Золотая клетка

– Что ты делаешь? – спросила Мин Сянь. Ее голос не был холодным и безжизненным, как обычно, он скорее звучал испуганно.

– Собираюсь поцеловать Ваше Величество, – нагло произнес Шан Юй, который уже не собирался отступать.

– Мы запрещаем тебе. – Мин Сянь, хотя и сидела, почувствовала, как все тело стало ватным, а прохладные ладони на щеках охладили ее вспыхнувшее краской лицо.

Шан Юй тихо хмыкнул, наклоняясь вперед. Его потемневшие глаза смотрели только на императрицу. Холодные с мороза губы накрыли раскрасневшиеся, пахнувшие вином тонкие губы Мин Сянь. Та застыла, широко распахивая глаза, словно не в силах понять, что происходит, и великий советник тут же воспользовался возможностью, углубляя поцелуй – он был нежным настолько, насколько это возможно, словно боялся навредить девушке. Но через несколько секунд от его нежности не осталось и следа – он плотнее прижался к губам Ее Величества, жадно и жарко целуя ее, потому что знал – через мгновение та оттолкнет его, и подобного шанса больше не предвидится.

Мин Сянь сжала дрожащие пальцы в кулаки. Ее разум мгновенно протрезвел от неподобающих действий великого советника, но пока она собиралась с силами, чтобы оттолкнуть его, за дверью послышалось покашливание Чжоу Су.

– Ваше Величество, я принес вам суп от похмелья, – сказал евнух.

Мин Сянь еще шире распахнула глаза и с силой ударила кулаками в грудь мужчины. Тот нехотя отстранился, отпуская ее истерзанные губы, и непроизвольно облизнулся, смакуя привкус вина и сладости.

– Вон! – взревела Мин Сянь, указывая на дверь. Она вскочила на ноги, хватая со стола первую попавшуюся вещь и запуская в великого советника. Тяжелая тушечница ударила Шан Юя по виску и упала на пол. На месте удара тут же выступила кровь, и ее струйка побежала вниз по лицу мужчины. – Пошел прочь!

– Доброй ночи, Ваше Величество, – с легкой улыбкой, напомнившей императрице оскал сытого тигра, Шан Юй почтительно поклонился, не замечая боли. Он дотронулся до раны и, обнаружив кровь, хмыкнул – это приемлемая цена за то, что он получил взамен. Мин Сянь перед ним задрожала, глядя на кровь и тут же сожалея о своей вспыльчивости. Однако великий советник уже быстрым шагом направился прочь, чуть не сбив с ног Чжоу Су, который как раз вносил в покои поднос. Тот в недоумении уставился на разбитый висок великого советника, но не успел что-либо ему сказать, потому что тот сбежал.

– Чт… – начал было говорить Чжоу Су, увидев тушечницу на полу и императрицу, дрожащую то ли от гнева, то ли от других чувств. – Ваше Величество, все ли в порядке? – Он поставил поднос на стол и поднял тушечницу с пола. Императрица все еще стояла, застыв на месте и не двигаясь. Она то сжимала, то разжимала кулаки, ее губы казались опухшими, а в глазах читалась ярость. – Выпейте, пока горячее, – посоветовал он, спеша откланяться и оставить императрицу одну. Кажется, великий советник снова разбудил дракона. Выходя во внешние покои, Чжоу Су закрыл за собой дверь и покачал головой. Он совершенно не представлял, зачем Шан Юй вечно злит Ее Величество, а сегодня, кажется, и вовсе довел ее до полного бешенства. Ни один человек во дворце не осмеливался на подобное, даже учитывая то, что у императрицы не было реальной власти. А Шан Юй… и как он успел за пять минут вывести Ее Величество из себя настолько, что та кинула в него тушечницу? Продолжая качать головой, Чжоу Су направился по своим делам.

Между тем Мин Сянь наконец «отмерзла». В смешанных чувствах она посмотрела на суп на столе и заметила тушечницу – край ее окрасился в красный цвет. В новом порыве ярости Мин Сянь запустила ее куда подальше, чудом не разбив ничего вокруг. Она хотела отправить следом и суп, и вообще разнести тут все к чертям, но вовремя одумалась. Императрице не к лицу такие вспышки ярости. Сжимая кулаки, она сделала несколько кругов по комнате, прежде чем почувствовала, что более-менее успокоилась. Все вино давно выветрилось из ее головы, и теперь она ощущала только пульсирующую боль в висках. Девушка взяла миску с супом и выпила его одним глотком, внезапно почувствовав, как саднит нижняя губа.

– Этот сукин сын еще и укусил меня! – взревела она, в сердцах разбивая миску об пол. Мелкие осколки тонкого фарфора разлетелись во все стороны, а императрица устало опустилась на кресло, прикрывая глаза рукой. – Что мне делать… Что же мне с ним делать… – вся злость ушла, оставив только невыразимую печаль и тяжесть в груди.

Маленькая Цюйцинь была большой непоседой, однако ей никогда не попадало сильно от отца-императора по двум причинам: во-первых, монарх был слишком занят государственными делами и не слишком пристально следил за своим Внутренним дворцом, оставляя решение всевозможных проблем на императрицу Чжэнь; а во-вторых, потому что за спиной у младшей из его детей всегда стояли братья, готовые умолять отца-императора сжалиться и не назначать строгое наказание.

Однажды Четвертая принцесса попыталась ускользнуть из дворца, переодевшись в одежду готового помочь ей чем угодно Шан Юя. Она хотела отправиться посмотреть, как живут простые люди, но детей, конечно же, поймали, и эта весть даже дошла до Мин Дуаня. В тот раз он сильно разгневался и строго наказал их, невзирая на то, что Цюйцинь была девочкой – детей оставили стоять на коленях напротив императорского кабинета, где они медленно превращались в маленькие сугробы. Было начало зимы – простой люд сегодня праздновал фестиваль Лаба, и снег, словно в наказание, плотными хлопьями опускался на дрожащих детей.

Шан Юй переживал наказание с совершенно серьезным лицом, как маленький воин, зато Мин Сянь уже вовсю шмыгала носом, утирая текущие сопли. Ее маленькое раскрасневшееся личико предвещало начало серьезной лихорадки, но отец был неумолим.

Двери ворот во двор императорской резиденции резко распахнулись, и Мин Сянь оглянулась. На пороге стоял юноша лет четырнадцати в темно-красном зимнем ханьфу. У него было красивое мужественное лицо и острый взгляд – сейчас эти глаза феникса быстро нашли во дворе фигурки двух детей и опасно сощурились.

– А-Цюй! – воскликнул он, мигом подлетая к девочке, стоящей на коленях. Его попытались остановить гвардейцы, но подросток в своем возрасте уже был достаточно силен, поскольку проводил все свободное время за тренировками. Оттолкнув метнувшихся ему наперерез стражников, он схватил Мин Сянь за плечи и притянул к себе, сжимая в горячих объятьях.

– Старший бра-а-ат! – уже не сдерживая слез, проревела девочка, утыкаясь лицом в горячую грудь молодого принца.

– Ваше Высочество, прошу вас. Сам император наказал их, вы не можете… – к нему тут же подошел евнух, призывая отпустить ребенка.

Мин Синь злобно зыркнул на него, снимая с плеч плащ и укутывая девочку.

– Разве отец-император не видит, какой снег на улице? Какой холод! А-Цюй слаба здоровьем! – волнуясь, юноша прикоснулся ко лбу младшей сестры и обнаружил, что тот опасно горяч. Мин Сянь продолжала давиться слезами, и те таяли на темно-красном ханьфу.

– Его Величество… – нерешительно начал евнух, у него у самого болело сердце при виде страданий детей. Это был Чжоу Су – моложе, осторожнее. – Ваше Высочество… – продолжил увещевать он.

– Я прошу отца-императора выслушать меня! – Мин Синь тут же грохнулся на колени перед кабинетом императора, отвешивая глубокий поклон. – Отец-император, ваш Второй сын просит у вас за младшую сестру!

– Ваше Высочество! – взвыл Чжоу Су. – Наследный принц уже целый час стоит на коленях в кабинете императора ради Четвертой принцессы, и все без толку.

– Брат тоже здесь? – встрепенулся Мин Синь, поднимая голову. – Тогда я присоединюсь!

Он вскочил на ноги, но стражники тут же схватили его за руки, а Чжоу Су принялся мягко увещевать, что это только разозлит Его Величество. Шан Юй отрешенно наблюдал за всей этой сценой. Он сжал свои маленькие кулачки, дрожа от холода. Он тоже давно замерз, но его отец не пришел просить за него, тогда как за Цюйцинь вступились оба старших брата. Глядя себе под ноги, маленький мальчик с тоской подумал, что иметь старших братьев – это замечательно. Неожиданно ему на плечи опустился край теплой накидки Второго принца. Он поднял глаза, чтобы увидеть рядом с собой заплаканное покрасневшее лицо Мин Сянь.

– Прости, Сюин, это из-за меня тебя наказали. – Девочка шмыгнула носом, пододвигаясь к нему вплотную, накидывая плотную ткань на плечи маленькому Шан Юю. – Двигайся ближе, накидка большая, мы вдвоем укроемся от снега. Она теплая.

Оба ребенка стояли, похожие на воробушков под навесом теплой накидки, пока на них никто не обращал внимания. Шан Юй сжал маленькие пальцы Мин Сянь, ища поддержки.

Вскоре шум стих, потому что двери императорского кабинета наконец-то отворились. На пороге показался высокий юноша. Его лицо нельзя было назвать очень красивым, скорее вполне обычным – нос чуть крупнее нужного, чтобы соответствовать стандартам красоты, губы чуть меньше нужного, мужественный подбородок, густые брови, но между тем его черные глаза смотрели с мудростью и проницательностью, делая из семнадцатилетнего юноши почтенного старца. На нем был светло-желтый ханьфу и золотая корона для волос. Он устало махнул рукавами, привлекая внимание.

– Отец-император разрешил Четвертой принцессе вернуться в резиденцию наложницы Вэй и поразмыслить над своим поведением. Сыну военного министра Шан Сюину также разрешено покинуть императорский дворец, – у него был глубокий голос, и его ласковый взгляд остановился на бедламе внизу. Евнух и стражники тут же упали на колени.

– Брат! – радостно крикнул Мин Синь. Он обладал горячей кровью и нравом. – А-Цюй свободна?

– Да, – проговорил тот, спускаясь по ступеням вниз. По его лицу было видно, что он изможден. – Скорее уходим.

Мин Синь тут же развернулся и посмотрел на двух прижавшихся друг к другу детей.

– А-Цюй, пойдем отсюда поскорее, – сказал он, подходя к ним. Он протянул ей руку, помогая подняться. Мин Сянь не отпускала ладошку Шан Юя, и в итоге они встали вместе.

Мин Сюань, наследный принц, оказался подле них.

– А-Цюй, в этот раз ты правда разгневала отца-императора, – вздохнул он, опуская руку на макушку сестры. Та насупилась, шмыгая носом. – Больше не сбегай из дворца.

– Я всего лишь… я всего лишь!.. – Мин Сянь не могла больше сдерживаться и разрыдалась в голос, утирая слезы свободной рукой. Второй все так же намертво цеплялась за Шан Юя, который казался маленьким Буддой рядом с ней. Мин Сюань бросил на него нечитаемый взгляд, обращая внимание на их сцепленные руки.

– Пойдем, расскажешь, когда согреешься. – Он подтолкнул детей в спину. – Сюин, тебе тоже надо согреться, прежде чем отправляться домой.

– Верно-верно! – подхватил его мысль Мин Синь. Он суетливо достал из-за пазухи ручную грелку и впихнул Шан Юю. – Верно, моя сестренка тебя подговорила, а ты, как обычно, из-за нее влип! Зачем ты потакаешь ей? Еще ни одна ее затея не закончилась хорошо, а сейчас и вовсе так строго наказали! – распекал он мальчика, пока они шли по темным улицам дворца. Шан Юй молчал, не зная, что ответить. – Пойдем к моей матушке. Сегодня же фестиваль Лаба, она уроженка юга и приготовила традиционную кашу Лаба, вы двое как раз согреетесь. – Он посмотрел на старшего брата, прося разрешения. Мин Сюань помедлил с ответом, ведь отец-император наказал Мин Сянь размышлять над своими поступками дома, но, увидев, с какой надеждой на него смотрят эти двое, вздохнул.

– Хорошо, но ненадолго.

– Спасибо, старший брат! – воскликнул Мин Синь, таща за собой Цюйцинь. Шан Юю ничего не оставалось, как последовать за ним.

Под его веселый голос, не смолкающий ни на секунду, они вчетвером быстро добрались до дворца наложницы Шуан.

– Матушка! – воскликнул в изумлении Мин Синь, увидев ее у ворот. Красивая молодая женщина с тонкими чертами лица встревоженно выглядывала наружу. Она не была невероятной красавицей, но родинка в уголке глаза и добрый нрав позволили ей занять прочное место в сердце императора.

– Шао-эр! – воскликнула она. – О Небеса! Что же это такое! – Мать и сын были чрезвычайно похожи друг на друга: оба излишне суетились и переживали из-за всего подряд. – Я узнала, что ты убежал в императорский кабинет, а потом услышала, что А-Цюй наказали, и уже думала пойти за тобой…

– Матушка, вы слишком переживаете, видите, все хорошо кончилось, – Мин Синь ласково взял ее за замерзшие руки. – Первый брат попросил за нее и Сюина. Правда, они так замерзли…

Словно в подтверждение этих слов Шан Юй громко чихнул и тут же закрыл рот рукой, вытирая текущие сопли.

– Ох, что же это, что же! Ин-цзы, немедленно прикажи принести горячего чаю! – обратилась она к служанке. – Мэй-эр, отправь прислугу на кухню, чтобы подогрели каши для Четвертой принцессы и Сюина. И что же вы стоите? Проходите скорее!

Она поспешно пошла внутрь дворца, непрерывно оглядываясь. На ее лице было написано такое искреннее беспокойство, что у Шан Юя потеплело на сердце. Мин Сянь не переставала тереть глаза и шмыгать носом.

– Я, пожалуй, пойду, – тактично напомнил о себе наследный принц. Все-таки его матушка, императрица Чжэнь, и наложница Шуан были какими-никакими соперницами, и ужинать в ее дворце…

– Брат! – подняла на него большие глаза Мин Сянь. – Ты что, вот так уйдешь? – с искренним изумлением ребенка спросила она.

Мин Сюань замешкался. Мин Синь тут же бросился уговаривать его:

– Всего одну миску каши. Моя матушка готовит лучшую кашу Лаба в мире!

– Право, наследный принц, – даже наложница Шуан присоединилась к уговорам. Под тройным давлением наследный принц быстро сдался.

– Хорошо.

Через некоторое время они все вместе сидели в теплой комнате за одним столом. Быстро отогревшись от холода, дети пересмеивались и дразнили друг друга. Наложница Шуан с улыбкой подкладывала им каши, журя Мин Синя за излишнюю горячность.

– А что бы произошло, если бы наследный принц там не оказался? – восклицала она, и ее мягкое сердце замирало от испуга от этой мысли.

– Что вы, матушка, отец-император хоть и грозен в гневе, но любит А-Цюй. Тем более старший брат вступился за нее! – бахвалился заслугами Мин Сюаня Мин Синь, словно они были его собственные. Наследный принц смущенно почесал кончик носа, отводя взгляд. Он заметил, что Шан Юй тихо сидит с краю, не прикасаясь к каше. Мальчик большими глазами следил за беседой и совсем ничего не ел. Он подтолкнул миску к Шан Юю.

– Кушай, пока горячее, – тихо сказал он, пока Мин Синь и наложница Шуан в чем-то друг друга убеждали, не желая уступать.

Сюин поднял глаза на наследного принца, смотрящего на него с теплой улыбкой, и взял миску с кашей в руки.

– Спасибо, – тихо сказал он. Каша была сладкой, как и чувства в его сердце.

Notes