Гребень Матильды

– Дочка его, – подсказал милиционер.

Рядом с убитыми валялся стул.

– К стулу его убивец привязал, – охотно пояснил он. – Когда ударил ножом, тот свалился. Девка… то есть девушка подбежала, как видно, на крик, ну… преступник и ее рядом положил.

Рыклин присел возле трупа мужчины.

– Смотри, Чебнева, крови почти нет. Удар прямо ювелирный.

– Посмотри у девушки.

– Ничего не чипати без моего виришеня! Здоровеньки булы, товарищи! – раздалось вдруг громогласное.

Анна с Рыклиным синхронно повернули головы.

Криминалист Гнатюк радостно заржал и почесал выглядывавшую из ворота вышиванки волосатую грудь.

– О, как мене здесь ради!

– Привет, Олесь! Ты что так поздно? – не чинясь, ответила Анна и встала, чтобы пожать ему руку.

– Рады, видишь, ему! Приехал бы через три часа, мы бы еще больше радовались, – пробурчал, поднимаясь, Рыклин.

– Не сварись, Данилка, усе успеем! – хлопнул его по спине Гнатюк и оттер плечом.

– А ну-ка, видийшов вид селя. Зараз працюе Олесь Гнатюк!

Анна повернулась к милиционеру:

– Личность убитого установили?

– Так чего устанавливать, – пожал тот плечами. – Семья Савицких спокон веку тут жила.

– Род занятий?

– Ювелиры они. Савицкие то есть. В восемнадцатом почти всю семью расстреляли как врагов трудового народа.

– А этого чего ж? Раскаялся, что ли? – с издевкой спросил Рыклин, оглядывая комнату.

– Может, и раскаялся. Может, сам отдал, что было, не знаю. Хороший Арнольд Борисович был человек.

Милиционер вздохнул и тут же покосился испуганно. Нельзя сожалеть о смерти какого-то буржуя. Еще заподозрят в сочувствии чуждым элементам!

– Если все отдал, зачем тогда убийце пытать его понадобилось? – на чистом русском языке отозвался Гнатюк. – Поглядите-ка.

Он откинул полы надетого на убитом халата. Вся грудь жертвы была покрыта пятнами ожогов.

– Паяльником прижигал или каким-то другим инструментом. Что интересно: у старика губы сильно искусаны. Пытался не кричать. Боялся, что дочка услышит и прибежит.

– Она все равно прибежала. Как ее звали?

– Надя, – отозвался милиционер и, отвернувшись, утер непрошеную слезу.

Анна присела и подняла лежавший возле стула изящный инструмент, похожий на медицинский.

– Паяльная палочка, – прокомментировал Гнатюк. – Значит, где-то рядом горелка.

– На подоконнике стоит, – ткнул пальцем милиционер и посмотрел смущенно. – Я тут покрутился немного, пока вас ждал. Но ничего и пальцем не тронул, не сомневайтесь даже.

– Кто обнаружил трупы?

– Сестра убитого, – ответил милиционер.

– Где она сейчас?

– В квартире напротив. Соседи валерьянкой отпаивают.

– Займись, Рыклин.

Тот хотел возразить. Набрал полную грудь воздуха, но Анна глянула, и он ничего говорить не стал. Повернулся и молча вышел.

Гнатюк продолжал колдовать возле трупов, поэтому он ей не мешал, и Анна начала осмотр квартиры, по привычке замечая и запоминая каждую мелочь.

– Анна, глянь, – негромко окликнул ее эксперт.

Она подошла и присела рядом.

– Какой удар, а?

– Я видела.

– А ты у девочки погляди. Точно такой же. Миллиметр в миллиметр. Это ж надо так угадать! Прямо ювелир, а не убийца!

Гнатюк все тыкал пальцем в голую грудь девочки. Анна отвернулась. Когда она уже привыкнет реагировать спокойно?

– Что-нибудь можешь сказать? – сглотнув горькую слюну, спросила она.

– Убийство произошло между часом и двумя ночи. Действовал один человек.

– Это я уже поняла. Странно. Шум. Девочка закричала. Почему никто не позвонил в милицию?

Гнатюк пожал плечами.

– Буржуи недобитые! Каждый боится за свою шкуру. Уши задраят ватой, и все. Лишь бы не меня.

– Но все равно. Рядом с домом в магазине есть телефон.

– Так я ж говорю: буржуи. Оружие у преступника, кстати, интересное. Тычковый нож. Англичане придумали. По-ихнему – push dagger. На привычный нож, собственно, не очень похож, больше на стилет. Лезвие узкое, обоюдоострое, рукоять, как у кастета, поперечная, и дужка для пальцев вроде ручки у кружки вместо гарды. Общая длина пятнадцать с половиной, а у клинка всего двенадцать и четыре сантиметра. Вес – сто девяносто. На вид ну совсем не окопное оружие, хотя придумано специально для ближнего боя.

– Здорово ты разбираешься.

– А то ж! Края и глубина раны типичные. Оружие выбрано с умом, кстати. Заметь, крови почти нет. Не хотел запачкаться, понимаешь? Оружие он не бросил. Вытащил, обтер – спереди на одежде убитого след – и пошел. После войны у многих траншейные ножи появились. Но я, к примеру, больше уважаю немецкие «складники». Умеют боши ножи делать!

– Что еще видишь? – спросила Анна, глядя на разудалого и расхристанного с виду Гнатюка с уважением.

– На улице сухо, поэтому следов почти нет. Но я поищу. Лично для тебя.

Он кивнул на дверь:

– Из ваших?

Анна оглянулась. В проеме стоял и молча смотрел на трупы человек в темном костюме.

– Вы кто, гражданин?

Она быстро вскочила.

– Товарищ Чебнева, мы закончили! Товарищ Рыклин интересуется: сестру убитого отпускать?

В комнату протиснулся милиционер, закрыв собой незнакомца, а в следующий миг в коридоре уже никого не было.

– Нет, не отпускать. Подождите.

Анна выскочила на лестничную площадку и увидела давешнего мужчину, неторопливо спускающегося по лестнице.

– Гражданин, подождите!

– Товарищ Чебнева! – крикнули из квартиры.

Она оглянулась на голос и досадливо отмахнулась, а когда взглянула вниз, человек исчез из поля зрения. Лишь чей-то окурок дымился в консервной банке из-под гороховой похлебки на подоконнике. Это еще что за явление?

Анна выбежала из парадного, догадываясь, что и на улице никого не увидит.

Так и есть. И след простыл.

Первый промах, товарищ Чебнева. Хорошо бы – последний.

Сестру убитого привела под руки соседка. Та все никак не могла прийти в себя. Смотрела под ноги и бормотала невнятно.

Прошла мимо Гнатюка, но даже головы не повернула.

В соседней комнате Анна помогла усадить ее на стул и села рядом. Сможет ли бедная женщина связно ответить на вопросы? Вряд ли.

А ответы нужны. И именно сейчас, пока окончательно не впала в забытье. Человеческий организм защищается от горя. Может взять и вычеркнуть из памяти то, что его убивает.

С ней такое было, когда привезли тятеньку. Она видела и слышала. Каждый нюанс, каждое слово. А потом ничего не могла вспомнить. Из памяти словно стерли самое страшное. Кто? Как? Объяснить невозможно, но позднее Анна не раз думала, что если бы помнила – наверное, не вынесла бы.

Оглядевшись, она заметила на столе графин с водой, налила и, приподняв голову женщины, заставила сделать глоток.

Челюсти бедняжки мелко затряслись. Следом – руки. Анна сжала их в своих ладонях.

В таких случаях человеку говорят – «успокойтесь» и «не волнуйтесь». Обычно после этого тот начинает нервничать еще сильней. Как? Объясните мне: как успокоиться?

Лучше выдавать команды. Их человек в шоке точно понимает.

– Лидия Борисовна, посмотрите на меня, – твердо произнесла Анна.

Женщина подняла стеклянные глаза.

– Когда вы зашли, в доме были посторонние? На лестнице? В квартире?

Та помотала головой.

– Вы трогали что-нибудь в помещении?

Снова отрицание.

– До тел дотрагивались?

Женщина кивнула. Руки заходили ходуном. Анна еле удержала их.

– Матильда, – вдруг прошептала Лидия Борисовна.

– Матильда? Кто такая Матильда?

Снова мотание головой.

– Кто такая Матильда? – медленно повторила Анна, глядя женщине в глаза.

Та разлепила синие губы.

– Надя сказала… Она так сказала.

До Анны вдруг дошло:

– Ваша племянница была еще жива? Она произнесла имя «Матильда»? Кивните, если так и было.

Женщина кивнула и закрыла глаза. Она качнулась и стала валиться набок.

– Данила, помоги!

Рыклин с милиционером подхватили ее. Из прихожей прибежала соседка и увела беднягу прочь.

– Соседку допросил? – повернулась Анна к Рыклину.

– А то как же. Ничего не знает. Спала. Но тоже про Матильду слышала, когда сестру убитого отпаивала.

– У нее есть предположения, что за Матильда?

– Нет.

Анна повернулась к милиционеру:

– Кот в доме есть?

– Не могу знать. Не видел. Может, выбежал на улицу?

– Выясните, кого могли звать Матильдой. Опросите еще раз соседей.

– Будет сделано! – с готовностью вытянулся милиционер.

Видать, тоже из бывших. Скорей всего, городовой в прошлом. И как умудрился остаться на службе? В любом случае сейчас от него больше толку, чем от некоторых.

Анна взглянула на Рыклина.

Тот сделал вид, что приказа не слышал, и отправился в соседнюю комнату.

Ну и черт с ним! Пусть делает что хочет!

– Странно, что девочка была жива после такого удара.

– Бывает, – пожал плечами Гнатюк.

Закончив работу, он небрежно покидал инструменты в чемоданчик и с ходу перешел на мову.

– Пробачтэ, други, но бильше ничого. Усе завтра. А зараз до побачення, громадяне.

И кинул, проходя мимо Анны:

– Не журысь, дивчина. Зловишь ты того вурдалака.

– Так и будет, Олесь.

Ей показалось: он хотел сказать что-то еще, но Гнатюк быстро вышел из комнаты. По лестнице загрохотали его «чоботы».