Мистер Кольт. Серия «Аранский и Ко». Книга 2

5

Они сидели в кафе японской кухни, безнадежно неумело оперируя палочками. Варя сдалась первая, отложила в сторону деревянный инструмент и жалобно проныла:

– Я есть хочу.

Борис пытался не сдаваться, смотрел по сторонам на соседей, экспериментируя, по-всякому меняя положение и хват непослушных деревяшек. Вот у других получалось, у них нет, и хотя ничего там мудреного не было, но не давались, как ни крути, как ни вставляй их между пальцами, не слушались они. Оставался последний вариант: в каждую руку Борис взял по палочке и опять только приподнял, ролл выскользнул и шмякнулся в соус, развалившись на куски и разбрызгав темно-бурую жидкость по столу.

– Все, сдаюсь, – он тоже отложил в сторону палочки и посмотрел на пробегающую мимо официантку.

Варя только усмехнулась:

– А вдруг вилок здесь не дают?

– Тогда будем есть руками, – и Борис прицелился пальцами.

Через минуту подошла официантка с вилками, она по опыту знала, с какими трудностями иногда сталкивались клиенты в их заведении, и поинтересовалась, когда нести кофе и пирожное.

Вот теперь они облегченно вздохнули, привычный инструмент позволил оценить все достоинства японского блюда, правда, не хватало еще хлеба, но просить уже не стали. Когда с роллами было покончено, Борис достал телефон, включил камеру и навел на сестру.

– Хочу тебя сфотографировать. Ты сегодня обалденно выглядишь.

– Думаешь?

– Просто сияешь.

Борис сделал несколько кадров, отложил телефон в сторону:

– Хочу, чтобы фотка твоя всегда со мной была.

Варя достала из сумочки и свой телефон:

– Я тоже хочу, чтобы ты со мной был.

Борис отрицательно покачал головой:

– Давай потом, позже, пусть волосы немного отрастут, а то как зек.

Они почему-то рассмеялись и продолжали смеяться, глупо и беспричинно, а Варя потрепала его по коротко стриженным волосам:

– Ну не болтай, не болтай…

Они шли по «Дрим Тауну» в направлении выхода ближе к станции метро «Оболонь». Вечер удался. Купили много. Костюм Варе, джинсы, кроссовки, туфли, босоножки, платье, юбку, кофточки самые различные, и духи не забыли, много разного накупили. Борис шел обвешанный, как Дед Мороз, пакетами и коробками. Вот как желал он, так и получилось, шопинг удался, а Варя – она осталась не то что довольна, пожалуй, даже была немного потрясена! Правда, устала, заметно, но это была приятная усталость, и даже кухню японскую, несмотря на некоторые трудности, с удовольствием они отведали, особенно когда в руках вилки оказались. А кофе – не пил Борис такой кофе никогда раньше! Какой аромат! А какой вкус – насыщенный, изысканный, может, потому, что дорогой – Борис так официантке и сказал: самый дорогой и со сливками.

Он нес покупки и вертел головой по сторонам, если честно, то от магазинчиков и нескончаемого холла между ними в глазах уже рябило, ноги у Вари ныли от усталости, а примерять что-либо уже не то что не хотелось, одна мысль об этом приводила в уныние, Варя устала, наверно, никогда в жизни за один раз она так много не проводила времени в магазинах и не перемеряла такого количества одеяний.

И все же у сувенирной лавочки Борис остановился, сложил пакеты у двери, попросил Варю постоять рядом, а сам вошел в магазин. Он не знал, что хотел, ощущение было, что чего-то не хватает, но чего именно, даже какой категории, не понимал. Пробежал взглядом по прилавкам, полкам – товара много было разного, но все не то, уже собрался уходить, когда на столике, накрытом золотистым бархатом, среди костяных шахматных фигурок, латунных кубков и прочей мелочевки и побрякушек бросилась в глаза небольшая композиция величиной с пол-ладони, из двух фигурок. Борис попросил посмотреть. Две фигурки, девушка в цветастом длинном испанском платье, причем из натуральной материи и парень в костюме тореро с гордо поднятыми головами застыли в танце, плотно прижавшись спина к спине.

– Варя, это тебе, небольшой сувенир, – Борис показал ей испанскую композицию. – Я хочу, чтобы у тебя было такое же платье. Ну как?

– Мне нравится, – Варя повертела в руках фигурки. – Какой гордый. Такой же широкоплечий, как ты.

– И такая же хрупкая, как ты, – добавил он. – Это брат и сестра.

– Да ну?

– Правда брат и сестра, посмотри, как похожи.

Варя только усмехнулась и добавила:

– Как мы с тобой. А платье не сегодня будем покупать?

– Нет, ну если ты скажешь…

– О нет, если мы сейчас не уберемся отсюда, будешь нести меня на руках, ноги просто отваливаются, – Варя вставила фигурки в коробочку и спрятала в своей сумочке. – А по большому счету, Боря, я потрясена. Ты мне устроил праздник! Нет, это просто карнавал! Ну а что, столько нарядов! Спасибо, братик.

Ей не хотелось говорить на эту тему, болезненно острую, неприятную, но понимала, что не удержится, особенно сейчас. Не удержалась и сказала:

– Борь, ты такой хороший! Мы тебя так любим, так ждали. Не оставляй нас. Держись! Пожалуйста. Забудь и не возвращайся туда никогда. Не оставляй нас больше. Не оставляй меня. Обещаешь?

– Варя, ну что ты. Я ведь работаю уже, как самый нормальный и обыкновенный человек. Конечно, обещаю, сестричка.

Такси подъехало чуть ли не мгновенно, видимо, дежурил неподалеку. Боря усадил Варю на заднее сиденье, разместил покупки в багажнике, дал таксисту четыреста гривен и наказал пакеты девушке до квартиры помочь донести.

«Форд» стоял почти у самой станции метро «Оболонь», забравшись правыми колесами на тротуар, у киоска по ремонту часов. О машине Варя не знала, и правильно сделал он, что не сказал, она и так в то, что на работу устроился, где-то там, на каком-то подсознательном уровне под сомнением оставляла, а потому и была эта вера хрупкой такой, он это чувствовал, просто на грани. И перевалить за грань, на ту сторону, очень просто было малейшим неосторожным словом, действием или поступком. Автомобиль пока оставался в тайне, как и многое другое тоже было скрыто от родных, да и как им можно было объяснить, что другого уже быть не может и никогда не будет. Десять лет тюрьмы вот так вот просто не проходят, тем более строгача. Возврата в этот простой и обыденный мир у него не было. И это правда.

Он сел за руль, запустил мотор, соскочил с тротуара, за вторым «Дрим Тауном» развернулся и поехал через Оболонь в сторону Московского проспекта. К себе на Соломенскую можно было добраться несколькими путями. Решил по набережной. Домой не торопился, а там и с ветерком прокатиться можно было вдоль Днепра, и свежего воздуха глоток вдохнуть, простор речной глади охватить, ну, и подумать. А подумать было о чем.

Деньги таяли, оставалось после всех расходов покупок и возврата долгов примерно если в долларах, то чуть больше пяти тысяч. Где взять деньги, что провернуть, он пока не знал, и Студебеккер молчал. Как с зоны он вернулся, так от него ничего и не было, хотя одно сообщение все же прислал, интересовался как Кова обустроился, велел ждать. С оружием тоже проблема, ствол ненадежный, сильно изношенный, патронов всего четыре осталось, ехать в Херсон не хотелось. Вариант на Маяковского – к продавцу Сереже по рекомендации Олега неплохой: это – не просто с улицы. Тогда на Воздухофлотской, да и на Святошинском рынке просто в лоб пошел, повезло, прокатило, а ведь могли и стукануть. Хотя тоже не так уж и гладко там все сложилось, вспоминать не хотелось: четыре трупа, и свидетель официант нерешенным остался. Ханыга тот из кафе, ведь рубль за сто, велели ему босы ствол продать, а он, дурила, решил Бориса обидеть и пару сотен за просто так срубить. А может, не случайно прокатило и там, и там, не стуканули на него, может, действительно в связи с событиями на Донбассе полно оружия сейчас гуляет по стране, и товар в избытке, а значит, и покупатель каждый ценен и не лишний? Может, следовало рискнуть еще раз и подъехать в оружейный магазин на Маяковского?

6

Лейтенант Кордыбака Валентин ехал на своем «сузуки SХ4» по проспекту Перемоги в сторону Святошинского рынка. Общение со следователем районного РОВД ничего ему не дало. Нового ничего не узнал и не услышал.

После того как выяснилось, что на вещевом рынке Петровки двойное убийство было совершено предположительно из того же оружия, что и на Святошинском, Аранский отправил его в Святошино, потоптаться там на месте, носом повертеть по ветру, с людьми потолковать тамошними. Ни Аранский, ни Кордыбака связать между собой эти убийства не могли. Идентичность мотивов не просматривалась. Если на Петровке как-то еще понять можно было – вооруженное ограбление частного менялы валюты, то на Святошинском – полная непонятка. Два трупа в электрощитовой и два на самом рынке в оружейной лавке. Связать там эти два объекта не получалось, ничего общего как по содержанию, так и по положению. Ну ничего общего, кроме оружия. Если брать по убитым, то ситуация аналогичная, в электрощитовой – скользкие личности, босота, пьянчужки, в киоске – мастера оружейники, причем один из них владелиц павильона, другой его работник, специалист своего дела. Деньги и ценные вещи остались нетронутыми на местах преступлений как в одном, так и в другом случае.

Валентин понимал, что его появление на рынке ситуацию не прояснит, с другой стороны, если приказано – нужно выполнять. А то, что оружие в преступлениях этих одно фигурировало, так тоже с большой натяжкой определялось. Пятьдесят на пятьдесят давали криминалисты по исследованиям пуль. Гильзы на Петровском рынке не нашли, забрал их преступник, позаботился об уликах. Грамотно сработал, если можно так сказать, не только гильзы, убрал за собой все, кроме деформированных пуль в жертвах, ни пальчиков, ни следов оружия, даже телефоны убитых с собой забрал. А ведь в тех телефонах мог быть и его собственный номер, сукин сын. Да и по действиям преступника лично он, Кордыбака, не очень-то связывал эти преступления. На Святошинском, в электрощитовой, сначала избил жертвы, затем застрелил. Почему избил? Так поступают, когда хотят наказать. А кого наказывают? Провинившегося. Обычно подобная босота в чем-то да провинившаяся и ходит, но интересно другое, выходило так, что знал их преступник раньше, избил за дела какие-то прошлые, а затем застрелил. Ну и последнее, был ли преступник один? Говорят, что один. Кто говорит? Реально свидетелей нет. А как говорят? Примерно так: «Вот если бы чужой кто болтался здесь, а тем более группа, уж точно обратили бы внимание». Но это же рынок, кто тут только не шляется.

В оружейной мастерской оружейников, можно сказать, просто уничтожил, с ходу вошел и застрелил, они как сидели на своих местах, так там и легли. Гильзы остались на месте, из одного оружия были стреляны, что в электрощитовой, что в оружейной мастерской, тут уж факт стопроцентный, а вот на Петровском рынке ситуация была иная: вооруженное ограбление там было спланировано, причем заранее и подробно, с подготовкой, после чего преступник устранил все следы, гильзы в том числе, и ушел, тихо, никем не замеченный. Вот только одна общая идентичность у всех этих преступлений и присутствовала: все жертвы были застрелены в голову, и одним выстрелом. Случайность, совпадение или правило у него такое, шаблон.

Машину Валентин оставил у рынка на стихийной парковке, решил в первую очередь наведаться с визитом к Сипе. По неофициальным данным Сипа контролировал рынок. В каких пределах, объемах, Валентин не знал, но то, что имел там авторитет и вес, это точно. Собственно, Аранский сам сказал, чтобы проведал Сипу, с него начал. Может, что знает, как-никак на его территории бойня разыгралась. Районные оперативники беседовали с ним, сразу, еще по горячему, сказал тогда, что и сам не понимает, кто и за что, а поскольку уже почти две недели прошли после преступления, может, и всплыли какие детали, подробности. Сам Сипа не придет и не расскажет, ехать надо, ходить по рынку, высматривать, выспрашивать, вынюхивать. Где искать его, Валентин знал – в ресторане «Фудзияма», тем более время подходило обеденное.

Столик Кордыбака выбрал в полусумрачном и дальнем углу зала. Ждал недолго, только и успел достать телефон, просмотреть пустые сообщения, как подошел официант, предложил меню, но, с ходу оценив посетителя, сукин сын, добавил:

– Или комплексный обед? Бизнес-ланч?

Изучать меню Валентин не стал: в еде не то что привередлив не был – в «Фудзияме», он знал, что ни возьми, все вкусно будет. Меню даже смотреть не стал:

– Можно ланч, комплекс.

– Комплексов три вида, есть борщ, картофель с крылышками…

– Любой давай, без разницы.

Официант одобрительно кивнул, развернулся уходить, но Кордыбака придержал:

– И Сипу позови.

Официант пожал плечами.

– Позови-позови. Скажешь, от Аранского.

Быстро как-то здесь все работали: официант еще не принес обед, а Сипа уже появился, подошел к столику и замер в ожидании. Кордыбака кивком указал на стул напротив:

– Если Сипа, присаживайся.

Сипа отодвинул стул на почтительное расстояние от стола и сел, удобно устроившись.

– С кем имею честь?

Авторитет был небольшого роста, щуплого, сухого сложения, коротко подстриженный, но не лысый, лицо обыкновенное, жизнью тертое, выражение сдержанное, но не равнодушное, знал и цену себе, да и место. Смотрел почти не моргая, глазами во взгляде пустыми и прохладными. Гостю явно рад не был, но внимание уделить мог. Интерес был, а какая именно оказия подбросила мента к ним, не понимал. Но уж точно хорошего ничего это не сулило. Голос был сиплым, но не по природе, крайне низкой тональности. С его фигурой это плохо вязалось, а вот с лицом – вполне.

Кордыбака на всякий случай достал блокнот и ручку, положил на стол рядом с телефоном.

– Я лейтенант Кордыбака Валентин. По поводу убийств на вашей территории. Четыре трупа.

– Товарищи ваши из РОВД были, интересовались. Что знал – сказал. А точнее ничего не знаю. Самому интересно.

Что мог сказать Кордыбака этому мужику лет пятидесяти, тертому жизнью калачу, а может, и стреляному да травленному, чем взять – не то что не знал, представления не имел: ни предъявить, ни выудить, ни надавить. А взгляд у мужика был тяжелый, вязкий, неуютный, и ведь не нарочито, ну просто вот такой сам по себе.

– Я знаю, что вы не знаете. Ну а вдруг. Может, за это время что-то вспомнили, или с рынка что дошло?

Сипа словно замер, смотрел то ли на Валентина, то ли рядом. Разговор не вязался, застывшая обездвиженная позиция собеседника на Кордыбаку действовала магически: неосознанно поменял он свое положение тела, но ощущение некомфортности не проходило. Было ясно: эта встреча смысла не имела, и хотел он уже сказать «Ну нет так нет…» да заняться обедом, но Сипа словно очнулся.

– Может, что даст, – он отмер и, казалось, даже немного задумался.

– Что именно?

– Официант у нас тут есть в пивной, на территории рынка, как раз у лавки той оружейной. Где-то за час до мочилова встречался Букет с чужаком в пивной, обслужил официант их. Не было его раньше на рынке нашем чужака того и потом тоже. Он положил народ, или кто другой, точно не известно, но то, что Букет с чужаком встречался – факт.

Кордыбака открыл блокнот и крупными печатными, каллиграфически правильными буквами написал: «БУКЕТ. ЧУЖАК». Понятно, что не вдруг вспомнил Сипа факт этот, а сидел и думал, отдать ниточку эту следаку или нет, все же решил поделиться, значит, резон для него был.

– Ну вот. Уже что-то. А Букет это кто?

– Один из тех, кого в щитовой положили.

– Так, – Валентин одобрительно закивал головой. И вот так всегда, по опыту, пусть небольшому он уже знал. Сначала, кажется, дело гиблое, и никто, и ничего, и ловить нечего, а начинаешь щупать одного, другого, и что-то да выплывает, вот как сейчас – прямо сразу, на первом, да еще на каком! Угрюмый до безобразия, а порадовал, и вопросы возникать начали. – Я так понимаю, Букет – это прозвище? Кто такой, чем занимался, как с рынком связан был, что о нем рассказать можете?

Сипа недовольно хмыкнул:

– В ваших следственных бумагах все значится – и фамилия Букета, и всех остальных тоже. И чем занимались.

– И все же?

Сипа ничего не ответил. Достал из кармана телефон, встал со стула и отошел в сторону. Набрал номер, что-то, кому-то сказал, затем вернулся к столу, но садиться уже не стал:

– Официант сейчас придет из забегаловки той. На все вопросы по поводу Букета и корешей его ответит. Он публику эту лучше знает, чаще с ней сталкивается и дела имеет. Больше ничего сказать не могу. Самому интересно, кто это сделал. Хотел бы знать, а еще больше увидеть, – и кивнул в сторону выхода. – Я пошел?

Кордыбака решил не возражать – что мог или хотел, Сипа сказал.

– Ну все, так все. И на том спасибо.

Авторитет хмыкнул, повернулся и неторопливо удалился.

Тут же был подан обед. Как и ожидалось, приготовлено все было лучше, чем просто хорошо, Валентин покушал и вкусно, и с удовольствием, дополнительно к комплексу заказал сладкого и чашечку американо. Посмотрел в блокнот: Чужак и Букет. Новые детали. Про Букета кое-что было известно: в протоколе указывались его фамилия, имя, а вот то, что встречался он с кем-то неизвестным в пивнушке незадолго до кровавых событий – деталь новая и весьма интересная, настолько интересная, что захотелось ему позвонить Аранскому и порадовать, но не стал – успеет. Не исключено, что и другие частности всплыть могли. Делать какие-либо предположения по той встрече даже и не пытался: пока не имело смысла.

Кордыбака съел добротно наслащенное шоколадное пирожное и сидел теперь, просто потягивая кофе, не менее приторное, чем кейк: по своей неопытности он не рассчитал сахар из дозатора. Керамическая чашка была неудобной – широкая, толстостенная и без ручки, раскрашенная яркой светло-зеленой глазурью японской вязи. В зале было мало посетителей – еще пять человек на другой стороне зала. Опять пролистал сообщения, все пустые, посмотрел в окно, на часы, повертел телефон в руках, положил рядом с блокнотом. Наконец появился тот, кого он ждал. Это был молодой парнишка, лет двадцати пяти. Официант в зале беглым взглядом указал ему на Валентина.

Он сидел на том месте, где только что угрюмо смотрел и сипел севшим горлом на Кордыбаку святошинский авторитет, и выглядело это несколько символически, как ему казалось: вот оно, новое поколение, которое займет место прокуренного, пропитого, засиженного по тюремным и лагерным нарам старого племени преступного мира. Проще будет с ними? Легче, доступнее? Кордыбака повнимательнее присмотрелся к официанту: нет, из этого авторитета не выйдет, нет, не его явно это было место – нервно ерзал на стуле, шмыгал носом, беспокойно моргал и вертел глазенками.

– Имя твое, фамилия, – Валентин придвинул к себе блокнот и взял ручку.

– Дима. Дмитрий. Желудько.

– Я – следователь из городского управления, Кордыбака Валентин, лейтенант. По какому делу позвал, догадываешься?

Официант Дима понятливо закивал.

– Расскажи мне, Дима, что знаешь о Букете.

Дмитрий еще немного поерзал на стуле, пожал плечами:

– Я знаю немного: иногда заходил он в кафе – водки выпьет, пива, закусит чем. Иногда в кредит брал, в тот день тоже водку в кредит заказал, хотя за прошлые пора уже было расплачиваться.

– На рынке чем занимался? Официально у кого работал?

– Нет. Так, на подхвате. Шестерил, можно сказать.

– На кого?

– Да много на кого, в основном на администрацию.

Вот с этим свидетелем Валентин чувствовал себя спокойно и уверенно. Это не Сипа, который сто раз подумает и хорошо если скажет, а то ведь так и не скажет, а если что и поведает, ушлый, то не за просто так.

– Почему Букетом называли? – и хотя вопрос этот ценности не имел, все же спросил.

– Разило от него всегда одинаково.

– А именно?

– Несло водкой, пивом, луком одновременно и еще непонятно чем постоянно изо рта.

Кордыбака поморщился и посмотрел в блокнот:

– С этим понятно. Переходим дальше. Встреча.

– Да, встречался он в тот день, ну перед убийствами, – Дмитрий напрягся. – С человеком одним.

– Это уже интересно. С каким человеком?

– Незнакомый. Раньше у нас не бывал, это точно. Пришел незнакомец один, сел за столик, я подошел, он заказал бутылочку минеральной воды и сигарету.

– Одну, что ли?

– Да, бывает, своих сигарет не имеют, а курят, только когда выпьют.

– Ну, а этот, – Кордыбака посмотрел в блокнот. – Чужак. Он ведь спиртное не пил?

– Не пил, но сигарету заказал. Минут через пять Букет вошел, окинул зал взглядом и сразу к нему подсел, словно знали они друг друга. Хотя нет. Когда Букет вошел, Чужак видел его, лицом ко входу сидел, но никак не отреагировал. Возможно, Букет знал Чужака, а тот его нет. О чем говорили, не знаю, не слышал. Незнакомец заказал Букету тоже сигарету, Букет себе – сто грамм водки. Опять говорили, затем Букет встал, велел незнакомцу расплатиться за него и ушел. Чужак посидел еще некоторое время, допил воду, оставил деньги, но только за себя, и тоже ушел. Вот и все.

Кордыбака аккуратно и подробно внес услышанное им в блокнот и, почесав ручкой за ухом, предложил:

– Ну, а теперь самое интересное.

Дмитрий непонимающе пожал плечами:

– Так вроде все?

– Портрет. Подробный портрет Чужака.

Дмитрий задумался, но ненадолго, после чего информацию выдал всю и одним махом. У Валентина даже сложилось впечатление, что делал он это уже не в первый раз.

– Мужик, лет под тридцать пять. Высокий, крепкого сложения. Лицо нормальное, светлые волосы, коротко стриженые. Одет был – кожаная куртка, черная, не длинная, с капюшоном, темно-синие джинсы, кроссовки.

Дмитрий остановился предсказуемо вдруг и смотрел теперь на Кордыбаку покорными глазами. Все же Валентин обождал некоторое время и только потом удивился:

– И все?

– Как бы да.

– А портрет?.. Это же не портрет. Это так, в общих чертах. Портрет – это значит глаза какие, нос, губы, шрамы на лице, может, усы. Ну ты понимаешь.

Дмитрий отрицательно покачал головой:

– Такого не помню. Не присматривался. Да и сидел он как-то боком ко мне, и рука была – локоть на столе, ладонь на голове, наполовину закрыт. Если бы заранее сказали рассмотреть, конечно, присмотрелся бы, запомнил бы и губы какие, и нос, а так что – посетитель, как и остальные.

Кордыбака только вздохнул:

– Если бы…

– Кому еще давал описание портрета?

– Да никому, – неуверенно ответил официант.

– Сипе?

– Сипе? Сипе да.

Кордыбака недовольно покачал головой:

– Сипа сам попросил?

– Ну, типа того, – Дмитрий с трудом проглотил слюну и вытер рукой пересохшие губы, острогорбый кадык на его гортани медленно поднялся вверх и затем быстро вернулся обратно, похоже о Сипе у него были не самые лучшие воспоминания.

– Я так понимаю, после случившегося на рынке Сипа негодовал и допросил всех, кто хоть что-то видел или знал?

– Вроде того.

– Слушай, не в службу, а в дружбу: что-нибудь у Сипы есть на этого стрелка, какие-то результаты?

Дмитрий пожал плечами:

– Не знаю. Своим он наказал найти и к нему притащить, но о том, отыскали, или нет – не слышал.

– Хочу попросить тебя, – Валентин достал из кармана визитку и протянул официанту. – Звони, если что будет. Может, вспомнишь детали какие, вдруг его увидишь где. Кстати, узнать сможешь, если на улице встретишь?

– Думаю, да.

– Хороший ты парень. Простой, без заморочек. Молодец. И еще, – Кордыбака хищно прищурил глаза. – По возможности за Сипой присмотри. Лады?

Дмитрий неуверенно поморщился:

– Это как?

– Ну как. Учить тебя, что ли. Может, выйдет Сипа на стрелка того – дашь знать.

– Да кто же мне скажет об этом.

– Слушай, ты серьезно, что ли? Ну в кафе твоем разговоры разные бывают и об этом деле, и о Сипе, и о многом другом. Ты прислушивайся, запоминай, о чем люди говорят, а я уж сам потом отфильтрую.

Дмитрий кисло, с натугой улыбнулся и кивнул.

– А лучше продиктуй-ка мне свой телефон, а то, я смотрю, парень ты стеснительный, а я нет. А вообще могу мыслями своими поделиться. Будь моя воля, обязал бы вашего брата, всех официантов во всех кафе Киева, фотографировать своих клиентов незаметно и хранить базу в течение месяца, потом можно удалить. Как считаешь?

– Ну если надо… Я могу…

– Да ладно, – Кордыбака махнул рукой и улыбнулся, записывая телефон официанта Дмитрия в свой блокнот. – Давай-ка мы сейчас пройдем к тебе в кафе, поглядим на месте, как и где наблюдал ты собеседника Букета.

Оружейный магазинчик активно разоружали. После неожиданной и трагичной смерти хозяина павильона и его сотрудника, очевидно, помещение было продано, прежнее содержимое из него вывозилось, и теперь новый хозяин переоборудовал магазинчик на свое усмотрение. Внутри что-то сверлили, пилили, прибивали, тянули провода, крепили новую вывеску.