Марека (сборник)

– Шурик, а ты помнишь, что у нас с тобой на сегодня запланирован романтический вечер? – Вика прислонилась спиной к стене, выгнула спину и взмахнула длинными ресницами, напустив на глаза влажно-туманную поволоку.

Саша почесал голову карандашом. Конечно, Вика была чертовски соблазнительной девушкой. Откуда они только берутся, такие красивые девушки с переливающейся кожей, с длинными тонкими пальцами и душистыми пепельными волосами…

– Вик, ты прости меня. У меня дома важное событие произошло. Я не могу не прийти. Давай мы с тобой романтику перенесем на завтра, например?

– Ну-у-у… Мы так не договаривались. Я сегодня все дела отменила, хотя планы были грандиозные. А почему ты не хочешь взять меня с собой, показать, где ты живешь, с мамой познакомить? Я же ей понравлюсь. И к тому же я обожаю семейные праздники. Тебе ведь не понять, как тяжело жить одной в этом чужом городе, как я скучаю по нормальной домашней еде, как…

– Все-все-все! Только не надо надувать эти красивые губки! Значит, сегодня ко мне в гости. По крайней мере, вкусную домашнюю еду я тебе гарантирую.

А дома Руфина Семеновна торжественно посвящала Мареку в кулинары. К еде Марека всегда относилась равнодушно. Но само действо, незнакомые названия блюд, бабушкины ловкие движения, жар кухонной плиты, потрескивание сковородок, рождение новых запахов, – все это было сродни шаманскому обряду. Марека вдруг вспомнила, как в сенях у деда Ильи под потолком висели пучки душистых трав, а в берестяных лукошках, что выстроились рядком на высокой полке, Марека нашла сушеные птичьи лапки, скрюченые коготки, перья, комки белого, красного и зеленого мха и много еще непонятного сыпучего и пахучего мусора. А дед говорил: «Врачевала прабабка твоя Полина. С кого сглаз али порчу снимет, от кого коровий мор отведет, а кого и вовсе из могилы подымет. Уважали ее. Побаивались, однако. За глаза не иначе как ведьмой величали. А я так думаю, что она Богом отмечена была. Он и забрал ее. А куда ей еще? Ей только к нему дорога. Э-хе-хе, скоро уж и мой черед придет. Зачастила что-то ко мне моя Полюшка, видать заберет скоро. Ты, девка, глазами-то моргай, а то глядишь, как птица, аж не по себе делается. Да ты не бось, я помирать-то тихо буду. И не завтра, чай. Я вот тебя мамке осенью сдам, а там и поглядим. Зима-то сей год суровая будет… А травы-то пущай висят, не трогаю я их. Не я собирал, не мне и убирать это добро. Пойдем-ка мы с тобой лучше печку затопим. К ночи-то протопить надо, холодает уже. Бери-ка вон поленце, и пойдем в избу, а то застынешь тут».

– Маша, ты что, уснула? Давай-ка шевелись. Устала, наверное, за день? Это мы с тобой пачу варим из бараньей ножки. А сейчас пирожки будем печь, с медом и орехами. Они должны быть маленькие-маленькие и чтоб во рту таяли…

Как любой покоритель Москвы, испытывающий проблемы с жильем, Вика то и дело рисовала себе в мечтах район, дом и квартиру, где хотела бы жить. Это были приятные мечты, и тем приятнее, чем смелее и несбыточней. Но такого она себе даже вообразить не могла. Она перевела дух, покружилась на месте, обводя глазами высоченные окна, громко крикнула вверх: «О-го-го!», чтобы услышать эхо, подпрыгнула и зажмурилась.

– Ты что, в этом доме живешь? Разве здесь еще есть жилые квартиры? Я думала, его раскупили на офисы, а в той части сделали музей.

– Музей еще не сделали, пока только собираются. Хотя проблем уже и сейчас хватает. Офисов много, ты права. Но жилые квартиры тоже остались. Не все же можно продать и купить… Кто-то здесь всю жизнь прожил. Вот как мы, например. Пойдем, а то нас заждались уже. Окрестности я тебе потом покажу.

Когда хлопнула входная дверь, Марека вприпрыжку поскакала по коридору. Руфина Семеновна услышала, как она резко остановилась. «Мам, иди сюда. Я вам гостью привел». Гости так гости. Руфина Семеновна сняла фартук, привычным жестом провела рукой по волосам, подколола шпильку в пучке и пошла знакомиться.

– Ну вот. Это Руфина Семеновна, моя мама. Это наша Маша. А это – Вика. Прошу любить и жаловать.

– Здравствуйте, Вика. Очень приятно. Проходите. Маша, – бабушка хотела ей что-то сказать, но осеклась. Марека, подняв левое плечо, медленно, сверху вниз вела глазами по Вике, а потом закусила губу и остановила взгляд на голубой бусине. Здороваться она вовсе не собиралась. – Проходите, Вика. Мы, если честно, уже заждались.

– Какая милая девочка… Саша говорил, у вас сегодня какой-то праздник? Расскажете? – Вика защебетала, восторженно озираясь по сторонам. – Саша, ну что же ты стоишь? Веди меня скорее внутрь, это же настоящий музей! Я никогда не бывала в таких квартирах…

Бабушка пошла за дополнительным столовым прибором, Саша начал обзорную экскурсию по квартире, а Марека так и осталась в коридоре с поднятым плечом.

– Она что, немножко того? – Вика покрутила пальцем у виска. – Странная девочка. А кто она тебе? Родственница какая-то? Чем-то похожа. Ой, какая чудесная люстра! Она из настоящей бронзы? А это что за старичок? Он сердитый и очень смешной. Саша, какая прелесть! Кажется, это называется «горка». Какого она века? Можно я возьму вот эту штучку в руки? О-о-о!!!

Праздничный ужин получился не очень веселым. Про повод довольно быстро забыли. Марека, так и не проронив за столом ни слова, очень быстро ушла спать, пожелав всем доброй ночи. Руфина Семеновна вежливо слушала Викины восторги и болтовню, а Саша галантно, по-светски, ухаживал за дамами. Правда, на Руфину Семеновну старался не смотреть. А после чая сразу предложил Вике пойти прогуляться. Уходить она, похоже, так быстро не собиралась, но Саша настойчиво приподнял её из-за стола. То ли шампанское ударило Вике в голову, то ли обилие вкусной домашней еды, но перед уходом она расцеловала опешившую Руфину Семеновну, прослезилась от того, что теперь наконец-то есть дом, где ее ждут, и клятвенно обещала, что будет заходить почаще.

Вернулся Саша уже под утро.

– Где ты был? – Руфина Семеновна вышла из своей комнаты. Даже в утреннем полумраке было заметно, что она какая-то потухшая, с непривычно опущенными плечами. Саша понял, что она даже не ложилась. На ум вдруг пришла подходящая цитата, там было примерно так: «Где вы были? – У вдовы. Теперь, как честный человек, я должен на ней жениться. Знойная женщина, мечта поэта». И что-то про милую провинциальную непосредственность. Забавно… Саша хмыкнул.

– Мам, а может, мне жениться? Как ты считаешь? Кажется, я готов…

– Саша. Ты пьян. Иди проспись. И не забывай, что у тебя есть дочь. Подумай, имеешь ли ты право на безрассудные поступки…