в салон, завелась, включила печку и закурила. Если еще чуть-чуть простоять на сквозном ветру, который уже пробрасывал колкими холодными каплями не то дождя, не то снега, либо тут околеешь, либо через некоторое время на больничной койке от пневмонии. Она бы сейчас и выпила. Да не возила с собой.

Бензина оставалось чуть. Скоро машина заглохнет. Придется ее бросить и как-то добираться до дома. То обстоятельство, что все деньги ушли на покупку блока питания, сильно осложняло дело. Если повезет, довезут так. А если нет? Могут потребовать оплату натурой. Даша хмыкнула: не она ли утром поминала свою полную сексуальную запущенность. Говорят: не желай чего-нибудь слишком сильно, вдруг твое желание исполнится…

В окошко с ее стороны кто-то постучал. Кнопка блокировки дверей сработала мгновенно. По спине опять прошел кипяток. Даша включила фары.

Рядом с машиной топтался бомж. Не спутаешь: старая камуфляжная фуфайка с чужого плеча, рваная вязаная шапочка по брови и такой же рваный ворот свитера по самый нос.

Только этого ей не хватало! И поток автомобилей на дороге как раз иссяк. Понятно, кому охота по темноте наматывать серпантин.

– Закурить найдется? – потребовал сиплый бас.

Инструменты остались снаружи. В салоне не было ничего, хотя бы отдаленно напоминающего оружие. Зато урод запросто мог высадить гаечным ключом окно. Ишь, закурить не дала, сука! Что окно можно разбить простым камнем, Даша как-то не сообразила, приоткрыла стекло и выпихнула в щель пару сигарет, в надежде, что бомж возьмет и отвяжется.

Взял, отвернулся, прикрыл ладонями спичку, прикуривая, а потом и вовсе канул в темноту. Даша посидела не шевелясь, повертела головой, выглядывая расхристанную фигуру, перевела наконец дух и выключила фары. В следующий миг совсем рядом забренчали железки. Бомж, оказывается, никуда не ушел. Просто затаился. Он там что-то делал. Машину пару раз качнуло. В стекло прямо против Дашиного носа стукнул согнутый черный палец:

– Выходи. Домкрат хреновый, вместе с тобой не поднимет.

Чего-то он там собирался … Дарья рванула ручку, вспомнила про кнопку блокировки, заметалась в темноте, нажала и распахнула дверь. Если не сможет убежать, будет драться. Сидеть дальше и захлебываться адреналином она уже не могла.

– Запаска где? – потребовал бомж.

– Что?! – Даша готова была к чему угодно, но не к деловому вопросу.

– Запаска, спрашиваю, где?

– В багажнике, – выдохнула она и ужаснулась. Бежать собралась. Да у нее коленки тряслись так, что и пары шагов не сделать.

– Открой багажник.

Даша покорно наклонилась и дернула рычаг под креслом.

Железка непонятного назначения оказалась рычагом, которым приводился в действие домкрат. В мигающем свете аварийки было видно, как бомж приспособил ее к делу и начал вращать. Машина накренилась.

– Диск выкидывать придется, – констатировал мужчина. – На нем теперь только по лестнице кататься. Со ступеньки на ступеньку.

Даша не сразу сообразила, что он шутит. Пошутил, скрутил гайки, сунул в карман, вытащил запаску, приставил на место. Прикрутил. Молчком. Один раз только видимо прищемил палец, глухо ухнул, но работу не бросил.

– Колесо выкинуть, или на память возьмешь?

Исковерканный диск с ошметками резины в лучшем случае мог служить напоминанием, что все в жизни хлипко. Даша понимала это, но сказать не могла. Слова куда-то подевались. Она тупо таращилась, а язык будто отсох.

– Ну, как хочешь.

Человек начал засовывать искалеченное колесо на место запаски, уложил, захлопнул багажник и вдруг резко и бесшумно прыгнул за камни. Через мгновение его как не бывало.

Даша испугалась за компанию. Проворно забравшись в машину, она стукнула по кнопке блокировки и сунула ключ в замок зажигания.

С той стороны дороги приближался, мелко перебирая короткими толстыми ногами, квадратный мужик. Подскочил к машине и дернул ручку.

– Шо ты тут встала?

От него несло злостью и одновременно какой-то тайной радостью. Охотник! – сообразила женщина. Тот, значит, сбежал, а этот ловит. Беглого раба что ли? Тут подобное случалось.

– Заглохла, – заорала Дарья, так что у самой уши заложило.

– Выходи, – потребовал загонщик.

– Ага, только разбегусь и сразу выйду.

Сказала и нажала на клаксон. Мелкая безобидная на вид машинка заорала дурным совершенно не подходящим ее субтильной комплекции басом. Кудрявая башка с толстыми губами и щеками отшатнулась от стекла. А на дороге как раз случилась колонна, которая выползла из-за поворота и осветила место действия.

Кудреван пошел вокруг машины, изображая озабоченность и заглядывая в окна – ожидал, когда свидетели уберутся. Хвост все тянулся. Тогда загонщик наклонился и потребовал:

– Тут лохматый такой не пробегал?

– Никто тут не пробегал! – опять заорала Даша и гавкнула клаксоном. Мужика отнесло от машины теперь уже основательно. Решил, наверное, не связываться с дурной бабой, еще засигналит, на дорогу выскочит, шуму наделает. Не ко времени оно. Ему беглого ловить надо. Улучив момент, кудряш шмыгнул между тихо ползущими машинами, но на той стороне остановился. Смотрел, что будет делать баба за рулем.

А она так и сидела. Колонна когда-нибудь кончится. Даша спокойно заведется и уедет. Погони и ловля рабов не ее дело. Не ее! Бомж, который ее выручил, наверное, уже далеко. Хотя куда ему деваться? В ущелье не спустишься – обрыв. А бежать вверх вдоль дороги, заметят.

Даша повернула ключ в замке зажигания. Но не до конца. Машинка мигнула в темноте фарами, не издав ни звука. На поворот в это время выехала длинная фура, медленно прошла крутой загиб и со скоростью пешехода поползла вверх. Тойотку качнуло. В боковом зеркальце Даша увидела своего бомжа. Он сидел скрючившись и дергал заднюю дверь. Фура как раз перекрыла его преследователю обзор.

Не ввязываться! Своих что ли забот мало!? Не ввязываться! Пошли они к черту! Не хватало влипнуть в какую-нибудь темную историю!

Даша с размаху ткнула кнопку разблокировки.

Человек вполз в заднюю дверь как ящерица и замер где-то внизу у самого пола. Фура как раз кончилась. За ней протащились еще две несерьезные машинки, и дорога опустела.

Кудрявый с противоположной обочины, шагнул к застрявшей машине. А та неожиданно легко завелась, ошпарила ночь ксеноном и рванула по спуску, оставляя любопытного преследователя с носом.

Перед глазами завертелись повороты, спуски и подъемы. Минут пять Дарья жала исключительно на газ, пока не осознала, что двигается с совершенно немыслимой скоростью. То, что не довершили обстоятельства сегодняшнего вечера, вполне могла довершить она сама, поддавшись истерике. Никто ж не гонится. Она периодически посматривала в зеркало.

Обругав себя последней психопаткой, она заметила впереди подходящий карман и затормозила, отдышаться.

Еще одна докуренная до половины сигарета улетела в окно. Руки уже не так тряслись, вполне можно было двигаться дальше. И только тут Дарья вспомнила о пассажире. Вспомнила и чуть не застонала. Надо окончательно потерять голову, чтобы оставить неизвестно кого у себя за спиной. Да он в любой момент мог…

– Пересядьте на переднее сиденье! – потребовала она.

– Чем я тебе тут помешал? Лежу тихо, никого не трогаю.

– Пересядьте. Меня нервирует, когда кто-то сопит мне в затылок.

– Я не соплю, только воняю.

– Тогда вообще выметайтесь из машины!

– Стоит ли так волноваться? Ну, пересяду я – а если гаишники остановят и в машину сунутся? Что ты им скажешь? Что тебя с братом в младенчестве разлучили, и сейчас ты его нашла… на помойке? Давай так: я тут спокойно полежу, довезешь меня до ближайшей станции и попрощаемся.

– А не слишком у вас изысканная лексика для бомжа? – Даша упорно продолжала говорить ему вы.

– Я начинающий. Дебютант можно сказать.

Рядом остановилась темная громоздкая иномарка с правым рулем. Водитель опустил стекло и гаркнул:

– Все у порядку? Помочь нужна?

Щеки у него плавно перетекали в шею. Улыбка от уха до уха. За ним прорисовалась еще одна физиономия до оторопи похожая.

– Нет. Ничего не нужно, – отказалась Даша.

Где ж ты был, когда я на ветру загорала! Ладно, пусть пассажир лежит себе дальше. До дому осталось всего – ничего. Она довезет бомжа до станции, выкинет из машины и думать забудет. Впереди ждали душ, кофе со сливками и одеяло. Завтра воскресенье. Если кто-нибудь поднимет раньше обеда, Дарья его убьет.

Но настырный доброхот не уезжал. Пришлось сниматься с места, а так еще хотелось посидеть. Когда тойотка попробовала вырулить на асфальт, джип рванул с места и перекрыл выезд. Водитель еще полыбился в окно, наблюдая, как Дарья бесится, и только налюбовавшись, неспешно освободил дорогу.

– Для юной леди ты знаешь слишком много неподобающих слов, – заметил с полу бомж.

– Я совсем не леди и не совсем юная, – процедила Даша сквозь зубы, – а вы или заткнитесь, или проваливайте!

– А может обоюдно перейдем на ты?

– Нет. Мы обоюдно перейдем на вы. А потом вы заткнетесь до самой станции, иначе мне придется оставить вас на ближайшем посту. То-то парни обрадуются.

– Понял, миледи. Вы меня больше не услышите.

Он и в самом деле замолчал. Лежал на полу, забившись под заднее сиденье, и вонял старой одеждой и слегка болотом. Даша когда-то имела удовольствие провалиться в трясину. Дело было в турпоходе в глубокой юности. Раньше она думала, что болото пахнет сыростью и зеленью. Оказалось, тухлятиной. Ее потом долго отмывали и отстирывали всей группой.

Все три поста ГИБДД по дороге пустовали. Ушли парни куда-то. Не иначе искать лучшей доли. Хотя, куда уже казалось бы лучше.

За крутым подъемом и не менее крутым поворотом начиналась освещенная дорога, ведущая прямиком к вокзалу. По встречке с бугра выскочила полицейская машина с мигалкой и ширкнула мимо на бешеной скорости. Даша тут же связала это явление со своим пассажиром. Но пугаться показалось поздно. Рядом сиял огнями город.

Спина выпрямилась, мертвая хватка на руле, от которой немели пальцы, разжалась. Даша поерзала, удобнее пристраивая занемевший от напряжения организм в кресле.

– Скоро приедем, – сообщила она пассажиру.

– Там такое же освещение?

– Еще ярче.

– Тогда, если можно, остановитесь где-нибудь в теньке. Пусть все будет не так торжественно.

– Ага, я остановлюсь, вы огреете мня по голове и выкинете из машины…

– У меня была уже такая возможность.

– А посты? Как бы вы мимо них проехали?

– Перестаньте, мадам. Я не бандит. Я мирный странник.

– Высажу у вокзала, – уперлась Дарья.

– Тогда вам придется вытаскивать меня за ноги. Обыватели от любопытства с ума сойдут, – пообещал пассажир.

Что верно, то – верно. Сбегутся всем поселком смотреть, как докторша бича из своей машины гонит.

Вокзал пришлось проехать. Даша свернула в темную боковую улочку, проскочила под путепроводом и остановилась. Все равно пришлось бы сюда заезжать. Она вчера на дежурстве забыла зарядное устройство от телефона. Оставаться без связи не хотелось. Дальше как раз за вторым поворотом располагалась больница. А все выпады насчет, по голове и т.д., случились по инерции, как последний выплеск истерики.

– Я огородами до станции доберусь? – спросил бомж, выбравшись из салона.

– Вполне, – Даша махнула рукой вдоль темной улицы. – Тут недалеко. Через пути перейдете, и будет вам счастье.

– Был страшно рад нашему знакомству.

– Всего хорошего.

Она злилась, оказывается. Бомж отошел, тут же слившись с тенью магнолии, а Даше вдруг стало совестно. Этот человек, скорее всего, был в тысячу раз несчастнее ее. Мало ли какие обстоятельства…

Она на дежурстве как-то наблюдала за санитарной обработкой похожего клиента. Того забирали в свое отделение хирурги. Что здешняя санитарка взялась за тряпку, дело почти неслыханное. Но этого уж никак нельзя было выкинуть на улицу – помер бы у порога больницы. Вот и мыли. Он голый сидел на железной каталке в санпропускнике и остервенело чесался. Лицо, с много раз битыми, вывернутыми губами, провалившимся носом и темно-серой кожей еще долго стояло потом перед глазами. Своего сегодняшнего пассажира Даша так и не разглядела. А вдруг и у него такое же? Бр-р-р!

Приемник пустовал. Медсестры пили чай в дежурке, охранник, наверное, тоже. Даша прошла холл и свернула в длинный коридор. Ее кабинет находился в середине прогона. Когда ключ уже поворачивался в скважине, распахнулась соседняя дверь. Из нее вышла Людмила Ивановна.

Даша вообще-то мирно уживалась с хирургами, но Люсю побаивалась. Суровая была дамочка, но и в общем добрая – такое вот сочетание. Она тоже недавно переехала на побережье. В отличие от Даши – с семьей.

– Вызвали? – спросила Людмила Ивановна, что-то дожевывая.

– Нет. Зарядку от телефона забыла.

– Слышала, в районе Вишневки трупы нашли?

– Что?!

– Мне Гена позвонил. Говорит, туда аж две бригады выехали.

Муж Люси работал судмедэкспертом. Она всегда располагала самыми последними криминальными новостями.

– Это, наверное, они мне навстречу попались, – ляпнула Даша и осеклась. Потом тряхнула головой – ну чего она боится! – Я из Туапсе возвращалась, видела машину с мигалкой.

– Наверное, – безразлично согласилась Люся.

Они еще поболтали немного. У Люси сынуля доучивался в институте. Родительница за него сильно переживала. Семья уже хлебнула с парнем лиха, и еще предполагалось. Несмотря на разницу в возрасте, Даша и Люся общались почти дружески. К себе, однако, хирургиня терапевтиню не приглашала, хотя сама забегала иногда в гости. Оно и понятно: молодых одиноких подруг приводят в дом только самые что ни на есть распоследние дуры.