Стамбул. Перекресток эпох, религий и культур

Особенно досталось Феодоре. Византийский историк рассказывает, как она отдавалась любовникам, подзадоривая их развратными шутками. По словам Прокопия, будущая императрица соблазняла «всех без разбора». Она часто приходила на мужские застолья и в течение ночи ублажала с десяток сотрапезников. Когда они изнемогали от любовных утех, Феодора отправлялась к слугам, коих бывало порой до 30, – однако все равно не испытывала пресыщения от похоти. Но даже ворчливый Прокопий признавал, что Юстиниан женился на Феодоре по великой и беззаветной любви, не испугавшись общественного мнения, презрев законы божеские и человеческие, – и что в браке супруги хранили друг другу трогательную лебединую верность.

Феодора сыграла ключевую роль не только в жизни Юстиниана, но также в судьбе города и государства. 13 января 532 года на Ипподроме (сейчас площадь Султанахмет) грянуло восстание «Ника» – крупнейший бунт за всю историю Константинополя и Византии. Мятежники убивали солдат, уничтожали налоговые списки, грабили и жгли дворцы и церкви. В огне погиб первый деревянный собор Святой Софии. Константинополь охватила паника.

Василевс собрался покинуть столицу – но Феодора выступила на заседании совета с пламенной речью, которую приводит Прокопий в трактате «Война с персами». «Тот, кто появился на свет, не может не умереть, но тому, кто однажды царствовал, быть беглецом невыносимо, – заявила императрица. – Да не лишиться мне этой порфиры, да не дожить до того дня, когда встречные не назовут меня госпожой! Если ты желаешь спасти себя бегством, государь, это нетрудно. У нас много денег, и море рядом, и суда есть. Но смотри, чтобы спасшемуся тебе не пришлось предпочесть смерть спасению. Мне же нравится древнее изречение, что царская власть – лучший саван».

Прокопий явно подверг речь императрицы литературной обработке (например, фраза «Власть – прекрасный саван» принадлежит тирану Сиракуз Дионисию-старшему, в 403 году до н. э. скрывавшемуся в своем замке от народного гнева). Однако нет причин сомневаться в том, что Феодора действительно высказалась за необходимость защищать Константинополь.

Вдохновленный смелостью супруги, Юстиниан решил бороться до конца. Мятежники требовали, чтобы василевс был казнен или как минимум отрекся от престола. Они выдвинули своего претендента на трон – аристократа Гипатия; для его коронации тысячи людей собрались на Ипподроме. Полководец Юстиниана Велизарий нагрянул туда и учинил невообразимую резню. Вскоре все было кончено. На Константинополь опустилась зловещая тишина.

Всего на площади Султанахмет – в сердце нынешнего туристического Стамбула – погибло более 35 тыс. бунтовщиков. Кровь нескончаемыми потоками лилась по мостовой, стекая в Мраморное море.

Спустя 40 дней Юстиниан решил возвести каменную Айя-Софию вместо сгоревшей деревянной.

О Юстиниане в самом соборе, помимо монограмм, напоминает прекрасная мозаика XI века, изображающая василевса вместе с Богородицей и первым в истории Рима христианским цезарем – Константином I Великим. Приняв христианство, Константин дал империи новый вектор развития. Он отбросил бесплодные попытки найти древнее начало, коренившееся в Риме, – и сделал ставку на христианство как на своеобразный цемент, призванный скрепить общество и удержать его от распада.

Это стало концом старого Рима – города Цезаря и Нерона, Августа и Траяна. На смену ему пришло нечто новое – доброе, злое, но непременно могущественное. Константин покинул Вечный город и построил на европейском берегу Босфора новую столицу Римской империи. Анализируя это решение, Иосиф Бродский пишет, что Константин воспринимал Византию как типичную восточную провинцию своей державы, населенную греками, евреями, персами, – словом, теми, с кем он давно привык иметь дело. Монарх видел город, мысом вдающийся в Мраморное море, – город, который легко было защитить, стоило только обнести его стеной. Городские холмы отчасти напоминали римские, но с них открывался вид на всю Азию – и вся Азия взирала бы на кресты церквей, венчающих эти холмы.

По мнению Бродского, главная ошибка Константина заключалась в непонимании того, что значит иметь дело с Востоком; ибо «воевать с Востоком – или даже освобождать Восток – и жить на Востоке – разные вещи». Невзирая на греческую культуру, Византия принадлежала к миру с иными представлениями о ценности человеческой жизни, нежели те, что господствовали на Западе – пусть даже и в языческом Риме. Если в Афинах Сократ был судим публично и произнес три речи в свою защиту, то в Исфахане или в Багдаде его посадили бы на кол или содрали с него живьем кожу – «и не было бы вам ни диалогов Платона, ни неоплатонизма, ни всего прочего – как их действительно и не было на Востоке; был бы просто монолог Корана…» – отмечает Бродский.

Основание Константинополя изменило мировую историю. Вероятно, Константин не задумывался о вечном противостоянии Востока и Запада, не размышлял об их кардинальных различиях и не строил долгосрочные прогнозы по поводу того, какую роль его судьбоносное решение сыграет для Римской империи. Не исключено, что цезарем владело обычное тщеславие. По утверждению немецкого историка Карла Беккера, Константин честолюбиво желал основать новую столицу, которая затмила бы Рим. Монарх оценил географическое положение Византии, благоприятное для торговли, а также ее мягкий климат и плодородные земли. Кроме того, берега Босфора легко было превратить в неприступную крепость – и уже оттуда успешно бороться с врагами: германцами на Дунае и новоперсами на Евфрате.

Так на месте древнегреческого поселения Бизантиум (Византий) вырос Новый Рим, названный в честь своего основателя Константинополем. Казанова в автобиографии приводит древнее предание об основании города. Согласно ему, Константин, – родившийся на территории нынешней Сербии, – увидав Византий с моря, воскликнул: «Вот столица мировой империи!» – и обосновался на берегах Босфора. Он игнорировал предсказание поэта Горация, согласно которому Рим станет клониться к упадку, когда один из преемников Августа задумает перенести столицу ближе к месту своего рождения.

В итоге так и случилось – но в 330 году никто не знал, что городу Константина предстоит пережить почти две тысячи лет рассветов и закатов. В 410 году орды вестготов ворвутся в Рим, а в 476 вождь германцев Одоакр заставит последнего правителя Западной Римской империи Ромула Августа отречься от престола – и наступит конец Древнего мира, воспринятый современниками как конец света. Солнце античности навсегда уйдет за горизонт истории, и на Европу опустится непроглядная тьма Средневековья. Юстиниан завершит строительство Святой Софии в 537 году – в золотую эпоху Византийской империи, всего через 60 лет после падения Рима. При открытии собора василевс радостно воскликнул: «Я превзошел тебя, Соломон!» (имея в виду Первый Иерусалимский храм, воздвигнутый библейским царем Соломоном).

Над юго-западным входом в Айя-Софию сохранилась мозаика, датируемая серединой X века. На ней изображены Константин I и Юстиниан, которые преподносят в дар Богородице свои лучшие творения – Константинополь и храм Святой Софии соответственно. Тем самым утверждается равнозначность обоих подношений – целого города и одного собора.

Будучи христианином, Юстиниан любил называть Константинополь Новым Иерусалимом. Славяне же окрестили его Царьградом. В 907 году столица Византии встретила первого великого князя Киевского – Вещего Олега, по легенде, прибившего щит к городским воротам. Примерно в это же время в Константинополе появились первые русские паломники, усердно оставлявшие надписи на стенах собора в память о своем богоугодном путешествии. В 955 году невестка Вещего Олега, княгиня Ольга, приняла православие. Ее крещение состоялось в главном храме Византийской империи.

Предание гласит, что в X веке внук Ольги, Владимир Святославович, прозванный Владимиром Красное Солнышко, выбирая единую религию для Киевской Руси, отправил гонцов в Царьград. Гонцы посетили торжественную литургию в Святой Софии и были потрясены до глубины души. Вернувшись в Киев, они вдохновенно поведали князю о величии собора: «И не знали, на небе или на земле мы, ибо нет на земле такого зрелища и такой красоты, и не знаем, как и рассказать об этом, – знаем мы только, что пребывает там Бог с людьми». Впечатленный рассказом, Владимир решил обратить русичей в православие.

Византия просуществовала более тысячи лет. После ее падения Константинополь вновь был переименован, на сей раз – османами. В юго-восточном углу Айя-Софии на одной из колонн (на высоте 6 м от ее основания) есть пятно. Говорят, это отпечаток руки Мехмеда II. По легенде, 29 мая 1453 года, в день взятия Константинополя, он въехал в собор, заваленный трупами османских и византийских солдат. Конь султана, почуяв запах смерти, встал на дыбы, и Мехмед, чтобы не упасть, схватился окровавленной рукой за колонну.

В правой части храма расположена небольшая ниша – если приложить к ней ухо, вы услышите легкий шум. Во время последнего штурма Константинополя турками в Святой Софии шло богослужение – десять тысяч христиан молили Всевышнего о пощаде и прощении. Когда ворота собора распахнулись под напором османов, священник, не прекращая читать молитву, подошел к боковому нефу. Стена раскрылась, священник шагнул вперед – и храм поглотил его. Согласно преданию, он до сих пор сидит в укрытии и на протяжении сотен лет безостановочно читает молитву об освобождении города от мусульман – именно этот шум можно услышать, приложив ухо к нише.

Стамбульские христиане утверждают, что, если превращенная в мечеть Айя-София опять станет церковью, священник выйдет из стены и продолжит богослужение. Впрочем, когда в 1918 году Стамбул взяли войска Антанты, чуда не произошло. Греки хотели установить на крыше Айя-Софии крест и колокола – но последний османский султан Мехмед VI приказал солдатам из своей личной охраны оцепить здание и стрелять в любого, кто осмелится на него подняться. Более того – падишах заблаговременно распорядился заминировать храм и взорвать его при первой же попытке вражеского штурма.

Османы всегда воспринимали Айя-Софию как символ своего превосходства не только над византийцами, но и вообще над европейской цивилизацией – и потому отчаянно боролись за нее. Пророк Мухаммед говорил, что первый мусульманин, вошедший в этот храм, попадет прямиком в рай. Османы заранее планировали превратить главный храм Византии в мечеть. Существует старая турецкая легенда: в начале XV века купол собора треснул, и василевс Мануил II Палеолог попросил султана Мурада II прислать для ремонта лучшего на тот момент османского архитектора Али Наджара. Зодчий спас здание от обрушения и, вернувшись к султану, якобы сказал ему: «Я нашел места для минаретов». Первый минарет построил сын Мурада, Мехмед II, после взятия Константинополя. Второй минарет воздвигли при Баязиде II, а третий и четвертый – по приказу Селима II. Сегодня под куполом Айя-Софии висят 8 круглых щитов, обтянутые ослиной кожей и исписанные изречениями из Корана – это самые крупные образцы исламской каллиграфии в мире и еще один символ османского владычества над побежденной Византией. Ататюрк, по приказу которого Айя-Софию в 1935 году превратили в музей, приказал снять щиты, но сразу после смерти Гази в 1938 году их вернули на прежнее место.

Айя-София была церковью 916 лет и мечетью – 418 лет; потом на протяжении более 80 лет она являлась музеем. Однако утром 2 июля 2015 года с ее минаретов раздался протяжный азан.[40] Через несколько минут – впервые с 1935 года – под сводами Айя-Софии прозвучали суры (главы) Корана; их прочел муфтий Стамбула Рахми Яран. 28 мая 2016 года – накануне 563-й годовщины завоевания Константинополя османами – в храме совершили намаз несколько тысяч человек. Это событие взбудоражило как мусульманский, так и христианский мир. Эрдоган долго собирался лишить Айя-Софию статуса музея. Стамбульские улемы поддерживали президента – по их словам, в городе тысячи мечетей не хватало места для молитв. К тому же, повторное превращение главного православного храма в мечеть символизировало бы победу ислама – и над христианством, и над светским характером Турции. 10 июля 2020 года был аннулирован соответствующий приказ Ататюрка – человека, благодаря которому Турция сейчас существует. Айя-София вновь стала мечетью.

Несмотря на это, сегодня Айя-София представляет собой удивительное творение византийской культуры. Задуманный как мировой центр христианства, храм обошелся Юстиниану в три годовых дохода Византии – самого богатого в то время государства на Земле. Над этим монументальным кафедральным собором ежедневно в течение пяти лет работали десять тысяч человек. Лучшие материалы везли со всех концов империи. В Константинополь нескончаемым потоком стекались искусные каменотесы, плотники, скульпторы, художники, ювелиры, мозаичисты из Александрии, Афин, Рима, Фив, Сиракуз. Подданных, возмущенных резко выросшими налогами, казнили с особой жестокостью. Мятежников и просто недовольных обвиняли в том, что они идут против Всевышнего, во славу которого воздвигался храм.

Главные зодчие Святой Софии – Исидор Милетский и Анфимий Тралльский – не были профессиональными архитекторами; однако под их руководством удалось возвести самый роскошный собор христианского мира. Впрочем, это неудивительно: Исидор преподавал в Константинополе стереометрию и физику, а Анфимий прославился как выдающийся математик и оптик. Он создал световую картину в пространстве Святой Софии – в частности, решил сформулированную им же самим задачу: «Требуется заставить луч солнца падать на данное место, не сдвигаясь в любое время дня или года».

Святая София оставалась крупнейшей исторической церковью без малого тысячу лет, пока не завершилось строительство собора Святого Петра в Риме. Готье она напомнила собор Сан-Марко в Венеции; причем венецианскую базилику он называл уменьшенной копией базилики византийской. Византийские архитекторы-христиане вдохновлялись великим искусством древних греков, что придавало Святой Софии размах и величавость. «Когда Христос вступил в этот храм, его едва успел покинуть Юпитер», – отмечает Готье.

Подобно многим культовым сооружениям, Айя-София удивительно эклектична. В ее убранстве применялись элементы языческих религиозных построек – в частности, колонны из храма Солнца в Гелиополисе, храма Аполлона в Дельфах и храма Артемиды в Эфесе (одного из семи чудес света, которое в 356 году до н. э. сжег Герострат). Верующие веками окружали колонну Святого Георгия Чудотворца в северо-западном углу собора. Женщины считали, что, поцеловав латунную обшивку колонны или потершись об нее животом, они смогут забеременеть. Мужчины касались колонны в надежде поднять потенцию.

Все колонны Айя-Софии сделаны из мрамора. Всего использовалось 12 сортов мрамора: ослепительно белый – с Пароса; желтовато-белый – с Лесбоса; матово-белый – из Египта; красный и белый с зелеными и черными жилами фессалийский – с северо-востока Греции; белый с золотистым оттенком пентелийский – из Афин; пестрый – из Коринфа; белый с ярко-красными пятнами фригийский – с запада Малой Азии; медово-желтый – из Ливии; черный с белыми прожилками – из копей на побережье Босфора; зеленый – из Спарты и т. д. Из Сирии доставляли известняк, из Ливана – дерево. На декорирование храма ушло 36 т золота. Серебро и слоновая кость не подлежали исчислению.

Примечания