Нет на земле твоего короля. Роман о любви

ГЛАВА 4

Завод, на котором Лика работала переводчиком в Бюро технической информации (БТИ), был одним из крупнейших промышленных объектов в городе. Платили неплохо, хотя, если бы она устроилась работать в какое-нибудь коммерческое предприятие или фирму, она получала бы больше, но и ответственности было бы больше, задержки – чаще, что не вписывалось в ее график семейной жизни. Устроил ее на работу свекор, нашел знакомых, которые без проблем взяли девушку с хорошим владением трех языков. К тому времени Лика из юной восторженной поклонницы своего мужа-гения уже превратилась в погрустневшую, немного разочаровавшуюся молодую женщину двадцати семи лет. Работа ей нравилась, но не настолько, чтобы вдохновлять и прибавлять воодушевления. Она ответственно подходила к своим обязанностям и подкупила руководство исполнительностью и молчаливостью. В группе работали еще две женщины – Лидия Дмитриевна и Клара Наримановна. Лидия Дмитриевна была руководителем группы и обычно все новенькие приходили туда по ее рекомендации. Как правило, новенькие не задерживались подолгу – молодые выпускницы, набравшись опыта, покидали гнездышко и находили более теплое местечко. На их место приходили другие, и на этот раз Лика, сама того не ведая, заняла место ее потенциального протеже. Клара Наримановна была чуть младше Лидии Дмитриевны, работала в отделе довольно долго по той простой причине, что английский ее был не на высоте и более престижное место ей не светило.

– Лида, ну чего ты все придираешься к девочке? – спрашивала она Лидию Дмитриевну в отсутствии Лики. – Спокойная девочка, старательная. Ей бы освоиться – и все будет нормально.

– Да никогда она не освоится здесь, Клара, – Лидия Дмитриевна качнула копной подкрашенных в рыжеватый цвет волос, взбитых в пучок на затылке. – Разве не видишь, она не из тех, кто привык работать, белоручка. Только взгляни на нее.

– Да ладно тебе, просто она так выглядит, а работает не хуже других.

– Ну, тебе-то, ясное дело, она нравится. Думаешь, не вижу, как ты ей переводы на правку подсовываешь?

Клара Наримановна сверкнула черными глазами и обиженно сжала губы. Все заметила, мымра! Ну и что тут такого? Раз Лика соглашается ей помочь, почему бы не использовать новенькую?

– Ладно, Клара, не дуйся. Все мы не без греха. А эта девочка уж чересчур безгрешную из себя строит, немного раздражает даже. Знаем мы, что за душой у таких вот ангелочков. Про тихий омут и чертей – это как раз про нее.

– Почему ты так думаешь?

– Вот увидишь. Я таких за версту чую.

Лидия Дмитриевна Касаткина уже лет двадцать проживала безмужнюю жизнь матери-одиночки. В последние годы ей материально помогал сын, наконец-то устроившийся на приличную работу, а до этого она подрабатывала «левыми» переводами и репетиторством. Мужа она выгнала решительно и бесповоротно, невзирая на малолетнего сына. Причиной послужило пьянство, с которым она мириться ни за что не хотела. Жизнь никогда не осыпала Лидию Дмитриевну конфетками и золотыми монетами. Напротив, частенько подставляла и обманывала надежды, а потому у нее выработалось что-то вроде инстинкта самосохранения – она никому не доверяла и с большой настороженностью относилась ко всем людям. Особенно это проявлялось по отношению к так называемым везунчикам, которым, по ее мнению, слишком уж легко все доставалось. Лика как раз идеально вписывалась в круг везунчиков – свекор, известный академик, муж, уже прославившийся своими научными изысканиями, составляли, по мнению Лидии Дмитриевны, залог успеха молодой и нечем не отличающейся от других девушки.

– Лика, вы сегодня успеете закончить перевод для конструкторов?

– Я постараюсь, Лидия Дмитриевна. Это очень срочно, да?

– Я бы не спрашивала, если бы не было срочно.

– Я понимаю.

Она беспомощно посмотрела на Клару Наримановну. Проверить ее перевод она сегодня уже не успеет.

– Вы вчера, Лика, с обеденного перерыва пришли на полчаса позже положенного, – продолжила нудение Лидия Дмитриевна. Она заметила молчаливый диалог между сотрудницами и взъелась еще больше.

– Но я же вечером задержалась.

– А это уже ваше личное дело. А днем попрошу соблюдать дисциплину. Или вы думаете, вам все простительно, если вас Сам порекомендовал?

Лика вспыхнула, но ничего не ответила. Возражать – себе же дороже. Только очередной шквал колкостей вызовет. Жалко, что опять в обед не успеет все покупки сделать, значит – вечером. А в обед лучше поработать. Хорошо, что она научилась не реагировать на начальницу. Люба, лаборантка из другого отдела, с самого начала предупредила Лику, что ее ожидает. И про протеже рассказала, и про порядки, которые Лика невольно нарушила.

– Она тебе еще попьет кровицы, эта мымра. Но ты молчи, она перебесится и остынет, может, еще подружитесь.

Люба, ровесница Лики, работала на заводе года четыре, знала истории всех сотрудников и обладала способностью быстро находить общий язык со всеми новичками. Лику она заприметила в первый же день, пригласила вместе пообедать. Дружба с Любой существенно облегчила вхождение Лики в незнакомый коллектив, правда, никак не повлияло, если не сказать отрицательно, на отношения с Лидией Дмитриевной.

– Ты что? Обедать не идешь что ли, девушка?

Люба заглянула в отдел переводчиков и, убедившись, что никого нет, ввалилась в комнату.

– Работы очень много, а мне вечером надо пораньше уйти, – виновато улыбнулась Лика. – Иди без меня.

– Думаешь, оценят твои старания? Ну, ну! Может, принести тебе чего? Булочку или кекс?

– Спасибо, Любаш. Я просто кофе в нашем кафе выпью чуть попозже.

– Как знаешь, – протянула Люба и скрылась за дверью.

Лика еще немного поработала, встала, потянулась, взяла сумочку и направилась к двери. Широкий рукав свитера зацепился за дверную ручку, и она чуть не упала. В рукаве зияла дыра и Лика расстроено разглядывала пробивающийся сквозь нее свет. «Какой-то сегодня день странный», – подумала она.

В кафе, что расположилось на первом этаже инженерного корпуса, стоял гул, и пахло ароматным кофе и жареными сосисками. Она взяла кофе и оглянулась в поисках свободного стула. Все места были заняты. Лика, осторожно балансируя кружкой с горячим кофе, направилась к окну и устроилась на широком подоконнике. За окном сыпал мелкий снег и немного дуло из щелей. Лика обхватила горячую керамическую кружку ладонями и улыбнулась тому, как простой жест может создать иллюзию тепла.

– Прошу прощения, вы здесь не видели синюю папку?

– Что?

От неожиданности она немного расплескала кофе. Так задумалась, что не заметила, как к ней подошел молодой парень в джинсах и черном свитере. Возможно, один из сотрудников, она пока плохо запоминала лица, его лицо не казалось знакомым.

– Простите, что?

– Я здесь не оставлял синюю папку?

Парень смотрел ей прямо в глаза, не мигая. Его волнистые волосы слегка взъерошились, и это придавало ему забавный вид. Лика улыбнулась.

– Нет, не видела.

– Значит, потерял, – сокрушенно вздохнул парень. Но вместо того, чтобы уйти, он застыл на месте и еще несколько мгновений смотрел ей в глаза. Она улыбалась и не знала, как реагировать. В глазах его она видела свое отражение, и казалось, что это какой-то бесконечный лабиринт, в котором легко затеряться.

Он смущенно улыбнулся и быстрым шагом пошел прочь. Метрах в десяти его ждал худощавый сероглазый Славка Зайцев. Его Лика узнала, знаменитый байкер, конструктор из группы печатных плат, его трюки на мотоцикле стали легендами, девчонки были от него без ума, Люба не раз рассказывала Лике о его геройствах.

– Э, батенька, да на вас лица нет. Что, ошалел от красивой фемины? Ты прав, мой юный друг, есть от чего ошалеть! – в восхищении бросил Слава, прищурив глаза. – Я бы тоже не прочь познакомиться. Ты хоть спросил, как зовут?

– Не юродствуй, Дон Жуан! – оборвал его Миша. – Лучше помоги папку найти. Шеф три шкуры спустит.

– Может кто и Дон Жуан, а у самого аж глаз дергается.

– Да у кого дергается? Что ты придумываешь?

– Я, мой юный друг, в таких делах большой специалист, так сказать, доктор сердешных наук. Так что мне можешь байки не сочинять. Запал, так и скажи.

– Славка, у тебя других дел нет? Лучше помоги мне! Может, сбегаем на второй этаж, в приемную, может там папку оставили?

– Ладно, я сам сбегаю, – проворчал Зайцев, – а ты пока в других местах посмотри.

Миша покачал головой. У Славки язык без костей и говорить он может что угодно, но на этот раз он был прав. Девушка и правда была хороша, необычайно хороша.

Миша быстро нашел причину, почему он раньше об этой девушке ничего не знал. Он сам только что вышел из отпуска, а девушка оказалась новенькой сотрудницей. Выяснить подробности ее личной жизни не составило труда – на заводе желающих поделиться подобной информацией было сколько угодно. Замужем, старше его на пять лет. Казалось бы, на этом можно было поставить точку. Но точка что-то упорно не ставилась.

Бюро технической информации находилось на том же этаже, что и их лаборатория, только на другом конце коридора. И теперь у Миши, кроме дел рабочих, было еще одно важное занятие. Он то и дело находил повод вылететь в коридор, чтобы лишний раз столкнуться с Ликой. А уж если надо было отнести что-то для перевода – он буквально выхватывал документы и несся передать их Лидии Дмитриевне, попутно бросив приветствие Лике.

ГЛАВА 5

На новогодний вечер, устроенный их подразделением за три дня до реального праздника, Лика собиралась в совершенно упадническом настроении. Пригласили всех сотрудников с семьями, но Толик заявил, что очень занят, готовится к ответственному докладу.

– Толик, но мы и так редко выходим куда-то, ну давай пойдем! Увидишь, с кем я работаю. Какие могут быть доклады перед Новым Годом?

– Лика, если ты не понимаешь, как мне это важно, то я ничего не могу сделать. Мне это намного важнее, чем какой-то там повод собраться и выпить. Неужели тебе так хочется идти в средней руки ресторанчик, да еще так далеко от дома, только ради того, чтобы потрепаться с теми, кого и так каждый день на работе видишь?

Лика замолчала. Занятость мужа вопросов не вызывала. Она уже несколько недель уходила спать одна, потому что Анатолий по полночи занимался, а утром отсыпался, благо творческий отпуск по поводу важного этапа в подготовке докторской позволял. Так они и жили – максимум час общения в день, да и то, нормальным общением это трудно было назвать.

– Как знаешь, а я пойду. Это мой коллектив, мне интересно и я обещала, – с неожиданной для себя решительностью произнесла Лика.

Толик лишь пожал плечами.

– Как хочешь.

– Ты не заедешь за мной?

– Лика, мне на это придется часа два потратить, ваш ресторан от нас в часе езды! Возьми такси.

– Одна, поздно ночью? Может, лучше у Любы переночую, она там рядом живет.

– Да, наверное, так лучше.

Толик вновь уткнулся в бумаги и напрочь отвлекся и от Лики и от ее вечеринки.

Она вошла в гудящий как улей ресторан и нерешительно остановилась в дверях. Любы еще не было, подсаживаться к Лидии Дмитриевне и весь вечер выслушивать ее нотации вовсе не хотелось. Миша, тот самый забавный парень, который постоянно искал повод пересечься с ней, смотрел на нее во все глаза и боролся с собственной застенчивостью. На его лице отражалось столько эмоций, что Лика не выдержала и улыбнулась. Он воспринял это, как сигнал к действию и вскочил со своего места.

– У нас за столиком как раз есть свободное место, если не возражаешь. Не возражаешь?

Он с мольбой заглянул в ее глаза, абсолютно безуспешно стараясь скрыть, как сильно ему хочется, чтобы она согласилась.

– Не возражаю.

Она прошла к столику, где сидели Миша, Слава, Кузьмин и Витя Алексеев с подругой Наташей.

– Чуяло мое сердце, что сегодня день совершенно особенный! – многозначительно-церемонно произнес Слава. – Я так и знал, драгоценная Лика, что сегодня мне представится прекрасный случай познакомиться с вами поближе. И потому я прошу разрешения первый танец оставить для моей скромной персоны.

Миша метнул на него такой убийственный взгляд, что если бы от взгляда можно было бы упасть, Зайцев непременно свалился бы со стула. Но Слава и бровью не повел.

– Я с удовольствием потанцую с вами, Слава, но первый танец я уже пообещала Мише.

Миша совершенно не умел притворятся. По радостной широкой улыбке и потому как он вспыхнул от смущения, всем за столом стало ясно, какой приятной неожиданностью явились для него ее слова.

– Это несправедливо, но я в меньшинстве, – вздохнул Славка, делая печальное как у Пьеро лицо. – Выпьем, что ли, за Новый год, друзья!

Лика подняла фужер с красным вином. На душе уже было вовсе не так мерзко, близость обезоруживающе искреннего в своих чувствах паренька казалась такой естественной, словно так и должно быть. Его локоть касался ее руки, и она боялась шелохнуться. Разрядил обстановку неугомонный Кузя, он всех перепугал неожиданным выстрелом из хлопушки. Цветное конфетти, юркими снежинками кружась в воздухе, облаком накрыло праздничный стол и сидящих за ним. Все ахнули.

– Серега, ну ты и додумался! – выдал Славка, с тоской заглядывая в свой фужер, в котором плавали яркие кружочки.

– Так можно и инфаркт заработать! – засмеялась, Наташа, хватаясь за сердце.

– Последний кулинарный писк этого года – новогодний салат «Аля Кузя»! – вырвалось у Миши. – Дегустировать прошу с повышенной осторожностью!

– Извините, уважаемые господа и прекрасные дамы, неудачно рассчитал траекторию! – нисколько не смущаясь, отмазался Серега Кузьмин. – Могу повторить! У меня еще одна есть!

– Ради бога, не надо! Мы это еще не съели! – живо откликнулся Славка.

– Знаете что, пойдемте танцевать! – предложила вдруг Лика и взяла Мишу за руку.

Они веселой гурьбой вклинились в пеструю сверкающую толпу танцующих. Над ними мелькали вспышки стробоскопа, взлетали извивающиеся как змейки ленточки серпантина, слепящие лучи цветных прожекторов вырисовывали на лицах, на потолке, какие-то волшебные радужные узоры. Лика не могла сдержаться и заливалась серебристым смехом, глядя, как по-разному и смешно танцуют ее новые друзья. У Миши движения больше напоминали «классику», так танцевали когда-то их родители, еще на заре появления «твиста» и «шейка»; танец Славки с непредсказуемыми смешными элементами и финтами больше напоминал собой стиль ушу, «школу пьяницы», чем современный танец; в движениях Наташи и могучего Виктора было столько откровенной восточной эротики, что оживился даже хлипкий Кузя, который делал отчаянные попытки подстроиться под их быстрый ритм, то бездарно изображая танец живота, то переходя на ламбаду. Танцы чередовались с различными шарадами, конкурсами, шутками, песнями. Вечер вели громогласный краснощекий Дед Мороз в красивой роскошной, сверкающей снежинками и звездами шубе, стучащий попадя и не попадя своим посохом, и высокая яркая Снегурочка. Чересчур накрашенная Снегурочка Лике сразу же не понравилась, уж больно та искусственно улыбалась и быстро тараторила без души, не чувствовалось в ее облике праздника зато Дед Мороз зажигал от души, сыпал шутками безостановочно.

Пока они за столиком, покатываясь от смеха, слушали анекдоты Кузьмина, который рассказывал их с такой непередаваемой свойственной только ему мимикой и дикцией, Славка умчался принимать участие в конкурсе. Вскоре он вернулся в видавшей виды шапке-ушанке почтальона Печкина, с трудом передвигая конечностями, капитально опутанный с ног до головы серпантином. В руках у него были выигранные в честной борьбе призы, а может быть, экспроприированные у зазевавшихся соперников. Маленький пушистый белый медвежонок был тут же с намеком вручен Лике, а огромный надутый зеленый крокодил Гена – Наташе. Дамы были в диком восторге от преподнесенных подарков.

– За прекрасных дам мы уже пили! Предлагаю выпить за настоящих рыцарей! – выдал Кузя, разливая вино и с ехидцей взглянув на Мишу.

Люба явилась с большим опозданием и с удивлением обнаружила счастливую Лику в веселом обществе радиоинженеров. Что-то во взгляде Лики, а может просто женское чутье, остановило ее от того, чтобы позвать Лику.

Медленная музыка закружила Лику с Мишей в танце, он держал ее за талию, словно хрупкую статуэтку, а она буквально парила, как легкая снежинка.

Они молчали. Просто не знали, о чем говорить. Наслаждались ощущением, переполнявшим их. Они протанцевали весь вечер.

Кузьмин Серега, впрочем, тоже получил свой танец, но быстро ретировался, получив под столом довольно чувствительный пинок от «рыцаря» Славки.

С грустью взглянув на часы, Лика почувствовала себя Золушкой.

– Мне пора, – тихо произнесла она.

– Я тебя провожу. Куда ты одна так поздно.

– Куда проводишь? – рассмеялась она серебристым смехом. – Я живу далеко отсюда, туда уже не доберешься. Ночевать буду у Любы, правда, она об этом еще не знает, пойду предупрежу ее, пока не убежала.

Он замолчал. Отпустить ее? Вот так вот просто отпустить, рискуя больше никогда получить такого шанса?

– А что, если…

Она ждала. Сама не знала чего, но ждала.

– Если ты пойдешь ко мне? Я здесь совсем недалеко живу.

Его взгляд обескураживал. Ни тени наигранности и флирта. Прямой, бесхитростный взгляд.

– А твои родители? Они… не будут против?

Он воодушевился. Голос зазвучал увереннее.

– Да у меня никого сейчас нет. Матушка с Катей уехала к сестре в гости. Я уже неделю один хозяйничаю.

– С Катей?

– Это сестренка моя.

Она улыбнулась.

– У меня тоже есть сестренка, даже две. Правда, они далеко.

– Скучаешь?

Она кивнула. Потом тряхнула головой, отгоняя грустные мысли.

– А знаешь что? Пошли, – после некоторого раздумья согласилась она, взяв его под руку. – Люба уже ускакала с кавалером, как я смотрю, не ночевать же мне на улице.

Пока Миша искал в карманах ключ, Лика подошла на цыпочках к двери и прислушалась. За дверью подозрительно шуршали.

– Кто это у вас там? – шепотом спросила она.

Миша рассмеялся.

– Это Марфа, наша кошка. Сейчас я тебя познакомлю с ней. Только не гладь ее, она у нас дама с характером, не любит нежностей, чужим так вообще не дает к себе прикоснуться. Может запросто покарябать.

Он повернул ключ.

– Ты проходи, не стесняйся, будь как дома.

Лика положила свою ладонь на его руку, все еще лежавшей на дверной ручке.

– Миш, только, пожалуйста, без глупостей. Договорились? Пойми меня правильно, я пришла к тебе, как к другу.

Он кивнул. Даже обиделся слегка. Могла бы и не предупреждать. Он что, похож на маньяка?

– Обещаю, что буду вести себя как джентльмен и держать себя в руках, – попытался сгладить обиду улыбкой.

Он открыл дверь, вошел и щелкнул выключателем. В ту же секунду навстречу им бросилась серая пушистая кошка с белым галстуком на груди. Она, не обращая внимания на гостью, мурлыча и подняв хвост трубой, стала тереться головой о Мишины ноги.

– Соскучилась? Загулял твой хозяин, все тебя бросили, да? – он подхватил кошку на руки.

Лика с любопытством наблюдала за ним. Ей нравилось, что Миша не скрывает своих чувств. Не гарцует перед ней эдаким мачо, не ерничает, не пытается играть не свойственные ему роли. Ей нравилась его естественность. Его прямота. В этом мальчике гармонично сочетались мужество и немного детское прямодушие. За последние годы Лика так устала от чопорности и равнодушия в отношениях, что ее душа словно согревалась около этого очага искренности.

Она скинула пальто и сапоги и нерешительно прошла в гостиную, с любопытством окидывая взглядом все вокруг.

– Пить хочешь? Может, чаю?

– А у тебя перекусить чего-нибудь найдется? – неожиданно спросила она и смущенно улыбнулась.

– Ты читаешь мои мысли! Я тоже голодный как волк. И это называется, пришли из ресторана.

– Мы слишком много танцевали, наверное. Ты же не дал мне присесть ни на минуту.

– Ничего, сейчас чего-нибудь сообразим. Хочешь, быстренько яичницу сварганю!

– Не откажусь. А сможешь?

– Обижаешь! Я же заядлый походник, и в походах такие деликатесы готовлю! Пальчики оближешь. Пока никто не жаловался на мою стряпню. Наоборот, только положительные отзывы. Я поневоле уже подумываю, а не открыть ли мне крохотный ресторанчик.

Она недоверчиво засмеялась. На повара широкоплечий, подтянутый Мишка никак не тянул. В ее представлении повар должен непременно быть упитанным коренастым мужичком с внушительным пузом.

– А кто это у вас живописью увлекается? Отец? – спросила Лика, в изумлении уставившись на стену, на которой висело около десятка профессионально выполненных картин – в основном городские пейзажи со средневековой архитектурой, и несколько портретов молодой девушки с длинными золотистыми волосами.

– Нет, отец погиб.

– Прости, я не знала.

– Любовь к походам – это у меня от него. Когда-то он учился в МИФИ и со студенческой скамьи увлекался альпинизмом. В горах и погиб. Мне тогда было восемь, а Катюшке три. Погиб во время восхождения на один из семитысячников на Памире. Группе, в которую он входил, из-за снежной бури пришлось заночевать на одном из промежуточных лагерей. От переохлаждения он заболел пневмонией, которая на такой высоте развивалась стремительно. В общем, когда его больного товарищи спустили вниз, было уже поздно…

– Ты очень скучаешь по нему, да?

Лика легонько коснулась его волос.

– Бывает. Хотя я его плохо помню. Пойду жарить глазунью, – перевел он тему.

– А эти картины рисовал мой брат Артем, – продолжил он, выглядывая из кухни. – Вернее, правильно надо говорить, писал. Картины не рисуют. Их пишут. Настоящие художники, естественно. А кто халтурит, те, естественно, малюют.

– Он что, у тебя художник?

– Да, он был профессиональным художником. Окончил Художественную Академию с отличием, мама очень гордилась им. Учился в мастерской самого Ильи Глазунова.

– А почему ты говоришь в прошедшем времени, был?

– Он умер. Два года назад. Ему было двадцать три, когда его убили. Пьяные отморозки к нему в парке пристали, денег на бутылку у них не хватало. Черепно-мозговая травма. Неделю в коме находился. Так и не пришел в себя.

Лика не знала, что сказать. Что-то слишком много преждевременных смертей отпустила судьба на семью Миши.

– Он замечательный художник. Прекрасные работы. Особенно пейзажи.

– Их он в Лондоне писал, когда ездил туда с любимой девушкой, – донеслось с кухни.

– Чувствуется, с любовью выполнены. Это ее портреты?

– Ага. Она тоже художница, художник-реставратор. Одно время в Питере работала в Русском музее. Талант, как говорится, от бога.