Ковры из человеческой кожи

Уверенно и энергично выбрасывая ноги вперед как молодой солдат, которым тот уже давно не был, Михаил Кисейский появился на площади во главе дюжины целовальников. Экспедитор умело чередовал стороны, успевая командовать тяглыми и советоваться со Святорадом, который шел рядом. Они были уже достаточно близко, чтобы Матрена могла услышать их разговор.

– Как вы и приказали, господин Кисейский, – начал безбородый витязь, – секретные грамоты с правилами и методами предосторожности во время метелей и темноты были распространены по общине этим утром.

– Отличная работа, Голиаф! – усмехнулся следователь, сжав кулак. – Труд твоих ребят окупается стократно, – Михаил развел руками, восхищаясь слаженной работой крестьян. – Очень скоро мы не оставим Лиху ни единого шанса появиться в деревне незамеченным. И он уж точно больше не получит того, что хочет.

– Не сочтите за дерзость, ваше высокородие, – вдохновленно ухмыльнулся Святорад, – но мне до сих пор с трудом вериться, что вы сумели добиться всего этого простой пачкой писем. Неужели эти тревожные объявления так повлияли на крестьян?

– Мы добились этого оглаской, – объяснил Михаил, экспрессивно указав на целовальника пальцем. – Ячменник боялся поднимать шум, предпочитая заметать смертельную опасность под ковер. Но он не понимает, что подыгрывает убийце этим!

Брови Святорада изумленно подпрыгнули до кончиков его меховой шапки.

– Что вы имеете в виду? – насторожился богатырь.

– Лихо хочет, чтобы его боялись, – внезапно к дискуссии подключилась Матрена. Удивленные взгляды Кисейского и Святорада опустились на нее, когда девушка встала между ними, деловито упираясь запястьями в бедра. – Противодействие – его самый страшный кошмар, поэтому мы должны сделать все, чтобы этот кошмар стал явью.

– Именно так! – радостно и азартно воскликнул Кисейский. – Здравствуй, Матрена, – он уважительно поприветствовал свою напарницу.

– Добрая заря, Михаил Святославович, – продолжая улыбаться, протеже игриво наклонила голову набок как удивленная собака.

Несмотря на весь кошмар, что происходил вокруг, Матрена держала свой разум холодным и находила повод для забав. Ведь она знала, что в такое время это было нужнее всего, чтобы не сойти с ума.

– Как прошел ваш повторный визит в продовольственный лабаз? – сложив руки на груди, серьезно спросила протеже.

Кисейский настороженно огляделся по сторонам и дал отмашку Святораду. Витязь молчаливо кивнул и прошел вперед, оставив напарников наедине. Дюжина целовальников последовала за ним.

– Это было не самое приятное опознание в моей жизни, – наклонившись к Матрене, вполголоса признался Михаил, – но в этот раз я справился… – он тяжело вздохнул. Кисейскому до сих пор было стыдно за то, что он потерял сознание вчера.

– Конечно, вы справились! – воскликнула Матрена, пытаясь воодушевить наставника. – Любой другой бы даже смотреть в направлении этого сарая побоялся!

– Спасибо, – Михаил улыбнулся и отвел смущенный взгляд в сторону. Он слабо верил в то, что был единственным, кто мог справиться с этой работой. Но ему было приятно, что протеже захотела это сказать.

Силуэты Матрены и Кисейского, чья голова все еще была наклонена до уровня ее глаз, темнели на фоне редчайшего чистого неба. Последние целовальники из колонны проходили мимо.

– Я почти уверен, – вздохнул экспедитор, – что кожа принадлежит Семену, лесорубу, пропавшему третьего декабря.

– Господи… – ахнула Матрена.

– Да, определить это было непросто, – Кисейский нервно потер переносицу. – Несмотря на то, что прошло почти две недели с того момента, как Лихо убил его и сделал это, кожный покров не сгнил.

– Как это возможно? – пролепетала бледная крестьянка.

– Он был дублен и бальзамирован, – объяснил сыщик.

– Дублен… – гневно повторила Матрена, с отвращением оскалив зубы. – Этот бесноватый мерзавец режет людей как зверей…

– Потому что он сам зверь, – отреченно ответил Кисейский, – который должен быть заперт в клетке, – сыщик сделал паузу, – навсегда…

Матрена сжала кулаки и скорбно наклонила голову. Ее глаза погрузились в тень киноварного платка. Боковым зрением она заметила, как два последних целовальника, замыкавших колонну, волокли по земле большой, бесформенный мешок. Она сразу поняла, что в нем было.

– Останки нам больше ничего не скажут, – вздохнул Кисейский, – поэтому они будут сожжены сегодня ночью.

Наступила долгая и гнетущая пауза. Наконец Михаил сжал и собственные кулаки в солидарной злости и сожалении.

– Вы… – прохрипела Матрена из тени, – сумели выяснить что-нибудь еще? Хоть что-то, что поможет нам выйти на след Лиха?

Кисейский чувствовал, как омут эмоций взвинчивался в сознании его стойкой и беспристрастной напарницы. Матрена еще никогда не жаждала правосудия сильнее, и экспедитор мог ей его предоставить.

– Интересно, что ты это спросила, – подметил Михаил, азартно ощерив зубы, – ведь я обнаружил след, способный привести нас в логово убийцы.