Мятный сон

– Стой!

Я резко вскакиваю и осматриваюсь по сторонам, пытаясь понять, куда Она пропала.

– Где я? – спрашиваю скорее у себя, чем у Мэдисон, которая сидит рядом и смотрит на меня перепуганными глазами.

– Ты кричал во сне. С тобой все хорошо?

Понимаю,что мне это приснилось и нет никакой Мятной, нет и никогда не было.

Мэдис тянется потрогать мой лоб, но я отталкиваю её руку.

– Я испугалась, Николас. Кто такая Мятная? Ты звал её все время.

– Сон, сон, сон, это всего лишь сон. Почему ты мне снишься?!

Нервно хватаясь за волосы, я пытаюсь заглушить её голос в моей голове.

– Почему я вижу тебя?

– Николас, дорогой, тебе принести воды?

Затуманенным взглядом, я окинул сидящую рядом подругу. Пытаюсь не обращать внимания на её вопросы, которые сильно меня раздражают. А в голове настойчиво продолжают звучать слова: "потому что меня нет…" и из-за них я прихожу в сильную ярость.

– Ты? Что ты здесь делаешь, Мэдисон?!

Не дожидаясь ответа, я грубо хватаю за руку подругу и волочу небрежно в коридор. Знаю, мне будет перед собой стыдно, но лучше ей быть подальше от меня.

– Ты чего, эй? Аккуратнее! Я тебе не тряпка?

– Мэдис, ты слышишь? Через две минуты, чтобы тебя здесь не было!

– Я не из-за большого желания пришла к тебе. – обиженно сказала девушка. – Мне нужно было передать эти документы.

– Могла бы их под дверью оставить. Зачем было вламываться ко мне в дом?! Я два раза повторять не буду! Советую пошевелиться! – почти перейдя на повышенный тон, говорю ей откровенную чепуху.

В коридоре девушка все ещё копалась с пальто. Я взял её туфли, сумку, все это дал ей в руки и выставил за порог во двор.

– Это забери! – кинул ей ключи от машины, не дав больше ничего ответить и захлопнул двери прям перед лицом Мэд.

Не знаю сколько времени я просидел под входной дверью, размышляя о Мятной, но понял, что точно больше не засну.

Не смогу просто так справиться с чувством пустоты и одиночества.

– Почему ты мне снишься? Откуда ты взялась в моей голове?! – в ярости ору в пустоту дома.

Я устал страдать, я больше не хочу так жить.

– Я не хочу жить без тебя, Мятная! Ты слышишь?!

Но ответ был как всегда одинаковый…

***

Мятная веточка 2

POV Автор

Джерри был очень зол. Громкий рингтон любимой рок группы развеял остатки его итак не лучшего ночного отдыха. В последнее время у него усугубились проблемы со сном и теперь он уж точно проведёт остаток ночи в тщетных попытках заснуть.

Смачно выругавшись, он всё-таки взглянул в яркий экран смартфона, щурясь и посылая проклятия звонящему, не забывая его при этом обвинять во всех смертных грехах.

Но когда Джерри рассмотрел имя виновника его недосыпа, его злость сменилась беспокойством. Немного прокашлявшись, он потянул вверх экрана зеленый значок и с первых слов понял, что на этом его сон однозначно подошёл к концу.

Спустя пятнадцать минут Джерри уже мчался по дороге к другу.

Ночь стояла глубокая. Свет в окнах домов был давным-давно погашен. Стройные фонари, как верные служаки освещали островки одинокой трассы. Где-то в сосновой рощи тоскливо подала признаки жизни сова. Морозный воздух ноябрьской ночи заставил Джерри неприятно поёжиться. Он закрыл окно в машине и с нетерпением прибавить тепла в печке.

Усугубляло грусть итак его скверного настроения странное тянущее чувство. Будто что-то неприятное, волнительное засело у него глубоко под солнечным сплетением. То забытое чувство, когда несёшь домой двойку, в ожидании наказания. Из-за этого состояния ему было тревожно и хотелось поглубже вдохнуть.

Всю дорогу вопросы к себе и к Николасу вертелись в голове мужчины, погружая его в мысли и переживания. А в них он любил меньше всего копаться.

Стоя теперь в одиночестве сонной улицы, он никак не мог выкинуть из головы диалог с Мэдисон, которая и разбудила его своим звонком:

– Алло, Джэрри!

– Мэдис, ты? Что случилось?

– Николас…Не знаю, но с ним что-то странное происходит. Я зашла к нему вечером, но… В общем… Он выгнал меня весь в гневе. Говорил про какую-то Мятную. Никогда его таким не видела. Ты не знаешь, у него кто-то есть?

Он услышал волнение и дрожь в голосе девушки, и это показалось ему странным.

– Он дома остался или тоже собирался уйти?

– Откуда я могу знать? – раздражённо бросила в ответ Мэдис. – Говорю, выгнал меня. Грубо. Отчёта не дал.

Повисла пауза. Джерри старался прийти в себя, будучи все ещё сонным, а она просто дышала. Медленно, с тяжестью.

– Тебе нужна помощь?

– Нет. – резко и без раздумий был дан ответ.

– Ты хотела ещё что-то сказать?

– Может позвонишь ему? Думаю он нуждается в ком-то, но явно не во мне… – на этом женщина, всхлипывая, положила трубку.

От такого поворота Джерри напрягся. Ему стало не по себе. Слезы впервые показались на лице Мэдис. Несмотря на расстояние, Джэрри "увидел" её заплаканные глаза.

Он ненавидел капли слёз. И здесь не имеет значения от радости они были или нет. В свои тридцать два он решил для себя формулу "слёз счастья". В его понимании, любое их проявление – это признак страданий человека, ожиданий, не важно каких. Будь то появление котика или долгожданное рождение ребенка, стройка дома или выход из больницы. Все равно это сопровождается большими или маленькими мучениями. Ведь наша жизнь намертво связана со временем. Ждать чего-то особенного и жертвовать по полжизни, лишь бы получить желаемое. Жить и волноваться за скоротечность своих дней, за невечность материального, за долгожданных детей – в его философии всё это и есть страдания!

Если посмотреть на жизнь Николаса, то его главной целью было, как он сам говорил: "Отыскать Мятную, чего бы ему это не стоило!". Джерри как настоящий друг очень волновался за него. Он считал, что его одержимость ненормальна. И рано или поздно, Николас поймёт, что упустил многое в жизни, реальные отношения, с реальной женщиной, а не мятной фантазией.

Ко всем переживаниям Джерри добавился странный ночной разговор с их давней подругой Мэд.

Возможно, её слёзы сыграли, в какую-то новую игру с его чувствами и пока он в ней точно проигрывал.

У него появилось совершенно новое и непонятное ощущение. С чем-то схожее с сочувствием, однако этому сочувствию не хватает какой-нибудь детали, причём существенной.

У него появилось желание действовать. Джэрри захотелось избавить Мэд от боли.

Впервые за многие годы в голове этого вольного мужчины возникли мысли, как помочь не детке, не подруге, а именно женщине, с полным именем Мэдисон. Ему захотелось развеселить её, услышать смех над его шуткой, увидеть как её слезы сменились беззаботной благодарной улыбкой и, самое главное, ему хотелось быть для неё в тот момент не другом, а именно мужчиной.

Это, пусть и мимолётно, проскользнуло в его голове. Он постарался отбросить, запрятать подальше "непонятное" чувство, ведь слишком много времени прошло с того момента, когда Джэрри в последний раз испытывал что-то подобное к женщине и ему не хотелось вновь возрождать то, что может причинить боль.

Вспомнив далеко неприятные моменты его неудачных и единственных отношений, он в очередной раз нажал на звонок домофона.

Незваных гостей Николас игнорирует и просто не открывает двери. Джерри хорошо это знал и поэтому настырно продолжал терроризировать несчастный звонок. Снова и снова он надававливал на серую кнопочку, вымещая всё своё негодование на ни в чём неповинное устройство. Но безрезультатно.

Происходящее на улице, отлично слышно дома через микрофон. Зная одну уловку, он решает сопровождать свои звонки выкриками :

– Открывай, наркоман! Дурь привезли!

Раньше такое срабатывало моментально и ворота сразу открывались. Николаса жутко бесило, когда друг подобное орал на улице, особенно, после одного неприятного инцидента с соседкой Миссис Шнайдер.

– Я уверен, что ты дома. Три утра только. – он устало протер глаза.

Бормоча себе под нос слова недовольства, Джерри в очередной раз набирает номер телефона Николаса.

Ответа снова не последовало. Вторая и даже пятая попытка связаться с другом не имела успеха.

Долго не планируя, Джерри решает перелезть через небольшой забор, перед этим посмотрев по сторонам.

Ограждением его не назвать. Забор скорее выполняет роль декора. Но по его периметру растут двухметровые туи. Из-за них Джерри проходиться сломать пару веток, дабы пролезть сквозь зелёную стражу. А в это время два морщинистых глаза с дома напротив за всем уже следят и всё запоминают.

– Здравствуйте, Миссис Шнайдер!

Джерри заметил недружелюбное пожилое лицо за шторой.

– Наблюдаете? Да? – с улыбкой машет рукой столь бдительной пожилой даме.

– Вы что у окон ночуете, Миссис Шнайдер?! Только не звоните в полицию, ладно? Николас зашиться хочет. Вот иду делать доброе дело. Вы же любите добрые дела?

Джерри машет ей пакетом с протеином белого цвета и смеётся сам с собой, видя как эта Миссис туда сюда открывает занавески, выдавая свою заинтересованность.

Как же вовремя он принёс Николасу новый протеиновый коктейль. И другу польза и бабушке задача.

– Не машите так шторами, бабуль! Продует! – с этими словами, он прыгает на мягкую влажную землю, запачкав ею свои белые кроссовки.

Пробравшись сквозь растительность, Джерри замечает зацепки на любимой куртке из-за острых веток. Выругавшись на друга, он быстро побрёл по аллейке ко входу дома.

Перед его глазами, стоял красивый двухэтажный дом, с высоким цокольным этажем. Строение было облицовано пляжным камнем, песочного оттенка. Оконные рамы его сделаны из дуба и вскрыты темным лаком и из того же материала была выпилена массивная дверь, расположившаяся с правого боку.

С задней части дома открывался панорамный вид во всю трёхметровую высоту первого этажа, не считая цоколя. Там находилась бы альпийская горка с цветами и редкими растениями, если бы не работа Николаса и Джерри, которая занимала всю площадь двора. Им было приятно работать здесь. Вид сосновой рощи, постоянный хвойный запах на улице и шум океана вдалеке, что может быть лучше в трудовые будни?!

Бодрящий парфюм сосен в особенности был ощутим в такую вот влажную погоду как сегодня. Он так освежает и создаёт атмосферу чего-то родного, домашнего, причём в любое время года, что даже Джерри не мог не остановиться и не подышать этим воздухом.

В сотый раз не получив ответа на звонок, Джерри обходит строение. В одном из окон цокольного этажа горит свет. Он заметил его сразу, как только завернул за угол. Подойдя ближе, он наклоняется так, чтобы увидеть всю его площадь и приходит в замешательство. За шестнадцать лет их с Николасом дружбы Джерри ни разу не доводилось видеть ничего подобного. Срываясь на бег, он надеется лишь на то, чтобы входная дверь не была заперта…

***

Мятная веточка 3

"Не по силам забыть твоего силуэта

Он вот тут вот,

В груди!

Навечно!

Будь со мной рядом,

Хотя бы во снах-

Они бесконечны…"

(Александра Грасс)

POV Николас

Нервы напряжены до предела. Кажется, будто я растянут в разные стороны и любое движение, любая лишняя мысль разорвет меня на части.

Нервы, словно хоккейная клюшка, готовы ударить точно в центр боли.

Почему я вижу Тебя?! Почему не могу найти?!

Злость.

Я её осязаю.

Она стала абсолютно материальной.

Она бежит по венам, накрывает моё сознание, мой здравый смысл.

Я устал!

Когда реальность обрушивается горой боли, два гиганта человеческих чувств начинают борьбу между собой. Любовь и ненависть во мне пытаются пересилить друг друга.

Неужели можно испытывать, что-то подобное к человеку из сна?!

Понимаю, что никто, кроме меня, не сможет со всем этим разобраться. Но мне так нужен мудрый совет. Как космонавту кислород в космосе. Без него он погибнет в течение нескольких минут.

А я?

Кажется, что я нахожусь в этом самом космосе.

Вдыхаю, а зря!

Ответы!

Они нужны мне!

Без них я задыхаюсь…

Она так реальна в моих видениях. Даже сном не назвать время наших "ночных встреч".

Видя её силуэт, я до боли, до готовности потерять жизнь ради неё, ощущаю любовь.

Уверенность, что мы знаем друг друга всю жизнь, не даёт мне понять, осознать, хотя бы на минуточку задуматься о том, что Она не существует!

Дышать – это то, о чём я забываю, проснувшись.

Отчаяние, горечь, нервная дрожь, злость – вот этим я наполнен. Когда я понимаю, что всё это, лишь игра моего мозга и больного воображения, я НЕНАВИЖУ.

Ненавижу все вокруг, но особенно жизнь, в которой нет Её.

Семнадцать лет!!!

На протяжении семнадцати лет, Она живёт в моей голове, во сне уверяя мой мозг в своём существовании.

Говорит слова любви.

Но поутру разбивает мою жизнь на осколки, в которых остаётся лишь Её образ.

…я люблю тебя, Коля…– эхом звучит её голос.

…догоняй!…

Бью со всей силой по стене, которая стоит перед глазами бледно-красным полотном. Именно это каменное проклятье всякий раз поглощает её нежный силуэт, растворяя в себе безупречное тело.

…я люблю тебя, Коля…

Я слышу!

Я отчётливо слышу эти слова!

Они побуждают наплевать на сбитые в кровь костяшки.

И я бью.

Хочу разрушить, разбить эту стену! Даже если это будет стоить сломанных рук.

Не важно!

Только бы достать Её любым способом. Вырвать из сна.

Кажется, что сломав эту преграду, которая плотно стоит между нами все эти годы, моя Мятная выйдет с той стороны и сможет остаться в этом мире.

удар..... ПОТОМУ!

удар.....ЧТО!

удар..... ТЕБЯ!

удар.....НЕТ!

Кровавые пятна от сдертой кожи растеклись по поверхности, как печать моей злости.

Боли не ощущаю, в ушах противно заложило и лишь в голове отчётливо звучит набатом единственно верная цель – УНИЧТОЖИТЬ.

…я люблю тебя, Коля…

Я слышу Её голос.

Он в этой комнате.

Она уже здесь!

Удары следуют один за другим все чаще и чаще. И мне кажется, что я почти у цели.

– Ещё немного, родная, и я освобожу тебя! Ещё немного…

***

– Какого черта, Николас?! Остановись!

Джерри с силой толкнул друга в спину.

– Эй, успокойся! Что случилось?!

Он испуганно рассматривал Николаса, а тот лишь каким-то сумасшедшим м взглядом пялился на окровавленные руки, разбросанные опилки и жадно глотал ртом воздух.

–Николас, ты грушу разбил!? Черт, ты все руки в хлам разшиб!

Джерри не решился подходить к Николасу. Он выключил орущую музыку, в тишине рухнул на стул и в ступоре уставивлся на явно слетевшего с катушек друга.

Он смотрел на Николаса с окровавленными руками и бешеным взглядом, на металлическую цепь, которая всё ещё монотонно покачивалась, а вместо мощного спортивного атрибута, наблюдал выпотрошенную до последней опилки старую боксёрскую грушу, больше похожую на мешок из-под картошки.

Николас медленно расхаживал по залу, громко дыша. Сейчас он был похож на загнанного животного. Вроде бы пелена аффекта спала и ему даже стало чуточку легче, но в груди всё ещё бушевал отчаявшийся зверь, желающий получить ответы…

***

POV Николас

В цокольном этаже я расположил

самодельный набор гантелей и такие же самодельные брусья со швецкой стенкой для занятий спортивной гимнастикой. Именно спортивная гимнастика служила одним из немногих напоминаний о моём покойном отце.

Мы вместе попали в страшное ДТП. Он погиб сразу, а мне сильно досталось от удара головой. Следствием этого была полная потеря памяти.

Постепенно я восстановился, занимаясь обычными делами. Только иногда удивлял и себя, и знакомых.

Правда, отца я так и не вспомнил. Не смог. Знаю только то, что мама рассказывала мне о нем.

Печально, но, в связи с потерей моего отца, мама, как она позже пояснила, решила уничтожить любое напоминание о погибшем супруге, только бы не умереть от горя и найти силы, чтобы жить дальше ради меня…ради нас обоих.

Я лишь могу догадываться о том, как он выглядел, смотря на себя в зеркало. Мама говорит, что мы похожи.

Бывает, я сильно злюсь на неё.

До сих пор не могу понять, как можно было не сохранить хотя бы одного снимка. Но с осознанием приходит и понимание – не мне судить маму.

Однако, даже увидь я его фото, это не решило бы одну большую проблему. Я вообще не знаю, что значит иметь отца…

Конечно, профессор Гарольд многое сделал для меня того, что обычно делают отцы для своих детей. Давал советы, обучал, помогал ставить верные цели и достигать их. Выслушивал, находился рядом, когда я остро ощущал потребность в отеческом наставлении, будучи восемнадцатилетним юношей, не зная, как жить дальше и часто задумываясь "А стоит ли жить вообще?".

Он не раз поддерживал морально и денежно, когда мама болела. Я испытываю сильные чувства привязанности, благодарности и глубокого уважения к этому человеку.

Бывали моменты, в которых, я даже искал внешние сходства с нами. Ловил себя на мысли, что я думаю о нём как о том, кого хотел бы видеть в роли отца.

Порой это очень угнетало. Ведь заменить, а, точнее, восполнить пропасть в душе, связанную с тем, что я забыл настоящего отца, никто не сможет.

То, что он не просто ушел от нас, а я сам забыл, не даёт мне покоя. Я всегда буду винить себя за то, что не знаю, как это, когда отец учит первый раз бриться, как это, когда он играет с тобой в футбол, я не знаю, как это видеть отца и маму вместе.

Хотелось бы знать, как он учил меня всему, что я сейчас с лёгкостью делаю на турнике. Ничего из того, что мог знать об отце, не помню! Больнее всего в этом положении – это слушать рассказы мамы о нём, о его порой героических поступках. Сейчас мама понимает, что погорячилась, выкинув все снимки, но прошлого не вернуть.

Почти два часа измываний над собой в сопровождении воспоминаний немного отвлекли меня. Джерри так и просидел все время, не двигаясь, лишь наблюдая. А я так и не заговорил с ним. Правда того, что Её нет, продолжает преследовать и никакой спорт, никакая даже самая изматывающая меня тренировка не избавит от ужасной действительности.

Я могу лишь брать под контроль эмоции, но сердце не могу заставить не любить ту, которая снится вот уже семнадцать лет.

Из месяца в месяц.

Из года в год.

Каждый раз напоминая о себе, не давая забыть её вены на шее, её воздушный и родной образ. Испытывает, издевается надо мной…

– Если бы я знал, что ты реальна, я нашёл бы тебя, чего бы мне это не стоило… – тихим шепотом проговорил я.

Понимаю, что разговор с самим собой снова вгонит в состояние отчаяния. Делаю ещё один подход на кольцах.

Чувствую как прорабатывается трицепс руки. Ощущение жжения мышц растекается по телу. Ох, как же я люблю этот эффект! Именно он лучше любого успокоительного гонит из меня адреналин, отключает мозг от всего, оставляя лишь боль, которая временно заполняет все. Создает иллюзию полноты души, заставляет на миг ощутить себя не одиноким, а переполненным взаимными чувствами.

Только жаль, что это лишь чувство боли…

***

Мятная веточка 4

POV Николас

Не снимая с себя одежды, захожу под струи ледяной воды в душевую. Вода тут же окрашивается красным цветом. Руки больно пощипывают.

Кажется, что вместе с потом и кровью я смываю опустошение, упавшее на меня этим утром. Погружаюсь в холод. Чувствую, как кожа покрылась мурашками. Мое тело стынет. Мышцы перестали гореть, а эмоции чуть поутихли.

Стянув мокрые вещи, я последний раз обливаюсь холодной водой и, изрядно замёрзнув, выхожу. Надев халат, беру в руки старый, с десяток раз отремонтированный триммер, подаренный мамой на двадцатипятилетие и начинаю водить им по отросшей щетине.

В кого ты превратился, а?

Смотрю на своё отражение и вижу перед собой сумасшедшего человека.

Благо, если я готов признать, что со мной и вправду беда. Это значит, что не всё потеряно.

Шизофреник никогда не признает, что он болен.

А я признаю, но скажу, что Она точно доведёт меня до этого.

Закончив бриться, провожу рукой по лицу, ощущая покалывание. Следом открываю коробочку с прозрачными линзами для зрения. За многие годы использования, ловко размещаю их поверх чёрной радужки глаза. Нанеся дезодорант, достаю последний элемент своего утреннего ритуала. Свежий аромат парфюма заполняет собой ванную комнату богатым запахом сосны и кедра, которые я отлично различаю. С ними я слишком часто соприкасаюсь на работе и считаю их своей неотъемлемой частью. Именно поэтому не меняю парфюм вот уже пятнадцать лет.

Закончив со всеми утренними манипуляциями, наконец немного придя в себя, я выхожу к Джерри. Думаю, он весь день будет меня терроризировать, после увиденного.

Обычно, в подобные дни, он приходил ко мне, когда содержание адреналина в крови сводилось к минимуму и я мог вести себя более-менее адекватно.

– Кофе будешь? – спрашиваю друга, которого не встретить, находящегося в раздумьях, а с утра без кофе и подавно.

Он развалился на коккере у барной стойки и о чем-то думал.

– О! Да мы умеем говорить?!

– Джер, не до сарказма, правда. – устало ответил я.

– Что это было? – недовольно потирая лицо, спросил Джерри.

– Разве, что-то произошло?

– Да нет, братан! Я же каждый день в три утра мчусь к тебе, сломя голову, наблюдаю выпотрошенную тобой грушу, в мясо разбитые руки и ваще полный неадекват! – язвит он.

– Джер, прости. Ты же сам знаешь, что такое случается из-за Неё. Мне снова приснилась Она и я просто сорвался.

Сев рядом с другом, я уставился в окно. Улица была погружена в утреннюю дымку. Все соседи ещё мирно спали и только два идиота пялились в окно, ища адекватности в разговоре.

– Ты смог увидеть её лицо?

– Нет! – смотря на свои опухшие костяшки, ответил я.

– Видел лишь частями: светлую кожу, натуральную тату из вен на шее… Джер, у меня просто крышу сносит от неё! И эти светлые волосы. А фигура, такая нежная, родная! – с закрытыми глазами детали Её образа были настолько настоящими, что руки сами стали вырисовывать безупречный облик в воздухе.

– Братан, ты болен. – смотря на меня, как на сумасшедшего, констатировал Джерри.

– Я знаю всё, что тебе сносит голову. Вокруг столько классных тёлочек. Чё ты зациклился на этой Мятной?!

– Я люблю её.

– Ты сам себя слышишь?! Ну не можешь ты прожить всю жизнь вот так? Ты понимаешь это?!

– Да, Джерри, я понимаю это. Но ещё больше я понимаю то…

– Что ты понимаешь? – уставился на меня друг.

– Не знаю, Джерри. Не знаю. – сказал я полушепотом.

– Ты понимаешь, Джерри, Она так реальна во снах, что кроме неё мне никто не нужен! Я люблю! Люблю "реального-нереального" человека. Я люблю её и от этого схожу с ума, ты это понимаешь?!

– Да, Николас, понимаю. Ты и без неё был всегда сумасшедшим.

На правое плечо опустилась рука друга, даря пахлопывания сочувствия.

– Что мне делать?– скорее задаю риторический вопрос себе, ведь, вряд ли будет сказан дельный совет со стороны Джерри, для которого Она лишь плод моего больного воображения и какого-то психического расстройства.

– Даже не знаю, может обратишься к психологу или к врачу?

– Сам знаешь, что без толку. Мне нужен результат, а не просто болтовня или побочки от пилюль.

– Как давно она снилась тебе, не считая сегодня?

– Что, хочешь быть моим психотерапевтом? Они хорошо зарабатывают. Лично своему я платил кругленькую сумму за сеанс в сорок минут.

Джерри хмыкнул.

– Ты мне задолжал, брат. Если посчитать часы выслушивания твоего больного бреда, в моем дворе должен стоять Лехус. – улыбаясь сказал Джерри, как всегда исковеркав название дорогой марки.

– Извини, но таковы издержки дружбы, брат.

– Нет уж. Таковы издержки брака. А я пока не звал тебя под венец.

– А я и не давал согласия.

Мы устало посмеялись.

Смотря на Джерри, я задумался: что влияет на наши с ним разные взгляды в определённых жизненных вопросах? Неужели, небольшая разница в возрасте, может так сказываться на взрослых людях? В нашем случае я старше всего на два года, но иногда, чувствую себя сорокалетним занудным мужиком по сравнению с Джерри, у которого ещё детство играет в заднице, а в голове тусы и бухло.

Несмотря на некую несовместимость и порой кардинально разные жизненные принципы, мы дружим шестнадцать лет. Я дорожу этим человеком, люблю как брата и готов был бы защитить его, даже если бы это стоило мне жизни. Одно из ярких качеств его личности – готовность. Готовность прийти в любую минуту на помощь, поддержать, чем сможет. Даже абсолютно тупым советом.

– А ведь я даже не звонил тебе сегодня, тогда как ты здесь…

– Оказался?– опередил меня Джерри.

– Да!

– Мэдис позвонила. – как-то отрешённо сказал он.

– Ясно. И как она?

– Была расстроена. Плакала.