Торговый Дом «Руковишников и К», не афишируя свое участие, проводил широкое финансирование ЦПШ -/Церковно-приходских школ/. Федор Леонидович, загоревшийся всеобщим начальным образованием, взвалил на свои плечи этот труд и мотался по городам и весям России с мешками ассигнаций, заглядывая в Москву на недельку в полгода раз. Приходские священники, получившие неожиданную субсидию от частного лица, в большинстве своем брались за дело с энтузиазмом и получив необходимые средства на год вперед, в дальнейшем сами заявлялись в столицу, где их ждали кассиры Торгового Дома. Кроме финансирования Торговый Дом обеспечивал патронируемые им народные школы всем необходимым для обучения детишек. Тетради, чернила и прочая мелочь выдавалась им безвозмездно в достаточных количествах. Начали печатать первые собственные учебники, сразу же нарвавшись на систему цензуры. Министерство Просвещения потребовало согласовать с ними содержание и год не могло утвердить, засунув в «долгий ящик». И пока чиновники министерства, озабоченные лояльностью содержания учебников, изыскивали время на их просмотр, Торговый Дом печатал уже десятую тысячу, рассылая их по «своим» школам.
В одной из губерний кто-то донес Губернатору, что в ЦПШ используется для обучения не прошедшая цензуру книга и это обошлось Торговому дому в несколько сот рублей «представительских» расходов. Федор Леонидович тиражировал учебники, утвержденные тем же министерством десятью годами позже, справедливо предположив, что их составители противиться не станут, получив вознаграждение все от того же Торгового Дома. Россия, как всегда, отставала сама от себя.
Федор Леонидович собиравшийся в очередной «рейд», забежал попрощаться накануне отъезда.
Сам он продолжал жить, то у Катюши в мастерской, то в кадетской школе, то у Сергея, то у Михаила, так и не обзаведясь собственным домом, который по его мнению, ему был бы только в обузу.
– Дом у меня есть на набережной Невы в Питере, а здесь у меня целых четыре комнаты в «коммуналках»,– смеялся он и отказывался обосноваться где-нибудь в одном месте постоянно.
Михаил торжественно преподнес ему медальон и зафиксировав «маячок» очередной в «блокноте» мобильника, успокоил волнующихся женщин.
– Бабы, цыц. Леонидович под присмотром. Тем более, что по телефону теперь с ним всегда связаться можно.
– Что-то я в технику эту не верю.– Высказала сомнения Тихоновна. Она в последнее время пристрастилась к вязанию и могла сидеть, занимаясь этим, часами. О таком количестве внуков она и мечтать не могла и теперь обеспечивала всех носками и перчатками. Притащив с собой из 21-го века несколько пособий по вязанию, Тихоновна осваивала разные техники и каждое ее новое изделие становилось сенсацией. Свитера ею связанные, вызывали зависть у тех кому они не достались, а белошвейки норовили заскочить в гости и выведать секреты мастерства. Тихоновна ни кого не гнала и терпеливо показывала как нужно «крутить» петли, поэтому в доме Сергея, теперь было постоянно людно.
А сегодня случайно здесь собрались все. Даже Силиверстович, загруженный производственными проблемами выше головы, заявился. Петр Павлович бросил школу кадетов на замов, которых у него уже было пару десятков и Нина Андреевна, которая впряглась в Катюшин бизнес и не позволяла ей работать больше четырех часов в день. Катюша, впрочем, особенно и не настаивала, так как семья требовала времени гораздо больше. Кроме того она опять собиралась обрадовать Михаила и теперь непременно дочкой.
– Пива не хочу, значит дочь. Верная примета,– заявила она мужу радостно, сразу же после его возвращения, накрывая на стол.
– А чего хочешь?– Михаил выбросив из головы полоумного фюрера, отдыхал душой.
– Варенья хочу малинового и картошки сырой. Спасу нет,– призналась Катюша.
– Странное сочетание,– поскреб Михаил озадаченно за ухом, сделав это так по-детски, что Катюша расхохоталась, взглянув на его лицо.
– Смех без причины – признак… – начал Михаил.
– Признак Катерины,– закончила за него Катюша.
– Картошки сырой принести?
– Спасибо, я грызу потихоньку. Странно вот как-то. В рот возьмешь кусочек совсем крохотный и желание пропадает. Что за привереда у нас с тобой, Мишань, намечается?
– А варенье тоже возьмешь чуток и желание пропадает?
– Нет, вот варенья я много съела сегодня. И еще хочу.
– Поздравляю, жена, у тебя похоже опять двойня, но на этот раз барышни,– Михаил весело подмигнул Катюше.
– Ох, батюшки! Столько счастья и все мне?
– Сейчас, размечталась. Знаешь, сколько опять набежит народу?
– Знаю,– «Народ» сегодня сбежался к Сергею и Силиверстович сразу ушел в сауну, заявив что только за этим и пришел. Петр Павлович не устоял и отправился вместе с ним, остальные «зацепились языками» у самовара.
– Ты, тетушка, смотри, петлю не пропусти, мимо спица пошла и вон уже пропустила одну строчку, а тут листочек должен быть, а теперь он с полоской будет,– Михаил принялся рассматривать готовую часть изделия, которое еще только начиналось и Тихоновна сидела шевеля губами, подсчитывая чего-то и сверяясь с рисунком, который лежал рядом с ней на столе.
– Не пугай, племяш, я сама боюсь пропустить. Тут так и должно быть, пропуск. Листик с вывертом в этом месте. Это тебе не на Лерке верхом по Европам скакать. А в технику я всегда не верила. У нас в деревне она никогда не работала, как нужно. Телевизор, пока не пнешь, мотоцикл пока не поплюешься. А этот твой маяк и вовсе не понятно, как работает. Ты хоть его испытал, племянничек?
– Нет,– Михаил удивленно взглянул на Тихоновну.– Мне и в голову не пришло.
– Вот-вот. На что там он реагирует?
– На повышение агрессии направленной на носителя. Непосредственной. Считывает импульсы мозга и сообщает мне на экран, вибро и видеосигнал,– объяснил он принцип действия «маячка».
– И в другое время тоже сообщает?
– Да.
– Проверил?
– Нет,– признался Михаил.
– И я у тебя в «блокнотике» твоем тоже есть?
– Есть.
– Спасибо за заботу, но аппаратик все же проверь. Работает ли. Вот хоть на Сергее. Ты мотай в «мазаришарифку», а мы тут на него агрессию увеличим и поглядим, как ты услышишь.
– Хорошо, чтобы вас успокоить, согласен. Через минуту начинайте подопытного истязать,– Михаил вышел, оставив вопрос об «истязании» открытым.
– И как вы собираетесь «уровень агрессии увеличивать»?– поинтересовался Сергей.
– А если ударить по голове чем-нибудь, валенком или подушкой этого хватит? Как думаете, подруги?– Тихоновна растерянно обвела взглядом женщин.
– Валенком его не напугаешь. А нам нужно чтобы он испугался,– Возразила Катюша, а Сергей самодовольно улыбнулся.
– А я знаю чего он боится,– промурлыкала вдруг Аннушка.– Девки, не давайте ему в эту свою «Завесу» нырнуть, он до смерти щекотки боится. Хватайте, пока не опомнился!
Сергей, поняв что сейчас произойдет, вскочил и полез в панике в карман рукой за пластиной, но на ней тут же повисла любимая жена, мешая ему. Вторую руку схватили Нина Андреевна и Катюша, а Тихоновна непосредственно приступила к экзекуции, отложив вязание, она радостно потянулась к ребрам Сергея, приводя его в панику.
– Помогите-е-е-е!– заорал он,– Мишка, спасай! Ха-ха-ха!– Тихоновна дотянулась до него,– О-о-о-о!!!– Михаил не появлялся и «истязать» Сергея прекратили.
– Ну, вот, что я говорила? Не идет сигнал,– Тихоновна погладила трясущегося от смеха Сергея по голове.– Кролик ты наш серенький. Успокойся, больше не будем обижать. Анюта, успокой мальца.
– У-тю-тю. Идет коза рогатая, за малыми ребятами, забодаю, забодаю,– запела Аннушка.
– Нормально идет,– Михаил появился, довольно улыбаясь.– Я давно уже здесь. Просто не хотел лишать Серегу и вас удовольствия.
– Какое удовольствие? Я чуть от страху не помер,– Сергей укоризненно покачал головой.– От тебя, жена, я не ожидал такого коварства.
– Да мы и сами бы сообразили чуток попозже, как тебя «достать»,– вмешалась Тихоновна.– Работает, значит, даже на шуточную агрессию?
– На панику Серегину сработало. Но в принципе эмоции носителя маячка можно и отключить, тогда-то уж точно вам «эксперимент» не провести.
– Не нужно «собственные» отключать, пусть будут. Мы детишек специально пугать не собираемся, даже шутейно. А себя ты кому-нибудь в «блокнотик» внес?– Катюша ткнула пальчиком Серегу в бок и тот взвился, отскочив от нее.
– Ну вот, теперь придется в «Завесе» ходить, пока у всех желание ткнуть меня под ребро пройдет,– проворчал он сварливым голосом.– У меня Михаил на мобиле, ты Катюнь, не переживай и «персты» свои убери. Ох обижу-у-у-сь. И пироги твои есть перестану, в знак протеста.
