Кладезь погибших сюжетов

Сердце неприятно кольнуло, но Блэр закатила глаза: он прав, папа предупреждал, что ее хотят для чего-то использовать, но менее больно от этого не было. Это же надо было заинтересоваться мужчиной, которому уже… а сколько ему лет?

Никлаус провел пальцем по ее красной щеке, коснулся белой пряди, а потом встретился с Блэр взглядом.

– Сколько тебе лет? – спросила Блэр, хватая его за руку. Она впилась ногтями в шершавую ладонь, но вновь уткнулась в барьер. Вздох разочарования едва не слетел с губ, но она пыталась не показывать обиду. Словно бы Никлаус не читал ее эмоции, как открытую книгу!

– Мне уже… хм… а сколько же? – Никлаус перехватил ее руку и притянул Блэр к себе. – Я не все это время ходил по земле, – зашептал он, а она ощутила горячее дыхание, отметила, что от его тела шел жар, как от хранителей душ. – Периодически я возвращался в хаос, слишком утомленный этой бренной жизнью. Знаешь, что меня пробудило?

– Дай угадаю: разрушенное Зазеркалье.

Никлаус коснулся пальцем ее губ, а потом резко выпустил. Она часто дышала, пыталась усмирить чувства и понять какой мойры происходило.

– Не совсем. Твоя мать призвала Время, пробудив ее, а заодно и меня. – Никлаус вальяжно развалился в кресле, почесал подбородок, отчего заблестели перстни. – Признаться, я не сразу обрадовался. Я планировал проспать еще немного… Я прогулялся по Соларису, вышел в Терравил. Ох, не поверишь! Пару лет я жил в отеле и целыми днями смотрел сериалы! Крылатый случай! Эти люди без магии научились творить такой контент! И знаешь, пчелка, «зима близко».

Блэр вскинула глаза, понимая предостережение, ведь читала «Песнь льда и пламени». Но Никлаус уже снова улыбался.

– Что ж. Здорово поболтали. Еще увидимся, пчелка.

Никлаус пошел к выходу, а Блэр смотрела ему вслед, борясь с собой: она хотела, чтобы он остался, хотела узнать его, затащить в постель, но вместе с тем желала, чтобы он ушел и больше не возвращался в ее жизнь.

– И это все? Так зачем приходил-то?

Его губы дрогнули, он опустил руку, что уже тянул к дверной ручке, и повернулся. Блэр поежилась, ощущая на себе его тяжелый взгляд, который словно разглядел всю ее подноготную. Качнув головой, Никлаус вновь к ней подошел.

– Твоя душа… эх, не должен я раскрывать все карты… нехорошо получается, конечно…

– Говори или я тебя врежу! – Блэр схватила его руку и ощутила чужое удивление. Всего секунда. Мимолетная вспышка, словно колибри, что коснулась и скрылась. Она не сдержала восторг, радуясь победе, но Никлаус уже взял себя в руки и вновь выстроил барьер.

– Во время первого воплощения твоя душа была Любовью. Я не смог справиться с искушением… мне стало так любопытно, едва нашел тебя.

Никлаус нежно провел пальцем по ее щеке.

– У тебя ее глаза, пчелка. Жаль, ты никогда не вспомнишь те времена…

– Катись в подземку!

Блэр оттолкнула Никлауса, и он послушно отошел, склонил перед принцессой голову.

– Вообще-то меня не пускает туда бывшая жена.

– Еще раз тронешь мою дочь – выколю тебе глаза.

Блэр обернулась на голос Элайджи и облегченно выдохнула. Как бы сильно она ни пыталась строить из себя отца, быть такой же сильной и бесстрашной, как он, рядом с Хаосом все попытки с треском проваливались.

– Зачем помог остановить время? Разведка сказала, ты навещал Флоренс. Желал ей смерти.

Никлаус тяжело вздохнул, сделал шаг к Элайдже и посмотрел на него так, словно он был рядовым, что никак не понимал, что не стоит лезть в дела высших чинов.

– Планы изменились. Я думал, будет весело, но выяснилось, что кое-кто уже ждет ее душу в подземке, чтобы кое-что сделать, что будет совсем не весело. Поэтому, Элайджа, мой король, – с издевкой сказал Никлаус и положил руки на его плечи, заглянул в злые глаза, продолжая ухмыляться, – сохраните жизнь стервы, пока я не придумаю, как быть.

Элайджа стряхнул руки с плеч, а потом сгреб Хаоса в охапку и прижал к стене. Тот даже не вырывался, пока Элайджа грубо касался его груди, пытаясь нащупать душу, но тот насмешливо глядел, как искажалось от злобы лицо короля, который впервые в жизни потерпел неудачу. Казалось, Клаус искренне наслаждался каждой секундой: флиртом с принцессой, спором с ее отцом. Сексуальный пройдоха не умел быть серьезным, хотел веселиться и сеять тот самый хаос, в честь которого себя величал.

– Твое дело, Элайджа, сохранить жизнь этой сумасшедшей девки. Она моя дочь, кстати… В каком-то смысле.

Блэр тонула в тревоге, наблюдая, как отец проигрывал сражение, что еще даже не началось. Она сделала небольшой шаг в сторону спящей Коры. Никлаус оттолкнул Элайджу, а его улыбка все же погасла. Глаза стали черными, словно в них плескалась сама тьма, что норовила утянуть за собой в ничто. Блэр сделала еще шаг к Коре, не отводя глаз от противостояния, но мужчины не замечали, как она шла к богине леса.

Элайджа вытянул руку, материализуя меч, объятый черными нитями. Никлаус устало вздохнул, но потом тряхнул плечами и вызвал колючий дым, состоящий словно бы из тысячи иголок, который преобразовался в меч.

– Серьезно думаешь, что сможешь убить меня?

– О, не убить! Отрубить руки, чтобы не распускал их! – воскликнул Элайджа и занес меч.

Блэр упала на колени рядом с Корой и приложила палец к вене на шее, вспоминая уроки отца, ведь ни разу не усыпляла и не пробуждала кого-либо. Облегченно выдохнула, едва Кора открыла глаза, а татуировки замерцали красным, показывая взволнованность.

– Тихо! – прошептала Блэр, прикладывая палец к губам. Кора оценила ситуацию, кивнула.

Элайджа прижал Никлауса к стене, приставил меч к его шее, но Хаос выдохнул, заставляя сталь расплавиться. Кора свела руки, чтобы колючки оцепили руки Никлауса в наручники, а Блэр подула, окружая шею Хаоса черным дымом, таким же колючим, как его меч. Как же жаль, что под рукой нет наручников, что могли бы лишить магии!

– Молодец, – улыбнулся Элайджа, заставляя Блэр гордиться собой, но лишь на секунду.

Никлаус закатил глаза, тяжело вздохнул, а потом резко развел руки, избавляясь от наручников. Шипы, острые, словно иголки, вонзались в его шею, но он даже не морщился.

– Серьезно? Ребят, я – первоисточник магии.

Хаос схватил руками ошейник, кровь потекла по пальцам, но он выглядел все таким же спокойным, словно это не причиняло ему боли. Ошейник растворился.

– Слушайте, я всегда за диалог! – весело воскликнул Никлаус.

Блэр подошла к замершему отцу, коснулась его руки, чтобы считать эмоции: обескуражен, насторожен, но не злится. Определенно не доверяет Никлаусу, но интересуется им.

– А еще лучше просто сходить на свидание с твоей дочерью! По-моему, я отличный такой вариант для зятя…

Ярость отца едва не сбила Блэр с ног. Она успела заметить довольную – такую хитрую и лукавую, что хотелось врезать по лицу! – улыбку Никлауса, который играл, наслаждался шоу и вниманием. А потом Элайджа, наплевав на магию и оружие, попытался ударить Никлауса в нос, но тот умело увернулся и дал обидчику под дых.

– Прекратите уже! – закричала Блэр.

Ее не слышали. Элайджа и Никлаус продолжали наносить друг другу удары, продвигаясь к двери. Кора устало вздохнула и положила руку на плечо Блэр.

– Знала я, что Элайджа будет всех твоих хахалей бить. Эх… он слишком тебя любит.

– Клаус не мой хахаль!

– Угу.

– Кора!

– Да верю я, верю.

Элайджа сумел схватить Никлауса и выкинуть на улицу. Дверь сорвалась с петель, Хаос упал на землю. Улыбка погасла. Он поднялся, отряхнул майку и брюки. Блэр выбежала следом за отцом, увидела, как он вызвал крылья и едва не выругалась: что за безумие тут происходит?

Элайджа начал колдовать черную нить, но Никлаус закатил глаза и свел лопатки.

Все замерли. Удивленно смотрели на черные крылья, что появились за спиной Хаоса. Пышные, пушистые перья в несколько рядов сверкали на солнце, поднимаясь выше головы, отливая темно-синим. Блэр покрылась мурашками, ощущая себя вдруг такой маленькой рядом с Никлаусом, забыв, что у нее были такие же крылья, только светло-желтые.

– А почему у душнил тогда нет таких? – спросила Кора, подходя к Никлаусу.

– Страх потеряла, богиня? – прошипел он. Кровь стекала с разбитой губы. Волосы растрепались, а майка покрылась пятнами пота, крови и грязи. Но потом он резко расслабился и рассмеялся. – Вот это я понимаю веселье!

Элайджа спрятал крылья, остывая. Взял Блэр за плечо, не позволяя подходить к Никлаусу. Она была так занята разглядыванием крыльев, что даже не попыталась считать эмоции отца. Ее куда больше волновали черные перья, которые трепыхал ветер, и, по правде, рана на губе, которую так хотелось промыть, а еще лучше – залечить. Но она знала, что отец ни за что не позволит использовать новые силы на том, кто только что приставал к ней.

– Тебя ищут жнецы смерти. Знаешь? – спокойно спросил Элайджа.

– О, это? Просто привет от бывшей женушки.

– Женушки?

– Ладно, ребят. Позаботьтесь о Флоренс, а я пока придумаю, что делать после ее безвременной кончины. Всем пис!

И, не дожидаясь реакции, Никлаус сделал пару шагов, чтобы разогнаться, и взлетел. Повисла тишина, нарушаемая звуками леса. Блэр часто заморгала, пытаясь избавиться от наваждения, так изумили черные крылья, что переливались в лучах солнца, словно манящая тьма…

– Ну и зачем ты его избил? – спросила Блэр. Кора кивнула и вздернула брови.

– Не доверяю тем, чью душу не могу прочесть.

Элайджа выплюнул кровь, поморщился, коснувшись разбитой брови.

– Дай сюда! – Блэр поднесла руку к ране и нервно облизала губы.

– У мамы спросим…

– Сама разберусь! Не за чем ей знать про это все.

Элайджа улыбнулся, а потом снова поморщился, едва Блэр коснулась брови. Он зашипел, но начал расслабляться, ведь боль уходила. Блэр и сама не поняла, как это сделала, но знала, что не хотела видеть боль отца, а потому кончики пальцев начали искрить, а рана заживать.

– Еще где?

– Пальцы.

Блэр залечила его пальцы, вспомнила про свое плечо и стянула рукав рубашки. Элайджа помог развязать ткань, и они заметили ровную кожу, на которой не осталось даже шрама.

– Твоя сила растет, – констатировал Элайджа, а потом прижал дочь к себе. Так неожиданно, что Блэр ойкнула, но расслабилась в руках отца. – Прости! Больше никогда не возьму тебя с собой!

– Пап! Я же… я же…

– Чуть не умерла. Скажи спасибо, что Кора умеет трупные сглазы снимать.

– Она сказала, я бы не умерла. Просто захотела бы самоубиться.

Элайджа качнул головой, тяжело вздохнул, замечая рассвет, что сиял вдали.

– Летим домой. Мама, верно, с ума сходит. Кора?

Богиня леса подошла, склонила голову.

– Всегда рада помочь, мой король.

– Перестань. С меня ужин завтра, ладно? Мы будем рады тебя видеть.

Кора улыбнулась, тату замерцали светло-желтым.

– Летите уже! А то Аврора подаст завтра к ужину тебя, мой король.

Элайджа и Блэр вызвали крылья. И вместе взлетели.

Элайджа и Блэр перелетели через забор и сели во дворе. Отец щелкнул дочь по носу, вздернул брови, напоминая договор: никаких жнецов смерти, во всяком случае, пока. Она кивнула, ненавидя себя за то, что придется скрывать правду даже от Дафны, хоть и понимала, что нельзя тревожить ее еще сильнее сейчас, когда в Соларисе где-то умирает Флоренс.

Они услышали шаги. Элайджа облегченно вздохнул, заметив Филиппа. Они пожали друг другу руки. Филипп склонил голову перед Блэр.

– Мой король, моя принцесса. Рад, что вы целы!

– Флоренс?

– В палате. Жива. Истерит. Но жива.

Элайджа неопределенно дернул плечами, отдаляясь от Блэр, не давая ей считать эмоции. Он свел лопатки, пряча крылья.

– Выберешь человека, который сможет пробраться в Подземное царство максимально незамеченным, сольется с мертвыми и немертвыми.

Филипп кивнул, тревога зажигалась на бледнеющем лице.

– Ты там король, нет? Не можешь сам пойти?

– Боюсь, они служат уже не мне. – Элайджа взглянул на входную дверь, убедился, что никого нет рядом, и продолжил: – Мы встретили жнецов смерти. Я должен знать, кому они теперь служат, кто разрешил им показываться живым и зачем им Хаос.

Дверь особняка со стуком распахнулась, по ступенькам сбежала Аврора. Филипп, заметив ее, склонил голову и двинулся к воротам.

Солнце начало подниматься, освещая зеленую лужайку. Аврора бежала по мощенной дорожке, засаженной розами по обе стороны. Ветер трепал ее белые волосы. Не думая, она кинулась на шею Элайджи.

– Вы живы! – воскликнула она дрожащим голосом, ведь счастье и злость смешались в диком танце. – С ума сошел!

– Это был наш единственный шанс, – спокойно ответил Элайджа, проводя по ее щеке.

Аврора покачала головой и распахнула руки, зовя Блэр. В объятиях мамы всегда было спокойно и тепло. Ее любовь согревала, дарила счастье. Но сегодня она впервые ощутила обиду, понимая вдруг, как они заставили ее переживать, когда сбежали на поиски Хаоса.

– У папы все было под контролем! Немного по лесу погуляли. С Корой пообщались.

Аврора нахмурилась, вглядываясь в лица мужа и дочери, пытаясь найти последствия произошедшего, но не найдя даже царапин, она успокоилась.

– Нашли?

– Нашли, – ответил Элайджа.

– Получили ответы?

– Скорее еще больше вопросов.

Аврора коснулась белой пряди дочери, провела по ее щеке, тяжело вздыхая, а Блэр расслабилась: мама не была удивлена, что в ней проснулись силы хранителя времени, словно ждала этого все годы.

– Где Даф?

– У себя.

– Я пойду к ней, ладно?

Блэр устало зашагала к дому. О себе давала знать бессонная ночь, так еще и организм не до конца пришел в себя после трупного сглаза. Но она была дома! Жива. И внезапно на лице расцвела улыбка, ведь душа слишком давно мечтала о приключениях. А потом еще и вспомнила Никлауса, который открыто проявлял к ней интерес… Хоть и не отрицал, что заинтересовался ей не просто так, но…

– Моя принцесса!

По ступенькам сбежал Кристоф, обеспокоенно смотря на Блэр. Волосы взъерошены, рубашка расстегнута, а в глазах такой испуг, словно он потерял ее навечно.

– Крис… – договорить Блэр не успела, ведь оказалась в его объятиях. Усталость отзывалась дрожью в ногах, но она ощущала облегчение Кристофа, его радость от встречи и поняла, что нельзя это продолжать. Отец и сестра правы: закончи отношения с бедным парнем до того, как он влюбится по уши. – Нам надо поговорить.

– Ты, верно, устала. Позволь проводить тебя до спальни. Или я могу разогреть…

– Я не голодная. Но…

Она ощутила его волнение, увидела тревогу в глазах. Эмоции Кристофа сливались с ее, пугая, засасывая в водоворот боли.

– Ты очень хороший человек. И я не жалею, что мы попробовали. Но… ты не мой человек, понимаешь?

Кристофер замер, отпустил ее руку и сделал шаг назад. Она ощутила облегчение, ведь так не придется тонуть в его эмоциях.

– Блэр… принцесса…

– Прости! Я думала…

– Так бывает. Я понимаю. – Кристоф склонил голову. – Моя принцесса, могу я что-то сделать для вас?

– Крис… может, мы могли бы…

– Вы моя принцесса. Так будет лучше.

И, не дожидаясь ответа, Кристоф двинулся прочь. Блэр смахнула слезы, не ожидая, что закончить отношения будет так больно. Но правильно. Определенно правильно.

Блэр заползла по лестнице на второй этаж. Чувства и усталость лишали последних сил. Она юркнула в комнату сестры. Дафна, свернувшись калачиком, лежала на кровати. Услышав шум, она резко села, но, заметив сестру, расслабилась.

– Хвала крыльям, ты в порядке!

Блэр плюхнулась на кровать, устало закрыла глаза.

– Я была с папой. Что могло пойти не так, трусиха?

Дафна тяжело вздохнула, касаясь плеча сестры.

– Нашли?

– Нашли.

– И?

– Я не знаю, Даф. Ничего не знаю.

Блэр повернулась к сестре, не в силах разжать веки.

– Стерва?

– В больнице. Но мама говорит, завтра ее надо перевезти сюда, так что…

– Угу. Класс. Ладно, разберемся, правда?

– Правда. Спи, ты устала.

Блэр хотела сказать еще что-нибудь, успокоить сестру, расспросить про Флоренс, но уснула, слишком уставшая.

Глава 4. Потенциальные сюжеты

1

Король и королева Солариса сидели за длинным столом в зале дома Уайтов, где обычно проходили совещания. Свечи тускло мерцали, считывая беспокойство той, что их зажгла, отбрасывая тени на усталые лица. Солнце уже всходило, но с другой стороны дома, погружая эту комнату в тот же мрак, что таился в сердцах.

Даниэлла откинулась на спинку стула, положила руку на живот, ощущая, как страх поглощал последние грани разумного в ее сознании, присоединяясь к бушующим гормонам.

– Значит, слепая? – уточнила Даниэлла, выслушав рассказ Элайджи. Он не утаил ничего, рассказал даже про происшествие в доме на болоте. Они давно поняли, что смогут править вместе и хранить покой в стране, только если будут доверять друг другу.

– Абсолютно.

Даниэлла заметила хищную усмешку, исказившую губы Элайджи, вздрогнула, ведь в полумраке это выглядело еще жестче. Страшнее становилось оттого, что и сама она не испытывала сожалений.

– Ладно. Ладно… – Даниэлла хлопнула по столу, закрыла глаза, едва держась от усталости: день был слишком длинным, а Элайджа вытащил ее из кровати. – А Джейкоб где, говоришь?

– Все будет хорошо. – Элайджа коснулся ее руки, заставляя дернуться. Казалось бы, она привыкла, что он всегда читал ее эмоции, но сегодня королеве слишком хотелось спрятать страх, утягивающий в пучину хаоса, чтобы не казаться слабой. – Я понимаю, почему тебе страшно. Но с тобой и твоим сыном все будет хорошо. Флоренс безобидна, и она под моим присмотром.

Даниэлла вспомнила, что Элайджа уже дважды рассказал, куда отправился Джейкоб: к богу леса Николасу, в надежде, что тот, кто был свидетелем войн Любви и Ненависти, знает что-то про образования Врат.

– Сейчас. Подожди, мозг включается. Быть беременной сложно.

Огонь запылал на ее ладони, согревая прохладным утром, напоминающим о скорой осени. Улыбка Элайджи грела не хуже, и уж если кому Даниэлла и могла довериться, кроме мужа, так тому, кто все эти годы был ей наставником и в итоге стал хорошим другом.

– Я решила.

– Весь внимание, моя королева.

– Заткнись уже, – шикнула она, едва скрывая смех. – Мы равны!

– Конечно, равны.

Она толкнула его в плечо и встала, чтобы размять ноги.

– Ты берешь на себя Флоренс и магическую сторону вопроса. Ты всегда был в магии лучше меня. Попробуй… если кто и сможет придумать, как спасти Врата – ты и Аврора.

Элайджа кивнул, соглашаясь. Он остановился у бара и распахнул стеклянные дверки.

– А я беру на себя президента Локка. Терравил должен знать, что его ждет, если Врата падут.

– Мудро.

Элайджа плеснул коньяка в бокал, подал его Даниэлле и тряхнул головой, видя ее прищур.

– Непривычно.

– Это была твоя идея организовать тут склад элитного алкоголя.

– Помогает думать в экстренных ситуациях.

Даниэлла тяжело вздохнула, опустилась на подоконник и ощутила холодный ветер, остужающий уставшее тело.

– А что с другим миром? Мы тесно связаны только с Терравилем. Другие страны? Как их подготовить к приходу магии и хаосу? Надо бы… Кто знает, что будет? Электричество и магия – вещи несовместимые. Да и ты помнишь наши эксперименты.

– Знаю. – Элайджа присел рядом, отпил из бокала. – Поэтому будем надеяться, что сработает план «А».

– У тебя уже есть план?

– В процессе.

Они молча сидели рядом. Элайджа пил. Даниэлла гладила живот, моля мир дать ей спокойно родить и вырастить этого мальчика, которого она еще не знала, но уже любила.

– Когда у него появится душа? – прошептала Даниэлла.

Элайджа протянул руку, но в последний момент замер, поднял брови, спрашивая разрешения. Она приподняла футболку. Горячая ладонь согрела кожу, душа Даниэллы затрепетала, но замерла: звали не ее. Элайджа закрыл глаза, улыбаясь так искренне и тепло, что Даниэлла часто задышала, ощущая вдруг внутри себя новую жизнь, душу, которая откликалась на зов короля Подземного царства.

– Я не проводил экспериментов, – тихо заговорил Элайджа, продолжая улыбаться, гладя ее живот, – но душа Блэр впервые откликнулась на пятой неделе. И она была так прекрасна! Так чиста и невинна…

Даниэлла положила ладонь на руку Элайджи, жалея, что так не может. Как бы и ей хотелось ощутить душу того, кого она носила под сердцем.

– У тебя какая?

– Тринадцатая.

– Совсем взрослый пацан уже, а? Я чувствую его. Очень сильная душа, как у его матери и отца. Боец. С ним будет не просто…

– Только не некромант…

– Я не знаю, Дени. Но знаю, что он уже любит тебя.

Элайджа убрал руку, а Даниэлла сделала глубокий вздох, пытаясь не заплакать, но чувства накрывали, словно волны в океане, сбивая с ног.

– Хочешь покажу?

– Так можно?

– Ты же можешь окунаться в чужую память и читать воспоминания?

Даниэлла несмело кивнула и коснулась щеки Элайджи. Сердце колотилось, ладошки вспотели, а в глазах почему-то начало темнеть.

– Ты так боишься, словно сейчас родишь.

Она мотнула головой, покрепче прижимая руку к его небритой щеке.

– Показывай уже. А то попробуй Авроре объяснить, зачем я ее мужа тут лапаю!

Элайджа сжал руку и направил. Даниэлла оказалась в его сознании и попала в воспоминание, которое он приобрел минуту назад. Она видела себя, стоящую у окна, уставшую, напуганную, но с горящими глазами. А потом они коснулись ее живота. И она ощутила то, что ощутил Элайджа, и задержала дыхание, боясь пошевелиться: только бы не потерять это чувство, только бы запомнить навсегда.

Она чувствовала под пальцами совсем крохотную душу. Но такую яркую. Чистую. Сильную. Она билась под пальцами, словно сердце, рвалась ей навстречу, касалась в ответ.

Элайджа поддержал Даниэллу за поясницу, не давая упасть, так вскружили голову эмоции. Она не была к такому готова. Не знала, что может так любить. Так дорожить кем-то. А она очень любила Джейкоба (так сильно, что пошла за ним в царство мертвых).

– Я думала, не готова, – просипела Даниэлла, возвращаясь в реальность. Элайджа усадил ее на стул и налил воды.

– Ты не одна. С тобой Джейкоб и мы с Авророй. А уж как твой дедуля радуется! Кажется, он готов уйти с поста премьер-министра, чтобы быть полноценной няней.

Даниэлла качнула головой, слабо улыбаясь. Она уже запретила Ричарду покидать пост, зная, что не сможет найти человека, которому сможет так же доверять.

– Это страшно. Любить так сильно. – Даниэлла закрыла глаза, вспоминая ощущения, что подарило ей касание к душе сына. – Как твои дочери?

Элайджа шумно выдохнул. Сел рядом, постучал пальцами по дубовому столу.

– Дафну еще не видел. Блэр… радуется приключениям. Они сильные. Обе.

– С такими родителями… Отпустишь их?

Элайджа пожал плечами.

– Их решение. Дафна на последнем курсе. Блэр ждала начала учебы в университете все лето. Как я их не пущу?

– За Блэр теперь Хаос… что он там от нее хочет?

Даниэлла заметила, как Элайджа сжал кулак.

– Когда я…

– Бил его, – подсказала Даниэлла. Элайджа закатил глаза.

– Когда мой кулак встретился с его челюстью, я на секунду ощутил его. Он силен, не пропускает меня. Но даже он иногда теряет контроль. – Элайджа уперся локтями о стол, дернул головой. – Он не обидит ее. Она… интересна ему. В романтическом плане.

– И ты отпустишь ее? Зная, что ей интересуется мужик, который стар, как этот мир?

– У меня есть выбор? Запрети я ей искать с ним встречи, она еще сильнее захочет его.

– Она в любом случае захочет его, Элайджа. Это же Блэр! В каждом сериале она выбирает мужика посуровее и постарше! Да она все еще влюблена в Тома Эллиса и его Люцифера!

Элайджа пожал плечами, стараясь скрыть улыбку, ведь они с Даниэллой знали, в кого Блэр питала слабость к мужчинам постарше: ее мать среди всех выбрала тысячелетнего короля Подземного царства, выжигающего души каждого, кто перейдет ему дорогу.

– Я не могу уберечь ее от этого. Я поговорю с ней. Но… это ее выбор. Не убить же мне его, в самом деле?

– А его можно убить?

– Хотел бы я знать…

Даниэлла прыснула, заметив, как серьезно говорил Элайджа, как напряглись его мышцы: кажется, он и правда был бы не против решить эту проблему, выкопав одну новую могилу.

– Да и… кажется, он тоже не хочет разрушения Врат. Значит, уже не враги.

– Ладно. Удачи с Авророй. Уверена, она счастлива не будет, что ее дочери едут в другой город. А я досыпать.

– Я найду выход.

Даниэлла кивнула и вышла из зала, ощущая такую усталость, словно пробежала от Терравила до Лостхилла.

2

Флоренс всегда обижалась, когда ее называли сумасшедшей, ведь себя таковой не считала. Ну, может, чувство юмора у нее своеобразное, не более того.