Барвенково – Сталинград. Цена хрущёвской подлости

Вошёл Поскребышев, доложил, что прибыл Борис Михайлович Шапошников – Маршал Советского Союза, начальник Генерального штаба. Сталин встал, сказал, чтобы входил. На лице его не осталось и следа от только что пережитых чувств. Начались доклады…»

Москва была под угрозой захвата. А ведь лишь несколько дней назад Сталин на совещании с представителями Англии – лордом Бивербруком – и США – Гарримана, открытого 28 сентября и посвящённого созданию антигитлеровской коалиции, Сталин спокойно говорил, демонстрируя спокойствие, неторопливость и благожелательность, о том, что Москва не будет сдана ни при каких обстоятельствах, и о том, какие необходимы поставки, что Россия может защищаться одна, но Великобритании и России вместе будет очень сложно разгромить Германию без США и что «нанести поражение Гитлеру – и, возможно, без единого выстрела – может только заявление президента Соединённых Штатов о вступлении США в войну с Германией».

И никто из участников совещания не заметил по виду Сталина, по его голосу, что в эти дни, по признанию Самого Верховного уже после войны, что «положение было отчаянным».

Теперь враг был отброшен от Москвы, но отброшен не так уж и далеко. И тут тяжёлое положение на юге.

Все ждали суровых решений по Тимошенко и Хрущёву. Что заставило Сталина не принимать таковых решений?

Сталин и в сорок первом не спешил карать. Конева, которого по всем мотивам ждал трибунал, он по ходатайству Жукова, назначил заместителем командующего Западным фронтом, а вскоре командующим Калининским фронтом.

Наказывали и в сорок первом, и в сорок втором. Но вот теперь под наказание попадали Тимошенко, что важно, бывший нарком обороны и член Политбюро ВКП Хрущёв. Наказание их могло дать повод думать, что в СССР и в Красной Армии насупил кризис власти.

Был конец июня сорок второго. Недавно исполнился год, как шла война. Все это хорошо помнили. И что же, спустя год история повторялась?

В кабинете собрались члены ГКО. Они ждали, ждали Сталинского слова.

Сталин долго ходил по кабинету. Он думал, и могло показаться, что вот сейчас, в эти минуты он принимает решение.

Но решение уже принято. Осталось его изложить и осуществить.

– Катастрофа велика, – проговорил Сталин, – масштабы её вам всем известны.

Он промолчал, прошёлся по кабинету, и в напряжённой тишине снова зазвучал его голос:

– Необходимо направить директивное письмо Ставки Военному совету Юго-Западного фронта.

Директивное письмо – это не трибунал. У кого-то отлегло. Кто-то внутренне не согласился.

Сказал и перешёл к рассмотрению неотложных вопросов.

Директивное письмо… Документ важнейший. Кто готовил его? В каждой строке чувствуется рука Сталина, его стиль.

После заседания ГКО он сам продиктовал письмо:

«Мы здесь, в Москве, члены Комитета Обороны и люди из Генштаба, решили снять с поста начальника штаба Юго-Западного фронта тов. Баграмяна. Тов. Баграмян не удовлетворяет Ставку не только как начальник штаба, призванный укреплять связь и руководство армиями, но не удовлетворяет Ставку даже и как простой информатор, обязанный честно и правдиво сообщать в Ставку о положении на фронте. Более того, т. Баграмян оказался неспособным извлечь урок из той катастрофы, которая разразилась на Юго-Западном фронте. В течение каких-либо трех недель Юго-Западный фронт благодаря своему легкомыслию не только проиграл наполовину выигранную Харьковскую операцию, но успел еще отдать противнику 18–20 дивизий.

Это катастрофа, которая по своим пагубным результатам равносильна катастрофе с Ренненкампфом и Самсоновым в Восточной Пруссии. После всего случившегося тов. Баграмян мог бы при желании извлечь урок и научиться чему-либо. К сожалению, этого пока не видно. Теперь, как и до катастрофы, связь штаба с армиями остается неудовлетворительной, информация недоброкачественная, приказы даются армиям с запозданием, отвод частей происходит также с опозданием, в результате чего наши полки и дивизии попадают в окружение теперь так же, как и две недели тому назад.

Я считаю, что с этим надо покончить. Правда, вы очень сочувствуете и высоко цените т. Баграмяна. Я думаю, однако, что вы здесь ошибаетесь, как и во многом другом.

Направляем к вам временно в качестве начальника штаба заместителя начальника Генштаба тов. Бодина, который знает ваш фронт и может оказать большую услугу.

Тов. Баграмян назначается начальником штаба 28-й армии. Если тов. Баграмян покажет себя с хорошей стороны в качестве начальника штаба армии, то я поставлю вопрос о том, чтобы дать ему потом возможность двигаться дальше.