Небо и Земля

Разумеется, аннексию залежей на Цербере марсиане перенесли безропотно в силу их удалённости. Земной ремонтник перепрограммировал маяк, и с тех пор никаких проблем с ним не возникало. Может, среди контрабандистов и встречались дураки, но грамотных экономистов там оказалось явно больше.

Так что маяк нёс службу, армия тормозила зазевавшиеся грузовики, полицейские силы ковырялись в Поясе, а Ред-Сити упорно отрицал, что контрабандные разработки финансируются им на правительственном уровне. Иногда марсиане арестовывали какого-нибудь совсем уж зарвавшегося торговца и устраивали над ним показательное судилище. После чего безобразник ввиду отсутствия на Марсе тюрем отправлялся под домашний арест. Откуда и продолжал свою преступную деятельность, необходимую марсианской экономике позарез. На Красной планете с ресурсами было так себе, а не имеющая (официально) собственного грузового флота Венера за каждый грамм обогащённого урана платила живыми деньгами. Причём так или иначе, а деньги эти шли с Земли, которой Венера подбрасывала время от времени здоровые яйцеклетки. Положение было идиотское, это все признавали, и только политические амбиции земных менеджеров не давали им по-хорошему договориться с бывшими колониями. Но альянс уже сам напрашивался. Слишком туго шли дела на Земле, чтобы не признать, что силовые методы результатов не дают и с сепаратистами пора дружить. Предстоящее Собрание Акционеров намеревалось решить этот вопрос раз и навсегда, а одним из следствий перехода от холодной войны к настоящему миру должен был стать демонстративный роспуск военного флота.

Умный Дядя Гуннар просчитал эту ситуацию ещё в ходе второй марсианской кампании. Адмирал флота крепко призадумался и сообразил, что спасти его от почётной отставки может только внешний противник, равно опасный для всех планет. Дядя Гуннар вызвал начальника разведки и приказал доложить, что у нас есть по чужим. Информации оказалось много, но вся она была, мягко говоря, неубедительной, а если честно – с шизофреническим душком. Тем не менее адмирал флота организовал утечку кое-каких данных в Сеть и стал ждать реакции.

Отклик пришёл не только от рядовых акционеров и не столько от них, сколько от Совета Директоров. Народ пошумел и вроде успокоился. А вот руководство планеты вызвало Дядю Гуннара на беседу, и, вернувшись, адмирал Кениг вид имел бледный. С этого момента любой разговор о чужих в стенах Адмиралтейства вызывал дисциплинарные последствия, а сам Дядя Гуннар впал в депрессию. Ему и раньше случалось вести себя этакой марионеткой, а теперь он просто на всё плюнул и слепо проводил в жизнь линию гражданского начальства. В частности, не моргнув глазом загнал группу F на Марс, хотя здорово сомневался в том, что элитную бригаду стоит отправлять на полицейскую операцию.

Сам того не зная, адмирал Кениг добился-таки своего. И уж совсем нечаянно этим нагадил флоту. Мысль о том, что космос может быть враждебен, не вызвала мгновенной реакции, но отложилась у землян в подкорке. И социологи вдруг увидели, что исход голосования по роспуску флота может оказаться совсем неоднозначным. Земляне хотели иметь защиту. Увы, за решением о переводе военных кораблей в грузовики прятались такие деньги, о которых Дядя Гуннар и не подозревал. Кроме того, Марс и Венера ставили будущие торговые контакты в прямую зависимость от устранения земной угрозы. Экономика и политика нависли над военными астронавтами и собирались их раздавить.

Перед лицом такой проблемы никому не было дела до того, что адмирал Успенский, дабы потешить своё любопытство, послал за казённые деньги на край света какого-то Абрама. Тем более что Успенский не лез в политику. Он, конечно, грызся с Адмиралтейством, но это были личные сложности Дяди Гуннара. В остальном адмирал Рашен вёл себя как честный служака. И до поры до времени его не трогали. Да и мелкое разбазаривание фондов не походило на преступление, способное всерьёз испачкать ослепительную репутацию командира группы F. На флоте и без того хватало начальников, за которыми в массовом сознании закрепился образ кровожадных чудовищ.

Поэтому группа F отправилась к Марсу, и не просто так, а на бустерах. А в Сети что ни день возникали материалы, напоминающие акционерам о зверствах военных, из-за которых погибло куда больше мирного инопланетного населения, чем могла себе позволить изнывающая от генетического дефицита Земля.

А скаут «Рипли» подгребал себе потихоньку к зоне активного поиска. Эбрахам Файн придирчиво следил за работой экипажа и про себя неумело молился. Религиозность на Земле считалась чем-то вроде заболевания психики, но Файну на это было наплевать. Ему, уверенному в существовании чужих, требовался сейчас божий промысел, и никак не меньше. Чтобы вместо чужих найти всего лишь пиратов.

Ещё за добрую сотню лет до Полуночи, в эпоху расцвета науки и промышленности, когда сырья и товаров было завались, пиратство на торговых путях Солнечной уже цвело махровым цветом. Общественная мораль пребывала в упадке, и многие компании, имея частный флот, баловались перехватом грузов конкурентов. Поэтому буксиры ходили с вооружённым эскортом, который мог внезапно отвалить и сцапать показавшийся на радарном экране соблазнительный кораблик. А вернувшись с добычей, увидеть, что их собственный подопечный летит уже налегке и капитан на радостях, что не убили, сосёт из горлышка припрятанный для такого повода самогон.

Ценность грузов с лихвой окупала риск, и в один прекрасный день выяснилось, что по безбрежным просторам Солнечной буквально ни пройти, ни проехать без того, чтобы тебя не взяли на абордаж какие-то негодяи. Как правило, захват обходился без стрельбы по коммерческим судам, палили друг в друга только нападающие и охрана. Всё-таки буксиры не за один день строятся, да и астронавты не размножаются почкованием. А кто-то ведь должен перевозить товар, который ты задумал хапнуть. Так что пираты отстёгивали грузовой отсек, делали ручкой и улетали восвояси. Капитан Лунц, ходивший на буксировщике «Янки Фэйр» и счастливо переживший восемь ограблений, стал притчей во языцех и так красочно рассказывал внизу о своих приключениях, что в итоге спился.

Потом разразилась Полночь, которая смела с лица Земли целые народы, спровоцировала ядерную зиму и уничтожила столько ресурсов, что в буквальном смысле не из чего стало костёр запалить. Экономика, политика, религия, культура – всё полетело в тартарары. Жуткая Заваруха, случившаяся тремя веками раньше, ещё не научила человечество гибкости. После религиозной войны земляне отдались в лоно победившей религии. Возобладавшие в борьбе народы старались посильнее затоптать побеждённых. И только Полночь расставила всё по местам, показав, что если дважды наступил на грабли, надо их поднять и выбросить. Остатки населения, а особенно – уцелевшие военные, – требовали радикальных перемен. В то же время всем, наряду с позитивными идеями, очень хотелось электричества и ещё поесть, пусть немного, но ежедневно. А чтобы поесть – хотя бы вонючей хлореллы, – опять-таки, электричества. И чистой воды. Значит, снова энергии. Подскочил в цене уран. Образовался мощный чёрный рынок. Там, где раньше сталкивались интересы фирм, теперь грызлись правительства, озабоченные выживанием своих граждан.

Пересидевшие бойню в колониальных доках пираты занялись разработками полезных ископаемых, ориентируясь в первую очередь на земной спрос. Для этого требовался грузовой флот, и корабли начали угонять вместе с экипажами. От полярной шапки Марса кто-то отковырял громадный кусок льда и толкнул его, как оказалось позднее, американцам. В руинах старых земных городов обнаружилось подозрительное шевеление, и вскоре полицейские скауты нашли три хорошо укреплённые пиратские базы, захватить которые удалось только после массированной бомбардировки.

Качество оборудования на подпольных заводах поражало воображение. А оружие у пиратов было зачастую гораздо круче, чем у охотившихся за ними войск. И после того как засевшая в развалинах Пекина еврейская банда, оказавшись в кольце, подорвала себя ядерным зарядом в пять килотонн, терпение честных землян исчерпалось. Разразился глобальный правительственный кризис, в результате которого радикально изменилась как форма правления, так и степень участия граждан в принятии решений. Группа молодых амбициозных политиков, опираясь на социологические выкладки, считавшиеся раньше абстрактными и утопическими, бросила в массы идею «народного капитализма» и не просчиталась. Земля превратилась в холдинговое предприятие, где каждый гражданин получал базовый пакет акций и право голоса в Собрании Акционеров. Суверенные государства стали компаниями. И всё пришло в норму. Оказалось, что надо защищать и приумножать собственность, а делать это лучше сообща.

Уже через сто лет на той же самой почве единая как никогда Земля отбомбилась по Марсу и крепко приложила Венеру. Большая часть населения, сама того не понимая, жила в долгах как в шелках. Вырождение биосферы затормозилось, но обратно тоже не шло. Появление на свет здорового ребёнка по-прежнему считалось удачей. Взамен политических дрязг между земными правительствами возникли склоки межпланетного уровня. Но поскольку именно за описываемый период удалось насытить рынок продуктами и земляне перестали умирать от голода, никто особо не роптал. Пока отдельно взятый землянин становился всё менее кредитоспособен, правительственные структуры, наоборот, крепли. Земля сформировала космические полицейские силы, запретила любые вооружения на частных кораблях и объявила пиратов вне закона. Нехороший промысел был жестокими и эффективными методами быстренько взят к ногтю. А когда забрезжила проблема с колониями, на базе полицейской эскадры начала строиться полноценная армия.

Грянула жестокая и кровопролитная война. И вскоре по её окончании пиратство возродилось, только в более изощрённой форме. Экономическая блокада Марса и частичное эмбарго на торговые контакты с Венерой заставили сепаратистов выдумать заново систему каперства. А действительно, что ты будешь делать, если месторождения на твоей родной земле контролирует противник и разрешает добывать ровно столько, чтобы подданные не загнулись от нехватки ресурсов? И очень быстро полулегальные контрабандисты и вольные охотники Венеры и Марса устроили в Солнечной такой кавардак, что время от времени за ними принималась гоняться чуть ли не вся земная армия. Разумеется, схваченного землянами пирата никто не признавал за своего, а сам преступник обычно в последний момент стрелялся, травился или прыгал в открытый космос. Люди это были отпетые, все настоящие фанатики, в прошлом воевавшие против Земли за независимость своих планет и заочно приговорённые к уничтожению. Живьём их брали редко, а результаты допроса под гипнозом в межпланетной судебной практике всё равно не признавались.

Но конфликт пошел на убыль. И пока контрабандисты снабжали осаждённые планеты топливом, строительными материалами и прочим сверх установленных Землёй норм, всё шло как по маслу. А вот когда Земля ослабила тиски и сама заговорила о партнёрстве, с несметной толпой космических старателей нужно было что-то решать. Положение усугублялось тем, что смертные приговоры этим людям земляне ещё не отозвали. И пока завоевавшие независимость планеты озадаченно чесали в затылке, вооружённые до зубов рыцари левых поставок сами показали характер. Выяснилось, что в Солнечной никто чёрный рынок не отменял и прикупить редкоземельных элементов по демпинговым ценам согласны многие как в экс-колониях, так и в бывшей метрополии. Кроме того, в Поясе работали мощные лаборатории, производившие медикаменты и точные приборы, и на этот товар тоже нашёлся устойчивый спрос. Космическая полиция рвала жилы, а чёрный рынок всё процветал.

На этом фоне информация о том, что какая-то наглая сволочь откупорила законсервированную шахту прямо на марсианской поверхности, никого не удивила. Группа F шла наперехват без особого удовольствия, но кто-то же должен был это сделать. То, что ждало усиленную бригаду Attack Force у Красной планеты, адмирала Успенского совершенно не волновало. Дело неприятное, но, увы, привычное.

А вот то, что мог увидеть Эбрахам Файн на Цербере, беспокоило Рашена весьма. Потому что контрольный маяк сам по себе не замолкает. Даже разлетись Цербер на кусочки, маяк успел бы встревоженно пискнуть. Возможно, одно из ударных крыльев группы F смогло бы при желании расстрелять хитрую железку до того, как та засечёт корабли на подходе. Но пираты так виртуозить не умели. Они ловко прятались среди каменных глыб Пояса, а в открытом космосе воевали шаблонно и в целом посредственно.

И вообще, любой одиночный корабль, построенный в пределах Солнечной, просто не имел вооружения, способного прихлопнуть маяк одним импульсом.

Поэтому адмирал Рашен по пути к Марсу нервничал. И даже известие с Земли о том, что он стал дедом вполне нормальной девчонки, не привело его в приятное расположение духа. Да и сообщение от сына пришло сухое и официальное. Игорь Успенский отца не любил. Не мог простить ему профессию военного астронавта, холодного и расчётливого убийцы, от чьих рук гибли марсиане, которые были, конечно, сепаратисты и не любили Землю, но всё-таки живые люди.

Таких виноватых без вины, как Рашен, на «Тушканчике» хватало. У Фокса на Марсе погиб дядя, после чего от Майкла навсегда отвернулась мать. С Кенди сестра принципиально не разговаривала. Слегка ненормальный брат Линды, насмотревшись по Сети новостей с марсианского фронта, дождался, когда родственница спустится вниз, и едва её не задушил. Технику Ди Ланца, любившему зайти в пиццерию неподалеку от базы Орли, дважды прямо там били морду его импульсивные соплеменники.

Это всё были люди, которые провожали астронавтов на войну как героев. Нормальные люди, вполне хорошие. Просто за то время, что астронавты провели далеко от дома, в сознании тех, кто остался на Земле, произошёл крутой поворот. И экипажи группы F оказались к нему совершенно не готовы. Они делали свою работу, полагая, что действуют от имени всех землян, таких же, как они, рядовых держателей акций.

А вышло на поверку что-то совсем другое.

Утверждённый адмиралом флота план операции по зачистке поверхности свалился на Рашена так неожиданно, что тот даже выругаться толком не сумел. Группе F оставалось полчаса до торможения, когда по дальней связи пришла некая кодированная информация чрезвычайного характера. Рашен включил дешифровку и с неудовольствием отметил, что новая вводная – а в том, что это именно она, адмирал не сомневался – будет готова к чтению за несколько минут до начала манёвра.

Рашен вызвал начальника штаба.

– Получил? – спросил он.

– Угу, – буркнул Эссекс.

– И что делаешь?

– Раскодирую, что ещё…

– Слушай, Фил, что это может быть?

– Подлянка какая-нибудь, – без тени сомнения заявил Эссекс. – Иначе зачем её посылать сразу в два адреса?

Рашен на секунду задумался.

– Ну да, – кивнул он. – Соображаешь, Фил.

– И как мы к этому отнесёмся? – осторожно спросил Эссекс.

– Почитаем сначала, – вздохнул Рашен. Не хотелось предполагать худшее, но они уже поняли друг друга без лишних слов. Приказы Адмиралтейства всегда поступают строго по Уставу: командиру лично конфиденциально. А дальше он уже сам доводит содержание приказа до подчинённых в части, их касающейся.

Но сегодня начальник штаба получил копию документа. Дело пахло жареным. Нет, адресованный Эссексу приказ не начнётся со слов типа «если командир группы проигнорирует данное распоряжение или отдаст его в искажённом виде, арестуйте командира и обеспечьте неукоснительное выполнение». Это уже лишнее, хватит и того, что у Эссекса перед глазами копия. Сам факт раздела ответственности на двоих заставит командира поступить как приказано. Особенно когда между командиром и начальником штаба есть разногласия. А Эссекс и Рашен были, на взгляд Адмиралтейства, просто ходячей взаимной обструкцией.

– Тормозить-то будем? – поинтересовался Эссекс.

– Я же сказал – почитаем сначала! – огрызнулся Рашен, дал отбой, откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.

– Ходовая рубка, сэр! – гавкнул динамик. – Готовность к торможению пятнадцать минут.

– Ходовой рубке – ждать, – устало сказал Рашен.

– Виноват, сэр? Да, сэр! Ходовой рубке – ждать… Господин адмирал, разрешите обратиться? Нам – что, пересчитывать торможение? Или как?

– Никак, – процедил Рашен. – Ты где находишься, астронавт? Тебе приказано – ждать! И нечего тут умничать! Mudak!

– Так точно, сэр!

– Скотина… – пробормотал Рашен, непонятно к кому обращаясь. Ему стало немного стыдно. Он сам распустил людей, привив им тягу к инициативе, а теперь готов был сорвать дурное настроение на подчинённом, который ничего крамольного в общем не сказал. Но сейчас Рашен предпочёл бы, чтобы на месте этого капитана сидела в ходовой рубке его бывшая начальница психопатка Фальцфейн. Марго была профессионалом старой школы и умела ничему не удивляться. Манеру задумываться над смыслом несуразных приказов тогда просто выбивали из слишком независимых курсантов. Руками сокурсников. И если в мужском училище только били, то в женском могли от избытка фантазии устроить и что-нибудь похлеще.

Цель преследовалась по военным меркам благая: научить подчиняться не рассуждая. Поставить в строй и зафиксировать на месте. Но курсанту Успенскому, которого и так шпыняли за то, что русский, размеры мордобоя показались завышенными. Он вообще это не одобрял, потому что умел добиваться своего убеждением. Став офицером и завоевав авторитет, он много сил потратил на то, чтобы порядки в училищах стали либеральнее. А теперь иногда жалел об этом. Прослужив на флоте больше четверти века и оказавшись во главе ударных сил, он уже почти не использовал былое знание психологии, нажитое потом и кровью. Лейтенанту Успенскому, чтобы воевать и выживать, требовались подчинённые-друзья. Адмиралу Рашену для того же понадобились винты и гайки.

Сам-то он почти не изменился за эти годы. Поменялся характер задач.

– Здесь Боровский, сэр. У нас проблема?

– Ждать, – в который раз сказал Рашен. На этот раз – благодарно.

– Понял? – спросил в ходовой рубке Боровский расстроенного капитана, принявшего «скотину» в свой адрес. – Давай всё пересчитывай к едрёне матери. В первую очередь посчитай разворот к Земле. И на всякий случай – выход к Поясу. Да, на крайняк посмотри ещё обход Марса по касательной с пролётом над точкой. Осознал? И расслабься. Сам нарвался. Мог бы всё это сделать, не задавая дурацких вопросов.

– Хотел бы я знать, что случилось, – заметил приободрившийся капитан, вводя задачи в ходовой процессор.

– Ну какая тебе разница?! – простонал Боровский, заводя глаза к потолку. – Всё узнаешь в своё время.

– Интересно, когда нам рассказывали это самое «всё»? – ехидно спросил капитан.

– Интересно, когда ты в последний раз был лейтенантом, – небрежно бросил куда-то в сторону Боровский.

Капитан оторопело зыркнул на старпома и рефлекторно ссутулился.

Рашен в своей каюте подался вперёд и впился глазами в монитор.

– Ого! – только и сказал он.

Приказ отменял заказанную Адмиралтейством операцию по зачистке поверхности. Вдумчивая пальба с безопасных дистанций потеряла актуальность. Дядя Гуннар требовал от группы F стремительной атаки. В древности это называлось «кавалерийский наскок».

Новый манёвр был из разряда фигур элементарного пилотажа. Штурмовка – проход над поверхностью по касательной. Обычно так делают, когда внизу ждут мощные зенитные вооружения. Ты выскакиваешь из-за горизонта, даёшь залп, – и немногим уцелевшим даже целиться некуда, потому что вспышка выстрела была с одной стороны, а ты уже с другой. Попасть в круизер или дестроер, решившийся на штурмовой заход, почти нереально.

Никаких аналогий с пулей – ты летишь гораздо быстрее.

Главное – идти как можно ниже, чтобы зенитки не успели развернуться тебе вслед. Мощная наземная лазерная установка легко прожжёт обшивку корабля. Но повернуть её зеркало на большой угол – задача на десятки секунд. А ты проскочишь верхнюю полусферу за несколько. И пока эта дура внизу крутится, второй такой же отчаянный, как ты, заходит сбоку. А третьего, как правило, и не требуется.

При условии, что ты не царапнул поверхность брюхом и не влетел прямо во вражеское расположение вперёд ногами. Выхлоп у корабля не всегда стабильный, и судно чуть-чуть рыскает. В космосе это неважно, а над поверхностью отклонение в десяток метров бывает смертельным. Ещё на сверхнизких высотах иногда барахлит авионика. Короче говоря, штурмовой заход – удел асов, в руках которых хорошо отлаженная техника.

Конечно, в плотных атмосферах Земли или Венеры такие фокусы вообще не проходят: сгоришь. А если идти на авиационных скоростях, то заметят тебя издали, просчитают траекторию и успеют зацепить хотя бы по удаляющейся корме. Над атмосферными планетами умнее висеть невидимкой и постреливать с высоты километров в пятьсот. Выстрелил – отпрыгнул. Снова выстрелил. Пусть у компьютеров мозги трещат в попытке догадаться, куда ты отскочил. Эту тактику земляне применяли над Венерой, и она вполне себя оправдала.

Но марсианский квазивоздух позволял штурмовой заход, атмосфера там была разрежена и имела ерундовую по земным меркам глубину. Рашен выполнял штурмовые манёвры над Красной планетой неоднократно, как в одиночку, так и в составе эскадрильи. Однажды пришлось даже целым крылом атаковать оборонительные сооружения Ред-Сити. Потери ограничились дестроером, который всё равно уполз по инерции на орбиту, хотя корма у него была в решето. Зато вовремя сброшенный реактор с пробитым охлаждением падал на головы марсианам, и позже говорили, что эта импровизированная атомная бомбардировка сыграла в штурме Ред-Сити не последнюю роль. Правда, реактор так и не взорвался, что тоже записали группе F в плюс: не испортили трофейный город.

Примечания