Реконструкция картины мира по Дао Дэ цзин
Юрий Соловьев
Реконструкция картины мира по Дао Дэ цзин
Предисловие к переводу
Подробно рассказывать о том, кто такой Лао-Цзы, я не буду: эти сведения можно легко получить из любой энциклопедии. Поэтому ограничусь самой общей информацией, сосредоточившись, главным образом, на принципах предлагаемого перевода.
Итак, Лао-Цзы – основатель философского даосизма, живший в Китае в 7 веке до н.э. Он был зачат от солнечной энергии, аккумулированной в пятицветной жемчужине, которую проглотила его мать Сюань-мяо-юйнюй. Пробыв в утробе 81 год, он вышел из левого подреберья уже стариком. Служил библиотекарем, хранителем архива. Прожив около 200 лет, Лао-Цзы на черном быке отправился на запад. Проезжая пограничную заставу, он оставил ее начальнику трактат Дао Дэ цзин, который и стал основой возникшего позже учения. Вот и все, что о Лао-Цзы известно достоверно, остальное – вымысел. Любопытно, что количество параграфов в этом трактате равно числу лет, проведенному Лао-Цзы в утробе матери, то есть 81.
Дао Дэ цзин – это удивительной красоты текст, сочетающий в себе глубину мысли с парадоксальностью и яркую афористичность – с лаконизмом. Известно, что переводов Дао Дэ цзин на другие языки существует великое множество. Одних только русских я насчитал около 30, и число их постоянно растет. Причем, все они являются не просто переводами, а интерпретациями, так как передают каждый раз разный, часто противоположный смысл. Но если все переводы трактуют Дао Дэ цзин по-разному, то возникает вопрос: а что же хотел сказать миру своей удивительной философской поэмой сам Лао Цзы? Ведь, если судить по тому, что каждый год появляются все новые и новые интерпретации, ответ на этот вопрос так и не найден.
Я думаю, что преодолеть пропасть между двумя культурами, которые разделены не только огромным временным расстоянием, но и полным несовпадением традиций, можно исключительно путем уловления смыслов. Попытка писать на русском языке по-древнекитайски, то есть воспроизводить древнекитайский стиль трехтысячелетней давности, может привести лишь к путанице понятий. Поэтому, желая понять смысл послания древнего китайского мудреца, я в своей работе решил сделать выбор в пользу не столько филологического, сколько философского и логического осмысления текста.
Я исхожу из того, что Дао Дэ цзин является не просто набором афоризмов, а стройной философской концепцией, обладающей внутренней логикой и опирающейся на ряд основополагающих принципов. Значит, чтобы понять главную идею этого произведения, надо так переводить текст, чтобы целью перевода был не столько поиск наиболее точного значения того или иного иероглифа, сколько непротиворечивость текста, подчиненность каждой высказанной мысли неким основополагающим для Дао Дэ цзин принципам.
Если это сделать удастся, то тогда можно будет выделить в каждом афоризме главную, характерную для Дао Дэ цзин, мысль, сравнив ее с аналогичными высказываниями в других философских традициях. А затем, выстроив эти мысли в соответствии с присущей Дао Дэ цзин внутренней логикой, реконструировать картину мира. Основные принципы, сформулированные на основании этой реконструкции, и будут посланием, которое оставил Лао Цзы людям.
Юрий Соловьев
Часть первая
I
Дао, о котором можно сказать словами, не есть истинное Дао,
Имя, которым его можно назвать, не есть истинное Имя.
Что не имеет имени – является началом Неба и Земли,
Что наделяет именем – является матерью всех вещей.
Неизреченное пребывает в вечности,
Его проявление пребывает во времени.
Неизреченное и его проявление имеют один исток:
их различает только Имя.
Будучи тождественными, они равно непостижимы.
Но, следуя от одного непостижимого к другому,
можно достичь ворот ко всему недоступному.1
II
Когда узнали, что в мире есть красота, –
появилось уродство.
Когда стало ясно, что в мире есть добро, –
появилось и зло.
Ибо бытие возникает из небытия,
сложное складывается из простого,
длинное из короткого,
высокое из низкого,
а звуки следуют за голосами.
И поскольку «до» всегда предшествует «после»,
мудрец действует недеянием и учит молчанием.
Если изменяется множество вещей –
он не препятствует,
если создается – не стремится обладать,
в действиях не прилагает усилий,
в случае успеха – не считает его своим.
Ни к чему не причастен
и потому никогда ничего не теряет.2
III
Если не превозносить мудрых –
люди не будут соперничать.
Если не ценить редкие вещи –
не станут красть.
Если не знать того, что возбуждает желания, –
сердце останется безмятежным.
Поэтому когда людьми управляет мудрец,
он опустошает сердца и наполняет желудки,
ослабляет желания и укрепляет кости.
Чтобы те, кто не имеет желаний, –
не стремились к знаниям,
а те, кто знает, –
не имели бы желаний.
Если народ не деятелен,
управляемость наступает сама собой.3
IV
Дао напоминает пространство внутри сосуда:
его невозможно исчерпать.
Глубина его бесконечна –
оно вмещает начала всех вещей.
Здесь оканчиваются острия,
развязываются узлы,
меркнет блеск,
распадаются мельчайшие частицы.
Оно есть, но образа не имеет.
Неизвестно также, что его породило.
Скорее, само оно порождает и образы, и богов.4
V
Небо и Земля не человеколюбивы:
люди для них – не ценнее соломенного чучела собаки.
Мудрец тоже не человеколюбив:
и для него люди не ценнее соломенного чучела собаки.
Но заключенное между Небом и Землей пространство
дает жизнь всему сущему.
Подобно кузнечным мехам,
чем больше оно отдает,
тем больше в нем остается.
Если же проявлять излишнее усердие,
можно истощить жизненные силы.
Так не лучше ли соблюдать меру?5
VI
Первозданная Бездна,
являясь источником жизни,
имеет природу Самки.
Врата Бездны зовутся корнем Неба и Земли.
Они едва различимы,
лишь кажутся существующими,
но дают жизнь мириадам существ.6
VII
Небо вечно, Земля – долговременна.
Небо и Земля вечны и долговременны,
потому что существуют не для себя.
Вот почему они вечны и долговременны.
Так и мудрец,
становясь позади,
оказывается впереди,
не заботясь о себе,
сохраняет себя,
не преследуя личных целей,
достигает их.7
VIII
Высшее Дэ подобно воде:
принося пользу мириадам существ,
оно ни с кем не соперничает,
а выбирает места, которые не занимает никто.
Этим оно напоминает Дао.
Если селиться ближе к земле,
сердцем следовать глубинным побуждениям,
в отношениях с людьми быть дружелюбным,
в словах – искренним,
в управлении – последовательным,
в поступках исходить из возможностей,
в действиях – из требования времени
и не бороться –
можно избежать ошибок.8
IX
Полный сосуд трудно не расплескать.
Лезвие, заточенное слишком остро, служит недолго.
Хоромы, полные золота и яшмы, никто не устережет.
Похваляясь богатством и знатностью, накличешь на себя беду.
Добившись успеха, следует отступить – таков путь Неба.9
Х
Соединяя дух и материю,
можно ли удержать их в единстве?
Наполняя тело энергией,
можно ли вернуться в состояние новорожденного?
Полируя зеркало своего восприятия,
можно ли избежать пятен?
Любя народ и стремясь к порядку,
можно ли пренебречь мудростью?
Отворяя и затворяя Врата Самки,
можно ли обойтись без мужского начала?
Познав природу в ее превращениях,
можно ли остаться в неведении?
Только тот, кто не препятствует проявлению естественного,
создает, не обладая созданным,
приводит в движение, не прилагая усилий,
руководит, не повелевая,
может достигнуть Дэ.10
XI
Тридцать спиц сходятся в одной ступице,
но использование колеса зависит от заключенной в ней пустоты.
Сосуды делаются из глины,
но использование сосудов зависит от заключенной в них пустоты.
Чтобы получился дом, пробивают окна и двери,
но использование окон и дверей зависит от заключенной в них пустоты.
Вот почему богатство зависит от наличия, а польза – от отсутствия.11
XII
Яркий свет слепит глаза,
громкий звук оглушает слух,
резкий вкус ранит полость рта,
азарт охоты лишает разума,
редкие вещи толкают на преступление.
Поэтому мудрец добивается насыщения,
ограничивая свои потребности.
Отказывается от одного,
чтобы достичь другого.12
XIII
Слава и позор равно внушают страх.
Ценить свое тело – все равно что ценить печаль.
Что означает: «Слава и позор равно внушают страх»?
Слава – высшая точка, ниже – только позор.
И при достижении славы, и при ее потере
следует опасаться позора.
Поэтому слава и позор равно внушают страх.
Что означает: «Ценить свое тело – все равно что ценить печаль»?
Тело – источник печалей.
Не было бы тела, не о чем было бы печалиться.
Кто печалится, что управляет Поднебесной,
ценит Поднебесную, как свое тело.
А тому, кто боится управлять Поднебесной,
можно доверить Поднебесную. 13
XIV
Если смотрю и не вижу –
называю незримым.
Если слушаю и не слышу –
называю безмолвным.
Если притрагиваюсь и не ощущаю –
называю бесплотным.
Не умея постичь в отдельности –
считаю Единым.
Верх у него не светел,
низ – не темен.
Не найдя уподобления –
оставляю без имени
и считаю отсутствующим.
Эта форма без формы,
образ без образа
представляет собой нечто неопределенное.
Если идти навстречу –
не увидишь начала,
если идти вослед –
не увидишь конца.
И только в древности
можно найти источник тех сил,
которые управляют существующим сегодня.
Поиск этого источника
и является путем к Дао.14
ХV
Те, кто в древности преуспели в управлении,
умели, прозревая мельчайшее и тончайшее,
погружаться в сокровенное.
Но как рассказать о них,
если, находясь на недоступной для других глубине,
сами они оставались непостижимыми? –
Только описывая их внешние проявления.
Они были сосредоточенными, точно шли по тонкому льду,
осторожными, будто опасались побеспокоить соседей,
сдержанными, как в гостях,
податливыми, каким бывает тающий на солнце лед,
естественными, словно необработанное дерево,
вмещали в себя все, наподобие широкой долины,
оставаясь при этом непроницаемыми, как мутная вода.
Но мутная вода, когда отстаивается, становится чистой,
а ее движение несет с собой жизнь.
Так же и те, кто следовал Дао:
они не стремились к чрезмерному
и потому все оставляли в неизменности.15
ХVI
Если сделаться бесстрастным и сохранять покой,
вещи будут изменяться сами собой,
и нам останется лишь созерцать их изменение.
Изменяясь, все множество вещей возвращается к своему началу.
Возвращение к началу завершается покоем,
возвращение к покою – есть возвращение к сущности.
Возвращение к сущности – это достижение постоянства.
Знание постоянства ведет к обретению ясности,
незнание постоянства – к опасности навлечь беду.
Знающий постоянство становится совершенным;
совершенный – справедливым;
справедливый – царственным;
царственный следует Небу;
кто следует Небу – следует Дао;
кто следует Дао – тот не погибнет.16
ХVII
Лучший правитель тот, о котором только знают, что он существует;
несколько хуже тот, которого любят и прославляют;
еще хуже тот, которого боятся;
а всех хуже тот, кого презирают.
Доверия не бывает к тому, кто деятелен,
но, если правитель в делах осторожен,
а в словах сдержан,
люди думают, что все сделанное
получилось само собой.17
XVIII
Когда утрачено великое Дао,
появляются «человечность» и «долг».
Когда изощряется ум,
появляется великое коварство.
Когда среди родственников нет согласия,
появляется «сыновняя почтительность» и «родительская любовь».
Когда в государстве смута,
появляются «верноподданные».18
XIX
Если отказаться от мудрствования –
можно стать во сто крат счастливее.
Если отбросить человеколюбие и справедливость –
можно вернуть почитание родителей и любовь детей.
Если забыть лукавство и выгоду –
можно избавиться от грабителей и воров.
Но достичь трех этих условий одним запретом нельзя:
нужно уменьшать желания и освобождаться от страстей.
Только так можно вернуться к первозданной простоте.19
ХХ
Что толку в учении,
если оно не устраняет печали?
Так ли уж важна разница
между правдой и ложью, добром и злом,
если нет спасения от ужаса перед лицом бездны,
которая всех ожидает?
Людям свойственно радоваться,
будто они участвуют в торжестве
или празднуют наступление весны,
я же безучастен, как ребенок, который еще не родился,
как путник, которому некуда возвращаться.
Люди стремятся к избытку, а мне ничего не надо:
сознание мое пусто, как у глупца.
Люди стремятся к ясности,
я предпочитаю блуждать во тьме.
Люди любопытны, я – равнодушен.
Будто несусь в пространстве, не зная, где остановиться.
Все вокруг обладают талантами,
только я пребываю в невежестве.
Я действительно не таков, как другие,
потому что больше всего ценю мать,
которая питает все живое.20
ХХI
Великое Дэ – есть форма проявления Дао.
Само Дао бестелесно и бесформенно,
но в его бестелесности содержатся тела,
в его бесформенности содержатся формы.
Сокрытые во мраке, они существуют в виде образов,
но образы эти обладают высшей реальностью.
Это и есть начало всех вещей.
С древнейших времен и поныне
мы ищем Имя этого начала, чтобы познать истину.
Откуда известно, что истина в Имени?
Из самого Имени.21
ХХII
В древности говорили:
чтобы победить – надо отступить.
Совершенство получается из несовершенства,
прямое – из кривого,
полное – из пустого,
новое – из старого.
Поэтому имея малое, можно приобрести,
имея многое, можно потерять.
Следуя этому идеалу,
мудрец становится образцом для Поднебесной:
не верит своим глазам – и потому видит ясно,
не считает себя непогрешимым – и потому проницателен,
не жаждет славы – и потому почитаем,
не ищет власти – и потому управляет,
ни с кем не воюет – и потому непобедим.
Так разве пусты слова: «чтобы победить – надо отступить»?
Не это ли путь к совершенству?22
XXIII
Естественна переменчивость:
утренний ветер долго не длится,
внезапный дождь быстро кончается.
Кто управляет ими? Небо и Земля.
Но даже Небу и Земле не сотворить неизменного.
Тем более человек:
если верит в Дао – ищет Дао;
если верит в Дэ – ищет Дэ;
если верит в утраченное – ищет утраченное.
Кто ищет Дао – сольется с Дао;
кто ищет Дэ – сольется с Дэ;
кто ищет утраченное – сольется с утраченным.
Но у кого нет веры – тому остаются только сомнения. 23
ХХIV
Кто встал на цыпочки – тот долго не простоит.
Кто широко шагает – далеко не уйдет.
Кто выставляет себя напоказ – доверия не вызовет.
Кто себя хвалит – признания не добьется.
Кто хочет вырваться вперед – цели не достигнет.
Кто стремится возвыситься – избранным не будет.
Для Дао – это лишние усилия, для людей – повод к ненависти.
Поэтому идущий по пути Дао так не поступает.24
ХХV
Сущность, которая возникла из Хаоса,
не может быть рождена Небом и Землей.
Будучи бесконечной и обладая самобытностью,
она существует, ничему не подчиняясь,
и, присутствуя в каждой вещи,
сама приходится матерью Небу и Земле.
Имя ее неизвестно, поэтому обозначается иероглифом Дао.
Назвать ее словами нельзя, поэтому говорят «Великое».
Великое – значит бесконечное,
бесконечное – значит безграничное,
безграничное – значит сферическое.
Дао – это Великое,
Небо – это Великое,
Земля – это Великое.
Но и человек – тоже Великое.
То есть в мире существует четыре величия,
и одно из них – человек.
Человек подчинен законам Земли,
Земля подчинена законам Неба,
Небо подчинено законам Дао,
Дао подчинено самому себе.25
ХХVI
Тяжелое складывается из легкого,
покой предшествует движению.
Вот почему мудрец
не ходит весь день за тяжелой повозкой,
а, пребывая в праздности,
мыслью воспаряет к небесам.
Для владельца десяти тысяч колесниц
не может быть ни легкости, ни покоя.
Легкость достигается отказом от всего тяжелого,
покой достигается отказом от движения.26
ХХVII
Умеющий ходить – не оставляет следов.
Умеющий говорить – не делает оговорок.
Умеющий считать – не нуждается в палочках.
Умеющий запирать – не пользуется запорами,
а открыть невозможно.
Умеющий связывать – не пользуется веревкой,
а освободиться невозможно.
Так же и умеющий спасать может спасти любого,
потому что не делает различий и никого не отвергает,
помогает каждому,
потому что ни от кого не отворачивается.
В этом заключена глубочайшая мудрость:
добро становится учителем зла,
а зло – опорой для добра.
Если же зло не ценит своего учителя,
а добро не любит своей опоры,
оба они впадают в заблуждение.
Это и есть отступление от Дао.27
ХХVIII
Когда начало мужское
пребывает в гармонии с началом женским,
достигается состояние полноводной реки,
наполняющей Поднебесную.
Тогда выполняется великий закон Дэ –
закон возвращения к изначальному младенчеству.
Когда белое пребывает в гармонии с черным,
достигается состояние полноты,
подобное полноте Поднебесной.
Тогда выполняется великий закон Дэ –
закон возвращения к изначальной целостности.
Когда известность пребывает в гармонии со скромностью,
достигается состояние широкой долины,
не ведающей о том, что она широкая.
Тогда выполняется великий закон Дэ –
закон возвращения к изначальной естественности.
Когда вождем становится мудрец,
он использует естественность как средство
для соблюдения великого закона Дэ.28
ХХIХ
Кто хочет сделать мир лучше, потерпит неудачу:
мир – это создание Бога, улучшить его нельзя.
Кто улучшает мир – сделает его хуже,
кто пытается овладеть миром – потеряет его.
Поэтому, делая выбор между движением и покоем,
нагревом и охлаждением,
силой и слабостью,
жизнью и смертью,
лучше поступать, как мудрец:
избегать крайностей,
избегать чрезмерности,
избегать излишеств.29
ХХХ
Кто служит правителю, соблюдая Дао,
тот не посоветует ему применять силу:
где применяется сила – там вырастают тернии, а поля остаются бесплодны.
Искусный полководец побеждает, не применяя силу.
Он побеждает уступая, победой своей не гордится,
а победив, не становится высокомерным.
Побеждает, будто против своей воли,
побеждает, когда победа сама идет ему в руки,
побеждает, не напрягаясь.
Кто напрягается – быстро стареет,
кто быстро стареет – тот не следует Дао,
кто не следует Дао – тот погибает.30
ХХХI
Оружие – инструмент насилия,
его ненавидит все сущее.
Кто следует Дао, им не пользуется.
Мудрец предпочитает левую сторону правой,
потому что когда оружие в ножнах, его носят слева,
в бою же оно оказывается справа.
Поскольку оружие приносит несчастье,
Благородный муж носит его, не извлекая из ножен.
Он использует его только вынужденно,
не стремясь ни к выгоде, ни к славе,
а победив, не гордится этим.
Кто гордится победой – гордится убийством,
а кто гордится убийством – не будет почитаем.
Держаться слева – значит стремиться к миру,
держаться справа – стремиться к войне.
Место в войске рядовых – слева,
место в войске полководца – справа.
Так же, как в похоронной процессии.
Ведь когда гибнет множество людей,
победу следует отмечать похоронами.31
ХХХII
Признак единства Дао -
в отсутствии у него имен.
И поскольку оно первозданно,
во всей вселенной нет никого,
кто смог бы подчинить его себе
даже в малом.
Если бы князья и правители
могли во всем следовать Дао,
все в мире происходило бы само собой:
Небо, соединяясь с Землей,
изливало бы свои сладкие росы,
а люди, без всякого принуждения,
сами устанавливали бы между собой гармонию.
Но стоит только начать управлять,
как сразу же появляются имена,
и тогда нужно точно знать,
где следует остановиться,
чтобы избежать распада.
Ведь для мира естественно
слияние в единстве,
как для ручьев и рек –
слияние с морем.32
ХХХIII
Знающий людей – умен.
Знающий себя – мудр.
Победивший людей – силен.
Победивший себя – могуществен.
Познавший меру – богат.
Проявляющий упорство – обладает волей.
Кто не растрачивает себя – долговечен.
Кто умер, но не забыт – бессмертен.33
ХХХIV
Великое Дао присутствует везде – и справа и слева.
Но, порождая мириады созданий
и не пренебрегая ни одним из них,
оно за свои заслуги славы себе не стяжает;
с любовью заботясь обо всем сущем,
хозяином его себя не считает,
а будучи бесстрастным, кажется незначительным.
Но, если все сущее к нему возвращается,
а оно не считает себя его хозяином,
это и есть величие.
Ведь только тому, кто не считает себя великим,
и удается достичь настоящего величия. 34
ХХХV
К тому, кто воплотил в себе образ Дао,
устремляется вся Поднебесная
в надежде на спасение от бедствий:
речи его несут людям мир и покой.
Они, как прекрасная музыка,
как изысканные кушанья,
привлекают внимание всякого путника.
И хотя исходящее изо рта у него Дао
не обладает ни вкусом, ни цветом, ни запахом,
польза от него неисчерпаема.35
ХХХVI
Желая что-либо сократить,
необходимо прежде расширить его.
Желая что-либо ослабить,
необходимо прежде укрепить его.
Желая что-либо уничтожить,
необходимо прежде позволить ему расцвести.
Желая что-либо у кого-то отнять,
необходимо прежде ему это дать.
Вот способ, посредством которого
мягкое может победить твердое,
а слабое может победить сильное.
Но как рыба не покидает глубину,
так государство не выставляет напоказ
инструменты своего управления.36
ХХХVII
Дао извечно пребывает в недеянии,
но нет такого дела, которого бы оно ни делало.
Если бы князья и правители придерживались его,
все сущее изменялось бы естественным путем.
Но если, не удовлетворяясь естественным изменением,
оно возымело бы стремления к дополнительному действию,
следовало бы удержать его, возвратив к состоянию
первозданного бытия, не имеющего имен.
Не имеющее имен первозданное бытие не имеет и желаний.
И поскольку отсутствие желаний приносит покой,
порядок в стране установился бы сам собой.37
Часть вторая
ХХХVIII