Драма российской многопартийности .

Развернувшаяся среди участников совещания дискуссия, напоминающая бесконечные дебаты, как в партийных фракциях Демократического совещания и на его пленарных заседаниях, свидетельствовала об органической неспособности разных направлений инициативного меньшинства социалистического и социал-демократического спектров общественной мысли и общественно-политического движения прийти к разумному компромиссу. Ахиллесовой пятой при этом был, разумеется, вопрос о вхождении в однородное социалистическое правительство большевиков. В этом плане исследовательский интерес продолжает вызывать непростая ситуация внутри самого ЦК РСДРП(б), возникшая вокруг вопроса о вхождении большевиков в однородное социалистическое правительство.

В тех случаях, когда на заседаниях ЦК (по тем или иным причинам отсутствовали Ленин и Троцкий, являвшиеся подлинным мотором октябрьского вооруженного переворота), его члены, чувствовавшие себя более раскованно, намного откровеннее выражали и отстаивали свои позиции. Так, было в частности, и относительно возможности «расширения» политической базы советского правительства путем изменения его состава, однако при условии не включать в него «без разбора» представителей социалистических партий. Санкционируя переговоры с Викжелем и расценивая их как «дипломатическое прикрытие ведущихся военных действий», Ленин, по всей видимости, не мог себе представить, как далеко может зайти Каменев в своих уступках на переговорах с представителями социалистических партий и демократических организаций. После дискуссии на заседании ЦК 1 и 2 ноября Ленину удалось переломить «капитулянтские настроения» и настоять на принятии специальной резолюции. В ней, с одной стороны, осуждались капитулянтские настроения, а с другой – не отрицалось, что переговоры могут быть продолжены при непременном условии, что в их основу будут положены решения II Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов. Тем не менее группа народных комиссаров и заведующих отделами (В. П. Ногин, А. И. Рыков, В. П. Милютин, И. А. Теодорович, Д. Б. Рязанов, К. К. Юренев, Ю. Ларин и др.) высказались против решения большинства ЦК и подали в отставку, продолжая настаивать на образовании правительства из всех социалистических партий. Баталии в ЦК РСДРП(б) по данному вопросу продолжались вплоть до 8 ноября и вынудили Ленина принять жесткие меры против «капитулянтов» и «дезертиров», включая снятие с поста председателя ВЦИК Каменева и назначение на его место Я. М. Свердлова.

За изменением общей политической ситуации в стране и изменчивости настроений в большевистской среде внимательно следили все участники переговорного процесса о создании однородного социалистического правительства. Ю. О. Мартов и Ф. И. Дан допускали при соблюдении определенных условий (немедленное прекращение большевистского террора, одновременное разоружение ВРК и Комитета спасения родины и революции, отказ от признания решений II Всероссийского съезда) участие отдельных представителей большевиков в однородном социалистическом правительстве. Однако правые меньшевики, являвшиеся убежденными сторонниками прежней коалиции, выступали категорически против этой идеи. Аналогичную позицию заняло и руководство эсеровской партии. 2 ноября ЦК эсеров опубликовал постановление «О прекращении переговоров с большевиками о заключении перемирия и создании однородного социалистического правительства», в котором содержались три пункта:

«1) Новое правительство не должно происходить из большевистского переворота;

2) Правительство должно быть однородным социалистическим, без представительства партии большевиков;

3) Кандидатуры должны быть обсуждены персонально с точки зрения той цели, ради которой создается правительство, и, прежде всего, немедленного прекращения гражданской войны, готовой разлиться по всей стране»[14].

Не случайно, что А. Ф. Керенский, склонный к символическим театральным жестам, передал Н. Д. Авксентьеву полномочия по формированию нового коалиционного правительства, разумеется, без большевиков и их союзников по вооруженному перевороту. Одновременно решениями ЦК были исключены из партии те, кто вместе с большевиками принял «участие в октябрьском вооруженном восстании» и не ушел «со 2-го Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов» (2 ноября); те, кто работал «в органах большевистской власти» (7 ноября); а также члены организационного совета Петроградской группы социалистов-революционеров и его филиальных отделений и членов Временного бюро левых социалистов-революционеров (14 ноября)[15].

Действуя не менее жестко, чем их политические противники – большевики, эсеровские лидеры, предварительно осуществив «чистку» своих рядов, 14 ноября приняли очередное постановление «Об образовании однородного социалистического правительства» из тех социалистических партий, которые принимают следующую программу:

«1) Правительство организуется на время до созыва Учредительного Собрания, которому, с момента его открытия, и принадлежит вся полнота власти в стране.

2) Правительство должно быть ответственно перед народным советом, в состав которого входят:

а) ЦИК С.Р. и С.Д., пополненный фракциями, ушедшими со съезда, а также представителями фронтовых организаций;

б) в таком же количестве делегаты Совета крестьянских депутатов;

в) по два представителя от ЦК социалистических партий;

г) представители Викжеля, почтово-телеграфного союза, профессиональных союзов.

3) Немедленное восстановление всех гражданских свобод, роспуск военно-революционных комитетов.

4) Немедленное предложение воюющим странам всеобщего демократического мира.

5) Немедленная передача всех земель в ведение земельных комитетов.

6) Установление рабочего контроля над производством и распределением.

7) Созыв Учредительного Собрания в установленный срок 14 ноября 1917 г.»[16].

Все участники переговорного процесса о создании однородного социалистического правительства прекрасно понимали, что «сговориться» не удастся. Оставалось ждать и надеяться на «чудо» – созыв всенародно избранного Учредительного собрания. Дата проведения выборов в Учредительное собрание – 12–14 ноября была определена СНК 27 октября 1917 г. Выборы проходили по пропорциональной системе, сочетавшей выдвижение кандидатов от территориальных округов и голосование по партийным спискам. Они дали следующие результаты: 39,5 % избирателей проголосовало за эсеров; 22,5 % – за большевиков; 4,5 % – за кадетов; 3,2 % – за меньшевиков; 0,95 % – за народных социалистов. 14,5 % голосов в разных пропорциях (зачастую ничтожных) получили многочисленные национальные партии, прежде всего социалистического толка[17].

Итоги выборов большевиков явно не удовлетворяли. Поэтому они, во-первых, попытались задействовать санкционированный декретом ВЦИК механизм отзыва местными Советами уже избранных депутатов. Однако в связи с предельно сжатыми сроками созыва Учредительного собрания эта мера оказалась запоздалой и неэффективной. Во-вторых, большевики намеревались взять под свой жесткий контроль все дело организации «Учредилки». В-третьих, они развернули массированную пропаганду и агитацию в расчете сформировать отрицательное общественное мнение по поводу Учредительного собрания. В-четвертых, 10 ноября 1917 г. ВРК ликвидировал Всероссийский Комитет спасения родины и революции.

Ужесточение репрессивной политики большевиков заставило кадетское руководство обратиться к мировому общественному мнению. 15 ноября ЦК кадетов направил послам союзных держав следующую резолюцию:

«Насильственное завладение властью, только что произведенное большевиками во главе с Лениным и Троцким, создало неправомерное состояние, нарушающее преемственность установленной народом власти. Ввиду этого партия Народной свободы объявляет, что никакие предложения и обращения к союзным и враждебным державам, исходящие от незаконной власти большевиков, совершенно не выражают воли русского народа и ни в каком отношении не могут считаться связывающими государство российское.

Партия Народной свободы обращается с просьбой ко всем партиям, организациям, учреждениям и группам, разделяющим эту точку зрения, выразить свой взгляд в соответствующих декларациях»[18].

В ответ на это обращение телеграммы на имя товарища председателя ЦК кадетской партии Винавера прислали французский посланник Ж. Нуланс и сербский посланник М. И. Сполайкович, которые выразили готовность проинформировать о событиях в России свои правительства[19].

Апелляция кадетов к западному общественному мнению в известной степени была актом отчаяния, ибо результаты избирательной кампании их обескураживали. Несмотря на активное участие в предвыборной кампании членов ЦК В. Д. Набокова, М. М. Винавера, кн. Павла Д. Долгорукова, Ф. Ф. Кокошкина, А. В. Тырковой, А. И. Шингарева, В. А. Степанова и др., кадетам, как уже отмечалось, удалось получить всего лишь 4,5 % голосов избирателей. Однако в 13 губернских городах кадеты вышли на первое место, а в 32 городах (включая Москву и Петроград) – на второе место после большевиков. По подсчетам Л. Г. Протасова, по кадетскому списку в Учредительное собрание прошли 14 чел., по другим спискам еще 24 чел.[20]

Результаты выборов именно в столичных городах, которые определяли «политическую погоду» и формировали «политическую повестку», не могли не вызывать тревоги у большевиков. Поэтому не случайно, что 16 ноября СНК принял решение о роспуске Петроградской городской думы, которая представляла своеобразный всероссийский центр поддержки и организации Учредительного собрания. В связи с отказом гордумы подчиниться этому решению в ночь на 18 ноября ВРК арестовал думское руководство, в т. ч. членов ЦК кадетов М. М. Винавера и В. Д. Набокова (после допроса арестованные были отпущены).

Учитывая результаты выборов в Учредительное собрание в столичных городах, где недавно пришлось вооруженным путем подавлять антибольшевистские молодежные протестные выступления, Ленин решил не рисковать. По его инициативе было принято решение о переносе сроков открытия Учредительного собрания с 28 ноября 1917 г. на 5 января 1918 г. Это дополнительное время важно было использовать для ликвидации «контрреволюционных штабов и гнезд», а также «изъятия» неугодных депутатов Учредительного собрания.

28 ноября 1917 г. были арестованы члены ЦК кадетов и депутаты Учредительного собрания А. И. Шингарев, Ф. Ф. Кокошкин, кн. Павел Д. Долгоруков и В. А. Степанов. Арест состоялся на квартире члена ЦК графини С. В. Паниной, где предполагалось провести заседание ЦК и, видимо, рассмотреть «государственный акт» (накануне он был передан А. И. Коноваловым из Петропавловской крепости), согласно которому арестованные министры Временного правительства передавали власть Учредительному собранию, и окончательно согласовать линию поведения депутатов от Партии народной свободы. Арестованные были доставлены в Смольный, где их продержали до вечера, а затем перевезли в казематы Петропавловской крепости. Примечательно, что в то время пока арестованные находились в Смольном, СНК лихорадочно вырабатывал декрет, который должен был объявить кадетов «партией врагов народа». По нему все члены кадетских руководящих учреждений подлежали аресту и преданию суду революционных трибуналов. На местные Советы возлагалась обязанность осуществлять особый надзор за партией кадетов «ввиду ее связи с корниловско-калединской гражданской войной против революции». Как видим, арест кадетов – депутатов Учредительного собрания произошел до принятия декрета, т. е. в качестве превентивной карательной меры[21].

В ответ ЦК кадетов опубликовал «Воззвание», в котором говорилось: «С негодованием отвергая выставленное против нее обвинение в намерении обратить Учредительное собрание в орудие гражданской войны, партия Народной свободы заявляет, что ей не в чем оправдываться. Она заявляет, что стремления большевиков создать процесс против ее представителей, подобно тому, как это делалось в старые времена против социалистов, есть не что иное, как недостойный акт мести по отношению к противникам, разоблачающим темные и лживые пути большевистской политики». В «Воззвании» указывалось, что большевики сами, захватив «власть путем военного заговора и мятежа», стараются «вызвать гражданскую войну и впутать в нее всех, в ком живо чувство правды и кто возвышает свой голос против обманщиков народа и предателей Родины». Важно подчеркнуть, что уже в этом декабрьском воззвании кадеты предупреждали о том, что большевики готовят разгон Учредительного собрания и одновременно собираются заключить сепаратный мир с Германией[22].

Преодолевая сопротивление левых эсеров, в частности, наркома юстиции И. З. Штейнберга, пытавшегося противодействовать принятию декрета от 28 ноября 1917 г., Ленин настоял на усилении репрессивной политики против кадетской партии. В начале декабря для борьбы с «контрреволюционерами и саботажниками» была создана Всероссийская Чрезвычайная комиссия во главе с Ф. Э. Дзержинским. 10 декабря в Петрограде революционный трибунал рассмотрел дело члена ЦК кадетов графини С. В. Паниной, которая отказалась передавать новой администрации денежные средства бывшего Министерства народного просвещения. После публичного разбирательства трибунал ограничился вынесением Паниной общественного порицания, обязав внести в кассу Комиссариата народного просвещения изъятую ранее сумму, которую она соглашалась выплатить только «законному режиму».

Одновременно с «зачисткой» политического пространства справа, например, жесткий разгон демонстраций в Петрограде в поддержку Учредительного собрания, большевики не игнорировали возможности расширить пространство своей поддержки «слева», используя реакцию меньшевиков-интернационалистов и левых эсеров-интернационалистов, получивших на выборах ничтожное количество голосов. Одновременно большевики активизировали свою работу среди крестьянских депутатов Чрезвычайного Всероссийского съезда Советов, где неоднократно выступал Ленин, которому удалось добиться одобрения решений СНК, в том числе и по отношению к Учредительному собранию. В результате настойчивых действий большевистской фракции избранный съездом Исполком принял решение объединиться с действующим ЦИК, избранным II Всероссийским съездом Советов. Кроме того, в единый ВЦИК вошли 100 представителей солдатских и матросских комитетов и 50 представителей от профсоюзов. Однако при всех «пополнениях» большевики сохранили полный контроль над «расширенным» ВЦИК Советов, что позволяло блокировать попытки превращения Учредительного собрания во властный орган общегосударственного масштаба.

Одновременно большевики активизировали переговоры с левыми эсерами о вхождении их представителей в состав СНК и увеличении их представительства во ВЦИК. В результате в состав СНК в качестве наркомов вошли И. З. Штейнберг, П. П. Прошьян, В. Е. Трутовский, А. А. Измайлович, В. А. Карелин и В. А. Алгасов. Одновременно левые эсеры были введены в коллегии всех наркоматов и получили треть мест во ВЦИК. В результате возникла двухпартийная конструкция власти с доминирующей ролью в ней большевистской партии. В этой логике был реформирован ВРК, преобразованный в ВЧК.

В свою очередь, руководство эсеровской и меньшевистской партий, учитывая результаты выборов в Учредительное собрание, провело свои партийные съезды, на которых предполагалось обсудить текущую политическую ситуацию, сложившуюся после большевистского переворота, а также скорректировать прежний тактический курс.

IV съезд эсеровской партии состоялся 26 ноября – 5 декабря 1917 г., Чрезвычайный съезд РСДРП(о) 30 ноября 1917 г. в Петрограде. Если суммировать результаты работы этих двух съездов, то можно прийти к следующим выводам. Во-первых, обе партии в идейном и организационном плане представляли собой «рассыпанные храмины», о чем со всей очевидностью свидетельствовали все более нарастающие конфликты между руководящими органами и низовыми партийными структурами, все более расходящиеся оценки текущих политических событий. В связи с этим их «правые» и «левые» крылья настолько уже разошлись, что все усилия «центра» найти равнодействующую оказывались не только не эффективными, но провоцировали дальнейшее нарастание конфликтных ситуаций в рядах РСДРП(о) и ПСР. Во-вторых, дискуссии и на том, и на другом съездах показали, что «стороны» не проявляют склонности к выработке компромисса, а, наоборот, не скрывают своего желания навязать свои представления, не считаясь с мнениями других. В результате «центр» вынужден был предлагать «гуттаперчивые резолюции», которые критически воспринимались и «правыми», и «левыми», которые, хотя и голосовали за них на съездах, однако в своей практической деятельности выполнять не собирались. В-третьих, как со стороны эсеровского, так и меньшевистского руководства все чаще стала проявляться склонность к суровым дисциплинарным мерам к представителям правого и особенно левого крыла, которые ранее применялись довольно редко. Эти обобщающие характеристики эсеров и меньшевиков на их партийных форумах важны для понимания принятого на них тактического курса.

Ход довольно острых дискуссий на том и другом съезде показал, что и эсеры, и меньшевики сугубо отрицательно отнеслись к большевистскому перевороту, прежде всего как форме разрешения конфликтной ситуации, назревавшей на протяжении восьми месяцев после Февральской революции. При всех различиях в подходе к оценке Февральской революции меньшевики и эсеры предпочитали мирную форму дальнейшего революционного процесса в стране. Делая ставку на консолидацию не только всех демократических сил, но и на их взаимодействие с широким спектром либеральных общественных сил, заинтересованных в реформировании страны в общеевропейском русле, эсеры и меньшевики весь этот период придерживались именно коалиционной политики. Она, с их точки зрения, позволяла, так или иначе, балансировать и не допустить «срыв», с одной стороны, в контрреволюцию и реставрацию, а с другой – в экстремизм и анархию. Эсеры и меньшевики, образно говоря, вообразили себя силой, способной при осуществлении коалиционного курса, балансировать между этими двумя крайностями революционного процесса, не позволяя ему «сорваться» ни в «контрреволюцию и реставрацию», ни в «экстремизм и анархию». По их убеждению, октябрьский вооруженный переворот, предпринятый большевиками и их леворадикальными пособниками, коренным образом нарушил поддерживаемый ими «баланс» общественно-политических сил, что и привело к «срыву» столь трудно налаживаемого ими мирного процесса. Совершив вооруженный переворот, большевики, по мнению меньшевиков и эсеров, не скрывают своего желания окончательно вытеснить их из политического процесса, блокировав при этом предлагаемый ими вариант разрешения конфликта посредством «волеизъявления» всенародно избранного Учредительного собрания. Для эсеров и меньшевиков Учредительное собрание представляло собой шанс мирным путем «блокировать» стремление большевиков к властной монополии и предложить новую властную конфигурацию. Одновременно они прекрасно осознавали, что большевики не позволят (даже с учетом результатов «всенародного волеизъявления») перехватить у них «властные рычаги», которые позволили бы произвести политический «разворот».

Анализ материалов обоих съездов показывает, что эсеры и меньшевики, признав неэффективность их прежней коалиционной политики, выражали готовность от нее отказаться. Так, резолюция IV съезда по докладу ЦК представляет собой разоблачительную «слезницу» его деятельности за постфевральский период: не всегда соответствовал «своему назначению быть органом, руководящим политической деятельностью»; «не осуществлял в должной мере своей обязанности контроля над деятельностью членов партии»; «проявил полное бездействие власти в вопросах партийной дисциплины, единства партийных выступлений»[23].

В другой, более конструктивной резолюции «По текущему моменту» признавалось, что «опыт смешанного правительства с цензовыми элементами» уже «отслужил свою службу», ибо показал, что они «не могут примириться с разрешением в пользу трудового народа тех широких социальных задач, которые выдвинуты нашей революцией, особенно в области неотложного и коренного переустройства поземельных отношений». Однако партия эсеров «не проявила в трудные моменты достаточной решительности, не взяла вовремя власть в свои руки», чем и воспользовались «демагогическая клика, стоящая во главе большевистской партии и увлекшая эту партию на разжигание народного нетерпения и на гражданскую войну накануне самих выборов в Учредительное собрание». В этих условиях партия эсеров «громче, чем когда-либо, должна провозгласить лозунг: “Вся власть – Учредительному собранию”, одновременно подчеркивая, что призвание Советов – руководить идейно-политической жизнью масс, стоять на страже всех завоеваний революции, в числе которых Учредительное собрание занимает одно из самых важных мест».

Исходя из конфигурации расставленных приоритетов, партия эсеров «должна обратить особенное внимание на выправлении политической линии поведения Советов Р., С. и Кр. Деп., всеми средствами укрепляя их, как могучие классовые организации трудящихся и защищая их от покушений контрреволюции». Учитывая свой прежний коалиционный опыт, эсеровская фракция должна «неуклонно развивать партийную программу переустройства России вне соображений о предварительном обеспечении большинства для проведения своих законопроектов путем переговоров и компромиссов с другими партиями, не сходя в то же время со своей принципиальной позиции отстаивания единства социалистического фронта». В резолюции (п. 16 и 17) особо подчеркивалось, что партия должна принять меры для охраны «прав Учредительного собрания», создав для этого «достаточно организованные силы», чтобы в случае необходимости «принять бой с преступным посягательством на верховную власть народа, откуда бы оно ни исходило и какими бы лозунгами не прикрывалось»[24].

На IV съезде была принята специальная резолюция «Об Учредительном собрании», в которой с предельной четкостью было изложено понимание эсеровскими идеологами и политиками тактических и стратегических целей Учредительного собрания, где фракция эсеров должна выступить в роли вершителя исторических судеб страны. Ей предстоит разработать систему первоочередных мер, включающих в себя

«а) в вопросе о мире – обращение к союзным державам с нотой, предлагающей им немедленно приступить к переговорам о всеобщем демократическом мире на основе начал, установленных русской революцией, и с этой целью заключить перемирие на всех фронтах;

б) в вопросе о земле – провозглашение уничтожения права собственности на землю без всякого выкупа и объявления земли общенародным достоянием, пользоваться которым на уравнительных началах может всякий, желающий обрабатывать ее личным трудом, и поручение особой комиссии разработки земельного закона на этих началах; немедленная передача всех земель сельскохозяйственного назначения в ведение и распоряжение земельных комитетов;

в) в вопросе о государств. устройстве – провозглашение прав человека и гражданина, федеративной демократической республики и прав нации на самоопределение;

г) в области социально-экономической – установление государственного контроля над всей промышленностью и над отдельными предприятиями с широким участием в них рабочих и крестьянских организаций»[25].

После согласования и принятия программы Учредительное собрание должно «приступить к организации однородной социалистической исполнительной власти»[26].

Как видим, вся совокупность решений, принятых на IV съезде партии эсеров, вступала в коренное противоречие с политикой большевиков, которые, разумеется, и не собирались расставаться с монополией на власть.

Несколько иной была конфигурация рассуждений на меньшевистском съезде. Дискуссии среди различных направлений, представленных на съезде, развернулись по вопросу «Об отношении партии к Советам, органам самоуправления и общественным организациям». Правые меньшевики, принимая во внимание процесс большевизации Советов, настаивали «на сплочении сил демократии около органов самоуправления и Учредительного собрания». Одновременно они предлагали членам партии Советов не покидать, запретив, однако, при этом вступать в «советские административные учреждения», если они стали «органами большевистской власти». Делая акцент на участии в органах местного самоуправления, правые меньшевики считали, что им удастся не допустить, с одной стороны, их «большевизации», а с другой – перехода их под влияние контрреволюции.

В отличие от правых меньшевиков, меньшевики-интернационалисты продолжали настаивать на том, что Советы, несмотря на процесс их «большевизации», продолжают оставаться «центрами революционных сил демократии». Поэтому в них следует продолжать участвовать «в целях воздействия на массы, противостояния большевистской диктатуре и проведения политики соглашения». В этой логике меньшевики-интернационалисты во главе с Мартовым выступали против участия в каких-либо «боевых организациях», ибо они «стоят на почве применения военной силы и отрицательно относятся к политике соглашения внутри демократии». Признавая недопустимость участия меньшевиков в данный момент во ВЦИК, Мартов, тем не менее, не исключал, что вполне может сложиться такая ситуация, когда подобное участие станет вполне вероятным и позволит предупредить «катастрофическое разрешение большевистского кризиса». Мартов был убежден в том, что «политика соглашения дает возможность безболезненного перехода от революционного периода к нормальному демократическому строю. Эта политика содействует превращению советов в органы нормального политического давления»[27].