Люди и Боги Армора

Заговор графов

   В трапезной замка Мореак при свете пылающих факелов сидели трое: сам хозяин замка, его шурин Алэн, граф Плюгастель, и Каурантин, вопреки своему имени4,– маленький, невзрачный человек, доверенное лицо графа Мореака в Ренне, выполнявший самые разнообразные поручения графа и шпионивший для него. Он-то и привёз, наконец, достоверные сведения из Ренна, а до того граф и его люди вынуждены были питаться самыми разнообразными и нелепыми слухами.

– И что Адеодат? Смолчал? – на лице графа Мореака застыло угрюмое выражение.

– Увы, милорд. Когда эти друиды из глуши поднялись на ступени святого храма, как к себе домой – народ приветствовал их, как ни в чём не бывало, словно и не было ни Истребления, ни стольких усилий монахов в проповеди истинной веры. Правду говорил ваш покойный отец – покуда не будет убит последний друид, пока из каждого деревенского дома не будут вынесены чёртовы обереги, а их хранители – не выпороты на площади, старая вера будет цепляться своей костлявой рукой за души армориканцев.

– Вы говорите как проповедник, Каурантин, – поморщился Алэн, – какая к чёрту разница, старая вера или новая? Я вот ни в кого не верю, кроме своего коня и меча. Проблема в том, что они – не на нашей стороне, вот и всё.

– Продолжай, Каурантин, – граф кусал губы и хмурился, видно, самообладание давалось ему с трудом.

– В общем, народу к нему завербовалось немало, купцы дали ссуду, кузнецы – оружие, мясники – мяса, пекари – хлебов. Сейчас этот отряд, тысячи полторы, возвращается в замок Скер. А потом – он назначил через месяц собрание в Понтиви, гонцы с этой вестью направились ко всем владетелям. Там он рассчитывает, что его изберут Королём. И его поддерживают эти нечестивые друиды…и Адеодат, он тоже заодно с ним, он отступник! Но я говорил с некоторыми преподобными отцами в Ренне, они не одобряют всё это. И среди горожан не всем это по нраву. Говорю вам, Ваше Сиятельство, надо вам поднять знамя защитника истинной веры, и тогда к вам стекутся многие и многие, и Святая Церковь будет на вашей стороне. Так бы поступил ваш отец…

– Мой отец был глупцом, – перебил Догмаэль, упрямо поджав губы, – и я не собираюсь ему следовать. Если бы он не затеял резню друидов, если бы он не послушал этих святош, он бы не поссорил наш род с графом Монтабаном, и тогда тот не пришёл бы на помощь Скеру, когда я уже держал меч у его горла. От этой твоей Святой Церкви исходит один вред. Мужи учат грамоту, читают эти глупые книги, которые размягчают сердца и ослабляют руки, сжимающие меч. Этот, якобы милосердный Унан – для женщин, пусть он утешает их, когда их хорошенько поколотят. Но…ты прав, Каурантин, в том, что надо и этот флаг тоже вывесить…всё должно пойти в дело. Но нужна идея посильнее!

– Свобода, дорогой деверь, – вновь вступил в разговор граф Плюгастель, – вот та идея, которую мы ищем! Зачем нам, скажите на милость, Единый Король? Чтобы ограничить наши права? Распространить все эти суды и уложения на манер городских – на весь Армор? Нет, в своих владениях я в своём праве! Никто мне не указ. Мои и твои древние права будут попраны, как и права других владетелей. Мы должны будем прислуживать ему, как какие-то худородные слуги! Я думаю, это мало кому понравится. Вот что надо написать на знамёнах – «За Свободу»!

   Воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием огня в очаге. Граф обдумывал слова шурина. Свет факелов освещал стены, сложенные из грубого камня, где было развешано разнообразное оружие, доспехи и охотничьи трофеи – свидетели славы рода Мореак. Их род поднялся уже после того, как последний король, Мериадок, умер, по слухам, отравленный кем-то из приближенных. Видя приближающуюся неминуемую смерть, он и произнёс это нелепое пророчество, очевидно, будучи уже в агонии и повреждён рассудком. Так стоит ли придавать значение его словам? Не более чем бреду прочих больных, умирающих и сумасшедших. И ещё – правда в том, что они прекрасно обходились с тех пор без короля.

– Хорошо сказано, дорогой Алэн! Это то, что найдёт отклик в сердцах многих, равных нам. О прочих нечего и беспокоиться. Их силы ничтожны. Алэн, мне нужно прежде всего заручится поддержкой графа Лангоннэ, самого сильного из нас. Возьмёшь на себя переговоры с ним?

– Конечно! Я, признаться, стал злоупотреблять твоим гостеприимством, дорогой деверь. Мне не терпится отправиться в путь и сослужить нам всем добрую службу. Позволь взять с собой твоего старшего, Гебриена? Он давно со мной просится…

– Да? Что ж, он уже почти взрослый. И я вижу, что науки старого Гильдаса ему не впрок. Пускай едет, учится жизни в седле….

– Ваши Сиятельства, позвольте ещё несколько слов? – вновь обратился к графам Каурантин. Оба кивнули. – Так вот, рядом с графом Скер замечен некий учёный из Ванна, именем Фелиз. Граф всё время с ним советуется. Кто-то проболтался, что именно этот Фелиз явился недавно в замок Скер и заявил графу, что мол, боги послали его сказать графу, что он – Единый Король, ну и вроде как именно он надоумил графа ехать в Ренн за мечом Мериадока. Сдаётся мне, что этот Фелиз – тоже проклятый друид. И видимо, опасный! Похоже, что он и подстроил это фокус с мечом, вместе с Адеодатом. А может Адеодат тоже – этот…друид. Переодетый. Боже, они повсюду….

– Спасибо, Каурантин. Достаточно. Ты как-то говорил, что у тебя есть на примете умелец, что умеет убивать тихо и бесшумно? – со зловещей нотой в голосе поинтересовался граф Мореак.

   Каурантин просиял: – Да, ваше сиятельство, есть такой. Умеет, как никто другой, берёт, правда, дорого, но всегда доводит дело до конца…

– Приведи его ко мне. Поручим ему Фелиза. Есть у меня человечек в замке Скер, мерзкий предатель, – тут граф поморщился и сплюнул, – но он проведёт твоего умельца куда надо.

– Так может, и графа Скер ему поручить?

– Нет, граф Скер – мой. Я буду спать спокойно только когда лично прикончу его.

   Граф Мореак поднялся из-за стола. Лицо его выражало решимость и мрачное предвкушение. Следом поднялись и его собеседники. Раскланявшись, каждый из них направился восвояси.

   Граф решил навестить супругу. Распахнув дверь в её покои, он застал её за чтением.

– Мадам, опять эти ваши глупые книжки? Клянусь, скоро вы увидите и услышите нечто, превосходящие всё, что вы там читаете, любой вымысел, любую фантазию!

– И что же это будет, месье? Я вся в нетерпении, – съязвила Беатрис. – Мне сдаётся, что за годы нашего супружества вы уже выложили все ваши аргументы…

– Дура! У тебя только одно на уме. Я говорю о роли, которую мне предстоит сыграть. Подумать только! Боги так долго не давали мне в руки этого негодяя из Скер, только за тем, чтобы, мимолётно возвысив его, сделать мою месть значимой не только для меня, но и для всего Армора. Что было бы, если бы я прикончил его год назад? Ну, поговорили бы все наши соседи об этом за ужином, а через месяц забыли. Иное теперь! Он – фальшивый король, неумело выставил себя на всеобщее обозрение. И тем сокрушительней будет его падение, которому я поспособствую! Во главе армии, под стягом Свободы, я и твой брат выступаем, чтобы сокрушить его. Клянусь, об этом должны будут написать в твоих книгах, иначе я спалю их все вместе с теми, кто их пишет и переписывает!

   Толл5, я рада, что ты, наконец, обрёл достойное для тебя дело! – В голосе мадам Беатрис появились мягкие лукавые нотки. – Когда же ты выступаешь? Я буду махать платочком с высоты нашей башни, провожая тебя, лить слёзы и ждать твоего возвращения. Я надеюсь, ты убьёшь этого Скера как можно быстрее!

   Сбитый с толку её тоном и словами, Догмаэль стоял как истукан, не зная, что ответить. Потом резко развернулся, вышел вон и захлопнул дверь.

   Графиня Беатрис, закатив глаза к потолку, шумно выдохнула и вновь принялась за чтение. «Кажется, блаженная свобода от этого осла – не за горами» – подумала она.

   А неподалёку, в детской, маленький Гебриен, подслушавший весь разговор за ужином, прячась за огромной павезой6, счастливый от того, что капризный и переменчивый отец так легко дал согласие на его поездку с дядей, уже собирал вещи, и конечно – в первую очередь – любимую дудочку. Грёзы уже носили его по дорогам, по берегу моря, по полю кровавой битвы, где он трубил в настоящий боевой рог призыв к наступлению. Так он и уснул, обнимая дорожный мешок. В окошко его спальни тем временем заглянула луна. Её лучи, коснувшись чела мальчика, вдруг превратились в сотканную из света руку и мягко погладили Гебриена по детским кудрям.

Вопросы веры

   Неподалёку от Ландело, на холме, тропинка к которому плавно поднимается от ячменных полей, растут небольшой группой вековые дубы, невесть кем здесь посаженные. Вкупе с другими деревьями они образуют небольшую рощицу, обсаженную по периметру густыми зарослями терновника, скрывающими от любопытных глаз сердце рощи. Тропа ведёт между двух больших белых валунов, образующих врата в терновой стене и, змеясь между деревьев, оканчивается у третьего белого камня, стоящего столбом в окружении дубов. На камне можно разглядеть полустёртые письмена, которые уже никто, включая даже самых посвящённых жрецов, прочитать не может, ибо грубо высеченные знаки эти до-древние, до-армориканские. Впрочем, собравшиеся у камня знали, что здесь – особое место, место, где из земли бьёт ключом Сила, и этого знания было достаточно.

   Шестеро собравшихся стояли полукругом. Это были знакомые нам Невена, и её спутники, жрецы иных кругов, дерзко ступившие на ступени Неметона: Бран, верховный жрец бога неба и грома, Тараниса; Ив, жрец Цернунна, лесного бога, и Бриан, жрец Огмы, бога сокровенных знаний и красноречия, покровителя бардов. Пятой была Нольвенн, стройная, черноволосая и зеленоглазая молодая жрица, лучшая ученица и вероятная преемница Невены. Шестым был Фелиз.

   Нольвенн своим чарующим голосом запела молитву, посвящённую Всем Богам, в каждом четверостишии восхвалявшую их отличительные качества. Отдельно читалась «Жалобная песнь о Садб», скрытой или зачарованной богине, пленённой злыми чарами, из-за чего первозданная Красота ушла из мира. Остальные негромко вторили Нольвенн. После того, как она пропела последнюю строчку, на несколько минут воцарилась глубокая тишина, лишь шелест листьев, жужжание пробудившихся ото сна насекомых и редкие птичьи голоса прерывали её.

   Наконец Бран, самый старший из присутствующих, седобородый обладатель высокого лба и лысины, на которой виднелись нанесённые несмываемой краской синие узоры, негромко кашлянул:

– Кхе, Невена, мы выполнили твою просьбу, исходящую от этого молодого человека, – тут он указал посохом на Фелиза, – так пусть же он, наконец, удовлетворит наше любопытство и расскажет, откуда он к нам явился, кем столь превосходно выучен и послан сюда?

   Невена кивнула Фелизу, и он вышел вперёд, повернувшись лицом к остальным.

– Досточтимые, я надеялся поведать свой рассказ представителям всех Священных Кругов Армора. К сожалению, откликнулись лишь вы четверо. И я расскажу лишь то, что не сможет помешать исполнению воли пославших меня, ибо план ещё не претворён в жизнь. Эриспо ещё не король и старая Вера ещё таится от людей в закоулках и глухоманях.

– Не вини других, молодой человек, ибо косой прошлись по нам во время Погрома, и людская толпа непредсказуема. В Ренне мы не надеялись на то, что горожане вдруг станут приветствовать нас и примут, как потерявшихся родственников, ведь они же могли и растерзать нас, будь они направляемы злой волей. Другие, узнав о Чуде в Ренне, присоединятся к нам позже – молвил Бран.

– Хорошо. Я начну с того, что двадцать лет назад, я, спасаясь от погромщиков, неожиданно прошёл тайными пещерными вратами в горах Менеза и попал в место, коего нет на картах. Там я встретил людей, мужчин и женщин, которые называют себя Белыми Братьями и Сёстрами, и место то зовётся Сокрытой Долиной…

– Я слышал о ней! – воскликнул Ив, жрец Цернунна. – От своего учителя, а он – от своего. Легенда!

– Действительность, – поправил мягко Фелиз, – состоящая в том, что некоторым людям открываются врата и им позволено пройти в Долину. Чтобы учиться мудрости, учиться познавать волю Богов, слышать и видеть их. А также учиться владеть своим умом, телом и силами Стихий. Много чему…

– Как открыть врата? Учитель моего учителя не смог этого сделать, хотя очень хотел туда попасть, – вопросил Ив.

– Я полагаю, что врата нельзя открыть своей волей, ими управляет воля Богов, которые их поставили. Я недостоин был попасть в Долину, не был мудр, не был и бесстрашен. Но…попал. У Богов на людей свои виды. Двадцать лет я учился, и недавно мне была явлена Их воля. Старшие братья общины подтвердили, что это действительно была воля Богов, а не плод моих фантазий. И раньше бывало, что братья и сёстры покидали Долину с заданием, чтобы донести некое послание или предупреждение до сильных мира сего, или с иными целями. Ныне взгляд богов пал на Армор, ибо нуждается он в исцелении.

– Когда же исполнится их воля, – ты вернёшься? – спросила Невена.

– Не будем забегать вперёд. Я хотел бы вернуться, чтобы продолжать совершенствоваться. Если Врата сочтут, что я всё сделал, и пропустят меня.

– Какова наша роль, что мы должны делать? – спросил молчавший до того Бриан.

– Открыться. Вновь идти к людям, нести знания, обряды, поэзию, музыку. Прославлять Единого Короля, призывать к миру и согласию. В том числе и с верующими в Единого.

– Вот уж ни за что! – воскликнул Ив. Ложная вера в ложного бога, которого никто не видел, которую привезли нам из-за моря чужаки. Они натравили на нас владетелей и народ. На них – кровь наших братьев и сестёр. Они – лицемерные твари, претворяющиеся добрыми, с помощью лживых речей обращают народ к поклонению пустому месту!

   К гневной речи Ива присоединились остальные. Фелиз сделал знак рукой и мягко улыбнулся.

– Послушайте, досточтимые, то, что мне велено передать вам Старшими моими братьями. Вера в Единого – не есть ложная вера. Боги наши, в незапамятные времена пробудившись, увидели эту Землю и узнали, что им нужно хранить и оберегать её. Они сотворили живых существ – птиц, зверей, рыб и иных, подняли горы, леса, заселили их невидимыми духами – помощниками. Но людей – они не творили. Люди пришли сюда извне. Боги приняли их и стали заботиться о них, как о младших братьях. Но кто сотворил людей? И кто сотворил самих Богов? Даже Боги не могут ответить на этот вопрос – так говорят Старшие, что вопрошали их. Боги лишь сказали, что всё во вселенной имеет единый источник. Единый. Поэтому вера в Него, какой бы глупой и искажённой людским невежеством она сейчас ни была – небезосновательна.

– В сказаниях «О безначальных временах», переданных мне моим Учителем, говорится, что действительно наши далёкие предки прибыли сюда из другого мира, преследуемые тёмным ужасом. И Боги этой Земли приютили их, дали кров и защиту. И что часть людей пошла за ними. А другая, – неблагодарно отвергла, и их остров на дальнем Юге провалился в пучину под тяжестью их злых дел. А вера в Единого – тоже пришла к нам с Юга. Так зачем нам вера отвергших? – Бран уверенно говорил густым басом, гневно зыркая очами из-под кустистых бровей. На черепе его плясали синие молнии.

– Не совсем так, досточтимый Бран, – мягко возразил Фелиз. Отвергшие верили не в Единого, а лишь в собственные колдовские силы. И вера в Единого пошла не от них, а от спасшихся от Потопа. Так сказали мне Старшие. И некоторые из них, усердно упражняясь в одиночестве много лет, в суровой аскезе, узрели не только наших Богов, но и коснулись Единого. Он огромен и бесконечен, так учили они. И в каждом из нас – его частица. Эти их слова – не книжная догма из Писаний верующих в Унана, но живой опыт ведающих наших Богов. И одно другому не противоречит. Нам не о чем спорить. Нам нужно нести в мир наши знания, а они пусть несут свою книжную грамоту. Которую, кстати неплохо бы и выучить, чтобы записать наши писания в книги.

– Книжная грамота – искажение живого Слова! – вскричал жрец Огмы. Лишь из уст в уста передаётся истинное знание!

– Как хотите, – устало молвил Фелиз. Ваш ум не способен сразу всё это принять. Вернитесь к себе, поразмыслите.… Сейчас же прошу Вас поддержать Единого Короля, и он поддержит Вас, даст вам вновь возможность выйти из тени ваших убежищ.

   Вновь все замолчали. Бран первым покинул круг. Лицо его по- прежнему выражало недовольство. Вскоре он исчез за дубами. За ним последовали Ив и Бриан. Невена и Нольвенн остались.

– Я верю твоим словам, Фелиз. В своих бдениях перед алтарём Керидвен, во время созерцания Её Внутреннего Света, однажды я растворилась в нём. Но я не стала Ей. Я стала…всем. Лишь на миг…

– Невена, спасибо тебе за поддержку. Нам предстоит ещё долгий путь. Мрак невежества сильнее мечей графов, крепче стен замков, страшней самой лютой смерти. Мы лишь посеем семена, всходы взойдут позднее…

   Нольвенн, не дерзавшая до этого прервать речи мудрых жрецов, вдруг сказала: – Надо петь об этом! Сочинить песни, где эта мудрость была бы простой и доступной, стала бы птицей, огнём, ветром, рекой и океаном. И пошли бы в народ эти песни. Люди лучше понимают красоту мелодии и слов. И дольше помнят.

– Прекрасно, Нольвенн! – ответила Невена. – Кому, как не тебе за это взяться!

   Фелиз не ответил, но посмотрел на Нольвенн теперь по-новому. И немедленно стал тонуть в океане её зелёных глаз.

   Очнулся он, когда возле камня уже никого не было, а из-за дубов доносился весёлый удаляющийся щебеток Нольвенн, прерываемый смехом Невены.

   «Не стой, как болван» – сказал себе Фелиз. – «Тебе не стоит и думать о ней, пока не исполнишь задуманное. Да и потом – не стоит». Он быстро попытался взять под контроль разыгравшийся ум, но некая сила в нём, словно птица, продолжала биться о воздвигнутые им стены, стремясь вырваться на волю. Образ поющей и смеющейся Нольвенн упрямо вновь и вновь вставал перед глазами. Лишь невероятным усилием воли Фелиз прогнал его от себя и зашагал по тропинке прочь из круга дубов. Ему почудилось, что старые деревья смеются ему вослед.

В потайных коридорах

   Уже рассвело, когда прямо на мосту замка Скер, не выдержав наваленного на неё груза, с треском сломалась телега. Тюки и бочки повалились на камни моста, а что-то вывалилось даже в ров. Ругань возчиков и стражников, ржание испуганных лошадей, крики приказов, стуки и треск донеслись до покоев Фелиза, где тот пытался скрыться от царившей все эти дни суеты. Армия Эриспо выступала в Понтиви, куда должны были съехаться представители всех благородных домов Армора, духовенства, купеческих гильдий, и иные уважаемые люди, чтобы утвердить его королём. Однако очень скоро выяснилось, что усилиями Мореака (кто бы мог подумать?), его шурина Плюгастеля, а также могущественного Тюдаля, графа Лангоннэ, чьи владения располагались на юго-востоке Армора, была создана коалиция, к которой примкнули и некоторые другие феодалы. Они собирали войска, перекрывали дороги и препятствовали желающим попасть в Понтиви. Этот важный город, стоящий у самого большого моста через Эмрод, на перекрёстке торговых путей, был уже заблаговременно занят отрядом из Скера, под предводительством месье Фрегана, опытного капитана, служившего ещё отцу и деду Эриспо, а ныне произведённого в коннетабли Армии Короля. Эта армия рождалась на глазах Фелиза прямо во дворе замка, из людей Скера, добровольцев из Ренна и иных мест, из подозрительных личностей, напоминавших разбойников, надеющихся заслужить амнистию при новой власти, заглянувших «на огонёк» наёмников, из хаоса, ругани приказов и сутолоки. Сразу стало ясно, что замок был не в состоянии вместить всю эту ораву, поэтому люди были размещены в лагере за его стенами. Запасы замка и провизия, привезённая с собой из Ренна, быстро таяли, люди новоявленной армии стали захаживать в близлежащие деревни – «разжиться, чем бог пошлёт». Эриспо выслушивал во дворе рапорты и жалобы, конные патрули отправлялись ловить мародёров, а бедный эконом замка, Азу, был на ногах и день и ночь, и кажется, постарел ещё на одну жизнь. Денез-оружейник, тоже заваленный делами, напротив, излучал силу и бодрость, сбросил накопленный жирок и его, казалось, видели одновременно в разных местах. Он отвечал за боевую подготовку новобранцев и вооружение. Преподобный Бастиан, намеревавшийся отсидеться и переждать бурю в своей келье при замковой церкви, был извлечён оттуда графом и поставлен организовывать работу госпиталя для больных и раненых воинов. Последних, несмотря на отсутствие боёв, было немало – несчастные случаи, пьяные стычки, падения с лошадей неумелых новобранцев – таковых досадных происшествий было предостаточно. Отец Бастиан нехотя взялся за дело, долго запрягал… Тогда, по совету Фелиза, граф приставил к нему Невену, как ведающую лекарское искусство. Она и её сёстры, к ужасу Бастиана, быстро захватили власть в свои руки, и ему оставалось лишь недовольно бурчать себе под нос о «проклятых друидках», при этом послушно выполняя их приказы. Сам он читал больным в утешение книги писаний, сёстры Керидвен – лечили и выхаживали, Эриспо – всё видел и довольно посмеивался.

   И только Фелиз не знал, как себя применить. Граф его не беспокоил, они встречались лишь за ужином, когда тот порой перебрасывался с ним парой ничего не значащих слов. Эриспо, кажется, и сам знал, что какое поручение дать Фелизу, сам же он был в седле, в своей стихии, деятельность целиком захватила его, и ему было не до философии. «Жрецы – староверы? Чем могут помочь? А…пошлём их к графу Монтабану, он их чтит, пусть поторопят его с выступлением. Невена-ведунья? Отлично, пусть ведает больными? Что-то ещё?»

   Зато к Фелизу неожиданно стал захаживать Сьёк. Молодой рыцарь, оказывается, был обучен грамоте, и чрезвычайно любознателен. Он засыпал Фелиза вопросами, и в беседах с ним проходили часы. Его подруга, служанка Аёль – тоже присоединялась к ним, но она больше молчала и слушала. Когда же Фелиз оставался один, он тренировал свой ум в созерцании Ясного Света, но получалось много хуже, чем в Затерянной Долине. Вместо Ясного Света перед его взором вставал образ черноволосой Нольвенн, и упрямо не хотел пропадать. Сама Нольвенн трудилась в это время в госпитале вместе с Невеной, и Фелиз избегал туда ходить, гнал от себя навязчивые мысли, вновь и вновь погружаясь в глубину своего ума, стараясь найти там утерянный покой…

   Сегодня войско должно выступить, и досадная поломка телеги на мосту этому, конечно, не помешает. Но что-то тревожило Фелиза, что-то недоброе ощущалось в воздухе. Он выскользнул из своих покоев и направился искать Сьёка, который должен был позаботиться о лошадях и снаряжении для похода для них обоих. Желая сократить путь, он нащупал рычаг, открывающий вход в потайной коридор. Он часто пользовался этими переходами, с которыми его познакомила Аёль, ему нравилось неожиданно появляться то тут, то там, поддерживая таинственную свою славу. Лишь несколько человек в замке, включая самых близких слуг графа, знали все эти тайные ходы. Сам граф с удивлением узнал об их существовании лишь недавно. Оказалось, отец не успел передать ему эту тайну, а все остальные – забыли.

   Войдя в узкий тёмный коридор, Фелиз уловил в себе всё возрастающее чувство тревоги. Слух обострился, впереди он услышал крадущиеся шаги. Фелиз, прекрасно видящий в темноте, прошёл ещё несколько туазов7, звук шагов также приближался к нему. Тогда он свернул в ближайшее боковое ответвление коридора, и затаился там.

   В основном коридоре показался свет, следом выплыли два силуэта. До слуха Фелиза отчётливо донеслось:

– Выйдешь из коридора, сразу дверь направо. Он там. Сделаешь дело, дёрни за рычаг у выхода, я буду ждать тебя здесь, – резкий высокий голос, похоже, принадлежал молодому человеку.

– А если он не там? – ответили низким, неприятным полушёпотом.

– А где ему ещё быть? Он из своей кельи не выходит. Но поторопись, скоро объявят выступление. Его должны будут искать, и найти…уже мёртвым.

– Найдут в самом лучшем виде. Граф Мореак сказал, чтобы вид его трупа внушил всем ужас. Так что…

– Иди уже…

   Шаги первого удалились, вскоре раздался звук осторожно открывающегося выхода. Второй продолжал маячить в коридоре со свечой в руке. Фелиз затаил дыхание. Никакого оружия у него при себе не было. Но действовать надо было быстро. Фелиз прыгнул, нацелившись в руку со свечой. Свеча упала и потухла, человек вскрикнул, но тут же получил удар кулаком в лицо. В отличие от своего противника, Фелиз прекрасно видел его и наносил точные удары – в солнечное сплетение, затем коленом в голову, затем по ногам. Мгновением позже его противник рухнул на пол. Тут же Фелиз услышал вновь звук открываемой снаружи двери.