Эпизоды Фантастического Характера: том первый

Прежде, чем к королю идти, зашел паладин в свой блог, который с малолетства вел. Он тот блог подобрал на задворках сетевых из жалости. Тощий был бложег, паршивый, блохастый настолько, что даже тупые боты в комментариях срать брезговали. Но паладин блог вычистил, текстами накормил, мемасиками выходил, фоточками прикольными украсил – одно загляденье. Написал грустный паладин Закупок в блоге тоски пост, с френдами попрощался – не поминайте лихом, камрады добрые. Только собрался паладин из блога выйти, как тот говорит ему через гарнитуру голосом скайповским: «Не горюй, добрый молодец. Помогу я тебе, как ты мне помог. Иди, харю умой, дырку в боку пластырем залепи, да спать ложись. Утром тебя возле подъезда два человечка суровых ждать будут. Ты их не стремайсь – свои отморозки, со всей душой тебя из беды выручат». Удивился паладин речам блоговым, но послушался.

Выходит следующим утром паладин из дома, а у подъезда и впрямь карета полноприводная с номерочками блатными, лошадьми тонированными запряженная. А в карете – два мужичка хмурых, каждый поперек себя шире. Говорят мужички: «Рассказывай, фраерок опущенный, кто рамсы попутал». Боязно стало паладину, но вспомнил он, что блог говорил, успокоился. Рассказал мужичкам волшебным про должников, неплательщиков злостных. Кивнули отморозки и исчезли, как сквозь землю провалились. Не успел паладин глазом моргнуть, а мужичики снова тут как тут, мешок денег ему протягивают: «Держи, петушило. Лям твой, а комиссионные мы с должников списали за беспокойство».

Радостный паладин Закупок явился к королю Торговой Фирмы, шмякнул мешком денежным ему прямо по столу рабочему: «На тебе должок. Выполняй уговор!». «Эх», – вздохнул король, – «Жалко такого специалиста терять, молодого, перспективного. Да уговор почти так же дорог, как деньги. Ну, конечно, не так дорог, но все же». Отпустил король паладина, Книгу Трудов в целости и сохранности вернул. Но с выходным пособием, разумеется, обманул. Только и наш паладин находчивый в долгу не остался – на ковер в приемной жвачку сплюнул и дырокол со стола секретарши с собой прихватил.

Тут и сказке конец. Дальше чистая правда.

Вернулся паладин к себе домой, в блог с благодарностью залез. Обернулся тут блог девицей красоты невиданной. Очень это паладину понравилось. С тех пор он всегда о виртуальных романах исключительно положительно отзывается.

Ложь. Задумывался ли кто-нибудь из людей о том, что это такое – ложь? Попытка нарядить себя в выгодную маску и иллюзорную броню? Шанс ускользнуть от ответа за злодеяние? Убежище, в котором можно пережидать штормы невзгод, которые сулят людские страсти? Отточенный инструмент для достижения лакомого кусочка? Нижайшая степень грехопадения? Уподобление Диаволу – признанному Отцу лжи? Да, пожалуй, что именно такова и есть суть лжи. Но тогда в чем суть правды? Говоря иначе, что есть правда, как не отсутствие лжи? Но насколько же это неизящно! Давеча пытался сочинять кроссворд. По буквам отлично вписывалось слово «правда». Но вот как обозначить вопрос, ответом на который была бы «правда»? Черт бы побрал эту правду, в самом-то деле! Никакого в ней прока, Господь мне свидетель.

Сказка №4:Сладкая правда

У одного мальчика совершенно не получалось врать. Мальчик пытался, но все, что он говорил, сразу становилось правдой.

Идет однажды мальчик по улице, а ему навстречу одноклассник.

– Привет! – говорит одноклассник.

– Здорово, рад тебя видеть, – отвечает мальчик. Ну врет же! В гробу он этого придурка видал. Ан нет, чувствует – действительно рад, даже как будто соскучился по уроду.

– Пива хочешь? – спрашивает одноклассник.

– Конечно, хочу! – отвечает мальчик. А сам-то мечтал о том, как придет домой, порнушку скачает, попкорна в микроволновке наделает и проведет приятный вечер в одиночестве. Стало быть, солгал паршивец? Так ведь нет же, мысленно слово «пиво» повторил – и аж слюнки потекли, как бутылочку прохладного пенного захотелось.

– Не против, если я Маринку приглашу? – продолжает давить урод.

– Пожалуйста, я только за, – говорит мальчик. Ясное дело, что от одного вида Маринкиной прыщавой морды его блевать тянуло. И вообще он ее всегда считал жирной глупой сукой. Только сейчас, оказывается, действительно против ее общества не возражает. Может, поднажрется Маринка, подобреет и даст. А что, для открытия счета да с пивком – покатит.

Посидел мальчик с одноклассником и Маринкой в парке на скамеечке, пива попил, чипсов поел – хорошо ему стало. Маринка и впрямь подобрела, да и темнеть начало – прыщей почти не видать. Оставив одноклассника сторожить ее сумку, Маринка мальчика в кусты затащила и дала. Совсем бы мальчику тут хорошо сделалось, только Маринка неожиданно так мальчика за мошонку хватает и в ухо дышит жарко и вопросительно: – ты меня любишь?

Мальчик с того оборота растерялся, что сказать не знает. Тем временем одноклассник забеспокоился о собутыльнике пропавшем. Кричит: – чувак, ты где?

– В Караганде! – ляпнул мальчик. И смотрит, что-то вдруг все вокруг переменилось основательно. Ни кустов, ни Маринки. И сам он не в парке, а посреди незнакомой улицы стоит с ширинкой расстегнутой.

Мальчик срам скукожившийся в штаны заправил, к первому прохожему подбежал, спрашивает: – Извините, где я нахожусь?

– قازاق ٴتىلى!!! – злобно так прохожий отвечает и щурится презрительно.

– Блядь! – горестно воскликнул мальчик.

– Развлечься хочешь, красавчик? – уже по-русски говорит прохожий, улыбается и подмигивает.

– Спасибо, – отвечает мальчик. Тут бы ему язык прикусить, так нет же, несет его дальше: – Как-нибудь в следующий раз.

– Ловлю на слове, пупсик, – сказал прохожий, поцелуем воздушным чмокнул и, виляя бедрами, свалил.

– Так, спокойно, – говорит мальчик сам себе, – никакого следующего раза не будет.

Только он это произнес, как земля под ногами задрожала, асфальт трещинами побежал, из окон стекла посыпались, а потом и дома рушиться стали – обломки во все стороны. Один кирпич возле самого виска мальчика просвистел, второй коленную чашечку больно раздробил. Испугался мальчик, зажмурился, кричит: – этого не может быть!

Дома тут же резиновыми стали – улица ходуном ходит, а домам хоть бы хны, только на месте подпрыгивают и гнутся туда-сюда, людишки из них во все стороны так и сыплются. Под мальчиком тротуар расползся, летит мальчик в провал и орет: – это сон!

Вскрикнул мальчик и проснулся в кровати – сердце колотится бешено, по лицу пот холодный струится. А рядом с ним одноклассник лежит, голову от подушки отрывает и ворчит недовольно: – Маринка, ты чего орешь? Пять утра, твою дивизию!

– Извини, – шепотом отвечает Маринка, – сон страшный приснился. Будто бы я – это твой школьный дружок-задрот. И я, то есть он с тобой идет пить пиво, а я… Дальше не помню… Казах какой-то, землетрясение…

– Какой еще дружок? – тихонько фыркнул парень. – Я из школы ни с одним мудаком на одной поляне не присяду.

– А… – задумалась Маринка. – Значит, он мне просто приснился.

– Что б тебя с кошмарами твоими! Тьфу! – парень рывком сдернул одеяло с Маринки. – Давай, что ли, трахаться. Один черт уже не усну.

Знаю ли я, что такое страх? О, да. Я имел честь учиться в Эльсинорской школе! И, по роковому стечению обстоятельств, у той школы имелся ректор – воплощение всех кошмаров. Даже на седьмом десятке моих земных годов являлся тот ректор мне в ночных сновидениях, низвергая всякий раз в пучину ужаса, заставляя непроизвольно вскрикивать и пропитывать простыни холодным потом и не только. Этот человек… впрочем, я имею серьезные поводы для сомнений в том обстоятельстве, что сие существо принадлежало к роду Адама. Этот демон, это исчадие ада имело обыкновение в самой уничижительной и циничной форме КРИТИКОВАТЬ меня! Можно ли поверить в такое? Критиковать МЕНЯ! Нет, я решительно отказываюсь соглашаться с тем, что человек и благопристойный христианин на такое способен. Вильгельм и Якоб, так называемые братья Гримм – их-то никто в жизни не критиковал. И вообще, какое право они имеют на звание королей ужаса? Мало того, что они сами ни единой сказки не сочинили, но и вообще – кого можно напугать побасенкой о волке, поедающем пожилую женщину, и девочке, вскрывающей его чрево при помощи кровожадных охотников? Ах да, про девочку в красном – это Шарль Перро… Но не суть. Что могут знать пресловутые братцы или тот самый Шарль об истинном страхе, коли не довелось им учиться в Эльсинорской школе? НИ-ЧЕ-ГО! Как, к слову, и автор этой книги, явно силящийся пугать читателя сверх скромных своих способностей. Ведь, насколько мне известно, и он в Эльсиноре не бывал даже проездом, не говоря уж о тамошнем школьном обучении.

Сказка №5: Скарриолла Тюбинга

Внешне Костя Тюбинг больше всего походил на банку селедочных консервов – с одной стороны это было мерзко, и с той же стороны (потому что с какой стороны на банку ни смотри, банкой она и останется) не вселяло ни в кого ни малейшего намека на ужас. Костя очень переживал из-за своего вида. Он перешел на диету из томатного супа Campbell’s, но ситуацию с его селедочностью это не изменило. Отчаявшийся Тюбинг был готов на все – стать бульонным кубиком, тюбиком зубной пасты, солонкой и даже самим исчадием ада – перечницей. Как это часто случается с отчаявшимися персонажами, светлым воскресным днем в дверь Кости постучался Дьявол. Князь тьмы принял образ вишневого зефира, но пах при этом мятным аэрозолем от потливых ног.

– Ты хочешь, чтобы тебя все любили? – спросил Дьявол. Костя хотел сказать «да», но вместо этого, неожиданно для самого себя, завизжал: – Нет! Я хочу, чтобы меня боялись! Пусть все цепенеют от ужаса, исходят холодным потом, мочатся в штаны, выцарапывают себе глаза и умирают в злых корчах! Я требую расплаты за те взгляды, полные отвращения, которыми они долгие годы уничтожали меня! Хочу стать невыразимым страхом, невообразимым кошмаром.

– Невообразимым? Опаньки… – зефирный Дьявол выглядел крайне смущенным. – Тут, видишь ли, есть одна трудность. Само по себе невообразимое существует, но для всех…

– Иди к черту! – взбрыкнул селедкообразный Тюбинг. – Не можешь исполнить мое желание, так и скажи, зеферюшка фигова.

– Я не говорил, что не могу. Формально очень даже могу, – Дьявол надул розовые пористые щечки.

– Вот-вот, я как раз про форму и толкую, – буркнул Костя.

– Будь по-твоему, – согласился Дьявол. – Только не думай, что мне это приятно. Я вообще-то склонен получать удовольствие, исполняя желания людей без какой-либо личной заинтересованности. А в твоем случае, поверь, радоваться совершенно нечему.

– Нечего мне про мой случай рассказывать! – взвизгнул Костя. – Поварился бы ты с мое в селедочной банке! И раз тебе никакой оплаты не нужно, исполняй желание и проваливай.

– Готово. Теперь ты – скарриолла, – Дьявол сокрушенно пустил волну по своей нежной поверхности и ушел, притворив за собой дверь.

Костя бросился к зеркалу, чтобы проверить слова адского зефира, но как ни крутился, ему никак не удавалось увидеть свое отражение. Не то чтобы он совсем перестал отражаться, просто на этом отражении почему-то решительно не получалось сфокусировать взгляд. Подумав, что подлый демон его обманул, Тюбинг лег спать расстроенным, без ужина и с нечищеными зубами.

С утра, кое-как побрившись и одевшись на ощупь (сколько-нибудь четкое отражение по-прежнему отсутствовало), Костя отправился на работу. При его приближении, дворничиха Устина, похожая на бидон молока с густой жирной пенкой на колючих усах, моментально скисла, створожилась, заплесневела и так и отправилась на тот свет, не выпуская метлу из коротких ручек. «Ничего себе!» – подумал Тюбинг, никак не связав себя и неприятность, случившуюся с Устиной. На трамвайной остановке Костя по привычке поздоровался с шоколадно-загорелой соседкой Варей, ее мужем-кексом Еремой и соевыми батончиками – малолетними близнецами Славой и Гошей. Варя тут же обмякла и стекла внутрь своей фольги, Ерема засох и раскрошился в пыль, Слава с Гошей испуганно проглотили друг друга. «Во дают!» – изумился Тюбинг.

Пока Костя добирался до работы, на его пути так или иначе скончалось не меньше полусотни людей. Когда же при появлении Тюбинга вымер и офис, Костя занервничал: «Чего это они все? Сговорились что ли?».

– Таково действие скарриоллы, – послышался голос Дьявола. На этот раз он выбрал внешность обезжиренного йогурта, но в шапочке из взбитых сливок.

– Значит, я действительно так ужасно выгляжу? – обрадовался Костя.

– Ну… – Дьявол замялся. – Наверное, да.

– Что значит «наверное»? – нахмурился Костя.

– Скарриолла – вещь неизъяснимая и невообразимая, поэтому никто не знает, как точно она выглядит. Понимаешь, нельзя увидеть то, чего не можешь вообразить, и наоборот.

– То есть, я что, невидимка что ли?! – вспыхнул Тюбинг.

– Э… нет, ты – скарриолла, – ответил йогуртовый Дьвол.

– А чего они тогда дохнут, если не могут меня вообразить и разглядеть? – с подозрением спросил Костя.

– Таково действие скарриоллы, – повторил Дьявол. – Пожалуй, это единственное, что в ней вообразить все-таки можно.

– Черт! – Костя с досады плюнул на останки бананово-лимонного офис-менеджера. – Получается, что они в свой последний миг не осознают и даже интуитивно не понимают, что их погубило то, что они считали меня банкой с селедкой!

– Боюсь, что так, – подтвердил Дьявол.

– Вот и заключай с вашим братом сделки, – проворчал скарриолла Тюбинг. – Один черт обманете. И удовольствия никакого.

– Да ладно, не переживай, – Дьявол занес белоснежную руку, чтобы ободряюще похлопать Костю по плечу, но, не придумав, есть ли у скарриоллы плечо, остановился. – С удовольствиями вообще сейчас напряженно. Я вот на досуге пивные банки и сигаретные пачки коллекционирую.

Признаюсь, и мне нередко доводилось слышать в свой адрес – «Ты что, Матушка Гусыня разве, чтобы сказочки для несмышленышей плести? Займись-ка лучше делом». На эти подлые выпады я мог бы и не отвечать. Как всем хорошо известно, История ответила вместо меня. Всякий, даже самый дремучий лапландский олень и поныне знает, кто такой Ханс Кристиан Андерсен! А эти иронично вопрошающие меня о «деле»? Как «дела» обстоят с ними? Взять того же Фредерика VI. Кто что о нем-то помнит? Тоже мне, король Датский, представитель, с позволения сказать, просвещенного абсолютизма. Можно подумать, он делом занимался. Ха! Да о нем на той же Википедии статья в три раза короче, чем обо мне, хоть Его Величество и не меньше моего прожили – даже больше. Да и то там, в статье, речь идет в основном об отмене крепостного права и войне против Швеции. Курам на смех такие дела!

Сказка №6: Дело

«Делом займись» – вот что мне говорили родители в редкие моменты, свободные от вопроса «когда ты уже делом займешься?». Я же, не чуя подвоха, писал стихи и любил тебя. Честно говоря, я искренне считал, что тебя делает именно моя любовь, а меня делают стихи, но ближние почему-то эти дела делами не признавали. Со свойственной мне прямотой я пытался выяснить у родных, что же такое есть дело. Однако тут я столкнулся с удручающим фактом – родители оказались не способны распластать меня по терминологии, а, стало быть, задать нужный вектор деловому продвижению. С их точки зрения стать бригадиром на стройке, или, быть может, стоматологом, – вполне себе дело. Но объяснить, почему на дело ходят все больше преступники, а не строители и врачи, они не то чтобы не смогли – даже не попытались. Сказали только, что переходить границы закона – не дело. Стало быть, с делами мне предстояло разбираться самостоятельно.

В первую очередь я решил обратиться к истории делаваров. Племя, название которого явственно свидетельствует о деловитости его членов, давало пусть ассоциативную, но надежду на достижение понимания сути. Оказалось, что главным занятием делаваров было вооруженное сопротивление европейцам, оптовыми партиями прибывающим на территорию тогда уже американских, но далеко еще не соединенных и по большому счету пока что не штатов. Проще говоря, в XVII веке три индейских племени (манси, унами и уналачтиго) объединились под вывеской «делавары» с целью сварить в своем котле не столько дело, сколько максимально возможное количество бледнолицых братьев по разуму. На вопрос, является ли военная карьера делом, папа и мама, не сговариваясь, ответили утвердительно, но упомянув исключение. То есть, по их словам, профессия воина почетна и уважаема в этом мире, но не в это время. В сороковые – отлично, в пятидесятые – супер, в шестидесятые – нормально, а сегодня – ножницы инфляции стригут вершки, то есть, головы вместе с фуражками. Собственно, делопроизводства это тоже касается, так как переходить границы, в том числе – границу закона, гораздо проще тому, кто находится на этой границе по долгу службы и, в общем-то, стережет ее замок.

Из кажущегося терминологического тупика меня вывел плакат социальной рекламы. «Не будь пешкой в руках наркоторговцев!» – требовал плакат, очевидно, желая всем добра и приятного времени суток по обе стороны полярного круга. «Стань дилером!» – невольно в мыслях продолжил я плакатное требование. И тут же понял – вот оно! Дело – уж не англоязычный ли deal сделал этого ребеночка, которым родные портят мой мозг и существование в целом? Англо-русский словарь подтвердил мои догадки – deal: доля, сделка и, наконец, иметь дело! Стало быть, единственно верный способ стать дельцом – это податься в дилеры. Теперь понятно, почему так трудно постичь смысл дела – не наше это, не российское. Ведь у глагола «делать» в русском языке есть куча синонимов – создавать, творить, совершать, выполнять, и корень каждого из них ясен, как глаза ездовой собаки в морозное утро.

Отложив собственное становление дилером, я озаботился другим вопросом – кто же навязал нам всем это чуждое и непонятное дело? Не сочувствуя мнениям о всемирном заговоре, тем не менее, я почувствовал над собой незримую руку кукловода, которая, обрети она плоть, затмила бы все небо от Лондона до Токио. Дела подождут, а мне нужно разобраться. Разбираться – вот мое слово, понятное и достойное применения.

Потратив остатки наличности на то, чтобы побыть «пешкой в руках», я призвал демона Дела. Я слышал, что всякая нечисть при материализации стремится заполнить собой максимум горизонтов, поэтому, чтобы демон не оказался слишком большим, призвал его, сидя на стульчаке в крохотном совмещенном санузле своей квартиры.

– Дело, то есть Deal, выходи, разговор есть, – сказал я тоном, как мне хотелось думать, не терпящим возражений и игнорирования. Чудовище, не скупясь на спецэффекты, проступило сквозь стены и устроилось в ванной. Правда, размеры оно все равно преувеличило – зеленая пушистая голова уперлась в потолок, и Делу пришлось пристроить ее на собственном волнистом плече. Воздух наполнился душным пряным запахом.

– Чего тебе? – спросило Дело.

– Я знаю твое имя, а значит, имею над тобой власть, Deal, – как можно спокойнее сказал я, чувствуя, что в качестве сидения унитаз выбрал не зря – монстр оказался страшным до усрачки. «Чем же он воняет?» – подумал я.

– Вот как… ну да, ну да… – Дело надолго задумалось, прежде чем продолжить: – И чего же ты от меня хочешь?

– Все просто – вали отсюда, – бросил я. – От тебя воняет.

– Хм, странный ты, – Дело попыталось пожать плечами, но ему помешала близость стен. – Стоит ли призывать кого-то, чтобы тут же прогнать? Впрочем, если хочешь…

– Нет, дружище, – перебил его я. – Я хочу изгнать тебя не только из этого сортира. Убирайся из моей страны, а еще лучше – с этой планеты! Нечего людям головы засирать!

– Может, чего попроще? Денег там, наркотиков, баб? – спросил демон.

– Да пошел ты! Из-за тебя у меня вся жизнь через жопу – ни любви, ни искусства – дела сплошные, – я щелкнул пальцами. – Выполняй, уебище.

– Может, подумаешь еще? Я ведь много чего могу… – Дело скорбно шмыгнул носом.

– Нечего тут думать. Я хочу, чтобы ты сгинул, и ты должен мне повиноваться. Я знаю твое имя – не забыл?

– Да как мне сгинуть-то? Как существо может своей волей перестать существовать? Ну, да я ж не только о себе думаю, – вздохнул демон. – Многим без меня плохо будет.

– Заканчивай. Я не в настроении, Deal, – вот-вот с работы должна была прийти мама, и я не хотел, чтобы она меня застала в туалете, ведущим беседы с гигантской ароматной зеленой галлюцинацией.

– Вот попросил бы ты чего другого – исполнил бы, а так… – вид демона иллюстрировал словосочетание «дело дрянь».

– То есть, тебе плевать на то, что я знаю твое имя?

– Уффф, – чудовище устало закатило глаза. – Ничего-то ты не знаешь.

– То есть, ты не Deal? – вот тут я действительно испугался. Между подвластным и самовольным демоном есть существенная разница.

– Нет, Deal – не мое имя. Я выдумал его и называюсь им, чтобы скрыть настоящее, – ответил монстр.

– А какое имя настоящее? – ляпнул я, не особо хорошо соображая – аромат чудовища плохо сказывался на моих умственных способностях.

– Так я и сказал, – невесело усмехнулся демон. – Счастливо оставаться.

– Укроп! – когда псевдоДело начал исчезать и его запах немного рассеялся, меня осенило. Конечно же, это был запах укропа! Просто никогда прежде мне не случалось нюхать его в таком количестве.

– Что ты сказал?! – демон снова материализовался в полный рост.

– Dial! – торжествующе воскликнул я.

– Извини, послышалось, – успокоился демон.

– То есть, Dill! – последнее слово, острое, как сюрикен текстовой сноски, заточенной мастером словарного ниндзютсу, я метнул точно в цель, пусть со второй попытки, но вспомнив, как «укроп» будет по-английски.

– Черт, – ругнулся монстр. – Да, ты прав, я Dill.

– Теперь тебе придется исчезнуть! – ликовал я.

– Похоже на то, – вздохнул демон.

– Только прежде, чем сдуешься, поясни – в чем прикол этого каламбура Deal-Dill.

– А тебе понравилось бы, зови тебя лопухом или недотепой? Так эти уроды используют мое имя в этом унизительном смысле! – ответило чудовище. – Вот и пришлось придумывать что-то созвучное.

– Значит, на самом деле никаких дел не существует, а есть только укроп, которому не нравится, что в английском языке укропом называют не только траву, но еще и лохов? – я поразился детсадовской мотивации демона.

– Ну, ты, конечно, упрощаешь, но примерно, в общих чертах…

– А меня Сашей зовут. В детстве дразнили Сашка-какашка, типа poo или shit. Так мне что, надо было обозваться, я не знаю, Здрждлом и внушить всем, что они должны заниматься здрждлонизмом, чтобы у них из-за здрждлонизма времени не оставалось на остроумные рифмы?! – гневно воскликнул я.

– Э… ты не растительный демон, – выкрутился Укроп.

– Ладно, вали из моей ванной и делай что хочешь, лузер штопаный, – отмахнулся я.

– То есть, мне можно не того… не самоликвидироваться? – робко спросил Укроп.

– С глаз моих исчезни, ничтожество, – пояснил я. Эту просьбу демон выполнил поспешно.

Пусть каждый решает сам для себя, но я как не считал себя говном из-за глупых дразнилок, ровно также не собираюсь тратить жизнь на занятия какой-то выдумкой закомплексованной травы-переростка. Уж лучше я буду писать стихи и любить тебя.

Эзоп писал, что все счастливые страны счастливы одинаково, в то время как каждая несчастливая страна несчастлива одним ей ведомым образом. К сожалению, у меня нет возможности вступить в диалог непосредственно с уважаемым господином Эзопом, не то я бы в глаза высказал ему все, что думаю о его «афоризме». Ему-то, коротавшему свой век в солнечной Греции под сенью смоковниц и оливковых деревьев, конечно же, сам Господь велел рассуждать на тему географического счастья. Посмотрел бы я на него, уродись он в Дании – на этом скалистом вымороженном куске суши, облюбованном викингами разве что в силу их всезатмевающего скудоумия. Послушал бы я, какие басни слагал бы он своим Эзоповым языком в июльскую «жару» при плюс пятнадцати – и это максимум – градусах. Однако ничего говорить об этом не стану. Скажу лишь, что не о счастье столь голословно рассуждал бы Эзоп, а, вероятнее всего, умер во младенчестве, лишился бы рассудка в юности или в зрелом возрасте умертвил бы себя ядом или через самостоятельное повешение.

Сказка №7: Счастливая страна

Ты знаешь, что случается с королевствами, в которых не находится гвоздя – жуткое дело. Громы, молнии, трупы, горы трупов – как правило, таков итог любого королевства, потому что с гвоздями у всех проблемы. Но случилось как-то в мире одно королевство, в котором гвоздей было припасено вдоволь на все случаи жизни. Люди там жили добрые, потому что не очень умные, но совершенно счастливые. Им даже оптимистами не приходилось быть, настолько безнадежно в благоденствии они погрязли. Тебе, конечно, должно быть противно, что все граждане там только и делали, что умилялись, и слезой брызгали от чувств неудержимых, когда котика или собачку видели, но слова из песни если и выкидывать, то их же заменять чем-то надо, а я врать сегодня настроения не имею. Друг к другу и ко всем в мире эти законченные счастливчики относились с зашкаливающим добродушием, от какого у тебя наверняка разболелись бы зубы. Ну да что с недоумков взять?