Три сестры: Вера

– Ну, Вер, ну так получилось. Ничего же страшного, ты ведь понимаешь, что это для меня ничего не значит.

Она так и не смогла ничего ответить: голос пропал, да и не знала она, что сказать. Сидела каменной бабой, которых кочевники в свое время расставляли по степи, и единственное, что понимала, – все кончено.

Все. Кончено. Второй раз она этого не выдержит. Да и не будет второго раза, ведь снова в ту же реку не войдешь. Когда она, тогда еще молодая, глупая и безумно влюбленная, впервые поняла, что у мужа могут появиться другие женщины, это было больно, горько, но с этим можно смириться, потому что Вера просто не знала, как может быть по-другому. Теперь же, после этой необыкновенной, счастливой недели, снова превратиться в простое бытовое удобство… Вера вздрогнула, посмотрела сухими воспаленными глазами на часы – половина третьего ночи. Поднялась медленно, со скрипом – почему-то болели все суставы, хотя ничем подобным она никогда не страдала. Надо собрать вещи, свои и мальчишек. Господи, им ведь надо будет как-то объяснить, а как?! Дорогие мальчики, я больше не могу терпеть постоянные измены вашего отца, поэтому мы уходим от него? Ладно, об этом можно подумать чуть позже, главное, что есть куда уйти. Мама, конечно, не обрадуется, но в трехкомнатной квартире уж как-нибудь место найдется. Вещи, вещи… даже странно, она ведь состоятельная женщина, почему у нее так мало вещей? Все вполне умещается в один большой чемодан. У мальчишек гораздо больше, одних учебников куча, и все это надо как-то упаковать. Хорошо, что у них ноутбуки, а не большие стационарные компьютеры, вот с ними действительно сложно было бы.

К шести часам утра все, что она собиралась забрать с собой, было загружено в машину, а Вера, так и не сомкнувшая глаз, заварила себе чашку крепкого кофе. По-хорошему надо было бы позавтракать, но даже думать об этом было тошно. Она все-таки сделала себе бутерброд с маслом и медом и не столько съела, сколько запихнула его в себя. Потом занялась завтраком для мальчишек. Подняла их, покормила, сама выпила еще чашку кофе. Потом оделась, еще раз проверила сумочку – не забыла ли что-то важное – и заглянула в спальню. Сергей вольно раскинулся на просторной, с высоким ортопедическим матрасом кровати, ему явно снилось что-то приятное. Интересно, заметит он, когда проснется, что подушка рядом не смята? Впрочем, нет, неинтересно.

Вера привычно поторопила сыновей, усадила их в машину и повезла в гимназию. Зевающий, не выспавшийся Павлик ничего не заметил, а Володя встревоженно посмотрел на нее:

– Мам, ты чего сегодня какая-то странная? Голова болит?

– Болит, – слабо улыбнулась она. – Ничего страшного, провожу вас и лягу, посплю еще. Кстати, есть предложение: сегодня я заберу вас после уроков и мы устроим небольшой разгуляй!

– Круто! – Сонные глазки Павлика сразу открылись. – В батутный центр пойдем? И в кафе?

– Запросто, – согласилась Вера. И перевела взгляд на старшего: – А ты? В тир?

Он молча кивнул, продолжая смотреть на нее с сомнением.

– Значит, договорились! – Вера постаралась улыбнуться как можно жизнерадостнее. Судя по тому, что Володя немного расслабился, у нее получилось.

Вовка с Павликом выскочили из машины и почти сразу смешались с толпой спешащих на уроки школьников, а Вера еще некоторое время не трогалась с места. Накатила неожиданная слабость, руки задрожали, в глазах потемнело, даже дышать удавалось с трудом. Мелькнула мысль, что не хватало ей сейчас только какого-нибудь дурацкого инфаркта или инсульта… хотя, может, это и было бы самым лучшим выходом? Сейчас, когда из-за невыносимой душевной боли боль физическая кажется лишь легким неудобством, и умирать совсем не страшно… вот только мальчишек жалко, плохо им будет без нее.

Вера зажмурилась на мгновение, тряхнула головой, напряглась и сумела сделать глубокий вдох. Все. Эта страница ее жизни перевернута, тема закрыта и… и теперь придется решать другие проблемы, не менее серьезные. Черт, почему она не послушала Надьку, когда та предлагала ей пойти на курсы бухгалтеров?! А теперь только на хлебозавод возвращаться. Наверное, там еще остались знакомые, да и зарплата должна быть более-менее приличной. М-да, зарплата… отвыкла ты, Вера Степановна, денежки считать, а придется вспоминать, каково это. Ну что ж, значит, вспомним. В конце концов, голова, руки, ноги на месте, значит, проживем.

Мама ожидаемо возвращению старшей дочери под отчий кров не обрадовалась. Софья Николаевна не просто не скрывала, что считает Веру не понимающей своего счастья неблагодарной идиоткой, она не пожалела времени и сил, чтобы донести свое мнение. Вера не спорила, молча раскладывая вещи по полкам маленького шкафа в спальне, которую раньше занимали они с сестрами, а теперь ей предстояло делить с мальчиками, и поглядывала на телефон. Не спит же Сергей до сих пор? Неужели ему неинтересно, куда это с утра пораньше подевалась безропотная жена, почему не подала ему завтрак? А может, действительно неинтересно? Может, он вообще не заметил ее отсутствия?

Нет, не мог не заметить! Ведь, кроме завтрака, не была приготовлена свежая рубашка, не вычищены туфли… господи, ведь даже стиральную машину забыла разгрузить, она так всю ночь и простояла! Теперь надо прополоскать еще раз… Вера дернулась, словно собиралась бежать домой, потом замерла, уронив руки. Да пусть оно там хоть вовсе прокиснет, это белье, и плесенью покроется!

– Ты меня не слушаешь? – недовольно осведомилась Софья Николаевна.

– Слушаю, мама. Ты совершенно права, но к Сереже я не вернусь.

– Глупости. На что ты собираешься жить? У тебя двое сыновей, ты помнишь об этом?

– Помню, конечно. Кстати, о мальчиках, я обещала их из школы забрать и погулять немного. Так что мне пора бежать. Вечером поговорим, но мы вернемся часов в семь, не раньше.

– Да уж не сомневайся, поговорим. Я тебе далеко не все высказала.

Разумеется, вечером возвращения Веры с мальчиками вместе с матерью ждали и сестры – Софья Николаевна первым делом позвонила Наде и Любе и сообщила шокирующие новости. Вера загнала Вовку и Павлика в комнату и велела делать уроки. Мальчики были крайне недовольны. Мало того что после веселой прогулки их привезли не домой, а к бабушке, которая, вопреки обычным представлениям, особой нежности к внукам не испытывала и они платили ей той же монетой, но им еще предстояло остаться здесь ночевать, всем троим в одной комнате! Когда мальчишкам велели не тратить время на пустые разговоры, а заняться домашними заданиями, они пискнули было что-то насчет отсутствия необходимых учебников, но Вера широким жестом указала на книжные полки, где уже разместила всю необходимую литературу. До Павлика и Володи дошло, что они, похоже, могут застрять в этом доме надолго, и парни совсем растерялись. А Вера пригрозила, что проверит у обоих каждую буковку, и отправилась в гостиную, где за накрытым к чаю столом уже готово было начаться «заседание семейного трибунала». Она нервничала, но не из-за того, что могут сказать мать и сестры – примерно представляла, что услышит. Да что там, если бы в подобной ситуации оказалась не она сама, а любая из ее знакомых… все мы умные, когда чужие проблемы решаем. Из-за сыновей, да, тут она немного напрягалась, но тем не менее верила, что сможет все объяснить им. Да, с мальчишками она договорится, хотя это и будет непросто. А вот Сергей… Вера не понимала, что происходит. Точнее, она не понимала, почему ничего не происходит. В конце концов, они не месяц прожили вместе, не год, а шестнадцать лет! Почти половину жизни вместе, двое сыновей, и что? Любимый муж даже не посчитал нужным позвонить, поинтересоваться, куда, собственно, она с детьми подевалась. Это как?

Впрочем, сестры немного отвлекли ее от этих переживаний. Софья Николаевна, вопреки ожиданиям, больше молчала (наверное, приберегала аргументы для сольного выступления), предоставляя право высказаться младшим дочерям. И они воспользовались этой возможностью сполна. Разумеется, Надя с Любой тоже знали о постоянных изменах Сергея и, в отличие от Софьи Николаевны, относившейся к этому мелкому, по ее мнению, недостатку зятя с благородным спокойствием, всегда этим очень возмущались. Каждая в своем стиле, разумеется: Люба, у которой большая, но не слишком удачная любовь состояла из череды коротких периодов совместной жизни, измен, счастливых примирений и скандальных уходов, скорее тихо сочувствовала, а Надя, муж которой, кажется, даже не подозревал о существовании в мире других женщин, кроме обожаемой супруги, шумно требовала от Веры энергичных действий. Она была уверена, что, если бы старшая сестра встретила пару раз своего благоверного после любовных похождений со сковородкой в руке, тот быстро понял бы, как надо жену любить.

Сейчас же они в первую очередь желали понять, что случилось. Ведь если столько лет Вера терпела, то сейчас что изменилось? Да еще вот так, вдруг? Ведь в последнее время, наоборот, все стало налаживаться, ведь о чем-то они договорились, если так радостно рванули в Таиланд? Или именно там что-то произошло? А что?

Вера объяснять что-либо отказалась. «Я с ним жить больше не могу и не буду. Все, ноу комменте». Это было просто невозможно рассказать, пусть даже самым родным людям, о том счастье, легком и радужном, словно мыльные пузыри, которое переполняло ее последнее время, о мечтах, о планах на будущее, и так же невозможно рассказать, как легко, походя, это счастье, эти мечты и это будущее были уничтожены, полопались, как те самые мыльные пузыри, оставив после себя только грязные влажные разводы. Впрочем, если Надя искренне ничего не понимала, то Люба, похоже, догадывалась. И чувствовала, что помочь сестре в этой ситуации она не сможет. Ну разве что денег немного подкинуть на первое время.

Так она, кстати, и сделала. Уже в коридоре, собираясь выйти следом за Надей, Люба сунула старшей сестре в карман несколько сложенных бумажек, пробормотав:

– Тебе теперь пригодится.

– Спасибо. – Вера на мгновение сжала ее пальцы.

– Да чего там. Я бы тебя к себе позвала, но здесь у вас хоть своя комната будет. Хотя, если мать совсем достанет, бросай все и перебирайся ко мне. Как-нибудь уместимся.

– Спасибо, – повторила Вера.

Софья Николаевна, пробормотав что-то невнятное, но явно нелестное о неблагодарных дочерях, удалилась в свою комнату. Вера убрала посуду, привычно протерла пол на кухне, огляделась по сторонам – что-нибудь еще надо сделать? Ах да, мальчишкам завтрак! Или уж завтра утром, что-нибудь простенькое? Готовка – дело не бесшумное, там стукнешь, тут звякнешь, не хочется сегодня выслушивать еще претензии матери, что ей спать не дают. С другой стороны, не лучше будет, если разбудить ее возней на кухне в шесть утра.

Сергей позвонил в начале первого.

– Верка, ты где?! – возмущенно спросил он. – Почему тебя дома нет? И вообще, как с утра пропала…

– Ты что, только что пришел? – перебила она.

– Ну… да. А что такого? У меня была деловая встреча, я устал как собака, возвращаюсь домой, а тебя нет! Я, между прочим, есть хочу!

– Я ушла от тебя. – Вера изо всех сил старалась, чтобы ее голос не дрожал.

– В каком смысле «ушла»? Куда?

– Пока к маме. Сережа, я больше не могу жить с тобой. Я не могу… – Она все-таки не сдержалась и всхлипнула. – Я знаю, ты снова был у той женщины.

– Вер, ты с ума сошла? Что вдруг среди ночи за наезды? При чем здесь какие-то женщины?

– Не какие-то, а вполне конкретные. Я ушла еще утром, а ты это заметил только сейчас. Потому что ты был у Полли, так ведь?

– Ну… – У него хватило совести смутиться. – Вер, ты же понимаешь, это ничего не значит! Ну, Полли, и что? Я же верный муж, я дома, а вот ты неизвестно где! Кончай дурить, возвращайся! У меня завтра важная встреча с партнерами, мне нужно документы просмотреть, а я тут тебя уговариваю! Приготовь мне рубашку, ту, голландскую, и проверь синий костюм. Там нижняя пуговица на пиджаке на одной нитке висела, ты ее пришила? Вера? Алло, Вера, ты слышишь меня?

– Не слышу, – зло ответила Вера и нажала на кнопку.

Пуговицу к костюму она давно пришила, и голландская рубашка, чистая и отглаженная, висела на плечиках в шкафу, но сообщать об этом мужу Вера не собиралась. Захочет, сам найдет, не маленький. Она еще немного посидела, глядя на телефон, – вот сейчас он снова зазвонит, вот сейчас… Телефон молчал.

То есть что? То есть это и все? Вся его реакция? Он действительно считает, что она немедленно, распустив косы по ветру, бросится домой? Вера вытерла ладонью слезы и снова уставилась на телефон. Через полчаса она поняла, что звонка не будет. Скорее всего, Сергей уверен, что ее неожиданный бунт закончится ничем – позлится, попсихует, посидит денек-другой у мамы, а потом вернется, никуда не денется. Но сама Вера уже знала, что это окончательно, это навсегда. Потому что Сергей ничего не понял. Потому что он назвал себя верным мужем, хотя даже не пытался скрыть существование Полли. А главное, потому, что он спросил о синем костюме и голландской рубашке, но даже не вспомнил о сыновьях.

Сергей не позвонил и на следующий день. Впрочем, у Веры не было времени переживать по этому поводу. Прежде всего надо было устроиться на работу. Она пошла по старому адресу, на хлебозавод. Точнее, того предприятия уже не существовало, теперь это было ООО «Пекарня», но пекарня эта была в том же помещении, и даже знакомые среди работников нашлись. Приняли ее быстро и без проблем – у печи стоять охотников мало, так что работники всегда нужны. Больше времени заняло оформление санитарной книжки в ближайшей поликлинике, но до конца рабочего дня Вера успела все сделать, и уже завтра можно было выходить в утреннюю смену. Потом пошли домашние дела – мать не могла не пустить ее с детьми к себе, но условия поставила довольно жесткие. Вера должна была ежедневно убирать во всей квартире – за чистотой Софья Николаевна всегда следила весьма придирчиво. Кроме того, разумеется, стирка, глажка, закупить продукты, приготовить… А еще поговорить с сыновьями, как-то объяснить им происходящее, стараясь не травмировать хрупкую детскую психику… кто бы подсказал, как это вообще можно сделать?!

На следующий день Вера уже не ждала звонка от мужа. На работу ей надо было к семи часам, поэтому она, даже не пытаясь привлечь бабушку, включила мальчишкам будильник и строго проинструктировала Вовку как старшего: чем завтракать и когда выходить в школу. И чтобы зубы почистить не забыли. И чтобы после завтрака на кухне обязательно за собой убрали. И вот их одежда, на стуле, приготовлена. И после школы сразу домой. И… И… И…

Сыновьям это все, естественно, не нравилось. Из путаных невнятных объяснений мамы они не могли понять: почему нужно жить у бабушки, которая недовольно морщится каждый раз, когда они попадаются ей на глаза? У них ведь есть прекрасный дом, в котором у каждого отдельная спальня, с отдельной удобной кроватью и отдельным компьютерным столом. И ходить по этому дому они могут где хотят и когда хотят. И тем более было совершенно непонятно, с чего вдруг маме вздумалось идти на какую-то работу, да еще в такую несусветную рань! И вообще они папу уже три дня не видели. Почему? Вера на эти вопросы ответить даже не пыталась. Просила только потерпеть немного и обещала, что скоро все наладится. Вот совсем скоро-скоро, еще только несколько дней, и она со всем разберется, и тогда уже…

Увы, лучше бы она собралась с силами и сразу поговорила с сыновьями откровенно и честно, потому что в результате все получилось намного хуже. Володя и Павлик тихо взбунтовались и после школы отправились домой. Мама же сказала – домой, вот они и послушались. Ведь их дом – совсем не тот, где живет бабушка, у них есть свой дом, где они много лет живут с родителями, с папой и с мамой. Вот туда, в этот дом они и вернулись после школы. Конечно, папа в это время всегда был на работе, а теперь и мама тоже, но ничего страшного, у Володи, как у старшего, был ключ, так что никаких проблем братья не ожидали. Наоборот, они предвкушали: пока родители вернутся, они на несколько часов станут полными хозяевами! Компьютеры, конечно, пока остались у бабушки, но телефоны-то с собой, да и телевизор тоже штука неплохая!

Но когда Володя открыл дверь, оказалось, что папа вовсе не на работе. Собственно, он и раньше, хоть и не часто, приезжал домой пообедать, но тогда его кормила мама, а тут – с кухни вышла какая-то красивая, но совершенно незнакомая женщина и заулыбалась:

– Ой, это твои сыновья? Какие милые мальчики! Сережа, ну познакомь же меня с ними!

И папа, как-то неловко указывая пальцем, быстро сказал:

– Старший, Володя, младший, Павлик. Мальчики, а это, – теперь он повернулся к женщине, – это Полли.

И Полли снова разулыбалась и сказала, что они пришли как раз вовремя, сейчас все будут обедать, и на обед сегодня очень вкусный японский суп мисосиру и салат с рукколой. Мальчики пошли было на кухню, но оказалось, что обедать они будут в комнате за большим столом, который Полли накрыла белой кружевной скатертью. Где только взяла такую? Нет, красиво, конечно, но как-то странно и непривычно. Никто даже не вспомнил, что надо помыть руки, так что мальчишки так и сели за стол с грязными руками. Суп оказался действительно вкусным, а салат ни Володе, ни Павлику не понравился – трава и трава, что там есть-то?

Разговор тоже не получился. Полли только щурилась на всех, улыбалась и жевала свою рукколу, а папа хоть и спросил, как дела в школе, но было видно, что ему совсем не интересно. Поэтому Вовка ответил коротко: «Нормально», а Павлик и вовсе промолчал, только плечами пожал.

А потом папа встал и сказал:

– Ну что, парни, мне на работу пора. Давайте я вас по дороге заброшу.

Теперь все стало понятно, и зря мама боялась нормально все объяснить. Они же не маленькие, знают, что случается и такое: живут люди вместе, живут, а потом расходятся. Да что там, у них в школе у половины ребят родители в разводе, обычное дело! И дети, как правило, остаются с мамой, а рядом с папой вдруг возникает такая вот красивая улыбчивая тетка, и родной дом уже не родной, туда теперь можно прийти разве что в гости, ненадолго… Мальчишки покорно пошли в машину. И домой – в смысле домой к бабушке, они опоздали совсем ненамного, бабушка даже не заметила, что они задержались.

– Ты есть хочешь? – немного дрожащим голосом спросил брата Вовка. – Мама сказала, что борщ на плите оставит.

Они снова не вспомнили, что перед едой надо помыть руки, и поели борща – Вовка щедро налил каждому по три половника, не то что эти крохотные порции японского супа. Впрочем, японцы – они же мелкие, может, им и таких достаточно. То, что после еды на кухне надо убрать, иначе бабушка будет недовольна, Володя помнил. Так что мальчики и посуду помыли, и стол протерли, и даже плиту – на всякий случай. А потом спрятались в своей комнате.

Когда Вера пришла с работы, они уже сделали уроки – Вовка, неожиданно почувствовавший себя совсем взрослым, настоял, а потом еще и проверил тетрадки младшего брата.

– Что случилось? – Она сразу заметила, что обычно жизнерадостные мальчишки выглядят непривычно подавленными. – В школе проблемы?

– Не, в школе все нормально, – неохотно ответил Вовка, а Павлик неожиданно расплакался.

– Да что такое?! – Вера подхватила младшего сына на руки, посадила, как маленького, себе на колени и обняла одной рукой. Второй обхватила за плечи старшего и тоже притянула к себе. – Кто вас обидел?

Вовка молча уткнулся ей в плечо, а Павлик всхлипнул:

– Мы дома были… а там тетка какая-то… и папа ничего не сказал, просто привез нас сюда…

– А что за тетка? – Вера еще слабо надеялась, что это было случайное совпадение – мало ли по каким причинам в доме могла появиться незнакомая детям женщина. Например, с работы, или из поликлиники… а что, если Сергей заболел и вызвал врача? Иначе с чего бы ему среди дня дома сидеть? Господи, она тут обижается, что муж не звонит, а ему, может быть, плохо, он, может там, чуть ли не умирает… – Папа как себя чувствует? Он здоров? Как он выглядит?

– Нормально он выглядит. – Вовка вывернулся из-под ее руки и отошел в сторону. Павлик, наоборот, прижался к матери еще теснее. – Довольный, улыбается. А она… мы не знаем. Сказал, что ее Полли зовут.

– Ах вот как! Полли, – медленно повторила Вера.

Когда она уходила из дома, то думала, что хуже уже быть не может. А оказывается… мало того, что Сергей не стал просить прощения и умолять вернуться домой, не попытался встретиться и даже не позвонил, так он еще и привел в их дом любовницу и вполне доволен, у него все прекрасно! Но странно… ей, Вере, после такого взвыть бы от горя, от отчаяния, головой бы о стены биться, а она ничего. Сидит, гладит Павлика по вздрагивающей спинке и даже слез на глазах нет. Все чувства, что умерли три дня назад, теперь похоронены окончательно.

– И папа что-нибудь сказал?

– Ничего. Они обедом нас покормили. – Вовка презрительно скривил губы. – Что там за обед, какой-то жидкий суп с водорослями и трава! Мам, твой борщ гораздо вкуснее!

– Мы думали, тебя подождем. – Павлик поднял голову и шмыгнул носом. – Ты придешь, и все будет, как раньше… А папа сказал: «Давайте, я вас отвезу». Мам, он даже не думал, что мы останемся. Он нас больше не любит?

– Ну что ты, птенчик. – Вера нежно погладила его по встрепанным волосам. – Конечно, он вас любит – как папа может своих детей не любить? Так не бывает. Просто у нас с папой сейчас не самый простой период, у него голова другим занята.

– Этой Полли? – снова подал голос Вовка. – Мам, она красивая, конечно, но зачем она ему? Ты гораздо лучше!

– Спасибо, милый. Если честно, я тоже так думаю. Давайте дадим папе время самому во всем разобраться.

– А пока он будет разбираться, мы будем жить здесь, у бабушки? – Глаза Павлика снова налились слезами. – Я не хочу!

– Что делать, родной. Придется привыкать, что наша жизнь немного изменится. Мне теперь придется работать, да и денег у нас будет теперь намного меньше… ничего, прорвемся. Мы же вместе, и я вас ужасно люблю.

– Мы тебя тоже любим, – серьезно кивнул Вовка. – Мы справимся.

А Павлик, опустив голову, пробормотал:

– Не хочу я никуда прорываться. Я домой хочу.

Павел только в машине вспомнил про торт, который так и остался стоять на столике в коридоре. Черт, он так старательно его выбирал, так хотел порадовать Веру… а теперь Полли этот торт, скорее всего, на помойку отправит! Она же наверняка из тех ненормальных, что не употребляют сладкого, берегут фигуру! Ну и ладно, пускай выкидывает, просто надо заехать сейчас в кондитерскую и взять еще один. И цветы купить, букет-то тоже Полли себе захапала.

Наконец Павел подъехал к дому, где до замужества жила Вера. Очень хотелось увидеть ее и пацанов, но что, если Софья Николаевна тоже дома? А она, скорее всего, дома – пенсионерка, куда ей ходить? Не то чтобы он боялся вредную тетку, просто никогда не знал, как себя с ней вести. Отвечать на неприкрытое хамство таким же хамством? Но изящно говорить гадости Павел никогда не умел, а сказать попросту: «Закрой рот, старая дура» как-то неловко. Все-таки пожилая женщина, тем более мать Веры.

Давным-давно Володька, пообщавшись с Софьей Николаевной, задумчиво сказал:

– Я раньше не мог понять, когда в сказке у какой-нибудь злыдни, когда она говорила, изо рта жабы падали. Как это? А теперь представляю. Веркина мамаша как раз из таких. Такое ощущение, что, даже когда она молчит, с нее жабы сыплются.

После этого они, не сговариваясь, стали называть мать Веры Жабой Николаевной. От Веры они это нелестное прозвище скрывали, но наверняка кто-нибудь да не удержался, ляпнул так, что она услышала. Впрочем, Вера делала вид, что ни о чем подобном даже не подозревает.

Только Сергей как-то умел не обращать внимания на постоянную язвительность тещи, весело похохатывать в ответ на ее шпильки и восхищаться ее остротами. Впрочем, и Софья Николаевна относилась к нему гораздо более снисходительно, чем к собственной дочери.

Павел посидел немного в машине, собираясь с духом и уговаривая себя, что, даже если Жаба Николаевна дома, с ней совершенно не обязательно разговаривать. Раньше ему удавалось достаточно быстро отделаться от нее, сохраняя непроницаемо вежливое выражение лица и реагируя на ядовитые высказывания неопределенным хмыканьем. Значит, и сейчас сумеет. В любом случае не отказываться же из-за какой-то старой карги от встречи с Верой и мальчишками.

Он подошел к подъезду, неловко, едва не уронив букет, нажал на кнопки домофона. Один длинный гудок, второй… и, наконец, детский голос:

– Кто там?

– Э-э-э… это Володя или Павлик?

– Володя. А вы кто?

– Это дядя Паша из Питера. Помнишь меня?

– Дядя Паша! – обрадовался мальчишка. – Конечно, помню, заходите!

Замок щелкнул, и, уже заходя в подъезд, Павел услышал:

– Мама, дядя Паша приехал!

Когда Павел взбежал на второй этаж, Вера уже стояла в открытых дверях, а за ее спиной приплясывали мальчишки.