Черная Лилия
Первое время меня заваливали букетами, подарками и приглашениями, но постепенно стало понятно, что Черная Лилия в знакомствах с мужчинами не заинтересована. И меня почти оставили в покое. Изредка в мою гримерку доставляли букет или коробку конфет. А по запискам можно было безошибочно вычислить приезжих. Я вздохнула с облегчением, но продлилось мое спокойствие недолго. Сначала появился мобиль. А теперь вот – странный букет, несомненно, безвкусный, зато подчеркнуто роскошный и дорогой. Чего же ждать дальше?
Выступление, как обычно, сорвало овации. Обессилено привалившись к стене коридора и закрыв глаза, я сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. Схлынувшее волнение танца оставило после себя усталость, такую, что хотелось просто лечь и лежать трупом. Нет, слишком мрачное сравнение! "Что-то в последнее время тягостное настроение никак не желает оставить меня", – про себя усмехнулась я.
– Лайза! – ко мне спешил Айзек. – Великолепно, как всегда! Восхитительно!
– Чего ты хочешь? – не открывая глаз, спросила я.
– Похвалить тебя, – ничуть не смутившись, солгал помощник Уильямса.
– Твоя лесть никогда не бывает бесцельной. Денег не займу, самой не хватает.
Он сделал вид, будто оскорбился.
– Как тебе подобное только в голову пришло?
Не пришло бы, не знай я, что Айзек время от времени одалживает разные суммы – и всегда забывает их возвращать. Но вместо ответа я пожала плечами – пусть понимает как знает.
– У меня к тебе просьба от самого мистера Уильямса, – последние три слова Айзек произнес очень торжественно, будто речь шла по меньшей мере о Правителе Мира, а не об управляющем "Райской птицей". – Марион, дрянь этакая, так и не появилась. Сможешь отработать еще один номер?
От неожиданности я распахнула глаза и выпрямилась.
– Как вы с Уильямсом себе это представляете? Я не могу показывать один и тот же номер дважды за вечер, публика этого не примет.
– Ты ведь готовила новое выступление, Лайза, – заискивающе произнес Айзек. – Покажи его. Пусть номер еще сырой, вряд ли кто это поймет.
Я на мгновение задумалась.
– Хорошо. Только раздобудь мне алую шаль.
– Все, что скажешь, – просиял Айзек. – Я знал, что на тебя можно положиться. Так и сказал мистеру Уильямсу: давайте попросил Лайзу, она – девушка серьезная, ответственная, не то, что некоторые.
– Не могу сказать, что благодарна тебе, – усмехнулась я.
Помощник Уильямса мгновенно сник, но потом вновь воодушевился.
– Зато ты получишь дополнительный гонорар, Лайза. Здорово ведь, правда?
С этим пришлось согласиться. Деньги у нас с Метью не задерживались: требовалось оплатить аренду домика, купить продукты и одежду, а еще лекарства для Мета. Так что дополнительные средства точно не помешают.
Но когда я, воткнув в волосы алую розу и завернувшись в шаль кровавого оттенка, вновь появилась на сцене, то пожалела о своем решении. Весь танец я чувствовала на себе тяжелый злобный взгляд, от которого холодела спина, а между лопатками выступал противный липкий пот.
– Лайза! Дорогая! – бросился ко мне Уильямс, когда я на дрожащих ногах вышла в коридор. – Ты наша спасительница!
Мне на мгновение показалось, что он вот-вот меня расцелует. Смешная мысль, но ведь никогда прежде я не видела управляющего столь ажиотированным. Больше всего Уильямс напоминал змею, спокойную, расслабленную, но всегда готовую неожиданно укусить. Его кажущееся добродушие давно уже никого в клубе не обманывало, да и цепкое выражение небольших темных глаз выдавало истинный характер управляющего. Но сейчас он только что не приплясывал на месте от возбуждения.
– Двойной гонорар! – восклицал он. – Непременно!
Пораженная столь неслыханной щедростью, я только и смогла, что пробормотать:
– Спасибо.
– А эту поганку, не потрудившуюся даже зателефонировать и сообщить, что не придет, я непременно уволю! Выгоню! С треском! С позором!
Мне стало жаль несчастную Марион. С Уильямса станется оскандалить ее так, что она не сможет больше найти хоть какую-нибудь достойно оплачиваемую работу и скатиться до дешевых заведений, где актеркам вменяется в обязанности еще и особое отношение к клиентам.
– Возможно, с ней случилось что-то нехорошее, мистер Уильямс. Вдруг она серьезно заболела? И как бы она зателефонировала вам?
Но управляющий только отмахнулся.
– Не оправдывай эту бездельницу, Лайза. Ступай, переоденься, а потом загляни ко мне в кабинет. У меня есть к тебе деловое предложение.
Я только удивленно покачала головой. Надо же, Уильямс снизошел до того, что лично встретил меня после выступления и предложил зайти к нему. Чудеса! А предложить, наверное, хочет еще один номер – надо же брать кого-то на место Марион.
Отпирая гримерку, я чувствовала только огромную усталость. Не хотелось ни беседовать с управляющим, ни переодеваться и идти домой по холодным сырым темным улицам. Возникло малодушное желание проверить, не стоит ли у крыльца мобиль, и воспользоваться любезностью неизвестного поклонника. Но как только вспыхнула лампа под потолком, все мысли улетучились из головы, ноги приросли к полу, а изо рта вырвался крик. Потому что прямо напротив входа на зеркале красовалась выведенная алой помадой надпись: "Сдохни, тварь!"
Глава третья
На мой крик сбежалась целая толпа. Облаченные в костюмы для выступлений актерки ахали, охали, теснились в дверях, устраивая суматоху.
– Что происходит? – донесся до меня голос Айзека.
Девушки дружно заговорили, перебивая друг друга, и разобрать хоть что-нибудь в этом гомоне не представлялось возможным, равно как и протиснуться в мою гримерку сквозь толпу. Я истерически расхохоталась, представив растерянность Айзека, пытавшегося попасть внутрь и выяснить, что случилось. Ноги меня не держали, и я сползла по стене на пол, всхлипывая от смеха, а потом так и осталась сидеть, раскачиваясь из стороны в сторону, пока кто-то не брызнул мне в лицо водой.
– Лайза? – услышала я встревоженный голос Уильямса. – Лайза, кто это сделал?
Надпись на зеркале, сделанная – несомненно! – моей собственной помадой, казалась издевательской шуткой, вот только смеяться совсем не хотелось. Правду сказать, мне было страшно, очень страшно.
– Не знаю. Я пришла, а оно… оно…
Уильямс нахмурился.
– Понятно. Так, все вон отсюда! Немедленно! Айзек, ты останься! И… Джинджер, отведи Лайзу в мой кабинет и налей ей выпить.
– Я не хочу, – попробовала сопротивляться я.
– Это мое личное распоряжение, – рявкнул управляющий. – Выпить и закусить! Кому из девиц сегодня прислали конфеты?
– Мине, мистер Уильямс, – робко сказала всезнающая Джинджер.
– Найди Мину и забери у нее коробку. Скажи, что завтра она получит две взамен. Бегом! Айзек, позови Дерека! Лайза, дорогая, попробуй встать. Вот так, молодец. А теперь присядь на стул, сейчас вернется Джинджер с конфетами и отведет тебя в кабинет. Как ты думаешь, кто это мог сделать?
– Не знаю, – прошептала я. – Даже подозрений никаких нет.
Первым вернулся Айзек в сопровождении Дерека, начальника охраны. Должно быть, по дороге помощник управляющего рассказал, в чем дело, или же по клубу уже пошли гулять сплетни, поскольку Дерек не удивился, увидев надпись.
– Из зависти какая-нибудь дура намалевала, – не сомневаясь, произнес он. – Поездка на мобиле, дорогущий букет, да еще и второй номер за вечер – вот у дряни и случилось временное помутнение рассудка. Надо опросить всех, кто сегодня был задействован в программе.
– Вот и займись этим! – гаркнул Уильямс.
Я же смотрела, как завороженная, на столик под зеркалом. Баночку с помадой так и бросили открытой, рядом валялась тушь, а пудра покрывала поверхность тонким слоем бело-розового налета. Тот, кто пришел, чтобы написать мне гадость, брал мои вещи, трогал своими грязными (мне они представлялись непременно грязными) руками, рассматривал, возможно, даже нюхал. Меня передернуло.
– Придется все выкинуть и купить новое.
– О чем ты, дорогая? – Уильямс тоже перевел взгляд на столик. – Ах, это. Не беспокойся о ерунде. Я прикажу, чтобы тебе возместили стоимость твоих вещичек. И дам завтра выходной, а ты сходишь и купишь новые. Хорошо?
Я попробовала улыбнуться, но левый уголок рта упорно уходил вниз, кривя лицо в гримасе.
– А вот и Джинджер! – преувеличенно бодро воскликнул управляющий. – Где тебя носило? Или, наоборот, это ты разносила сплетни по клубу?
– Что вы! – возмутилась запыхавшаяся Джинджер. – Просто Мина уже успела слопать все свои конфеты. От нервного потрясения, так она сказала.
– А завтра Мина не влезет в платье, – раздраженно прошипел Уильямс, – и я устрою ей еще большее потрясение.
– Но я все равно нашла сладости! Вот! – и Джинджер победно выставила перед собой небольшую золотистую коробочку, перевязанную алой ленточкой.
– Отлично! Вот ключи от моего кабинета. Отведи туда Лайзу и проследи, чтобы она приняла чего-нибудь покрепче. Потом уложи на диван и укрой пледом.
– Хорошо, мистер Уильямс.
Джинджер обняла меня за плечи.
– Не надо, – прошептала я, – сама дойду.
– И постарайся отдохнуть, – в спину мне крикнул Уильямс. – Я приду, как только мы здесь разберемся.
В кабинете Джинджер с удовольствием вытаскивала из бара бутылки, рассматривала их, вертела в руках.
– Чего тебе хочется, Лайза?
– Мне все равно.
– Да ты только посмотри, какой у нашего буки здесь склад! Надо же! Вот, взгляни: "Ройял"! Да на эту бутылку мне месяца три работать надо!
И Джинджер ловко разлила драгоценную жидкость по стаканам. Уильямс ничего не сказал о том, может ли она сама составить мне компанию, что Джин приняла за молчаливое позволение.
– Ну же, давай! – и она подтолкнула ко мне стакан.
Я послушно сделала глоток и закашлялась. Горло обожгло огнем, внутри разлилось тепло, даже сковавший меня ледяной ужас разжал свои лапы.
– Закуси! – Джинджер подсунула коробку с конфетами поближе ко мне.
При виде засахаренных фиалок, украшавших шоколадки, меня замутило.
– Нет, Джин, я не буду.
– Как хочешь, – пожала она плечами. – А я съем парочку.
И она отправила в рот взятую из центра коробки конфету, а потом налила нам еще по стакану виски.
– Может, не надо? – с сомнением спросила я. – Опьянеем. У меня и так уже голова кружится.
– Так это же хорошо! – возвестила Джинджер и осушила свой стакан. – Все проблемы враз позабудешь. Скажи, – она наклонилась ко мне, обдавая хмельным дыханием, – а почему ты про Марион спрашивала?
У меня от усталости, нервного напряжения и выпитого уже путались мысли, так что я не сразу сообразила, что именно ее интересует.
– Поболтать с ней хотела.
– Нет же, – Джин хихикнула. – Я о том, что у Марион якобы кто-то есть. С чего ты взяла? Видела ее с кем-то?
И она закинула в рот вторую конфету.
– Нет, – отчего-то мне не хотелось упоминать о подслушанной сцене. – Просто подумала. Сама не знаю почему.
– Поня-атно, – протянула собеседница. – По третьей?
К тому моменту, как в кабинете появился Уильямс, я уже изрядно захмелела, а Джинджер была совсем пьяна.
– О, шеф пришел! – радостно воскликнула она.
Управляющий поморщился.
– Я велел тебе дать Лайзе выпить и уложить ее отдыхать, а не устраивать попойку, – раздраженно заметил он. – Ступай прочь.
– Есть, – хихикнула Джинджер.
Она встала, пошатнулась и неуверенным шагом направилась к двери. Уильямс следил за ней мрачным взглядом.
– Нашли того, кто сделал надпись? – спросила я.
Управляющий выругался сквозь зубы.
– Нет. Уволю к дьяволу Дерека! Развел бардак. Его люди клянутся, что никто из посетителей в служебные помещения не проникал, вот только я не склонен верить их словам. Кто же добровольно признается в собственной халатности? Конечно, Дерек старательно убеждал меня в том, что гадость сделала одна из актерок, вот только вычислить, кто именно, он так и не смог. С одной стороны, все, кроме Марион, присутствовали в клубе, а с другой – никто ничего не видел. Сама-то ты кого-нибудь подозреваешь?
Я на мгновение замешкалась. Рассказать Уильямсу о полном ненависти взгляде, что преследовал меня все выступление? Как бы управляющий не решил, что я свихнулась от страха, ведь доказательств у меня нет – да и какие здесь могут быть доказательства?
– Нет, мистер Уильямс. Я не знаю, кто мог решиться на столь гнусную шутку.
"И даже не уверена, что это шутка", – мысленно завершила я. Но оказалось, что Уильямс разделял мои опасения.
– На всякий случай будь поосторожнее, – проворчал он. – Сейчас я выдам тебе деньги на новые тряпки и грим. И позову Дерека, чтобы он поймал для тебя кэб. Может, будет лучше, если он поедет с тобой?
Я представила реакцию Метью на появление начальника охраны и отказалась.
– Ладно, дело твое, – согласился Уильямс. – Завтра отдохни хорошенько, выспись как следует.
"Завтра" давно уже наступило, но обращать на это внимание управляющего я не стала. Получила деньги, дождалась Дерека и отправилась домой, чуть не уснув от усталости и выпитого прямо в кэбе.
Я очень боялась реакции Метью на свое появление. Брат ни разу еще не видел меня захмелевшей. Более того, мой вид определенно давал понять, что выпила я вовсе не на веселой пирушке. Покидая клуб, я мельком увидела свое отражение в оконном стекле и даже испугалась: бледное лицо, искаженное гримасой, черный парик, размазавшаяся алая помада и потекшая черная тушь. Не знаю, что подумал о странной пассажирке кэбмен, но ни слова он не произнес. И только увидев кошелек в моих руках, проворчал:
– Мне уже заплатили, мисс.
В дом я входила, готовясь к расспросам. Как назло, в голову не приходило ни одной мало-мальски убедительной версии, объясняющей мое появление в столь неподобающем виде, а расстраивать или пугать Метью не хотелось. Я мысленно обругала себя за то, что не догадалась привести себя в порядок в гримерке Джинджер (о том, чтобы войти в собственную, и думать пока что не хотелось). Да, парик пришлось бы оставить, но хоть краску с лица можно было бы смыть.
– Ли? – послышался голос брата, и заспанный Мет выглянул из спальни. – Прости, я уснул.
В коридоре царил полумрак, так что разглядеть мое лицо Метью не мог.
– Все в порядке, – сказала я, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос прозвучал спокойно. – Возвращайся в постель. Я перекусила в клубе.
– Ладно, – пробурчал Мет и скрылся за дверью.
А я, двигаясь на цыпочках, чтобы не потревожить его, направилась в ванную.
Теплая вода тоненькой струйкой текла в старую чугунную ванну, занимавшую почти всю крохотную комнатушку. Увы, просторного дома с большой ванной мы с Метью позволить себе не могли. Даже на оплату этого скромного жилища из двух спален, общей комнаты, кухни, ванной, коридора и небольшого чуланчика уходила львиная доля моего заработка. Мет порывался одно время подрабатывать уличным художником, но я ему настрого это запретила.
Плеская воду в лицо, я никак не могла избавиться от тяжелых мыслей. Кто написал мне послание на зеркале? Что это было: предостережение, признак чужой ненависти, глупая шутка? Сознание туманилось, голова кружилась, и прийти хоть к каким-либо выводам я так и не смогла. Так и отправилась в постель, отложив все вопросы на потом.
А днем меня ждало новое потрясение. Проснулась я уже после полудня. Бледное осеннее солнце разогнало тучи и заливало мою комнату светом. Я натянула халат и побрела в кухню, где и застала Мета. Брат хмурился и кусал губу, перед ним лежал раскрытый "Ежедневный вестник". Я бросила на газету мимолетный взгляд и замерла. С разворота на меня смотрело большое фото Марион в траурной рамке.
Глава четвертая
Я схватила газету и впилась взглядом в статью.
– Ли! – воскликнул Мет.
Но я жадно вчитывалась в высокопарные слащавые слова. Неизвестный журналист расписывал несчастную судьбу "бедной, но прекрасной девушки, вынужденной зарабатывать себе на жизнь трудным ремеслом". Дальше содержались намеки на то, что просто пением "ремесло" Марион не ограничивалось, но и здесь писака оправдывал "заблудшую душу, для которой никто не потрудился зажечь свет истины". В нетерпении я спустилась на несколько абзацев ниже и наконец-то нашла то, что искала: обстоятельства гибели приятельницы. Марион нашли утром в Центральном парке. Кто-то заколол ее ударом ножа в сердце.
Ноги ослабли, и я рухнула на стул. Рука, державшая газету, мелко дрожала.
– Ли! Ты что, знала эту певичку?
Не в силах выдавить из себя ни слова, я кивнула. Что делала Марион в Центральном парке ночью? Кто назначил ей там встречу?
– Вы дружили? – допытывался Метью.
– Нет, – хрипло выдохнула я.
А сама невольно вспомнила надежно спрятанный в потайном отделении сумки плоский золотой портсигар, вещицу, выпавшую из кармана пальто Марион. Теперь я никогда не узнаю, как именно эта вещь попала к ней.
Самое плохое заключалось в том, что я прекрасно знала, кому именно этот портсигар принадлежал раньше. Моему отцу, пропавшему четыре года назад. Однажды вечером он просто не вернулся домой, и я почувствовала, что его больше нет. Мама постарела за какие-то несколько дней и спустя всего лишь год ушла за тем, кого столь сильно любила. А еще через два года мы с братом вынуждены были продать родной дом и уехать из города. От вырученных денег почти ничего не осталось – все ушло в оплату якобы отцовского долга. Я прекрасно знала, что векселя, которыми яростно тряс высокий сухощавый тип с седыми висками, поддельны, вот только доказать ничего не смогла. А потом… У меня был выбор, но я предпочла бежать. И поклялась однажды все узнать и отомстить тем, кто лишил нас с Метом родителей и крыши над головой.
Я отогнала тягостные воспоминания, возвращаясь в реальность. Брат с тревогой смотрел на меня.
– Так откуда ты ее знала, Лайза?
– Она… она когда-то пела в том клубе, где я выступаю.
Вот так. Вроде бы и не солгала, и не проговорилась о своей работе в "Райской птице".
– Пообещай мне быть осторожной, Ли, – встревожено попросил Мет. – Кто знает, почему эту девушку убили.
– Полиция найдет преступника, – не слишком уверенно произнесла я.
Брат присел рядом со мной на корточки и нежно сжал мои ладони.
– Пожалуйста, Ли, побереги себя, хорошо? Даже если этого урода поймают. Мне не хотелось бы потерять тебя.
Разумеется, ни в какой магазин я не пошла, а направилась прямо в клуб. Судя по царившей внутри суматохе, о смерти Марион уже стало известно всем.
– Лайза! – нервно воскликнул Айзек, увидев меня. – Хорошо, что ты пришла. Знаю, мистер Уильямс дал тебе выходной, но нам без тебя не справиться. Мало того, что приключилось с Марион, так еще и Джинджер заболела.
В сердце ледяной змеей вползла тревога.
– А что с ней случилось?
Айзек поморщился.
– Выпила она вчера слишком много, вот ей и стало плохо. Прямо отсюда в госпиталь отправили.
Перед глазами встала коробка, перевязанная золотой лентой, Джинджер, отправляющая конфету в рот. Она так и не сказала, где взяла сладости, а я не могла думать ни о чем, кроме мерзкой надписи на зеркале, вот и не спросила. И только теперь мне в голову пришла мысль, что виной болезни Джин могло оказаться вовсе не виски.
– Она… она выживет? – запинаясь, спросила я.
Айзек только рукой махнул.
– Да куда она денется! Дерек посылал своих ребят узнать – ей уже лучше. Но еще дня три она точно в постели проваляется.
– Надо бы навестить ее.
– Пока что к ней никого не пускают, не знаю, почему. Лайза, ты ведь выручишь нас? Хотя бы одно выступление, пожалуйста.
Я задумалась. К Джинджер не попасть, что тоже весьма подозрительно. Вряд ли медики запретили посещения просто так. В квартиру Марион тоже войти вряд ли получится, скорее всего, там дежурят полицейские. Я почувствовала себя загнанным в ловушку зверьком. Сразу припомнился тот полный злобы взгляд, что преследовал меня из темноты. Мерзкое ощущение, что некто, ненавидящий меня, бродит где-то рядом, подходя все ближе и ближе. Марион, Джинджер… По сердцу внезапно полоснуло страхом: Метью! Он почти целыми днями один. Мой брат может оказаться беззащитным перед негодяем. Я лихорадочно пыталась придумать, что же мне делать, но в голову, как назло, ни одной дельной мысли не приходило. Снова бежать? Но где гарантия, что нас не найдут опять? После находки портсигара и гибели Марион я уже почти пребывала в уверенности, что это прошлое настигло меня. Что же делать?
– Лайза? – вновь просительно протянул Айзек. – Так ты нам поможешь? Хочешь, на колени встану?
Я натянуто улыбнулась.
– Не надо на колени. Я выступлю, но только с одним условием: мой номер будет на разогреве, до полуночи.
Судя по кислому лицу Айзека, он рассчитывал на несколько иной ответ. Но я оставалась непреклонна. Либо я выступаю в начале вечера, либо покидаю клуб и возвращаюсь только завтра, воспользовавшись законным выходным. Айзеку пришлось уступить, и я попросила поймать мне кэб: следовало до вечера купить новые краски для грима.
Мою гримерку отмыли, зеркало тщательно оттерли, раскрытые баночки с туалетного столика выбросили. Только розы все еще стояли в ведре. Их одуряющий аромат наполнял небольшую комнату, и я сморщила нос, а потом велела Айзеку:
– Пусть их тоже выбросят.
– Уверена? – переспросил он. – Это ведь целое состояние.
В голосе его слышались нотки благоговения, и я разозлилась: нельзя же все измерять деньгами. Лилии, кстати, на столике уже не было.
– Я сказала: убрать!
Голос мой прозвучал излишне резко, и в другой раз я, возможно, извинилась бы, но только не сейчас, когда от нервного напряжения воздух, казалось, звенел. Айзек посмотрел мне в лицо и вышел, не сказав ни слова. А еще через мгновение появилась служащая и поволокла ведро с цветами в коридор.
Выступление прошло успешно, но я почти не слышала аплодисментов. Вот то, что спину сегодня не сверлил ненавидящий взгляд, отметила. Уильямс поджидал меня в коридоре, но в ответ получил лишь короткое:
– Устала, все завтра.
– Хорошо, хорошо, – забормотал он. – Ты права, дорогая, тебе надо отдохнуть. И спасибо тебе, ты нас здорово выручила.
Я быстро переоделась и покинула клуб. Мобиль моего неизвестного поклонника еще не подъехал – слишком рано. Я криво усмехнулась: вот и хорошо, мне лишние свидетели не нужны.
Разгулявшийся ветер гнул верхушки деревьев, гнал по небу рваные тучи, то скрывая луну, то вновь позволяя ей озарить бледным светом высокую кованую ограду. Где-то неподалеку ухнул филин, и я вздрогнула. Зловещее, мрачное место, в которое перенес меня отцовский медальон, надежд не внушало. Но раз уж я сюда попала, то отступать поздно. Гулкий удар дверного молотка огласил окрестности и поднял с деревьев стаю перепуганных птиц, тут же с клекотом закружившихся надо мной.
– Кто? – раздался голос, казалось, прямо с неба.
Я огляделась, но его обладателя так и не увидела.
– Кто? – теперь в голосе сквозило нетерпение.
– Лайза Стоун, дочь Кристиана Стоуна, – робея, назвала я себя.
Ворота медленно приоткрылись, вдоль аллеи цепочкой вспыхнули фонари.
– Проходи.
Шла я медленно, словно стараясь оттянуть неизбежное. Окна особняка не светились огнями – похоже, его обитатели уже улеглись спать. Но стоило мне подняться на крыльцо, как дверь распахнулась.
– Прошу, мисс, – церемонно произнес высокий сухощавый старик, прямой, как палка, и седой, как лунь. – Хозяин ждет вас.
Не знаю, что я ожидала увидеть: зал для приемов или потайное святилище с жертвенником, но дворецкий сопроводил меня в самый обычный кабинет, уставленный книжными шкафами. Окна его выходили во внутренний двор, оттого-то я и не заметила света от горящей на столе лампы. Хозяин дома стоял у шкафа и повернулся при моем появлении.
– Все-таки пришла? – с веселым любопытством спросил он. – Дай-ка я тебя рассмотрю.
И хлопнул в ладоши. Комнату тут же залил яркий свет, и я заморгала. А когда глаза привыкли, то уставилась, в свою очередь, на того, о ком только слышала от отца, но ни разу не видела.
Несомненно, он был весьма привлекателен. Даже, пожалуй, красив. Высокий, широкоплечий, темноволосый, с правильными чертами лица и небольшой ямочкой на подбородке. Смущал только цвет глаз, светло-карий, почти желтый. Впрочем, мои собственные глаза имели почти такой же оттенок, только в них не вспыхивал золотой огонь.
– Сними парик.
Вздрогнув, я выполнила распоряжение.
– Распусти волосы.
Я вытянула из узла волос шпильки, тряхнула головой, и светлые локоны рассыпались по плечам.
– Твой дар запечатан, – хозяин дома не спрашивал, а утверждал. – Кто это сделал?
Я судорожно сглотнула.
– Отец. Он боялся, что я стану похожей на него.
– Вот как? И что же в этом страшного? – насмешливо спросил так и не назвавший своего имени незнакомец.