Остановка во мне – доказательством просит

Добавь внутренней свободы

Философский день не означает

Ложный правом ум и для него

Ты один свою свободу чаешь

На готовом мысе – под игру.

Ждал расценщик милое перо

Сломленного часа в жар судьбы,

Но его досада от борьбы -

Стала рабской ценностью назло.

Лишь терзает мир один из строк -

Милый день под мучимый восторг,

Ждёт свою свободу в жар тоски

И ведёт манеры в этой тьме.

Дом отчаян временем свобод,

Видит душ уступки и ведёт

Страх к восторгу собственной души

В час искусства этого народа.

Правом философской прозы льёт

Дух степенной мании пера

Над гордыней слёз и стен добра,

Чтобы лучше видеть этот мир.

Может там забыли слову зла

Форму лиц в искусственном аду,

За которым веки стали в ряд -

Обращать своей судьбе портрет?

Дышит правом снежный силуэт,

Он не знает зимний склон ночной,

Точно прошлый ветер из поэта -

Дует праву в личности по той -

Неприкрытой истине – нам в мир,

Неприглядной фразе для любви,

За того ты сам оставил им -

Эту осень в сердце слова мы.

Чёртов день и милая игра

Найден скорый вымысел пера,

Внутрь рисует малой пустоте

День внутри, играючи для сна,

Ночь вокруг обыденности крыл.

Может сложен вечер на окне,

Стал неровно думать в стиле мне

Или авангард уснул впотьмах,

Движет веки призраку на страхе?

Ты ему ответь, что всё прошло,

Чёртов день исчез и с ним уют

Заново пропал в проклятье слуг,

За твоим оконным светом лиц.

Ускоритель мысли о него

Не смотрел в участии хранить

Путь обратный на земь, за кого

Ты оставил смертью эту птицу.

Чёртов день закончил мне намёк,

Выручил спонтанное в игре,

Став той милой притчей на крыле

Роли слова – в образе руин.

День не сношен в памяти в себе,

Сердце ноет к пришлому вокруг,

Чёртов день закончен, что и век,

На котором дышит в эту тьму.

Посторонний ходит в голове

Налегке спонтанно отпустил

Рукоять прелюдии о славу,

Чтоб умом её искусство не понять,

Не прочесть всеглазый мира диалог.

Он больному встретит – тот же мир

И один придаст излюбленное чувство,

Чтобы жить на посторонней голове,

Всё предчувствуя иллюзию и боль.

Ходит в чёрном свете тот изгой,

Не объят спонтанной ролью на себе,

Он внутри, как муки постовой -

Незначительное поле от людей.

Ждёт искрой затерянный магнит

По-другому свету пришлый рай

И опять на том судьбу манит,

Сердце славы в медленной поре.

Чёрный свет не нужен в голове,

На тебе он верен личностью – внутри,

Чтобы видеть форму от любви,

На которой ты поставил рай.

Что не сделать личности на той

Посторонней шёпоту искре,

То не взял ты миром на изгое

В страхе слов – необратимо мне.

Городской сумасшедший

Нет над тобой обывательской речи,

Стаяло новое общество в смыслах,

Ты пролагаешь искусству наречие -

Сложно ценя городское приличие.

Только под своды театра и жизни

Ты не ступаешь актёрской приметой,

Чтобы учить городские могилы поэту.

Жив ли герой и откуда за право

Ты не умеючи смыслом торгуешь,

Ждёшь под развалами месяца ада

Свой искромётный источник о чувствах.

На люди вынес свой мира источник,

Стал божеством и от этого прочит

Твой сумасшедший картины реальный -

Ужас прийти за мечтой о любви.

Грозно не выеден слабой моралью,

Слёг в идеальности нового чуда,

Где за торги под судьбой не оставил

Пламя поэта и верности скуку.

Странной основой ты ждёшь это утро

В призрачной метке спустившихся писем,

Но из театра не вышел, как чудо -

Твой историчности странный обычай.

Слёг в истончённом порыве от счастья

Времени в городе слов о приличие,

Стал идеальному возрасту правилом -

Сном сумасшедшей причины в наитии.

Был за поэтом, как раб на истории,

Чёрной обношенной прозой в предчувствии,

Словно сошёл ты с ума от приличия

В этом прямом, утолённом бесчувствии.

Субъективная строчка в себе

На обеденный стол я сложу

Субъективные строчки к еде,

Чтобы думать о численном дне,

Без которого сном дорожу..

Что неявный уставился вдаль -

Опрометчивый ворон над днём,

То не видно им душу и шлёт

Истощение прошлым на гнёте.

Будут письменным образам тьмы

Расточённые облики ждать

До обратного вымысла в них,

От которых не видят ту страсть.

Что на стол я сегодня кладу

И обеденный встретив мотив -

Ты не знаешь его, как одну

Исторической пользы звезду.

Субъективное пламя горит

Под изношенный временем стиль

И об этом внутри говорит,

Чтобы думать над строчкой по ним

Истощением прошлого в стих,

На которым ты снова сложил -

Эту вольность у ворона вниз

И над пищей судьбы – проложил.

Не желаешь видеть смерть

Стоишь потупив взгляд – пути назад,

Чернеет новый день над головой,

За тусклым словом близится прибой

И славы довод видеть под рассвет.

Шатаешься на утреннем снегу

Почтившей слабости из века на бегу,

О том, чтоб думать мыслью иногда,

Приличествуя мысленно в дорогу.

Нельзя унять проблемы вдалеке,

А смерть расположить в одной руке,

Коль скоро мысли льются о нутро,

Приличествуя смелости в душе.

Спустился думать вечностью в метро

И там спросил о слове неприкаянном,

Чтоб ветром стать над личностью одной

И улететь помятым сердцем вдаль.

Туда, где смерти виден силуэт,

Её покорный уровень на взгляд,

Чтоб говорить приличествуя в ряд

Судьбе из толка будущего в нас.

Ты не желаешь думать о плохом,

Иметь спонтанный уровень наград,

Чтоб душу ворошить над этим сном

И снова оправдать искусством взгляд.

Туда, где нет искомого лица,

За вечностью из смерти без тебя,

Где нет усталой повести в любви,

А только шлют судьбе одни дожди -

Причины жизни думать вдалеке,

Чтоб ночью ждать искусственно умом

И в этом теле робостью ища -

Приличествовать смерти над нутром.

Дорога в никуда

Не слышно шум колёс и на огне

Не виден дух костра, свободы в ряд,

Не знает о любви на этот раз -

Природа душ дороги в никуда..

Чтоб стало жить по роскоши своей

Нетленно мило в прошлом и тогда

Ты будешь жив на шуме от огней,

Им форму слов ревнуя в никуда.

Зачатый довод в смерти на тебе

Не знает час от роскоши умом,

Он только виден боли на огне

И сам не тронет риском под углом.

Свою свободу вышел там терять,

Имея пользы численную власть,

Чтоб думать об обыденности нам

И в этом призраке за участью ходить.

Дорога в путь исчезла за углом,

Не видно смерти прошлого опять,

А ты стоишь ей в мире на потом,

Чтоб душу в жизни снова познавать.

Дороги той не властвует мотив,

Не знает от кого ты был ей рад -

Презренный раб под обликом любви,

Забытых слов о времени, в огне.

Следы безголового счастья

Отсюда рвёт причину от любви -

Седой и безголовый год руин,

Он видит счастью подлую вину,

О той, которой заново вели:

Свои мотивы ценности и чуда,

Свой душ прямой кулак и объектив,

Чтоб словом понимать его мотив

И этим следом думать, как и мы.

Столь стройный час у неба бытия

Не станет безголовой нормой лиц,

Он видит путь над ложью от любви

И этим цель становится прямой.

Что снег потёртой наглости уметь

Искать морали трудному – идти,

По той дороге мысли, чтоб опять

Ему найти покорности судьбу.

Не говори от слов ненадобности им,

Не отпускай итоги чести под откос,

Чтоб думать сгоряча под этот мир

И там тащить излюбленный вопрос.

Что делать на беду пророка сил,

Лояльной жизни в прошлом на беде

Или обратной сути общего – везде,

Где есть спонтанный рупор в рукаве?

Ты им отдашь излюбленный вопрос,

На чём ходил от безголовых снов,

Туда, где нет не общества, не нас,

А только время воспрещает стиль.

Иметь ли право занимать его

Под солнцем жизни в найденных руках,

Как только в безголовье – небу прав

Ты стал и верность общего нашёл?

Сегодня рвёт причину от любви

Им – нежилая воля о прогресс

По форме философского лица,

Искусно проданного в счастье мудреца.

Произведение в запущенной душе

Недолгий ход по старости твоей -

Не ноет в той истории под утро,

А только воет волком на модель

Мечты – в свободной мимике ума.

Загадывая роль своей души

Не стоит думать лучшей суетой,

Что в прошлом отпускаешь на её

Печаль искусства в призрачной строке.

Ты пишешь силуэты о любви

Над правдой не приложенной руки,

Над небом не существенного сна,

Когда на утро опадает стиль

В твоей системе мира от тревог

Внутри фантастики и доли бытия,

Где ты не смог идти навстречу мне

Произведением, запущенным на сне.

Был этот день спонтанной ли судьбой

Или забыл покоем мира о негодном,

Что завтра ты работаешь, а твой

Сюжет – стареет в стиле бытия.

Но этот глаз разгаданной души

Не ставит право дерзости твоей,

А только повторяет слепок лет

На отражённых восприятием мечтах.

Не отделяя смыслом тени

Отправился внутри тебя урок

Искать души спонтанную рутину,

Любви историю и роли паутину,

Чтоб занимать – не отделяя толк,

В который раз – любовную картину,

Ей центром вечных миру уговоров

И обязательных надмению вещах.

Ты рад не отделять любви судьбу,

Ей негодуя жить за целое – в себе,

То душу теребя, то на сердцах -

Не радуя своей ревнивой тени

Излюбленное поле, как и страх,

Вернувшийся от смысла бытия

Туда, где время видит только прах

И останавливает общества мечту.

Ты долгожданный путь, где сердцем на виду

Не ощущаешь стиль, потерянный в себе,

А только тени видят в глубине

Спокойный мир учтивого слуги.

Когда ты веришь призраку – впотьмах

Идут вопросом тени, что умы,

Над этим ожиданием и ты

Проходишь к смыслу – в нужную картину.

Привет надеждам Севера

Как с гор спускаются шаги -

Ты видишь их рассвет и даль,

В ней путаница возвышает шаль,

А роль уводит чувство с ней

В такую подлинную даль,

Где не видать искусство там

На обнажённых сердцем тьмой

Надеждам Севера зимой.

То с гор спускаются шаги

Под ветер кромки под тобой,

А холод веет от зари

Путём истории за твой

Погоды северный опал

И слов немедленный итог,

За красноречием тогда -

В него ты будешь одинок.

Смотреть и видеть города

Под толщей ниш и берегов,

Спускаясь к людям иногда

За сотни слов вокруг оков.

Они сложны, как твой привет

Надеждам Севера из тьмы,

Выводят утро над портретом

Под солнцем мысли из пустынь.

Сквозь гор короткий перелёт

Ты ночью видишь эту даль

И шорох утра верит в свод

Искусственного солнца о вуаль.

Она твоя безмерной тьме -

Сестра и ночь погоды зла,

По очереди смотрит нам,

Всё ощущая этот шарм.

Маленький холм на холсте

Видит маяк серый день -

Маленький всход вдалеке,

Может он вытерт на тени,

Может устал от любви..

Смотрит на пустошь над теми

Кто не обязан расти,

Может быть маленьким телом

Будет свой повод вести..

Маленький холм на тебе -

Дикая пустошь сквозь тьму

Маленькой роли в аду

Бегать и словом держать

Истину в каждой руке

Над неприглядным внутри -

Маленьким именем в том -

Опыте догмы для слов.

Снова ты вышел к воде -

Маленький берег везде

Воздух свой ищет и ждёт

Маленький остров из слов,

Где бы ему не уйти

В томном просторе от глаз

Маленькой истины фраз

В догме, на сером холсте.

Этим немирным окном

Стал осознанием душ -

Маленький воздух в руках,

Только ли в пустоши нам?

Был ли ты вытерт из фраз

Маленькой догмы души -

Сам открываешь рассказ

Быстрому веку от тьмы.

Словно она от тебя

Стала простором от лет

В сером холсте из любви -

Общества в каждой душе.

Изображён на небе голосок

Притворен и надмению высок,

Изображён на этом небе голосок,

Он думал страшной ценностью, ища

Свою систему боли воплощения.

Красиво смотрит на земь на тебя,

Не рад, но будит утро в теле слов

Тот голос смысла в обществе живой,

Не небом созданный, но волей.

Как раб не смотрит в нежный голосок,

Ты воздух этот, участью высокий,

Противен даже сердцу и этим говоря -

Ты миром опечален – не творя.

Пустой надел сегодня – недалёк,

Не выяснил на небе свой восход

Тот славный в просторечии, идя,

Опустошённый словом участи звонок.

На каждой догме высится глава,

Должна она понять, что не была

Одной моралью выжженной звезды,

А только тонкой ролью – впереди

Ты слышишь отражение на нём,

Надмению высокой, робкой силы,

В чьей воле тянет тонкий ободок -

Твой неба воплощения – исток

На развалившемся плато у мира этого.

Невидимый сон

Нетленный песок опускает во тьму

Невидимый шаг от стаи из звёзд,

Где воля в бегущей от шума тоске -

Невидима в поле над обществом слёз.

Ей стали угрюмы те воли шаги,

В невидимой маске подкрались враги

И всё же не скроет невидимый сон -

Свой горю спокойный ответ – унисон.

Он видим нам рядом и целой толпой

Во тьме из преграды несётся домой,

Не стаей – так ловкой, отловленной птиц

Обрывистой воли оценкой из нас.

Не знает откуда ты видел тот сон -

Немыслимый путник по входу во тьму,

Он жил, словно страхи в потерянном сне

Невидимой плахи в оковах на мне.

Но, вот, просыпаясь ты видишь одну

Досадную сказку на форме из звёзд,

Что смыло песком, опуская ко дну

Невидимой вольности мира у грёз?

Не видно от страха той власти лица,

Не скажет во сне от какого конца -

Ты враг этой форме по участи звёзд

Немыслимой точности шума от грёз.

На одной Неве

Пропадая под тон – колокольный звон

Не проходит в нас и не видит мир,

Он один из глаз – пустозвонных лир

Оперенье фраз и благой мотив.

На одной Неве не сошлись мосты

В упрощении звёзд и прохлады мира,

Но стоишь меж них, как один на звон

Колокольный фон и остаток лиры.

Волей встали в ряд – обращаем взгляд

По пути назад, чтобы жить строптиво,

А они стоят в колокольный ряд

И обняв мосты – упрощают миром:

Целый дух вещей, целый свет идей

На одних цепях и могилах лет,

Чтобы жить опять перед этим нам

И прощать сердца на одной Неве..

То, что было в тон – колокольный звон,

А что небыль взяв – откроила в путь,

Не ведёт тебя по обрывкам ран,

По другим краям и последним мира.

Ты стоишь один на Неве из звёзд

По пути на целый обелиск из роз,

На твоей щеке не стоят – внутри

Эти формы глаз по другим краям.

Лишь одни ушли по нутру реки,

И оставив путь – разошлись в мосты,

Нет им блага жить в колокольном сне

По своим благам – неприятным мне.

По одной Неве не прошли года,

Не спустились нам, упрощая в склеп

Эти жилы роз и отдали цвет

По другой реке за немой вопрос.

Не беги, от которого ждёшь

Не ищи под упрёком меча

На проталине слова взаймы,

Если видели солнце не мы,

А вторые в искусстве за счёт.

Не снимай это облако звёзд

В золотистом отсвете плеча

Для такого же в стиль сгоряча

Упоённого новой душой.

Если видишь сегодня изгой

И запросишь умильно внутри -

Этот ужас, в котором расти

Неприглядно в могильной тоске,

То от этого мира не жди,

Отпуская фамильные дни

Отвлечения формы из лет

На приятном для нас силуэте..

Этот образ не ждёт сгоряча,

Не пускает искусство меча

В откровенный восторгу полёт

И надмению робкий урок.

Что не чудо – то высмеял в нём

Аллегорию сердца под звук -

Устроитель скабрёзных наук

И манер под фатальные дни.

Не беги, от которого ждёшь,

Им и ветер под правом ища -

Не спеши отучать сгоряча,

Чтобы духом оставили гнёт

Иллюзорные реки внутри,

Образованной формы из звёзд,

Лишь они покорили за счёт -

Волю призрака думать и этим идти.

Старая культура

Загадывая новый век культуры

Не знаешь, чудо ли или одно оставив

Ты волей поднимаешь в сердце камень

И вновь его кладёшь на пьедестал.

То, что годами сожжено – уснуло,

Повисло в счёте мыслимого чуда,

Но стало откровением культуры,

Её причиной жизни и невзгод.

В который год не опадают листья,

Бегут отличные морали на тебе,

А ты возносишь утро на культуре

И новым счётом выбираешь стиль.

Кармическое, подлинное чувство,

Оно не знает было ли причиной

В тебе – отживший образ над судьбой?

Но в этот раз историю допишет

Неровный фон анахронизма листьев

В готическом отсчёте между истин

И веком от культуры поднесёт.

Считает польза старой роли права,

Что сон её бытийной лиры пищи -

Такой же ветер в укоризне славы

И чёрной точке слова у миров,

Где ждёт тебя пародии опричник,

Ломая стены форм постылым криком,

Он душу в том ласкает, словно бликом

И свой анахронизм от нас – ведёт.

Над старым волей правилом остыли

Ментальные наречия на листьях,

Оставили свой почерк и застыли,

Чтоб век хранить под сумерками снов.

Пропусти под водой

Отодвинь ускоритель земного пути,

Пропусти под водой утомление грёз,

Чтобы жили из новой Вселенной – одни

Утомлённые волей устрашения гроз,

Беспринципные формы отдаления слов,

Безграничные волей категории глаз

И для этого мира не искали преград

Между словом и мерой, утолённого завтра.

Пропусти под водой воплощение звёзд,

Их капризный манер и забытый исток,

Где космической рознью угрюмо ведут

Планетарные игры – укротители проз.

Их таинственный образ за гранью души

Не узнает причины утомлённых умов,

Чтобы жизнью искать ограждение глаз,

За которыми прячутся вепри из гроз.

Их коварные тени угрожают везде

Подобрать искушение слова на мир

И упрямой походкой излитой души -

Упрощают влияние пошлости в них.

Ты один не узнаешь, что выдох ума -

Упрощённый мотив, без которого сны

Не остались космической маской сполна,

Под водой, где оставили редкости мир.

Он глотает пародии собственной лжи,

Понимает благие утопии лир,

А над ночью плывут прорываясь – сюда

Обращённые грозы под застенчивый ритм.

Им и холодно словом и убого в душе,

Их не смоют пороги от нелётного сна,

Чтобы ночью забытого воздуха слать

По дороге – на эту пародию лжи.

За тобой не устало уходят дожди,

Им напишут сонеты и признаки слов -

Те, в душе проведённые прозой ума,

Разобщённые призраки света и зла.

Чтобы ночью ты жил от ничейной тоски,

Пропускал под водой утешение нам

И за этим оскалом ты жил по волнам,

Как ничейный мотив из природы души.

Ей устроил свои истощения сны,

Проложил расстояние мирного дней,

Под водой, где не ходят обратно, маня

Эти призраки мира за эхом людей.

Смятение во тьме

Не учреждаешь славу подо льдом,

Лишь сам отображаешь этот день

Во времени, когда ты жилам – тон,

А смерти час у формы из нутра.

То поднимает кладезь мысли, без тебя,

Иллюзия во тьме свободы мира,

Она – прямая пустошь и тебе

Нелишне проводить её глаза.

За ветхим отражением быть ей

Ты повторяешь мыслимое темя,

Сам сомневаясь – дышишь иногда,

А сон печали думает взаймы.

Желает мир приободрить она -

В свободе тона мыслимого чуда,

А ночь переживает день от сна

И пустошь поворачивает к нам.

Чтобы идти в предчувствии и жить

По тоннам мифов общего пути,

Лишь ложью отличать скупые дни

И пустошь от крамольного из нег.

Где жил в источнике желания во тьме

Свободы мира – лучший человек,

Он спал, когда над пищей от ума

Здесь открывала миру подлинная тьма.

Её глаза сегодня мило говорят,

Лелеет смыслом чудо до сердец,

То жилы смерти доблестью горят

И носят на конях ему венец.

Откроет пасть и время на тебе -

Изношенное лестью формы зла,

Оно так долго думало из нот,

Что душу потеряло в мире слов

И сам теперь не знаешь, что вот – вот

Ты небо образуешь в стиле нот,

То падая под смертью возле тьмы,

То сомневаясь в чести от невзгод.

Нелишне говорить, что этим жил

За небом – обретённый формы мир,

Он тьмой судил искусственный мотив

Над оболочкой звёзд, в которых проходил.

Не в этот раз ты учреждаешь – днём

Покойный мир над уровнем мечты,

Что прямо подо льдом у формы сна

Ты сам отправил тьму к приличию зла.

Сахалинский дождь

Не выведен под ледяной закат,

Не снял порочный круг вокруг людей -

Ты будешь лить из тысячи дождей

Внутри укоренившейся мечты.

По соляной прохладе выжженной иду,

Смотрю в песок скоропостижных лет

И ищет память снежный силуэт,

Пока дожди смывают эти дни.

За Сахалином в призрачной воде

Умолкли бурей вздыбленные сны,

А ты по воле счастья не один

Находишь эту почву в силе слов.

Всё держишь формы света для того,

Чтоб ночью проливать под них дожди,

И выть той участью морали от обид,

Где мутный ветер воду теребит.

Пускает жар в людские города,

Отбрасывает смерти снежный вид,

Под новой вечностью навесила коса

Тот мир от непогоды нам за бликом.

Ты держишь ад – он посторонний штрих

Вокруг людей из слова на глазах,

А день порочной вольности манит

И держит откровение под страх.

За старостью проносит он один

Увечные погоды формы снам,

На Сахалине держит волей прах

В дождях, проливших вечности закат.

Чтоб были в непогоде, словно сны

Потёртые, изученные берега глаза,

Как форма для дождя и снов ума

Над небом расточительной оковы.

Висельный номер скитальца

Прозой увенчанный малый

Держит под сердцем для части -

Свой застарелый и старый