Ага, «просто найти»! А на деле-то как его найти? Столько лет прошло! Понять бы еще, чем конкретно занимался отец? К его душелову списка инвентаризации не прилагалось, и кто у него там сидел, не известно. А ведь мог и не сидеть… С Ромкой-то у инквизиторов я просто так общался, и со мной он поехать не захотел.
Из известных мне людей, кроме деда, расследование должен был вести автор статьи в «Столичном вестнике», некто Д. Рихтер. И неважно, реально ли он пытался разобраться или это была заказная статья.
Это в любом случае ниточка, за которую можно потянуть. Еще есть ювелир, который пересобрал душелов. Правда, я даже фамилию его прочитать толком не смог – Шварценбрюкер-хрюкер какой-то.
Но это в столице, как и все остальные возможные следы. Туда надо ехать, искать журналиста, искать склад, возможно, какие-то записи в Ордене о заказах, которые брал отец.
Отличный план, конечно, складывался, детальный. Но мне даже ворчание Захара не требовалось, чтобы понять: я к нему пока не готов. Банально не хватит ни сил, ни денег, ни связей. Больше шансов, что грохнут где-нибудь по дороге. Даже знать не буду, кто враг, а кто только прикидывается другом.
Так что Москву пока откладываем, но усиленно к ней готовимся.
Остается дневник Гордея, который просто обязан дать больше информации, вот только как его найти? Есть мутный сосед, который вполне мог следить за Гордеем, а потом забрать дневник и свалить. Но и залетных партизан сбрасывать со счетов нельзя. Надо будет этот вопрос со Стечей обсудить, раз у нас в команде теперь есть настоящий сыщик.
Под все эти думы мы проехали еще километров пятьдесят. Стемнело и пошел снег, а единственный фонарь на крыше «буханки» (уж не знаю, по какой технологии сделанный, но точно не ксенон) освещал дорогу всего на пару метров.
Я сбросил скорость, и все равно чуть не влетел в сугроб, когда мне в глаза ударили два ярких световых пятна и округу оглушил истеричный звук автомобильного гудка. Мимо проскочил облепленный снегом фургон. Вылетел из колеи и, завалившись набок, заглох, только колесо в воздухе все еще крутилось.
– Эй, есть кто живой? – Я вышел из «буханки» и побежал к кабине. – Куда вы так несетесь-то?
Послышался стон, гулкие удары в дверь и скрип металлических петель. Дверь распахнулась, и наружу вылез мужчина с кровью на лбу. С виду обычный работяга в такой же, как у меня, фуфайке, только старой и потертой. Мужика трясло, он все время смотрел на дорогу, откуда приехал фургон.
– Эй, ты как там? Ты один? – опять крикнул я, но мужик не обратил на меня внимания. Он, как завороженный, смотрел на «буханку», на светлое снежное пятно, которое она высвечивала фарой.
– Там-там, там… – работягу заклинило, у него аж зубы стучали на морозе. – Оно. Оно напало на караван. Вы-вышло из леса, и я не-не знаю, есть ли еще кто живой…
ГЛАВА 4
– Матвей, – позвал меня Захар. – Мы здесь не развернемся, надо сдать назад, поискать удобное место, а потом ехать обратно. Сделаем крюк.
– Подожди, надо же помочь? – спросил я и уставился в спину работяги, улепетывающего по дороге и скрывшегося в темноте. – Что могло напасть?
– Да, что угодно! – Захар достал обрез и сделал пару шагов ко мне. – Гадство, почему ты меня не разбудил? Мы Перехляй проехали?
– Вроде бы указатель был какой-то минут сорок назад…
Я заглянул в кабину и на самом дне увидел еще одного человека без сознания, придавленного всяким мусором.
– Да, как же это так? Мы там ночевать должны были! – Захар вздрогнул и пригнулся, когда в воздухе над нами пронеслось что-то темное. – Прячься!
Железный человек вскинул обрез, дважды пальнул в воздух и бросился к «буханке». Я нырнул в кабину грузовика и вытащил из-за пазухи наган. Над головой опять что-то пронеслось, но как я ни напрягал глаза, прикрываясь дверью фургона и стараясь не придавить лежащего внизу, ничего так и не увидел. Только снег будто слоями пошел – идет – пустота – опять идет.
– Захар, кто это?
– Откуда я знаю? Я здесь ночью никогда не ездил, – проворчал управляющий. Он как раз открыл задние двери «буханки» и бросил в меня новую двустволку. – Э-эх, хватай, наганом тут не навоюешь.
Крюк его подвел, и ружье не то что до меня не долетело, а вообще куда-то в сугроб унеслось. Я хотел выскочить за ней из кабины, но в лесу послышался треск ломаемых веток, и что-то радостно завыло и залаяло. Не так, как гиены, когда похоже на гадкие смешки, а с более высоким звуком, пробиравшим до мурашек. Потом вой сменился на человеческий вопль, раздавшийся с той стороны, куда убежал работяга. Похоже, не добежал. Я чуть высунулся, оглядываясь по сторонам, и крикнул управляющему:
– Захар! Прости меня! Я специально Пердехляй проехал. Решил, что с таким названием там ничего хорошего нас не ждет.
– Просто Перехляй, – прогудел голос Захара из «буханки». – Отличная там корчма. Хотя какая теперь разница? До утра надо дожить, а там уже патруль мимо пойдет.
Внизу застонал второй пассажир, стал очухиваться и неожиданно цепко схватил меня за ногу, чуть не повалив меня на себя.
– Митрич, это ты? Мы спаслись? – со стоном заворочался мужик, пытаясь встать.
– Эй, дружище, не толкай. А Митрича мы, скорее всего, больше не увидим, – посочувствовал я и прижался к крыше, поудобнее устраивая ногу на боковушке сиденья. – Оружие есть?
– Нету, дрын только валялся под сиденьем. Ты кто вообще такой?
– Попутчик я, ну или встречник, – хмыкнул я, опять приподнял дверь и высунулся. – А в кузове что?
– Хлам всякий и оборудования старое… – Мужик задрожал так, что по кабине пошла вибрация, и начал болтать, видать, на нервной почве. – А вас много? Одаренные есть? Там с неба налетела какая-то тварь. Мы головной моторкой шли. Митрич рванул. Я даже не знаю, что с остальными стало…
– Тихо, не отсвечивай пока.
Я услышал хлопанье крыльев. Медленное, будто тугое, с трудом пробирающееся через летящий снег, а может, просто огромное, потому что даже ветер сменился. Еще несколько взмахов крыльями, и на крышу «буханки» рухнула черная тень. Уазик заскрипел и просел на несколько сантиметров, крыша «булькнула», прогибаясь, и послышался скрип порванного металла, будто консервным ножом по банке прошлись.
Фары обеих машин светили в другую сторону, но их свет отражался от снега, так что я все равно смог рассмотреть полутораметровую тварь, похожую на гибрида летучей мыши и паука. Голова, тело и два кривых крыла на спине достались монстру от мыши, а согнутые лохматые лапы и ряд из четырех глаз – от паука. От кого тварь унаследовала полную острых зубов пасть, непонятно, но из верхней челюсти торчало несколько окровавленных клыков, по толщине и длине сопоставимые с моими пальцами.
Монстр принюхивался, глядя одновременно на крышу «буханки», на приклад ружья, торчащий из сугроба, и на перевернутый фургон. Четвертый глаз вращался, как у хамелеона, сканируя местность.
– Матвей! Что там? – закричал Захар. Тварь на звук среагировала моментально, взмахнула лапой, вбила ее в крышу и начала шерудить, стараясь продраться вглубь. – Ух ты-ж еб…
– Там какие-то неправильные пчелы! Не высовывайся, – посоветовал я, прицелился в глаз монстру и выстрелил из нагана.
Первый выстрел – разрывной – пролетел сильно выше глаз и взорвался, лишь зацепив тварь по касательной. Она дернула головой, издала противный лающий писк, замахала крыльями, но не взлетела, а спрыгнула на землю и направилась в мою сторону.
Второй выстрел – тоже разрывной. Я попал куда-то в грудь, монстра чуть откинуло, но даже не развернуло. Черт, ощущения такие, будто в паука-робокопа стреляю. Дергаю, замедляю, но эффекта – ноль.
Тварь уже семенила паучьими лапами. Еще чуть-чуть – и одним прыжком сможет до кабины добраться. На третий выстрел – зажигательный – я, если честно, надеялся. На груди монстра появилась вспышка размером с тарелку, пошипело чуть-чуть, завоняло паленой шерстью – и погасло. Будто я в нее китайским фейерверком запустил.
Скрипнула дверь «буханки», что-то ярко вспыхнуло, и раздался сдвоенный выстрел. Тварь подскочила почти на метр, рванулась ко мне, завизжала, попыталась расправить крылья, но поднялось только одно. Второе болталось на лохматых соплях, разбрызгивая во все стороны зеленоватую жидкость.
– Это селенопс, их огонь не берет. Бей светляками, – прокричал Захар, прежде чем захлопнуть дверь и скрыться.
Ну, давай! Теперь самое время развернуться и броситься на обидчика! А я тем временем быстренько метнусь за ружьем! Но тварь меня не послушала. Отвизжалась, утешилась и как-то бочком, перекашиваясь в сторону раненого крыла, прыгнула на кабину. Я еле дверью успел хлопнуть и завалился вниз на сжавшегося в комок работягу.
Селенопс начал нетерпеливо бить лапами в дверь, проломил стекло, и его длинная цепкая лапа едва разминулась с моей головой. Следующий удар пришелся уже в лобовое стекло, тварь сместилась и, сидя на колесе, принялась по очереди размашисто лупить по кабине.
Лобовое стекло не выдержало, и вместе со звоном разбитых осколков перестал вопить мужик. Паучья лапа со свистом пробила толстую дубленку, вонзилась в грудь работяге и без видимых усилий выдернула его тело из машины.
Я бросился за ним, кувырком ушел под соседними лапами и рванул к сугробу, из которого торчало ружье. Еще один прыжок, и я сграбастал приклад, развернулся в воздухе и выстрелил в поворачивающуюся тварь.
– Заха-а-ар, твою мать! Ну как так-то? – разочарованно выдохнул я. Курки тихо щелкнули, уткнувшись в пустоту.
– Так я не проверял, – раздался приглушенный голос из кузова. Вроде виноватый, но это не точно. – «Светляки», говорю, заряжай.
На этих словах дверь «буханки» раскрылась, и Захар еще дважды выстрелил в селенопса. В этот раз получилось хуже. Деймос уже направлялся в мою сторону, прихрамывая на один бок, и заряд прилетел ему куда-то в волосатую, а, может, и бронированную грудину. Вспыхнуло лучше, чем китайский фейерверк, было похоже на фальшфейер, который торчал из груди и плевался красным пламенем.
Монстр пошатнулся, обиженно заверещал, но идти не перестал. Еще пара шагов – и достанет меня когтем.
Я потянулся к мэйну. Сначала не хотел: все-таки осело что-то в голове после инквизиции и мыслей об отце. Думал, сделаю все, чтобы только на светлых фобосах тренироваться, а с темными не частить. Но сейчас другого варианта я не видел.
Пурпурный утопленник будто только и ждал, чтобы его призвали. Моментальное слияние с мимолетным воспоминанием черного склизкого колодца. У меня даже мысль промелькнула, может, его кости где-то там до сих пор лежат, и он тоже, как Муха, хочет освобождения?
Я прогнал эту мысль, заменив ее на очень четко сформулированную визуализацию, заставив снежинки слипнуться в тонкое длинное лезвие, рухнувшее на деймоса, как гильотина.
Получилось! Лезвие отсекло передние лапы, попав по линии суставов. Тварь споткнулась и завалилась вперед. И я тут же ударил ее рукой, покрытой черной дымкой, в затылок. Призрачные когти мэйна зашли под основание черепа, я дернул на себя и практически расколол мышиную голову. Снег вокруг начал таять, горячая зеленая кровь прожигала сугробы, будто на них кто-то отлил.
– Матвей, не спи, – прогудел Захар, высовываясь из-за дверцы. – Они стаей охотятся, а это разведчик был. Остальные, должно быть, с караваном еще не разобрались.
– Принял, я вперед пойду! – Энергия мэйна и жажда драки переполняли меня, а как долго это продлится, я не знал. – Ружье забери и догоняй.
Я побежал. Мэйн рванул в прыжке сразу на несколько метров, потом потерял скорость и стал набирать обороты уже медленней. Странное чувство, но опять будто на механику пересел после автомата. Приходилось держать себя ровно и помогать себе руками, строя из себя паровозик, а стоило чуть расслабиться, так мэйн «прорвался», и я зарычал. А еще с инфракрасным зрением я реально себя хищником почувствовал. Хищником, который несется искать добычу.
Бедолага Митрич с приятелем много проехать не успели. Следующий грузовик с продавленной крышей и лопнувшими стеклами нашелся меньше, чем через километр. Уже холодный тарантас, внешне напоминавший военную «полуторку» с жестким кунгом, неожиданно оказался прямо передо мной. Я прыгнул на капот, оттуда на кабину и выскочил на крышу, еле успев затормозить на самом краю.
Не видно ни черта! Еле-еле розовые, остывающие тела угадывались на дороге и на обочине, темные грузовики стояли с погашенными или выбитыми фарами, и шевелились только три крупных серых силуэта: то исчезали, смазанные снежными хлопьями, то появлялись впереди.
– Вы че здесь третесь?! – рявкнул я. Ну не выть же! Мэйны-то рычать не умеют, а внимание надо было привлечь, чтобы полночи за ними не бегать.
Сработало! Со стороны леса на меня понеслась черная тень и налетела на ледяную стену, воздвигнутую силой мэйна. Я представил себе что-то типа щита, но не рассчитал силу и собрал не только падающий снег, но и подтянул с земли. Почти целый шкаф толщиной сантиметров двадцать сформировался между мной и селенопсом.
Тварь впечаталась, разбивая лед и ломая лапы, и, оглушенная, упала на дорогу.
Я почувствовал возбуждение фобоса и не успел среагировать, как он уже подхватил осколки стены и дернул рукой, как дирижерской палочкой, в сторону второй твари. Груда острых сосулек-обломков с гулким перестуком стала влетать в паучью тушу.
И если первые глыбы раскалывались, разбрызгивая ледяное крошево, то где-то с пятого попадания появилась маленькая брешь, куда полетели все остальные осколки. Из раны стала сочиться зеленая кровь, практически моментально замерзая и превращаясь в подмерзшую кашицу.
Грудь селенопса разбухла, а ледяные осколки все влетали и влетали, ломая ребра и внутренние органы монстра. Деймос и так не был красавцем, а сейчас из него вообще какой-то суп-пюре с костями и комочками получился. Чем толще становилась тушка, тем реже и медленней двигались крылья.
Монстр стал проседать. Еще несколько осколков попали в пасть, а последняя длинная сосулька влетела в один из зрачков, и деймос скрылся из вида, рухнув за машиной.
Я услышал, как ворочается и лает оглушенный. Так как я пока не видел третьего, то спрыгнул на землю и пустил в ход когти мэйна. Подрубил крылья и вонзил обе руки в спину твари. А чувствовал себя при этом каким-то обколбашенным Росомахой. Вроде и прет, но какой-то осадок есть и усталость накапливается.
Мэйн выдохся, в голове даже не форточку, а зимнее проветривание открыли, через которое вытекал фобос. Пара секунд – и я тяжело опустился на землю, а снежинки, летящие с неба, стали казаться мне пудовыми гирями – так сильно прижало. Еще и мерзнуть начал.
Я умылся снегом. Пришлось из-под машины зачерпнуть, чтобы зеленых пятен не было. Стало холоднее, но чуть отпустило. Глаза, по крайней мере, стало проще держать открытыми.
Дрожащими пальцами я полез в карман за огневиком. Где-то еще затаился третий. Надо скорее изгнать деймоса, глядишь, на нем приход словлю.
На дороге послышался гул моторки. Прям родной – я «буханку» уже начал по звуку узнавать. По мне мазнул свет фары, послышался скрип снега и хлопнула дверь.
– Матвей, ты как? – Тощий силуэт Захара размывался, в руках у него было ружье. – Еще есть кто?
– Одна где-то бродит, – бросил я. Чиркнул зажигалкой и поднес пламя к разорванному деймосу, а дальше говорить толком не смог. – Херасе, сколько ж в нем дури…
Жесть! Вот это заряд бодрости! Показалось, что я сейчас без лыж до Пердехляя добегу, выпью там и вернусь обратно, а Захар даже до моего места не успеет дойти.
– Матвей! Быстрее! Он за фургоном! – закричал железный человек и бахнул дуплетом куда-то в сторону. – Тикай сюда!
Захар начал пятиться и снова бросил мне ружье. И снова криво. И снова без патронов, разряженное. Но в этот раз я хотя бы успел ухватиться за приклад и даже развернуться, когда прямо над ухом раздалось хлопанье крыльев.
Тварь гавкнула и залилась лающим смехом, но я уже был под колесами «полуторки». И сейчас недавний заряд скорости мне дико мешал. Я рассыпал почти все патроны, что были в кармане. Дрожащей рукой в отблесках догорающего деймоса ворошил скрипящий снег в поисках тех самых «светлячков». Как назло, попадались только зажигательные.
Тварь ко мне не полезла. Может, затаила обиду на Захара, а может, запах полыни из огня изгнания не понравился.
– Матвей! Чего ты возишься? – крикнул Захар, и я понял, что тот точно так же залег под «буханкой».
– Секундочку! Ща-ща-ща! Есть! Иди к папочке, «светляк», тебе светить надо, а не в кустах сидеть!
Я нашел аж четыре нужных патрона! Лежа, на весу с трудом переломил двустволку, зарядил и взвел курки.
Высунулся из-под колеса, прицелился в крылатую спину и выстрелил под лопатку, в место с бугристым горбом, из которого росло крыло. Попал! Целиком не отстрелил, но сломал точно – левое крыло опало и стало волочиться по снегу.
Взревев, деймос развернулся и дернулся в мою сторону, я выстрелил второй раз. Целил в голову, рассчитывая попасть в то место, где будет морда. И опять в яблочко – в лоб, так что жгучий фальшфейер начал брызгать белыми искрами в глаза монстру.
Я перекатился глубже под кузов, стараясь прижаться как можно ближе к сгоревшему и вонявшему полынью монстру. И начал перезаряжаться.
Краем глаза видел, что ко мне движется монстр, ревет и тащит за спиной крыло, как раскрывшийся парашют.
– Захар! По лапам теперь!
– О-ох! Говорила бабка, за двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь! Матвей, откатись!
Управляющий, похоже, вошел во вкус, выполз из-под машины и по одному разрядил стволы по правому ряду паучьих лап.
Монстр подломился и завалился набок. Заревел уже не так уверенно, а потом стал крутиться по земле, будто не просто не мог встать, а решал, кто из нас опасней.
Пока он думал, я перезарядился и выстрелил по передним лапам, оторвав одну полностью и надломив еще две. Селенопс уже не пытался встать, вертелся на обломанных лапах, шипел и махал целым крылом. Похоже, отбегался.
А мы с Захаром уже спокойно и прицельно расстреляли искалеченную тварь и сожгли. Для верности железный человек всадил контрольный в обледеневшего и только после этого мы позволили себе нормально осмотреться.
Четыре фургона с логотипами неизвестной мне мануфактуры – «Колькич и сыновья». Шесть тел вокруг, одна обмусоленная рука и кровавые следы, уводившие в лес.
– Захар, а должен же где-то разрыв быть? – спросил я. Посветил фонарем на кровавую тропинку, но даже с учетом того, что снег наконец-то перестал сыпать, видимость была нулевая. – Его же надо закрыть?
– В Пердехляй, тьфу ты, в Перехляй надо возвращаться или дальше ехать, там хутор должен быть со связью, и вызывать местный орденский патруль, – мрачно ответил управляющий. Он наклонился над сгоревшей тушей, ткнул крюком в пасть монстра и, используя его как рычаг, довольно лихо отколол сразу два клыка. – Трофеи сейчас соберем и поедем, нечего геройствовать.
– Фигасе! Да тебе можно Дантисту мастер-классы давать, —улыбнулся я, а сам все думал, что плохо разрыв так оставлять на дороге. – С патронами что у нас, светляки есть еще?
Захар перешел ко второму трупу.
– Три штуки, придется в карьере докупать, но там дороже. Решай, куда едем?
ГЛАВА 5
– Матвей, мне не нравится, куда ты смотришь, – Захар тронул меня за плечо и потянул к уазику. – Утром патруль разберется.
– А если там живые еще есть? К тому же мы всех положили, разрыв, считай, без защиты?
– Если там есть живые, значит, там есть и тот, кто их забрал.
– Ну и прекрасно! Либо человека спасем, либо разрыв закроем и янтарь получим. Нам же деньги нужны?
Аргумент на Захара подействовал, он заскрипел зубами и буркнул: «Дальше ста метров не пойдем».
Я подошел к обочине, собираясь с мыслями. Не знаю, зачем меня потянуло в лес. Вероятно, бурлила внутри сила трех изгнанных деймосов, да и адреналин еще не выветрился. Аж потряхивало и хотелось продолжения банкета.
Я прислушался к себе, пытаясь понять: не первый ли это звоночек к переходу на темную сторону? Жажда действия и опасности опьяняла. Так себе зависимость вырисовывается. Но нет, было какое-то предчувствие. Что не все еще закончилось, и нужно обязательно закрыть разрыв.
Я провел мысленную инвентаризацию. В двустволке один «светлячок» и один зажигательный, а в нагане все разрывные. Мэйн отдыхает, а Муха вроде встрепенулся в момент изгнания, но каким-то уж совсем бледным подобием той призрачной тени, которую я привык ощущать.
«Брат, я с тобой. Помогу», – объемным звуком прозвучало где-то в затылке.
«Рад, что ты здесь!»
Фух, явился, не запылился! Но я правда был рад и, судя по легким мурашкам, пробежавшим по шее, Муха тоже.
Захар подогнал «буханку», чтобы фара максимально освещала следы, где волокли тела. А потом, вероятно, оценив мою тень, закрывшую всю дорожку, сдал назад. Подошел ко мне и протянул фонарь какой-то хитрой стимпанковской конструкции с возможностью светить как обычным светом, так и святым. Сейчас горела половинка обычного. Но я отмахнулся и достал флакончик с ночным зрением. Не экономно, зато руки свободные.
Прилива сил я не почувствовал: и так под завязку! Причем было ощущение, что это моя «завязка» стала повыше, по сравнению с прошлыми разами. Сейчас мне и мэйна бы хватило на большее количество заклинаний.
Вот теперь вообще хорошо: снега нет, половинка луны пробивается через деревья, фары не слепят – следы с пятнами крови стали четче. Точно волокли кого-то и не одного. Один след рваный, будто кто-то сопротивлялся. Потеки кровавые, видимо, остались от владельца руки, которую мы нашли. Ровные дырочки в снегу – явно от паучьих лап. А второй след – почти прямой, продавленный сапогами. И на деревьях снег сбит четко вдоль дороги, как раз там, где деймосы цеплялись крыльями.
Метров через двадцать цепочка следов завернула и стала петлять между деревьями. Я старался идти тихо, смотрел под ноги, но и снег предательски похрустывал на морозе, и у Захара каждые пять шагов скрипели металлические суставы протезов.
Первым разрыв почувствовал железный человек. Либо опыт сказался, либо свои какие-то локаторы у старика имелись: типа как старые кости ломит на ветренную погоду. А потом уже и я разглядел бледное мерцание на деревьях. За ними открывался вид на поляну, большую часть которой скрывали кусты, но там точно кто-то был. Я слышал отголоски лая, рычание и обрывки человеческой речи.
Я переключился на ауру, но расстояние для меня было еще большим, поэтому увидел только слабое мерцание, будто мыльный пузырь переливается с розового на голубой.
– Там человек на дереве и какие-то звери, – шепнул Захар, – скорее всего, волки. Обычные, так что ты «светляки» не трать зазря.
Метров через пятнадцать я и сам их заметил. Поляна была небольшой, не больше десяти метров в диаметре. В центре трепетал разрыв необычного желто-розового цвета. Снег перед ним пропитался кровью, а по кругу со всех сторон росли толстые деревья. Ни человеческих тел, ни монстров я не увидел. Но в просветах между заснеженными стволами носились серые тела.
Три, может, четыре волка, стоя спиной к разрыву и боком к нам, рычали и кидались на одно из деревьев. Причем явно пытались достать кого-то наверху.
Я зарядил в оба ствола обычную дробь, выбрал дерево, перед которым было свободное пространство на тот случай, если волки рванут на меня, прицелился и выстрелил в скопление серых тел.
Рычание моментально сменилось визгом, волки заметались и бросились врассыпную, оставив одного истекающего кровью подранка. Я выстрелил второй раз в мелькнувший за деревьями хвост и перезарядил ружье.
– Не гони только, – крикнул Захар, – я чувствую, что там что-то еще есть.
Я оглянулся, прислушиваясь к ощущениям. Ничего толком не заметил, но на всякий случай вынул обычные патроны и зарядил зажигательные.
К поляне мы подходили медленно, останавливаясь за каждым деревом и приглядывая за спинами друг друга. Слышали голос – кто-то сперва жалобно просил о помощи, потом перешел на истерику.
– Помогите! Кто здесь? Скорее, эта тварь пожирает меня, спасите! Я заплачу, только скорее!
– Ты кто? – крикнул Захар, держа на прицеле дерево, из-за которого доносился голос, и махнул мне рукой, мол, обходи.
– Я Степка Колькич, купец… – тут послышался хрип, будто кто-то сдавливает мужику горло. – Шкорее…
Я выскочил на поляну, держа перед собой ружье, и чуть не пальнул от неожиданности. К такому меня этот мир еще не готовил.
На толстом дубе, примерно на двухметровой высоте, висел человек. Не совсем висел, а, скорее, растянулся на стволе, распластанный и вмурованный под кору. Несмотря на грубую корку, легко считывались все изгибы тела и даже элементы одежды. Свободным оставалось только лицо, но кора разрасталась и медленно, но верно, тянулась по шее, стараясь покрыть всего человека. Еще чуть-чуть – и дышать он уже не сможет.