Дьявол моего рода. 1 том

Яркое полуденное солнце опаляло сушу своими лучами и наполняло воздух тяжестью и духотой. Не каждый приезжий сможет выдержать такие высокие температуры. Но жителям расы Кен Меин беспощадное солнце не было помехой или проблемой. Они восхваляли его, как местное божество, дарующее им жизнь и свет, сочиняли о нем песни и гимны. Если прогуляться по ухоженным улицам, можно повидать интересные строения – пагоды, милые многоярусные домики, выглядящие очень уютно, и одновременно величественно и загадочно. Они являлись гордостью кен меинов, являлись символом философии цикличности всего сущего на земле.

Кен Меин – полная противоположность Беллатор. Они очень вежливые и сдержанные люди. Они никогда не позволят себе оскорбить или унизить человека, какого бы социального статуса и эволюции он ни был. Не исключено, что существуют определенные рамки общения между представителями разных эволюций. Как и почти любой народ, кен меины соблюдают строгие правила этикета и вежливости, и зависят они от социального статуса человека. Люди, приветствующие человека эволюции выше, чем они, обязаны обращаться к нему как можно почтительней, в зависимости от того, насколько этот кен меин старше или чем выше его социальный статус. Тем не менее, богатые люди тоже приветствуют кен меинов первой и второй эволюции вежливо и почтительно. Также любой человек, мужчина или женщина, взрослый или ребенок, будучи родом из очень богатого или знатного рода, обязан «низко поклониться» пожилому человеку и проявить уважение, даже если тот низкого социального статуса. Пожилые люди находятся в особенном почёте и олицетворяют собой мудрость и большой жизненный опыт.

Каждый кен меин с рождения наделен высокими умственными способностями, сообразительностью и изобретательностью. В зависимости от эволюции человек может проявлять свои способности в более широких масштабах. Кто-то может с первого прочтения запомнить наизусть огромные тексты и сосчитать в уме безумных размеров числа, кто-то свободно изменяет форму предмета, телепортирует его или телепортируется сам, а кто-то горазд рассказать абсолютно все свойства предмета, лишь прикоснувшись к нему. Но всё это цветочки по сравнению с искусством многоуважаемого императора Кен Меин, который наперед всех знает, что будет завтра, через неделю, через год…

1

Из императорского дворца открывался великолепный вид на одинокие пагоды, расположившиеся среди цветущих деревьев сакуры. Император Эдвард Гаоми сидел на татами, скрестив ноги, и любовался пейзажем через слегка прикрытые веки. Каждый раз, когда он созерцает свои владения, на его лице зияет гордая улыбка. Он был горд не только за себя, но и за населяющих его расу людей, а точнее, за их достижения в военном деле, искусстве и технике. Император очень любил и уважал своих подданных, считал их важной опорой в процветании своей родины. Также он не забывал полагаться на собственные силы и разум. Не раз на войне с Беллатор он вырывал победу собственными руками. Но каждый раз его сердце обливалось кровью, как только он думал о семьях погибших солдат, о чувствах, испытываемых при потере близкого человека. Ведь однажды ему пришлось наблюдать подобное на самом поле битвы.

Это было пятнадцать лет назад, когда целители не подвергались сильному давлению со стороны воинов, и имели право сражаться с ними бок обок. Несмотря на многочисленнее потери и заметную разницу в силе, я продолжал храбро сражаться и вести своих солдат на захватчика. Мне казалось, что победа в очередной раз достанется Беллатор, так как не только армия воинов, но и сам генерал Беллатор владел превосходными навыками борьбы и имел целителя, который залечивал его раны и восстанавливал силы, делая того практически неуязвимым. К концу битвы я не раз замечал, как воины беспощадно забирали силы у целителей, так, что некоторые просто не выдерживали и падали замертво. Мне было больно на это смотреть, и меня каждый раз выдирал из раздумий нападавший противник. Время от времени я мог наблюдать за тем, как слаженно, синхронно сражаются бок обок генерал и его целитель. Создавалось впечатление, словно они общались между собой во время короткого зрительного контакта. Мне очередной раз приходилось отвлечься, чтобы расправиться с противником. Спустя время я заметил, что вокруг меня никого не осталось, ни своих, ни чужих, все полегли безжизненными телами вокруг. Я развернулся назад и собирался добить оставшегося генерала, но то, что я увидел, повергло меня в шок: оружие воина лежало в трех метрах от него, сам же он прижимал к своей груди мертвое тело женщины целителя и рыдал, стоя на коленях. Я выронил меч из своих дрожащих рук и даже не заметил, как по моим смуглым щекам потекли слезы. Я тронулся с места в направлении к беллаторцу, каждый шаг давался мне с огромным трудом, слёзы текли всё сильней и сильней. Наконец, подойдя вплотную к воину, я протянул ему свою руку. Тот поднял на меня голову: в единственном сером глазу генерала я не увидел ни злобы, ни жестокости. Мы оба понимали, что эти бесконечные войны ни к чему хорошему не приведут, что ни одной из сторон не нужны такие огромные жертвы. Воин аккуратно положил целительницу на мягкую траву и подал свою руку мне в ответ. Война была окончена.

Как оказалось, позже, принцесса воинов Ева вовсе не собиралась оставлять всё так, как есть, не собиралась мириться с ничьей, и на этот раз её целью оказалась Гваритор. Большинство целителей были взяты в плен, увезены на Беллатор, а там распроданы богачам или порублены на сырье. Я незамедлительно отправился на помощь, которую целители приняли с огромной радостью. После вмешательства кен меинов принцесса воинов отказалась развязывать очередную войну, и часть захваченных целителей была отпущена на волю, а часть оккупированной территории Гваритор была освобождена. Но даже после этого целители не смогли полностью выйти из-под контроля воинов из-за когда-то подписанных между ними договоров о содружестве, не подлежащих расторжению. Однако моя раса непрерывно оказывала гвариторцам поддержку, и пресекала все попытки воинов навредить им. И с тех пор ничего в отношениях трех рас не изменилось.

Эдвард старался не думать об этом, ведь он всегда говорит, что нужно смотреть только вперед и попытаться не заглядывать в пережитое прошлое. Но сейчас он чувствовал, что в ближайшее время произойдет то, что человечество никогда не забудет, что-то огромное и ужасное, однако не мог точно разглядеть, что оно может быть, и ему казалось странным то, что начнется все с приятного известия.

Из-за открытой сёдзи Эдвард услышал звук приближающегося ветра. Через пару секунд легкий поток ворвался в императорскую пагоду, слегка развивая тёмно-синее кимоно и седые волосы Эдварда. Император закрыл глаза и коротко усмехнулся.

– Ты хочешь сказать мне что-то? Хочешь рассказать мне о моём видении?

Влетевший ветерок вместе со своим теплым потоком принес два лепестка сакуры. Эдвард вытянул свою руку навстречу летящим к нему лепесткам, один из которых приземлился в его ладонь. На ощупь он был нежным, словно бархат, и приятного, нежно-розового цвета. Мельком Эдвард вспомнил, что точно такого же цвета носит кимоно Саджито.

Тут он услышал, как сзади него раздвигаются фусума и обернулся. В проёме показалась тонкая изящная рука со свертком в ней, а затем, отодвинув фусума пошире, на пороге комнаты показалась высокая женщина средних лет, одетая в темно-красное с виду грузное дзюни-хитоэ. Она чуть робко вошла, задвинув за собой фусума, и низко поклонилась. Это оказалась императрица Анна Гаоми. Женщина медленно встала и плавно, мелкими шажками направилась к мужу, покорно опуская взгляд и мягко улыбаясь.

Появление жены очень обрадовало Эдварда. Ему нравилось в ней практически всё: внешность, речь, походка. Он думал, что нет супруги прекрасней на свете, особенно сейчас, в её «интересном положении». Анна всегда может выслушать и поддержать. В большинстве случаев она во всём соглашается с Эдвардом, но тот всё равно спрашивает её мнение, даже если Анна утверждает, что оно точно такое же, как и у него.

На самом деле, кандидаток на роль его будущей супруги было достаточно, и каждая была по-своему хороша, но Эдвард выбрал ту, которая умеет не только молча слушать, хлопая глазками, но и поддержать разговор, выслушать и понять его. Будучи проницательным и мудрым, он и заметил молчаливую, скромную Анну, которая не могла похвастаться особой красотой и богатством.

С тех пор, как они познакомились, прошло около тридцати лет, юность их уже в большей или меньшей степени оставила, но за всё это время они того даже не заметили. Сейчас Эдвард, глядя Анну, всё ещё видит в ней ту юную воздушную девушку, легко порхающую в своём алом кимоно, словно бабочка, угодившая когда-то в его паучью сеть. И сколько бы лет ни прошло, сколько препятствий ни преодолено и слёз ни пролито, они продолжают любить друг друга также сильно, также искренне, словно этих тридцати лет за их плечами и не было вовсе.

Анна подала Эдварду послание и присела рядом, а тот приобнял её за талию, прижимая к себе, и они оба начали читать письмо, которое прислала Саджито.

– Ты ведь знал об этом? –спросила Анна, говоря о письме.

– Конечно, ветер мне обо всём рассказал. – Ответил Эдвард, разжимая кулак с лепестком сакуры, цвета кимоно Саджито. – Но, – император немного сменился в лице – это не всё. Нам пришло ещё что-нибудь?

– Да, это с Астарии. – Анна нырнула рукой за пояс, достала второе письмо и протянула его супругу.

Стоило Эдварду только взглянуть на письмо, как его тут же окатило всё тем же ужасным видением, но на этот раз оно было настолько отчётливое и ясное, что он схватился рукой за голову.

– Эдвард? – Анна вцепилась в его рукав, смотря на него с неподдельным волнением и ужасом.

– Всё хорошо, милая, – Мужчина взял её за руку, – у меня такое часто бывает, ты же знаешь. Давай лучше взглянем на содержание.

Они распечатали конверт и прочитали сообщение с приглашением. Эдвард помрачнел, словно туча перед непогодой.

– Как я и думал. У меня было ужасное видение, Анна. Оно тесно связано с этой самой весточкой. – Император передал лист жене.

– Но, что такого ужасного может произойти на коронации принцессы? – Анна начала внимательно вглядываться в письменные строчки, словно пытаясь найти в них какой-то ответ.

– Нет, не на самой коронации…это… – он зажмурился, пытаясь воспроизвести в голове увиденное. Тут император внезапно вздрогнул. – Синие глаза…мельком проскользнули у меня перед лицом. Это не человеческие глаза, Анна. Кроме них я ничего не увидел, ни очертаний лица, ни тела, только тьма, лоснящаяся чёрным туманом.

– Эдвард, может, не поедем туда? Вдруг твоё видение – правда, и тогда не только нам, но и остальным приезжим угрожает опасность?! Я не хочу, чтобы ты…

Мужчина крепко обнял супругу. Он знал, что его любимая слишком чувствительна, но он никогда не видел столько страха в её глазах.

– Анна, тебе нечего бояться. Мне ничего не грозит, и тебе тоже, тем более, я поклялся всегда тебя защищать. – Он обхватил руками её лицо, глядя в её темно-алые, напуганные глаза.

Анна отстранилась от мужа, немного успокоившись, перекладывая с одного плеча на другое свои тёмные волосы с длинными седыми прядями, тянущимися от висков.

Оба правителя ещё немного побыли вместе, не произнося ни слова. Они сидели и любовались пейзажем, открывающимся из-за сёдзи. Вскоре Анна покинула мужа и направилась в свои покои, намереваясь ненадолго вздремнуть, а Эдвард отправился на прогулку по окрестностям. Гулянье по одиноким, молчаливым садикам камней всегда успокаивало его, избавляя от неприятных мыслей и тяжести в голове. Больше всего в такие моменты он любил размышлять о своей родине, так как он был горд за неё, как ни за что другое.

2

На чём строится моё государство, почему оно имеет такие успехи, которых оно добилось? Всё потому, что люди, которые в нём живут, не думают о таких проблемах, как непонимание со стороны других людей, потому что они стараются во всём помогать друг другу, несмотря на чужие недостатки. Я считаю, что к каждому человеку нужно относиться одинаково почтительно и снисходительно, вне зависимости от его эволюции и умственных способностей. Нужно понимать, что каждый из них способен преуспеть в чём-то своём, совершая открытия, и моя задача разжигать в каждом из них такой огонёк, чтобы в дальнейшем индивид стал огромным костром, дополняющим другие, чтобы вместе мы были единым, несокрушимым пламенем.

Трудно сказать, сколькие в моей стране желают поведать миру об очередном своем открытии. Не стоит забывать, что в мире много других, придерживающихся иных взглядов и убеждений. Инакомыслие на моей родине, бесспорно, приветствуется, но я бы всё равно не позволил кому-то, даже самому умному из них сместить меня с поста императора. Однако была бы возможность изменить курс государства благодаря их идеям, если бы эти идеи поддерживали все люди и непосредственно я. Не исключено, что даже я способен совершить ошибку, и мне бы понадобились подданные в качестве советников, чтобы я имел при себе несколько мнений, одно из которых оказалось бы единственно верным.

Мне, как ответственному правителю, высокоуважаемому человеку, недозволенно думать только о себе и о благополучии только своего народа. Всем нам необходим мир между другими расами, а добиться его можно только с помощью взаимовыручки. Я не могу не заметить, как ужасно воины обходятся с гвариторцами. Тут ни о какой взаимности не может идти и речи. Они врываются на их территорию, отлавливают целителей на улицах, даже если те просто гуляют. Я уже не говорю о том, как бесцеремонно они вламываются в их дома и громят всё вокруг. Если бы подобное происходило в моей стране, то совершившие это преступники подвергались бы жесточайшим наказаниям. Но я никак не могу понять, почему воины делают это?! Я знаю, что на протяжении многих тысячелетий они не могли прожить без жизненной энергии, крови и плоти целителей, но то, как они поступают с ними сейчас, это просто бесчеловечно! Похищают, сажают на цепь, убивают, продают в рабство! Глядя на всё это, напрашивается лишь один вывод – воины не имеют сердца, не ведают пощады, не умеют слышать и сострадать. Их моральное развитие так и не сдвинулось с мертвой точки, ими по сей день движут звериные инстинкты, твердящие им «съешь, убей!». Они уже давно лишились такого понятия, как ценность человеческой жизни. Любой из них, приметив жертву, готов наброситься на неё, потеряв весь свой рассудок. Даже будучи лучшими друзьями, беллаторцы не побоятся убить друг друга, сражаясь за территорию, женщину, собственную правоту, и даже за кусок целителя.

Это жестоко, это больно, обидно, но такова жизнь. Но всё-таки, я не могу не вспомнить того генерала, который с невыносимой болью в голосе рыдал по погибшему целителю. В тот момент я понял, что есть среди них добрые воины, сострадающие и любящие. И ни в коем случае нельзя забывать об этом – пока мы помним, что на свете живет ещё и доброта, то есть и надежда на любовь в сердце каждого человека. Наш мир жесток, но жесток ли каждый, кто живёт в этом мире? Нет.

***

Анна долго не могла уснуть и решила подышать свежим воздухом. Она вышла из пагоды и села на ступеньки. Императрица думала о том, что сказал ей Эдвард о своём видении. Хоть он и убеждал её, что ей нечего бояться, тревога всё равно не покидала её. Отчасти, император был прав, ей не стоит сильно волноваться, ведь это вредно для её здоровья, тем более что сейчас Анна носит под сердцем долгожданного ребёнка.

Сколько бы Эдвард ни говорил мне, что всё хорошо, что он защитит меня от всех невзгод, я всё равно не могу спать спокойно. Может быть, я действительно напрасно переживаю? Не уверена. Может потому, что, наконец, смогу подарить мужу наследника, ведь по причине здоровья я была не способна забеременеть. Недавно моё самочувствие резко ухудшилось, я не могла встать с кровати: меня мучили головные боли и тошнота, я не хотела ничего есть и пить. Я думала, что умираю, но рядом был Эдвард и говорил мне, что всё хорошо, что так и должно быть, и что очень скоро мы будем жить намного лучше, чем сейчас, что у нас появится то, что принесёт нам безграничную радость. Он пригласил лучших целительниц, чтобы проверить моё состояние. Когда они начали меня осматривать, то сказали, что моё нынешнее состояние временно, и связано с тем, что я скоро стану матерью. Тогда я была очень удивлена, и одновременно безумно счастлива. Все вокруг ликовали и говорили, что это дар свыше, что это моя награда за терпимость и добродетель, скорее всего, так и есть.

Трудно сказать, насколько я была счастлива, но от всего сердца благодарила небеса за их подарок. Но в те моменты, когда опускалась с небес на землю и обращала внимание на Эдварда, то была немного озадачена. Я думала, что он рад этому известию не меньше меня, и это было правдой. Он не отходил от меня ни на минуту, заботился обо мне так, словно я беспомощный ребёнок. Но иногда уходил глубоко в себя, совсем не улыбался и не разговаривал со мной, и казалось, что был даже чем-то расстроен. Но сколько бы я ни пыталась разузнать причины его меланхолии, он, как всегда, находил оправдания. Тут я решила вспомнить, как он себя вёл до того, как я захворала. За несколько месяцев до этого он частенько куда-то уходил и мог отсутствовать почти весь день, приходя очень поздно уставшим и измотанным. Разумеется, он не делился со мной подробностями, говоря, что он всего лишь был на встрече с важными людьми и прочее. Это продолжалось достаточно долго, и я уже начала подозревать, что он мне не верен. Но однажды, случайно приметив бинты на его запястьях, мне стало страшно. На этот раз я не собиралась слушать его очередные отговорки и решила всё разузнать. К сожалению, ни к чему хорошему это не привело; в тот день мы с ним сильно поссорились, он говорил, что это не должно меня беспокоить, что его раны заживут, и что скоро он перестанет так пропадать. Так и произошло, я начала винить себя за то, что обиделась на него, и наконец, всё стало как прежде.

Сейчас я на втором месяце, живота пока что не видно, целители говорят, что ребёнок родится здоровым – никаких проблем с ходом беременности нет и не должно быть.

Но, так или иначе, вспоминая всё случавшееся до беременности, я не могу не вспомнить его перемотанные запястья, усталый вид и еле заметную печаль в его глазах. Я так и не знаю, что с ним произошло тогда, из-за чего он был таким уставшим и нервным. Сейчас я пытаюсь не напоминать ему об этом и не вспоминать самой, ведь Эдвард всегда говорит, что нужно смотреть только вперёд, не оглядываясь на минувшее прошлое.

Настроение Анны улучшилось, а вместе с тем к ней подступила усталость, и она решила всё же немного поспать, но перед этим ещё раз перечитать письмо от любимой сестрёнки.

3

Время приближалось к обеду, и Эдвард решил вернуться в пагоду после недолгой прогулки. По пути он тихонько заглянул в покои Анны: та уже сладко спала. Император и сам не заметил, как заулыбался. Немного полюбовавшись своей женой, он направился к себе. Вернувшись, он задвинул за собой сёдзи и сел на татами.

Я рад, что Анна сейчас чувствует себя хорошо, но всё же, ей никогда не удастся скрыть от меня свои чувства. Она до сих пор переживает о том, что произошло до её беременности, о нашей с ней ссоре, о моём долгом отсутствии, и особенно, о моих ранах. Раны то у меня зажили, но осадок на моём сердце они оставили очень глубокий.

Сейчас я знаю, что зря поругался тогда с ней, ведь она не знала и не знает истинной причины всего произошедшего со мной и с ней. Я правильно сделал, что ничего не рассказал ей, она никогда не смогла бы выдержать такого.

На самом деле, забеременела она совсем не по божьей воле, и уж точно никакого чуда не случилось. Она не знает, что во всех её страданиях перед беременностью целиком и полностью замешаны нечистые силы.

После того, как я уходил, я направлялся в секретную ложу целителей – чёрных магов и ведьм, которые занимались ничем иным, как призванием разных демонов и прочей нечистой силы. Одно из правил ложи гласило, что всё происходящее здесь должно держаться в строжайшем секрете, поэтому, рассказывать что-то об этом месте я не мог.

Я ни капли не жалел о том, что делаю, ведь я делал это только ради Анны и продолжения императорского рода. И думать о том, что со мной сделает демон после заключения сделки, мне было совсем не страшно. Целители объяснили мне все правила проведения ритуала, и что длиться он будет не один день, ведь поскольку моё желание было довольно велико, демона нужно было вызывать соответствующего, чтобы ему было по силам исполнить его. Действуя по правилам, я совершал кровопролития, поэтому все мои запястья были в порезах, я не спал ночами и читал вслух колдовские заклинания для призыва, отсюда усталый вид и слабость.

Наконец, в последний день мне явился демон. Я ожидал увидеть кого угодно, но только не самого короля преисподней. Все присутствующие были не на шутку напуганы, скорее всего, им впервые удалось вытащить самого Люцифера в человеческий мир. Но как оказалось, это был ещё не конец, дьявол должен был оценить меня, достоин ли я того, чтобы просить его о помощи. Спустя примерно минуту, все посторонние вышли из зала, оставляя меня наедине с дьяволом.