Примадонна

1

Игорь Волков родился в обычной московской семье. Его мать ходила иногда в церковь поставить свечку и набрать святой воды, но верила без усердия и сыну веру прививать не собиралась. Отец был военным, часто уезжал в длительные командировки, и Игорь с матерью оставались одни. Мать работала на кондитерской фабрике, и у них дома всегда было полно конфет и зефира. С тех пор запах сладостей всегда напоминал Игорю о детстве.

Мальчишкой он был добродушным и безотказным. Как-то из очередной командировки отец привёз гитару, о которой Игорь давно мечтал. Однако недолго ему пришлось на ней поиграть. Буквально через несколько дней он передарил гитару своему приятелю, тоже Игорю, который был помешан на музыке.

Два Игоря дружили с незапамятных времён. И всегда всем друг с другом делились. А когда первый Игорь подарил второму гитару, они даже подумывали организовать свою музыкальную группу – Волков писал необыкновенно красивые стихи, а Каленин пытался сочинять к ним красивую музыку.

Однако, чем старше они становились, тем меньше у них оставалось общего. Волков всё чаще задумывался о жизни и смерти, об истинном смысле бытия, о том, кто и зачем сотворил этот мир, о том, для чего в этом мире появился человек… А Каленин задумывался о том, что хорошо живётся лишь тому, кто обладает властью и достаточными средствами для придания своей жизни нужной степени комфорта и свободы.

Друзья всё чаще спорили. Каленин с пеной у рта доказывал, что свобода – это власть и деньги, Волков спокойно возражал, что свобода – это мир и согласие в душе, ибо внешняя свобода ничто, гораздо важнее свобода внутренняя. Они встречались всё реже и реже, хотя продолжали дружить. Каленин был свидетелем на свадьбе Волкова, Волков помогал хоронить отца Каленина.

Их дороги окончательно разошлись, когда Игорь Волков ушёл в монастырь. Для Каленина эта новость стала неожиданной, но сильно не удивила. Он уже давно понял, что Игорь не от мира сего и в современном безумном мире ему не найти другого достойного места. Единственное, чего он никак не хотел простить другу, так это то, что тот не захотел с ним проститься.

Впрочем, заботы бизнеса, в который Каленин ушёл с головой, постепенно вытеснили из его памяти воспоминания о детской дружбе, и он почти забыл о том, что когда-то у него был друг-тёзка, который всем мирским делам предпочёл господа Бога.

Однажды судьба уготовила им нечаянную встречу. Осенью, почти сразу после того, как Игоря Волкова постригли в иночество с именем Андрей, монастырское начальство послало его с поручением на Московское подворье. В Москве его оставили на несколько дней, в один из которых он на несколько часов заехал домой, чтобы повидаться с матерью.

На обратном пути из дома в храм он решил пройтись мимо Останкинского пруда. Там-то судьба и устроила ему последнюю встречу с другом детства.

Каленин ехал на очередное свидание с очередной девушкой. Вдруг машина заглохла, и Игорь, чертыхаясь, съехал на обочину. Открыв капот и покопавшись в начинке своего «Мерседеса», Игорь сделал неутешительный вывод о том, что у него полетел подшипник. Вызвав эвакуатор и дав отбой девушке, Каленин пошёл в сторону пруда, чтобы хоть как-то скоротать время. У пруда стояла молчаливая фигура одинокого монаха, который как зачарованный смотрел на воду.

– Слышь, брат, закурить не найдётся? – от нечего делать решил схохмить Каленин.

После паузы монах ответил:

– Не курю я, брат. В курящего человека, как в решето Господь благодать наливает, а она вся выливается.

При первых звуках голоса монаха Каленин остолбенел.

– Игорь?! Ты?! Неужели ты?! Какими судьбами? Не могу поверить своим глазам!

Монах вскинул глаза, узнал Каленин и заулыбался. Друзья обнялись.

– Здравствуй, Игорь, действительно, нечаянная встреча. Только я теперь инок Андрей, ты уж меня так и называй, пожалуйста.

– Ладно, ладно, как скажешь. Ну, рассказывай, как ты. Уехал в монастырь и даже не попрощался! Сам свою душу спасаешь, а мы тут пусть пропадаем пропадом? – Каленин попытался пошутить, но шутка вышла грубоватой.

– А ты приходи, брат, в церковь. Помолись, покайся, поговори с Богом. И легче тебе станет.

– Эх, Игорь… Извини, Андрей.  Я смотрю, ты ещё больше стал не от мира сего. Когда мне молиться-то? С утра до ночи бизнес, дела, гонка безумная. Когда тут в церковь-то идти? Да и чего Бога по пустякам от важных дел отвлекать?

– Я тебя понимаю, – монах еле заметно улыбнулся уголком рта. – Вот только, чтобы помолиться, совсем необязательно время специальное выкраивать. Ведь Бог тебя в любом месте услышит, ты только обратись к нему. Знаешь, как говорят? Когда человек приходит на службу в церковь, но не молится, он как пассажир на корабле – за него кто-то ведёт корабль, а он всего лишь плывёт на нём безо всяких усилий. А когда человек сам молится, он как будто в лодке – ведь тут уж самому грести надо.

– Агитируешь? – усмехнулся Каленин. – Далеко мне до твоих духовных высот, дружище. Да и не умею я молиться. Ни одной молитвы не знаю, даже «Отче наш».

– А ты молись своими словами. Просто попробуй поговорить с Господом о том, что у тебя сильней всего наболело. Он ведь и так все грехи наши знает и без нас, сердце каждого невидимо зрит. Он ждёт от тебя искреннего покаяния и, зная немощь человеческую, прощает всякого искренне кающегося. Не старайся угодить людям, брат, но старайся угодить Богу. Тогда и жизнь у тебя будет совсем другая.

Долго ещё проговорили они на берегу пруда. Каленин с удивлением смотрел на своего друга и не узнавал его – от него исходила какая-то сила. Он говорил так проникновенно и просто, что Игорь забыл и о сломанном подшипнике, и о неудавшемся свидании.

Впервые в жизни он подумал, что выражение «Божий человек» – это не просто расхожая фраза. Именно такой человек сейчас стоял перед ним – по-настоящему Божий.

2

В гостинице «Люкс» давно не было такого переполоха. Компьютер и телефон администратора плотно оккупировала «верхушка» из свиты поп-звезды Арсо. Олег методично обзванивал всех знакомых и друзей Софии, её костюмерша то и дело бегала в гостиничный ресторан за кофе для Олега и директора Софи Алика. Гитаристы и барабанщик нервно курили то в вестибюле, то у гостиничного подъезда.

Массажист Софи и её личная «косметичка» о чём-то тихо шушукались на кожаном диванчике у столика администратора. «Великолепная четвёрка» личных охранников – по совместительству носильщиков и рабочих сцены – периодически приставала ко всем остальным с идиотскими вопросами, самым идиотским из которых было: «А где же Софи?» Вопрос был глупым, потому что ответа не знал никто.

Вечно голодный кордебалет засел в ресторане, как только стукнуло одиннадцать. Из-за необходимости постоянно сидеть на диете, танцоры и танцорки заказали лишь зелёный чай, кофе и свежевыжатые соки, которые, кстати, им так и не подали («Извините, соковыжималка сломалась», – запинаясь, объяснял каждому бармен). Кое-кто решился на гречку и овощной салатик, большинство же утоляло свой вечный голод «курятиной» – то есть, попросту говоря, куревом.