Поражение Запада

Путин – не Сталин

Опять же, все эти данные были доступны, они показали силу и приспособляемость российской экономики. Главное, повторяю, не в том, чтобы отметить эти сильные стороны, а задать себе вопрос: почему западные официальные лица эту реальность не заметили?

Их представление о нынешней России, о стране, в которой правит «чудовищный» Путин и населенной глупыми россиянами, возвращает нас к Сталину. Все это было истолковано как возвращение России к ее предполагаемой большевистской сущности. Но, помимо превосходной книги Дэвида Тертри, в распоряжении специализированных аналитиков и комментаторов были работы и Владимира Шляпентоха.

Шляпентох (1926–2015) родился в советском Киеве. Он был одним из основоположников эмпирической социологии в брежневскую эпоху. Столкнувшись с антисемитизмом загнивающего советизма, Шляпентох эмигрировал в Соединенные Штаты в 1979 году, продолжая там работать над проблемами России, Соединенных Штатов и вопросами общей социологии. Его книга Freedom, Repression, and Private Property in Russia была опубликована в 2013 году в издательстве Cambridge University Press, которое вряд ли можно назвать маргинальным или внесистемным. Эта книга предлагает детальный и весьма компетентный (и враждебно настроенный по отношению к Путину) взгляд человека, жившего в брежневской России и изучавшего путинскую Россию, став гражданином США. Когда это читаешь, становится легко определить путинский режим не как проявление власти монстра инопланетянина, подчиняющего пассивный и серый народ, а как понятное явление, вписывающееся в общую историю России и в то же время имеющего определенные особенности.

Разумеется, государственный аппарат сохраняет центральную роль. Как, впрочем, может быть иначе, учитывая важность энергетических ресурсов? Только государственная власть может контролировать такую компанию, как «Газпром». Конечно, КГБ, ставший ФСБ, из которого вышел Путин, продолжает играть жизненно важную роль. Разумеется, Россия не стала либеральной демократией. Со своей стороны, я склонен определять ее как авторитарную демократию, придавая каждому из этих двух терминов – «демократия», «авторитарный» – равный вес. Демократия потому, что, хотя выборы немного сфальсифицированы, опросы общественного мнения – и это никем не оспаривается – показывают нам, что поддержка режима неизменна как во время войны, так и в мирное время. Авторитарный, потому что, вероятно, режим в вопросе уважения прав меньшинств не соответствует критериям, присущим либеральной демократии. Всем думать в унисон, очевидно, характеризует режим, что влечет за собой ограничение свободы СМИ и различных групп гражданского общества.

Но режим Путина особенно примечателен несколькими чертами, сами по себе они свидетельствуют о радикальном разрыве с авторитаризмом советского типа. Прежде всего, как напомнил Джеймс Гэлбрейт, внутренняя приверженность рыночной экономике, несмотря на центральную роль, которую играет государство. Эта привязанность вполне понятна тем, кто пережил грандиозный провал госплановской экономики. С другой стороны, хотя Путин фактически отстранил от власти высшую элиту Москвы и Санкт-Петербурга, он уделяет особенное внимание требованиям рабочих и постоянно стремится заручиться поддержкой народных масс своего режима. Я полагаю, что последняя черта в наши дни осуждается на Западе в целом, где в принципе презирают людей, от которых может исходить только… «популизм».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

М. Вебер определяет государство своим монопольным правом на использование законного насилия; Т. Гоббс представляет естественное состояние общества как «войну всех против всех». – Здесь и далее примеч. авт.

2

Tatiana Kastouéva-Jean, La souveraineté nationale dans la vision russe, Revue Défense nationale, № 848, mars 2022, p. 26–31.

3

Аристотель. Политика. Изд. РИПОЛ классик. Москва. 2010 г. Стр. 298–299.

4

Emmanuel Todd, Après l’empire. Essai sur la décomposition du système américain, Gallimard, 2002; voir rééd. Folio actuel, avec une postface inédite de l’auteur, 2004, p. 94–95.

5

Emmanuel Todd, La Chute finale. Essai sur la décomposition de la sphère soviétique, Robert Laffont, 1976; nouvelle édition augmentée, 1990.

6

Adam Ferguson, An Essay on the History of Civil Society, Cambridge University Press, 1996, p. 25. Адам Фергюсон. Опыт истории гражданского общества. Москва. РОССПЭН, 2000. Стр. 57–58.

7

Adam Ferguson, An Essay on the History of Civil Society, Cambridge University Press, 1996, p. 25. Адам Фергюсон. Опыт истории гражданского общества. Москва. РОССПЭН, 2000. Стр. 61.

8

Там же. Стр. 62.

9

Я хотел бы поблагодарить Оливье Беррюйе за то, что он помог мне осознать необходимость такого предположения: западная элита была искренней.

10

D. Teurtrie, Russie, стр. 84.

11

Там же, стр. 121.

12

D. Teurtrie, Russie, стр. 187.

13

Там же, стр. 187–188.

14

Там же, стр. 93.

15

D. Teurtrie, Russie, стр. 95.

16

Там же, стр. 94.

17

Личная записка от Жака Сапира, которому я хотел бы выразить огромную благодарность за ответы на мои вопросы.

18

James K. Galbraith, The Gift of Sanctions: An Analysis of Assessments of the Russian Economy, 2022–2023 (Подарок санкций: Анализ оценок российской экономики, 2022–2023 гг.), Institute for New Economic Thinking Working Paper, № 204, 10 апреля 2023. Данные ОЭСР (OECD).