В ад с чистой совестью

– И чего ты расселась? – услышала я злобное шипение и невольно зажала нос от успевшего стать привычным запаха.

Я резко обернулась, но рядом никого не было. Вот, значит, как? Играем в прятки? Ну, тогда и я не стану отвечать!

– А ты что хочешь, чтобы я сейчас появился прямо тут? – насмешливо спросил голос призрака.

– И что? Тебя же, кроме меня, никто не может видеть? – не менее насмешливо спросила я, стараясь делать это незаметно, хотя на меня и так никто не смотрел.

Призрак замолчал, и я чуть не рассмеялась, представив его вытянувшееся от удивления лицо.

– Ладно, ладно, – плюхнулся он рядом на лавку. Я немного отодвинулась, дав возможность гулять свежему воздуху между нами. – Я тоже когда-то был человеком. И ни что человеческое мне не чуждо, в том числе и забывчивость.

– Ага, – кивнула я, не глядя на него. Куда приятнее было наблюдать за пацанами и делать вид, что ничего не происходит.

– Ты собираешься искать клад? – угрюмо спросил он.

– Интересно, как? Взять лопату, разогнать ей мальчик и перерыть весь пустырь? – Я не выдержала и повернулась к нему. – Соображаешь, что говоришь? Я тебе не экскаватор! И у меня нет лишних полгода, чтобы зависать здесь, в отличие от тебя! И с чего ты вообще взял, что клад может быть зарыт где-то здесь? Какой дурак будет прятать деньги в церкви, месте, которое считается святыней?

– Я!

Владимир ссутулился и исподлобья смотрел на маленьких футболистов.

– Ты не знаешь, где спрятал клад, – устало ответила я. Как же он мне портил настроение! Вносил такой дискомфорт в жизнь, когда становится неудобно от самой себя. – Ну… не знаю… Напрягись, вспомни… Может хоть какие-то мысли тебе подскажут, где может быть клад?

– Я сейчас…

Он пропал, а я вздохнула с облегчением, так как вместе с ним ушел и противный запах. Но думала все равно о нем. Как же ему должно быть тоскливо – сто лет бродить по земле, не имея возможности с кем-нибудь пообщаться. В душе шевельнулось что-то, похожее на жалость, и в голову полезли философские мысли. А заслужил ли он такое суровое наказание? И не грешен ли более тот, кто проклял его? Что он там говорил, что прокляла его мать друга? И что проклятым был клад? Не потому ли семья друга влачит жалкое существование, что мать наслала проклятие на голову человека? Или виноват клад?..

Я запуталась в попытке разобраться, кто прав, кто виноват. Одно поняла, как бы не согрешил человек, наказывать его подобным образом жестоко. Тем более он сам себя наказал, сведя счеты с жизнью.

– Тут что-то есть, – услышала я рядом с собой, а потом и увидела Владимира.

– С чего ты взял?

– Я кое-что проделал… Раньше у меня не получалось. Видно, помогает твое присутствие…

– Что не получалось?

Причем тут вообще я? Совершенно случайный человек, оказавшийся не в том месте, не в то время.

– Все эти годы я пытался искать клад, – с трудом проговорил Владимир. Выглядел он жутко усталым, если такое возможно с призраками. Буквально валился с ног, и на лице проступила неестественная серость. Я даже испугалась, что он сейчас прямо на моих глазах рассыплется прахом. – Я догадывался, что клад проклят, когда нашел его. И хорошо помню, что, пряча его, пытался оставить какие-то подсказки. Самому себе, когда захочу его выкопать вновь…

Только я могу пожалеть человека, слушая его признания в совершении подлости. Если до этого были только наметки сострадания, то сейчас я жалела Владимира откровенно. Он запутался при жизни, а после смерти еще сильнее. Совершенно опустившаяся в моральном плане личность.

– Я могу видеть на расстоянии, проникать взглядом под землю. И пытался раньше искать клад… – Владимир опустился на лавку, из груди вырывалось хриплое дыхание. Серость проступила еще сильнее. – Но все было бесполезно. А сейчас получилось, понимаешь? – Он посмотрел на меня. – Я что-то почувствовал. Там что-то есть. – Он ткнул пальцем в землю.

Жалость как ветром сдуло, когда поняла, что поиски будут продолжены, и так легко он от меня не отвяжется.

– И что ты предлагаешь? – Руки чесались от желания врезать ему посильнее.

Ну, за что мне все это, а?! Почему я приехала именно сюда, остановилась в этом треклятом доме с призраком?! Чем я заслужила такое расположение высших сил?

Я отказываюсь искать этот злополучный клад! Не хочу и не буду! Злость заставила повернуться к Владимиру всем корпусом и заговорить, забыв о маскировке:

– Чего ты привязался ко мне?! Не хочу я искать клад, усек? Ты меня просто бесишь! Это твои грехи, твое проклятье. Причем тут я, вообще?!

– Ты плохо слышишь?

Видно, силы к нему возвращались достаточно быстро, раз на лице проступило традиционное презрение.

– Я же говорил, что сам не могу найти клад. Я даже удивляюсь, что что-то почувствовал сейчас. Безумно рад этому, а ты пытаешься все испортить. Не смей перечить мне! Иначе, я сделаю так, что вся твоя жизнь пойдет наперекосяк. Не сомневайся в моих способностях!

Какое злое и страшное у него лицо. Мне резко поплохело. Я поверила каждому слову. Он, ведь, действительно может сделать так, как говорит. И что тогда? Прощай все то, о чем мечтала? И бедный мой папа, дочь которого пострадает от злобного призрака.

На глаза навернулись слезы, и я резко отвернулась. Только не жалеть себя!

– Хорошо, я сделаю все, как ты хочешь. Только скажи, что нужно делать?

– Сейчас мне нужно подумать. Когда надумаю, дам знать…

Он исчез так же внезапно, как появился. На меня накатила апатия и обреченность. Интересно, сколько времени он мне даст на передышку? И чего в следующий раз потребует?

Солнце палило нещадно, но двигаться было лень. Я продолжала жариться, машинально недоумевая, как это у мальчишек, бегающих с непокрытыми головами, еще не случился солнечный удар.

Из-за дома вывернул мужчина и направился к футбольному полю. С удивлением я узнала в нем Германа. Он меня не замечал, выглядывая кого-то на поле. А когда заметил, равнодушно отвернулся и позвал:

– Леха! Лех! – он помахал рукой, и из ватаги мальчишек отделился один лет восьми и побежал в его сторону.

Я не слышала, о чем они говорят, находясь во власти обиды, да и далековато они находились. Не хочет замечать, не надо. Я тоже могу сделать вид, что не знакома с ним.

Я отвернулась, пытаясь сосредоточиться на игре, хоть и мгновенно потеряла к ней интерес. Когда снова посмотрела в его сторону, мальчонки рядом не было, а Герман неспешно направлялся ко мне.

– Привет. Интересуешься любительским футболом? – спросил он с улыбкой, присаживаясь рядом.

Герман выглядел совершенно спокойным, без тени обиды на лице.

– Да, вот, гуляю, осматриваю достопримечательности, – ответила я первое, что пришло в голову.

– Нашла достопримечательность! – как-то очень по-мальчишески, заливисто, рассмеялся Герман. – Это пустырь ты так называешь?

– Ну, я была в библиотеке, а потом забрела сюда случайно. Вот и решила посидеть, отдохнуть. А что это за мальчик, которого ты звал?

– Мой брат – Леха. Я отправил его в кафе, пообедать. А то до вечера будет носиться голодным.

– А ты сегодня не работаешь? – не известно зачем спросила я. Наверное потому, что на обратном пути собиралась зайти в кафе, в глубине души рассчитывая увидеть там его.

– Работаю. У меня перерыв. Скоро пойду обратно.

– А я, наверное, пойду сейчас домой…

– А ты уже обедала? – вдруг спросил он.

– Нет. Так рано же еще.

Стоило только сказать, как появилось чувство голода не известно откуда. С другой стороны, почему рано-то? Время двенадцать. Если учесть, что в спешке я не допила даже утренний кофе, то самое время пообедать.

– Пойдем со мной. Света, это наш повар, приготовила отличное рагу, язык откусишь. Пообедаешь?..

Наверное, по моему лицу он догадался, что я проголодалась, раз на возражения не обратил внимания.

– Хорошо тебе, брат есть. А я – единственная дочь.

Мы шли по ореховой аллее. У них эти деревья растут повсюду. Я подобрала с земли круглый шершавый плод и вертела его в руках. Мне нравилось, как пах этот зеленый шарик – сладковатой свежестью. Орехи еще не поспели, чтобы собирать их с дерева, но я знала, что если разломить этот шарик, внутри окажется мягкий белый плод, будущий орешек, сладкий и молочный на вкус. Когда мы с отцом отдыхали в этих краях, он демонстрировал мне, как растут и зреют орехи. Помню, пальцы у меня тогда долго были темно-коричневого цвета, от большого количества йода в молодых плодах.

– Леха – мой младший брат. Еще есть Санька и Ксюха, – улыбнулся Герман.

Ничего себе, два брата и сестра! Большая же у него семья. Всегда завидовала тем, у кого есть родные братья и сестры. У меня есть только двоюродная сестра, и та живет далеко, на Севере. Видимся не чаще раза в два года, когда она приезжает в отпуск.