Белая мгла

– Вон, она! – закричала Катерина, – Белка, Белочка, иди сюда!

Белка на секунду вышла из высокого леса, постояла немного, потом мотнула головой и убежала обратно. Девушки сломя голову, понеслись за ней:

– Белка, стой! Стой, тебе говорят! – кричала Катя.

– Зараза такая, стоять! – орала Алёна. – Куда же ты, Белочка!

Но коза убегала, не обращая внимания на призывы новоиспеченных хозяек. Девушки поняли, что она сама не издавала никаких звуков, это слабо бренчала банка из-под сгущенки, которую ей надели на шею, вместо колокольчика. Белка неслась все быстрей и быстрей, и девушки уже почти не поспевали за ней, пытаясь всматриваться в мрачную даль леса и замечая только мелькание беловатой шерсти. Но вот что-то ее остановило. Девушки тоже остановились, и Катя заметила, что коза тщетно пытается освободиться, мотает головой и не может сдвинуться с места. Ага – зацепилась веревкой за сук. Ну, слава богу! Катя подошла к Белке, освободила веревку и крепко ее перехватив, подошла к стоявшей возле толстого дерева подруге. Та привалилась к толстому стволу и никак не могла отдышаться.

– Я так никогда еще не бегала. Это какой-то кошмар, –прерывающимся голосом сказала Алёна. – Бег с препятствиями это не для меня. – Девушка была полновата, и все время боролась с лишними килограммами, посещая спортзал.

– Ты молодец! – сказала ей Катя, – если учесть, что через каждые полметра ты перескакивала через торчащие сучья и сухие ветки, считай, что на первый взрослый сдала! – и задорно рассмеялась.

– Хорошо, что коза нашлась. Вот упрямое животное! Дедушка обрадуется, надо возвращаться, а то совсем уж стемнело.

И тут что-то случилось – коза надрывно заблеяла и рванула в сторону. Катя не смогла ее удержать. Веревка выскользнула из рук, оставив болезненный след на коже. Белка понеслась зигзагами в противоположном направлении – к дому, как показалось девушкам, а за спиной они услышали треск веток и тяжелое дыхание зверя. Девушки обернулись и увидели приближающегося к ним медведя…

Подруги сначала остолбенели, потом подпрыгнув на месте, понеслись вслед за козой. Белка бежала странно, она скакала какими-то зигзагами, наворачивая большие петли, да так, что девушки с трудом могли уследить за ней взглядом. Вскоре они стали отставать, Алёна уже не могла бежать, она стала часто падать и цепляться одеждой за торчащие сучья деревьев. Катя ее поднимала, и постоянно оглядываясь по сторонам, пытаясь определить местонахождение и козы, и медведя. Медведь куда-то исчез, Катерина встала над упавшей в очередной раз подругой, вскинула ружье и стала всматриваться в темноту. Потом она в последний раз увидела, промелькнувшую пегую шерсть Белки, и все… Коза убежала. В лесу стало тихо и темно, никаких звуков, никакого движения – лес спал, и даже ночные птицы не подавали голоса. Вокруг стояла тишина, тяжелая, давящая и пугающая…

Утром старый Петрович проснулся от требовательного крика Белки. Он вскочил и побежал к калитке, надеясь, что девушки вернулись вместе с ней. Он не спал всю ночь, вслушиваясь в тишину, и постоянно выходя на улицу, но так ничего не услышал и не увидел. Теперь он молил бога только о том, чтобы Алёнка и Катерина вернулись живыми и здоровыми. Но когда открыл калитку, расстроился. Возле забора нетерпеливо топоча, и м-м-екая стояла только коза. Белка как-то странно вращая глазами, пулей влетела во двор и прижалась головой к его ноге. Петрович, отпихнул жмущееся к нему животное, и, выйдя на тропинку, надеялся на то, что девушки отстают. Но на тропинке никого не было. По траве расстилался туман, а на рябине стрекотали сороки… Коза пришла одна. Девушек с ней не было.

Петрович в сердцах треснул козе промеж рогов, она жалобно заблеяла и убежала.

– Чтоб ты пропала, зараза! – сказал старик, вошел в дом и запричитал. – Господи, да что же это? Куда ж они подевались, что ж с ними будет? Эх, дурень я старый, зачем отпустил девчонок?

Утром подруги проснулись возле ствола огромного дерева. Мох и трава вокруг были мокрыми от утренней росы. Обе, открывая глаза, не могли понять, где находятся, и им хотелось надеяться, что все произошедшее с ними накануне было просто страшным сном. У них над головами шумели сосны, тайга ожила, были слышны птичьи пересвисты, треск сухих веток, шелест листьев, удаленный, но различимый стук дятла. Их испугало какое-то странное шебуршение на соседнем дереве, девушки с ужасом посмотрели в ту сторону, ожидая увидеть не белку или бурундука, а спускающегося с дерева медведя – у страха глаза велики! Девушки молча взирали на окружающий их дремучий лес и испуганно озираясь, пытались найти этому хоть какое-то объяснение и выход из этого неожиданного, почти неправдоподобного происшествия.

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросила Катерина у подруги, которая была вся исцарапана и сидела, скрючившись, как старая бабка. Вид у нее был весьма жалкий.

– Не-а! Мы что тут заснули что ль? – очнувшись от страшных мыслей, сменяющих одна другую.

– Наверное! – вставая и пытаясь разогнуть болезненно щелкнувший позвоночник, сказала Катерина. – Ой, спина болит!

– Болит, не то слово! Я вообще ничего не чувствую. У меня все тело ватное. Ну и пробежка была вчера. А куда медведь подевался, как думаешь? Раздумал нами ужинать?

– А, может, он и не хотел нас есть, может, ему коза больше нравилась! – делая наклоны в разные стороны, сказала ей подруга. – Сейчас разомнусь и пойду на разведку.

– Я с тобой. Я тут одна не останусь! Вдруг мишка вернется.

– Да, – осматривая ружье, сказала Катя. – Я вчера даже ружье не перезарядила. Совсем сноровку потеряла. Если бы медведь на нас попёр, все! Нам бы хана настала!

– Ружье было не заряжено?

– Не-а, – Катька начала хихикать, потом перешла на смех… И Алёна поняла, что у подруги это нервное, она хохотала и не могла остановиться…

– Хватит ржать! – заорала Алёна. – Что делать будем?

– Хватит орать! Помнишь, дед говорил, что в тайге надо тихо себя вести, – почти переходя на шепот, сказала Катя. – Доставай печенье и навигатор. Сейчас мигом дорогу нарисуем. К обеду дома будем.

Алёна полезла в рюкзачок, достала оттуда бутылку воды и печенье, потом долго шарила по дну рюкзака, посмотрела во всех кармашках, еще раз обследовала дно – навигатора не было. Катерина, отхлебнув глоток воды из бутылки и подавая ее подруге, внимательно наблюдала за этими манипуляциями. Она сразу догадалась, что самую нужную в данный момент вещь они как раз и не взяли, но не стала сразу разочаровывать Алёну. Она сунула руку в рюкзак, достала оттуда пачку сигарет, зажигалку, и закурила. Алёна продолжала искать навигатор, не веря в то, что его там нет.

– Хватит, его там нет. Мы его забыли, – твердо сказала Катя.

– Как забыли, ты шутишь? Он должен быть где-то здесь, может, вывалился? – и начала ощупывать мягкую, покрытую иголками землю, траву и мох вокруг себя.

– Его нет. Мы его забыли! – надо думать, как выбираться из этого леса без него.

– Это же ужас! – воскликнула Алёна и из глаз у нее брызнули слезы. – Я даже не представляю, как отсюда выходить и в какую сторону идти.

– Сейчас будем думать, только сначала я заряжу ружье. А то вдруг наш ночной гость пожалует.

      Алёна округлила заплаканные глаза и зарыдала в голос.

– Ну, перестань. Истерики нам сейчас совсем ни к чему. Ты сейчас была похожа на испуганную лань перед неминуемой гибелью, – попыталась пошутить Катя.

– И что же будем делать? Ждать помощи? – всхлипывая и вытирая глаза грязными руками, спросила она.

– Судя по всему искать нас некому. На заимке только старик. Дядька твой приедет сегодня после обеда. Вернется обратно, или сам пойдет нас искать. Но, думаю, он поедет за помощью. Получается – если он нас сам найдет – это к ночи, а если поедет за помощью, так и вообще… К завтрашнему вечеру… У нас два варианта, ждать здесь и надеяться на то, что нас найдут, или идти самим.

–Куда? Я не знаю.

– Надо попробовать разобраться. Откуда мы пришли, и идти в ту сторону.

–Мы не пришли! Мы бежали, неслись сломя голову за этой чертовой козой, от этого чертового медведя! – снова закричала Алёна. – Ты хотя бы представляешь, где мы?

– Нет.

– Замечательно!

– Ага. Давай перекусим? – сказала Катя и села рядом с подругой. При этом она случайно ударила прикладом ружья по стволу и на голову Алёны с шумом и с треском что-то упало.

– О, гляди, – поднимая это что-то, упавшее то ли с неба, то ли с дерева – вот и завтрак! – Кедровая шишка, приятного аппетита.

– И тебе тоже! – с сарказмом в голосе проговорила Алёна, потирая ушибленную голову рукой.

Немного перекусив печеньем, взятым из дома для Белки, девушки начали лущить большущую шишку. Они грызли маленькие вкусные орешки и так увлеклись этим занятием, что на какое-то время даже забыли, где находятся и что с ними произошло. Орешки были такими сладкими и необычными по вкусу, что Алёна даже зажмурилась от удовольствия. В памяти сразу всплыли те дни, когда она была маленькой и жила с бабушкой на заимке. Она вспомнила этот вкус, улыбку бабушки, ее смех и шутки. Ее бабушка была очень веселой. И эти слабые, туманные воспоминания заставили девушку снова расплакаться.

– Помню, как-то раз бабушка дала мне большую шишку с орехами. Я сидела возле печки и никак не могла их достать из-под этих чешуек, а бабушка рассмеялась и назвала меня маленьким бурундучком. Я обиделась, а она улыбнулась, взяла у меня шишку быстро все разшелушила и насыпала передо мной горсть орехов…

– А что было дальше?

– Не помню. Я маленькая была, вот сейчас вспомнилось что-то. И так всегда какими-то урывками вспоминаешь детство…

– Но ты же была с родителями в экспедициях, неужели ты тоже ничего не помнишь?

– Про орехи нет. А так помню, кашу варили у костра, холодно было и противно. Мама злилась, папа тоже, на нее. Со мной он всегда был ласковый. Ссорились они там часто.

– А с вами много народу было?

– Был народ. Только вот один раз мы были одни. Я и не помню, может, мы тогда просто в поход ходили.

– Ага, делать нечего, по тайге в походы ходить, когда и так там полжизни проводишь.

– Тогда не знаю. Просто не помню. Скорее всего, там было много народу. Мне никогда не было страшно, так как теперь.

– Ну, что будем делать, подруга? Будем сидеть тут, или пойдем?

– Думай сама. Как ты скажешь, так и будет. Ты, как оказалось, более приспособлена к экстремальным условиям жизни.

– Тогда давай осмотримся, вспомним, откуда мы все же пришли.

Девушки встали и стали смотреть по сторонам. Их окружал высокий хвойный лес, и ни одного просвета. Катя прошла несколько метров во всех направлениях, но так и вернулась, ни с чем. Лес был везде, как же так? Как так могло случиться, ведь они были совсем рядом с поляной. Сколько они могли пробежать за Белкой – метров 100 или 200, не больше. Почему тогда они не видят ни одного просвета, который, по здравому рассуждению, должен был быть!

– Давай пойдем туда, – сказала Катя и показала направление рукой.

– Почему туда? – удивилась Алёна. – Может, построим что-то вроде шалаша и попробуем дождаться помощи?

– А если мишка вернется?

– А какова вероятность, что мы не встретим в тайге еще одного, более кровожадного?

– Никакой. Но просто сидеть и ждать нет смысла. У твоего дядьки собаки нет, он быстро нас не найдет, а сидеть тут двое, трое суток я не хочу.

– Я тоже. Может, найдем дорогу или просто более приветливый лес. Где есть малина и какие-нибудь ягоды.

– Давай рассуждать логически. Если нас пойдут искать – там будут собаки. Они обязательно возьмут след. А нам нужно найти какой-нибудь ручей и пропитание. Орехи это, конечно замечательно, – сказала Катя, подбирая еще несколько больших шишек и убирая их в рюкзак, – но от них пить очень хочется.

– Как скажешь. Пошли, терять нам нечего!

– Смотри не потеряй зажигалку и патроны. Без них можно пропасть. У меня есть одна в кармане.

– А зачем ты взяла две?

– Когда я еще занималась спортом, но уже собиралась бросать, я начала курить. Помнишь, я тебе про своего хахаля рассказывала? Это он меня научил. Я имею в виду – курение. Так вот часто зажигалка промокала и не горела. Я стала брать две. Вот и все объяснение.

– А вы тоже в лесу бывали?

– А как же. Но это же не тайга! Там через каждый метр по человеку.

Девушки медленно продвигались по лесу. Под большими кедровыми соснами, было много грибов. Но они их не собирали, пока им надо было попытаться выйти из леса, на какую-то дорогу или просеку, а может, все-таки Катя правильно угадала направление, и они выйдут прямо к заимке?

Глава 5. Поиски

Старый Петрович думал, что не доживет до приезда Ивана. Он не знал, куда себя деть, все смотрел на тропу, по которой ушли Алёна и Катя. И корил во всем только себя, как он мог их отпустить? Двух девушек, да которые в Сибирь только приехали, ничего не знают, привыкли к комфорту городских квартир! Но как себя не проклинай, как не мучай, ничего уже не изменишь. Надо их искать, а тайга не городской парк – в ней и сгинуть можно, это-то он уж знал! Одно его успокаивало, что у девушек было с собой ружье, а Катерина, хоть и хрупка с виду, а стреляет не хуже заправского охотника.

Иван приехал только после обеда, взглянув на потерянного и не находящего себе места старика, он сразу понял, что что-то случилось. Дед, виновато посмотрев на него, заплакал, и никак не мог рассказать, что произошло.

– Ну, что? Не тяни резину, говори!

–Девчата пропали! – зарыдав, сказал Петрович. – Вчера к вечеру заметили, что коза наша Белка кудай-то подевалась. Я поглядел – медведь ее напугал. Так она – глупое отродье, в тайгу подалась, а девчата ее искать пошли…

– И ты их отпустил? – закричал Иван.

– Да ты не ори на меня, я не отпускал их, они меня и слушать не стали. Катерина у меня ружье выхватила и ушли они. Но ты не боись, она хорошо стреляет, я не знаю где и научилась-то так!

– Так они не знают тайги. В этих местах впервые, если они направление спутали и подались через болота, так мы и не найдем их. Собаки след не возьмут.

– Сам искать пойдешь или на помощь вызовешь кого?

– Сейчас сам пойду, не найду за помощью поеду. Да, а как одеты-то были?

–Дак, оделись, так как в тайгу и положено. В сапогах в курточках, да в платочках.

– Хорошо, хоть первое время не замерзнут. Ночью сыровато, да и гнус не зажрет… А коза-то нашлась? – со вздохом спросил Иван.

– Пришла зараза! Одна, а девчата там остались. Потерялись они, ой и дурак же я старый!

– Хватит причитать. Пошел я, жди. Если к завтрему не вернусь, значит, далеко они уже ушли. Без помощи тогда точно не обойтись. Эх, плохо, что связи нет у нас сотовой! К братьям поеду, да кто сможет, пусть приезжают, племянница все ж!

– Не пойдут они, знамо дело, совсем скурвились. Пашкину дочь искать не будут.

– С чего это ты взял старик? – удивленно глядя на Петровича, спросил Иван.

– Ты им о смерти матери сказал? Нет.

– Дак, она сама меня просила. Пока Алёнка не приедет, чтобы не знал никто.

– А почему она тебя так просила? Знаешь?

– Да вроде дом ей оставить хотела.

– А почему именно ей? Не вникал, Ванька?

– Нет. И не думал даже. Ты что-то знаешь старик, что-то мне показалось странным! Не все равно тебе, кому твой дом останется, после тебя!

– Конечно, – хитро посмотрев на Ивана, согласился старик.

– Так ведь у тебя и нет никого!

– Есть. Алёнка. Она ведь мне внучка родная! – опустив глаза, признался дед Архип.

– Как так? Ты что ль из ума совсем выжил? Какая она тебе внучка!

– Родная! Пашка – батя ее, моим сыном был. От меня Дуня его понесла.

– Ну и дела! – обалдело почесав затылок, выдохнул Иван. – Так вот почему мать заимку Алёнке оставить хотела. Она и есть прямая наследница. И с твоей и с ее стороны.

– Ну, почти. Есть и еще одно обстоятельство. Но об ём, я тебе не скажу, пока девок не найдешь! Воротятся, тогда и… Хотел ей вечером рассказать все, да вишь как… А за Пашку ты не серчай, это уж после гибели отца твоего случилось.

– Да что за тайны-то? Ерунда какая-то. Эта заимка только для моих братьев и для их детей имеет какую-то ценность. Они Сибиряки. Знают, какое применение ей найти. А она девчонка столичная, ей-то это зачем? Уедет и все, – потом помолчал, – а почему ты так уверен, что погиб мой батя? Он же в тайге пропал!

– Хватит время терять, Ванюшка. Потом все узнаешь. Искать их надо!

– Все, пошел я, – взвалив на спину тяжелый рюкзак и берясь за ружье, сказал Иван. – Бог даст, найду девчат. Далеко, небось, не ушли.

– Ну, с богом, Ваня, ты на нас с матерью не серчай, любил я ее всю жизнь, а потом, как батя твой пропал, тяжко ей было с вами. Вот и получилось так… А потом и Пашка родился.

– Да, не сержусь я. Что было, то было! По матери он нам всё одно – брат. А Алёнка племяшка. Бывай, старик, пошел я.

Нельзя сказать, что новость, которую только что поведал ему старик Петрович, совсем не удивила Ивана. Он никогда не допускал даже мысли о том, что у его брата Павла другой отец. Хотя и непонятно все – после гибели отца, в которую никто не хотел верить, прошло около года, когда родился Пашка. Тогда они еще маленькие были, что они месяцы считали? Родился и родился, обрадовались все. А мать все отца ждала, или им так казалось? Может, просто боялась, что придет из тайги… Ведь, выходит, что она уж с Петровичем жила. Только не замечали они ничего странного в отношениях Архипа и матери. Помогал он им по-соседски, пока они все маленькие были, да и потом – жили то рядом, считай одной семьей. Дома рядышком стояли. Да, интересная штука жизнь, сколько еще сюрпризов преподнесет? Вот уж 65 годов миновало ему, казалось бы – жизнь прожита и нечего уж от нее ждать… Ан, нет! Еще и тайны какие-то разгадывать надо! Что там старик с матерью от них скрывали? Что отец погиб? Значит, знали, просто детям не сказали. Или не так все было? И почему именно Алёнке мать дом свой оставить хотела? У Петровича-то понятно, какой интерес! Внучка у него одна – Алёнка. А мать что? Дети-то все равны, они ж все ее сыновья, не только Пашка. Так почему Алёнка, а не остальные внуки? Они-то спят и видят, как бы прибрать к рукам заимку. И что их тут так привлекает? – думал Иван, медленно продвигаясь по тайге, высматривая следы.

Вдоль тропинки девушки прошли быстро, не оставив ничего. Ни брошенной сигареты, ни фантика от конфет. Спешили, а вот возле луга, уже на той стороне нашел Иван и сигарету недокуренную, и фантик. Или обрывок обертки от печенья. А дальше шерсть Белки на сучьях деревьев – сначала она побежала в тайгу, а потом вернулась, да все какими-то зигзагами. Это он понял тоже по кусочкам выдернутой шерсти на деревьях. Место, где их спугнул медведь, Иван тоже заприметил, и тоже по шерсти, только уже бурой. Интересно тот ли это мишка, что в прошлом году наведывался к Петровичу во двор? Возле большого кедра они долго сидели, судя по примятому мху и, может, даже ночевали. Опять смятая обертка от печенья и фильтр от сигареты. Потом Иван понял, что они немного потоптались на месте, высматривая дорогу, и ушли в сторону… болота. Эх, дурехи! Куда ж их понесло-то, ведь почти у самого края были! А теперь куда забредут, одному богу известно…

Иван крикнул, и не получил ответа. Только спугнул лесных обитателей, вспорхнула птица, перескочила с сосны на сосну белка, сшибая шишки. Пройдя немного дальше, он увидел еще один окурок, поднял его – та же марка, что-то зачастила Катерина с куревом, с испугу, наверное. Подойдя к краю болота, он крикнул еще раз и опять ничего не услышал. Небось, стояли, думали идти или нет. Ведь должны же были понять, что это болото. А вдруг решили, что это и есть тот луг, по которому сюда пришли. А что, похоже! Болото заросло травой, не сразу поймешь, что это такое. Только бы в самую топь не попали! Да вроде мимо прошли – по краю. Так, надо звать людей. Один не справлюсь. Староват стал. Уже неприятно становится – подумал Иван и огляделся. В душу стал забираться холодный, тяжелый комок страха. В груди тревожно заухало сердце, ноги дальше не несли, он остановился, достал пачку «Примы», закурил сигарету и понял, что пересилить себя не сможет. Он перестал любить тайгу, стал ее бояться, и этот навязчивый страх не перебороть ему ни любовью к племяннице, ни чувством долга перед умершей матерью. Ничто и никто уже не заставит его в одиночку, хотя бы на шаг продвинуться дальше. Иван поднял голову – неба почти не видно, только высоченные, устремленные ввысь стволы и зеленые ветви. Ему снова стало жутко, и он стал быстро продвигаться в сторону заимки… Все спокойно, все тихо, ничего страшного нет – уговаривал себя Иван, ускоряя шаг, стараясь поскорее выйти к лугу. Его гнал их леса непонятный животный страх, он уже почти бежал… Господи, что же это со мной, почему?!

Вернувшись на заимку, Иван вошел в избу к Архипу, и тяжело опустившись на лавку, сказал:

– Не смог я, Петрович, нету их там. Поеду за помощью. Один не пошел.

– Дак, к утру, они уж могут далеко уйти, иль в болоте пропасть, – запричитал старик. Ох, Иван, что же это с тобой в последнее время деется?

– Не знаю я. Не могу и все. Будто не пускает что. Страшно.

– Чего боишься-то? – удивился старик.

– Сам не знаю. А что-то гложет изнутри, сердце замирает, и ноги не несут. Обратно почти бежал. Доктора говорят – фобия называется.

– Много они знают, доктора! – закричал Архип, – пугают народ зазря.

– Нет, Петрович, после смерти Павла у меня что-то прямо перевернулось в душе. Бояться именно с той поры начал.

– Ладно. Спать пошли. Вставать завтра рано надо.

– А что ты там говорил про какие-то обстоятельства?

– А ты девиц привел? Нет. Вот и нечего тебе спрашивать. Я только Алёне скажу, ну, и тебе. У тебя никого нет, тебе Алёнка, небось, тоже дорога.

– Конечно. Почему-то к ней всегда тянуло. К другим племяшам нет. Хотя и помнил-то ее совсем малой.

– А все от того, что она ласковая была, как котенок, а лицом – вылитая бабка. А те твои племянники все как один – бандиты. С малолетства. Как помню, приедут, так тут на заимке такое устроят, хоть прячься!

–Так просто хулиганистые – мальчишки же.

– Не просто! И курям перья выдергивали, и камнями в котят швырялись – одно слово детский бандитизьм! – возмущенно сказал Архип. – В деда они такие! Батя твой злой был, вас драл, как сидоровых коз, а на Дунечку мою не раз руку поднимал, так я ему один раз показал!

– Да что ты? Аль не врешь, старик!

– Что было, то и говорю! Врать не приучен!

– А я и не помню ничего, – отставив ружье в сторону и снимая рюкзак, сказал Иван.

– Так мал ты еще был. Не помнишь ниче!

– А в каком году он пропал?

– В середине пятидесятых, точно и не припомню уж. Ушел и не вернулся.

– А не ты ли его убил, дед?

– Душегубом не был никогда! Птицам головы рублю, сто раз прощения попрошу. Не деревенский я в душе! Городской. Мы ведь сюда прибыли из города. Бежали родители мои, после революции подальше в глушь. Вот и забрались сюда. Дом выстроили. С нами еще одна семья была – жены моей, покойницы. А Дуня, мать твоя, вместе с батей твоим, уже после войны тут появилась. Мы им дом и отдали.

Иван смотрел на старого Петровича и не мог поверить в то, что услышал. Неужели все так и было? А мать ничего не рассказала. Так и ушла с этим в могилу. И про то, что отец у них изверг был, детей и жену бил, тоже умолчала.

– Не верю прямо! – сказал он, – дай, что ль воды попить, во рту пересохло!

– Хошь верь, хошь нет. А так и было!

– Так, выходит, мать тут моя на птичьих правах жила, в приживалках у добреньких соседей.

– Как хошь, так и думай. Ее никто отсюдова никогда не гнал, и в глаза не тыкал, что дом ей с детьми отдали. Вы потом выросли, по интернатам разъехались, и не вернулись. А мать никто брать не хотел. Вот и осталась она со мной.

– Врешь, Петрович! Я ей всегда говорил, чтобы ко мне переезжала.

– Дак, это когда уж было-то? Когда она состарилась. А сам-то у жены жил. Пустила бы она мать? Это уж когда сбежала она с городским и дом в деревне ей не нужен стал, тогда и звал!

– А откуда приехали-то вы? – спросил Иван, с интересом разглядывая старика.

– Из Питера мы. Отец мой купцом был, первой гильдии! Богатые были. А сюда приехали, считай уж голодранцами. Ничего от богатства не осталось. И стал он подумывать, как вернуть себе все.

– В смысле? Революцию что ль сделать опять!

– Дурак ты, Ванюшка. Как снова богатым стать!

– А зачем? В нашей стране богатыми нельзя было становиться. Все отняли бы.