В плену у прошлого 2

Глава 3

Уже не думает о прошлом, она боится потерять настоящее.

Ясемин завернув Эдже в пелёнку, медленно укачивала кроху на своих руках, напевая колыбельную:

– Засыпай, моё солнышко –засыпай… – медленно под мамин голос, Эдже закрывала глазки и сладко сопела.

Демир стоял всё еще у дверей, не сводя глаз с жены и дочери.

– Демир, я смутно помню, что произошло, но твой голос слышала в поглощающей меня тьме. Ты спас, не дал чёрному ангелу причинить боль нашей дочери и за это я тебе благодарна. – полушёпотом сказала она, кладя дочь на кровать и нежно поцеловала в пухлую, гладкую щёчку.

Увидев, как малышка поползла вниз и было чуть не покатилась кубарем, грудь Демира сдавило так больно, что он не мог даже вздохнуть пока не поймал ягнёнка, убедившись, что всё обошлось. И тогда, снова почувствовал, что Эдже занимает в его сердце особое место, куда он впускает лишь тех за кого готов жизнь Всевышнему отдать. И несмотря на сложившиеся обстоятельства с изменой, на Эдже он будет смотреть с радостью и любовью. Полюбил малышку, как родную дочь. Привязался к ней настолько сильно, что если долго не видит её, то в сердце закрадывается тоска.

Демир задумчиво кивнул. Сомкнув губы, достал из внутреннего кармана синего пиджака фото и снова ревностно смотрел, то на них, то на Ясемин. Мужчина подошёл к постели, на которой сидела жена и выбрав из пачки глянцевых фотографий одну – самую откровенную, непристойную фотографию и задал один режущий его на кусочки вопрос:

– Скажи, между вами на самом деле это произошло? – она подняла глаза на фото и, где-то в глубине души глухо застонала. В руке любимого находилась, та проклятая картина с того злополучного дня, когда Адем силой прижал к себе и покрыл губы мерзкими поцелуями.

«Аллах, Аллах! Почему эта фотография? За что ты меня так испытываешь?» – подумала мысленно про себя, понурив от безысходности голову вниз.

– Да. – стонущим голосом признаётся Ясемин.

Демир холодеет и громко насупившись, дышит.

– Но всё было не так, как ты видишь! – завопила, встав перед ним держась за живот. – Я должна была тебе рассказать об этом…

Демир перебивает и в бешенстве бросает ей фотографии в лицо:

– Какая же ты дрянь! – разочарованно прорычав с отвращением отпрянул назад.

Твёрдой походкой вышел из палаты, а стеклянные в слезах глаза Ясемин смотрели на разбросанные фото.

Быстро подскочив с места, Ясемин принялась собирать фотографии с пола, чтобы никто не видел их, особенно дедушка, который в любой момент мог войти. Пробежавшись глазами по столу и тумбе, она заметила папку с документами, куда и спрятала их от чужих глаз.

«Придёт время и, ты посмотришь на эти фотографии по-иному». – прокрутила мысль.

Лечащему врачу не нравилось самочувствие Ясемин и он оставил молодую мамочку на две недели в больнице. Критическое состояние беременной могло привести к преждевременным родам, что неблагоприятно скажется на новорождённых.

– Госпожа, Ясемин! Я позову хорошего психолога, который поможет вам разобраться с вашими проблемами.

– Я не хочу никого видеть. – спокойна ответила девушка.

– И даже меня?! – послышался неожиданно мужской голос, заставив Ясемин вздрогнуть.

– Отец Митин?! – обрадовано воскликнула она и направилась к нему.

– Я, конечно, не психолог, дочка, но сердце лечить – моё призвание и я вижу, оно у тебя болит! – с теплом заявляет отец Митин, прижимая Ясемин к своей груди. – Не плачь, девочка, я знаю, знаю, Эдже мне всё рассказала. И знаешь, что я тебе скажу?

Ясемин отстранившись, вопросительно посмотрела в его карие глаза.

– Я не верю! – безапелляционно сказал он. – Помню каждый твой кошмарный сон, слышал, кого ты звала на помощь в то время, когда жила у нас. И произносила ты лишь одно имя – Демир!

Они долго разговаривали и, пока Ясемин не ослепила его своей улыбкой, он не уходил.

«Не забывай, что я тебе сказал: Настанет, тот день, когда Аллах накажет бессовестных, а тебя наградит за преданное сердце! Тебе не нужно винить себя в чём-то, пусть Демир себя винит, что не смог увидеть в тебе верность и чистоту души! А он обязательно встретится с правдой, вопрос лишь в одном: не будет ли поздно?» – с этими воспоминаниями, Ясемин свернулась калачиком и уснула под белым пледом.

По приезду домой, Демир ни с кем не разговаривал. Тихо сидел на заднем дворе у костра и наблюдал за языками пламени, что рисовали в его воображении разные картинки. Он – огонь! Он – адское пламя способное испепелить всё дотла. Ему было больно так же, как и Ясемин. Говорят: «В раненом сердце есть дыры, из которых может просачиваться свет, вот только у Демира сердце до сих пор кровоточит и, кажется света ему больше не видать». Никогда не оскорблял любимую, всегда желал защищать, оберегать. Мечтал о счастливой старости вместе с ней, а теперь понимает, что мечты разбились и не собрать, ни склеить, ведь та, которую он называл нежным жасмином всё разрушила. Никогда не сможет простить такой подлости.

Внезапно почувствовал на своём плече мужскую ладонь и когда обернулся, то уже не испытывал столь долгожданной радости от стоящего за своей спиной отца. Демир ничего не сказав, отвернулся, будто ему показалось, что отец решил вспомнить про сына.

– Знаю что больно! И даже знаю насколько! – тяжело вздохнув, признался Азиз протянув сыну бокал крепкого абсента – Думаю, пришло время нам с тобой поговорить, как отец и сын! – грубый баритон звучал властно и решительно.

Азиз сделал шаг навстречу к сыну, потому что испугался, что обжигающая, горькая любовь сделает Демира кровожадным и хладнокровным. Ведь он не забыл, что ему пришлось испытать из-за Амиры и какие страшные дела он вершил после этого. Начинал с того, что при шестилетнем сыне резал овец, а заканчивал безжалостными убийствами по приказу главаря мафии.

Да, Азиз злился на сына, но в сердце любил сильно и самое дорогое, что осталось от любимой женщины, пусть и не верной – это сын. Влиятельный отец всего лишь делал вид, что не замечает старания сына помириться, но на самом деле он видел, что сын признал свои ошибки. Переживал после каждого ухода Демира на собрания мафии, боялся, что сын наделает глупостей и он его больше не увидит. И от этого пребывал в гневе, который потом при появлении сына обрушивал.

Демир взял бокал с алкоголем и немного увлажнил губы абсентом. Подвинулся, чтобы уступить место отцу, но разговаривать с ним не торопился и всё также продолжал смотреть на полыхающий огонь.

– О чём бы ты сейчас не думал, какую бы месть не планировал, прислушайся к себе и пойми, что тобой управляет гнев. – начал Азиз – Послушай своё сердце, иначе совершив ошибку будешь, как и я медленно гореть в адском чане. – признался Азиз.

Такого признания Демир не ждал услышать, парень думал, что отцу не больно и тот гордится тем, что совершил убийство чести за супружескую измену. С детства Демиру отец твердил, что: «Убийство во имя чести не грех, а очищение семьи от позора!». Демир не знал, что сказать на такое, растерялся. Даже не думал, что отец до сих пор страдает и этот разговор, и вправду был по душам. Приходит момент, когда наступаешь на свою гордость, забываешь про своё «я» и не показываешь тяжёлый характер.

– Отец, я заставил себя сомневаться в её неверности. И переступив через всю эту грязь, пошёл к ней навстречу и спросил, – делает жадно глоток, продолжив рассказывать – но когда я показал ей фотографию, она призналась мне в измене. – усмехнувшись иронизировал – Видели те, она не успела мне рассказать об этом…

– После того, как родит тебе наследников, твоя боль немного стихнет. Более-менее начнёшь здраво мыслить и только погодя время сможешь вынести правильное решения по поводу всей этой ситуации.

– Моя боль не стихнет! Мне, кажется, покуда этот подонок Адем жив и может дышать становится больнее, и дико хочется его убить. И в скором времени я буду держать его отрезанную голову в своих руках. – допив до дна, поставил бокал на полено – Я не дам им быть вместе! – заключил Демир, вытерев стекающую каплю пота со лба.

Азиз в сыне вспомнил себя такого же молодого, импульсивного и сглотнув напрягся представив, какая страшная участь ждёт Адема попадись он только в руки Демиру. Мужчина понимал, что все обещания, поступки Демира идут из прожитого, строгого детства и если винить кого-то, то только себя.

– Демир, я всегда буду в этом деле на твоей стороне, какое бы ты не принял решение, но осмелюсь попросить не выносить поспешных вердиктов. Посоветуйся со мной, я не откажу тебе в помощи!

– Ты узнаешь первым, если я что-то предприму!

Азиз согласно кивнул.

– Измена Ясемин опозорила честь нашей семьи и в Эмиратах уже узнали про её прелюбодеяние. – сказал серьёзным голосом Азиз – Ты должен понять, что это большой удар по нашей репутации, особенно трудно сейчас Каану. Сам знаешь ему, как шейху, как правителю тяжело молчать, когда за его спиной осуждают его семью. – недовольно выплеснул он, помотав головой.

– Понимаю, что удар, но не понимаю, к чему ты клонишь, отец? – заметив в словах скрытый намёк, сразу задал вопрос.

Азиз разливая абсент по бокалам, начал отвечать:

– Тебе по статусу положено иметь жену, да и не одну. Так вот… – даёт бокал Демиру, который от алкоголя уже немного расслабился – Пусть Ясемин рожает тебе детей и занимается их воспитанием. Не обижай её! – наказал он – Пусть родит тебе детей, а потом решишь. А для того, чтобы защитить свою честь и честь своей семьи тебе нужно взять в жёны вторую жену, чистую душой и телом. – осторожно произнёс он, поймав нужный момент.

Демир хмыкнул в усмешке, спросив:

– И эта чистая душой и телом, Айше?! Я тебя правильно понял?

Азиз медленно не сводя глаз с сына кивает:

– Она твоё спасение! Арабка с хорошей, правильной семьи, её уважают и ценят. Это хороший союз для нас и выбор для тебя! К тому же, – крутит в руке бокал, заявляя – тебе необязательно её любить. Хотя я был бы рад, если бы ты пригляделся к ней, она не плохая девушка.

Каждое слово Азиза об Айше было наступлением, подавляло в душе молодого парня сопротивление и противоречие. Мужчина знал, когда и с какой силой нужно ударить, чтобы склонить перед собой сына.

– Мы отпразднуем свадьбу, покажем нашему народу, что ты встал на правильный путь. И тогда больше никто не скажет, что ты идёшь против традиций и слов своего закона – против меня! Все увидят, что мой сын – лев, а не щенок!

Демир тяжело вздохнул, груз на его плечах будто стал тяжелее и он хотел отказаться, ведь по горло сыт любовью. Но Азиз быстро вставил:

– Я не жду от тебя сейчас никаких ответов, но ты подумай насчёт того, что я тебе сказал. Думаю, что после того, что сделала Ясемин, ты уже не должен вспоминать про обещание, которое давал ей и Серхату. – он крепко сдавил плечо Демира, не позволяя ему встать и уйти. – Я бы хотел, чтобы мой сын начал исправлять свои ошибки, иначе придётся дорого и горько заплатить за них!

У Демира уже не было сил и желания бороться с отцовской грубостью. Да и раньше Ясемин была его мотивацией, той ради кого он противился, боролся ради их счастья, но она предательница в его глазах. Ему уже было неважно, хотел лишь одного: чтобы оставили его в покое и не трогали. Любимую он потерял, в душе было чувство, что и не находил. Ведь воспользовалась спасательным жилетом в виде Демира и предала.

Парень понял, что отец даёт ему шанс на перемирие. А чтобы отношения наладились, он должен беспрекословно выполнить приказ отца.

«Разве мне оставили выбор? Нет! Отец давно уже всё решил!» – думал про себя Демир.

Любой сын нуждался в отцовском благословении и совете – так принято в их семье.

– Мне нужно время, чтобы смириться с этим всем! Когда я буду готов, я дам об этом знать! – Демир скинул грубую ладонь отца со своего плеча и опустошив до дна бокал, встал, и пошатываясь в стороны направился в дом.

– Я буду ждать, лев мой! – властно напомнил вслед.

Из особняка вышла Айше и в спешке катила дорожную сумку рядом с собой.

– Ты отвезёшь меня в аэропорт! – дерзко наказала она водителю, указывая на тонированный джип.

Заметив эту картину, Азиз не на шутку разозлился.

«А вот это уже не по плану!» – он не давал ей разрешения на выезд и свистнув водителю, остановил его.

– Куда это вы так торопитесь, невестка? – спрашивает холодно он.

Айше засуетилась, но сказала правду:

– Господин Азиз, довольно, я устала от ваших игр! Мне тут не только не место, здесь мне еще и не рады, поэтому будет правильным, если я уеду на родину к отцу.

– Господин, Азиз? – недовольно спрашивает – С каких это пор я стал для тебя чужим человеком, дочка?

– Пожалуйста, давайте не будем, я устала. И я хочу домой!

– А я думал, ты влюблена в моего сына и хочешь с ним никах, наверное, ошибался. – сглотнув, нахмурил брови. – И раз так, то пойду скажу, чтобы не готовился к свадьбе с тобой, ведь ты уезжаешь! Я правильно всё понял? – жестикулирует ладонью.

– Что? – улыбнулась невольно она. – Демир хочет, чтобы я стала его главной женой?

– Он пока думает над этим предложением, а какой будет конечный результат, зависеть будет от тебя.

– Я – я. – услышав про никах, стала заикаться, ведь долгожданная и пусть грязная победа не заставит долго ждать награду.

– Папа Азиз, я на всё готова, только скажите, что нужно сделать, и я сделаю. – бросила сумку подбежав от радости к Азизу.

– Навряд ли, ты заменишь ему Ясемин, но по моей просьбе он будет приглядываться к тебе. Так что используй все свои силы и старания, чтобы хоть чуть-чуть заинтересовать его. – не скрывая правды заявил он.

– Можете не объяснять, я вас поняла. – покраснев понурила веки. – Я-то постараюсь, но скоро же, его прелюбодейка вернётся и опять начнёт кидаться, обвиняя во всём меня. Ведь, я-то видела… – остановилась на полуслове. – Вот она и возненавидела меня.

Азиз, строго спросил:

– Что ты видела? – Румиса ему всё доложила, но он хотел лично от Айше услышать.

– Как она… как они… Папа Азиз, я не могу это произнести.

– Зачем ты рассказала о произошедшем своему отцу и Каану, язык длинный? Так укорочу! Всё торопишься избавиться от соперницы? – выругался он.

– Папа Азиз, Ясемин должна понести наказания! И по правилам….

– Что за дерзость? – закричал в ярости – Ты будешь учить меня правилам?

– Простите, я не это хотела сказать. – сжалась от страха, поняв, что это нейтральный человек и лучше помалкивать.

– Лучше замолчи, не то я накажу тебя тремя ударами плетью! И по правилам, ты будешь вести себя покорно и не вступать в конфликты с Ясемин! Будешь ходить и помалкивать! Поняла меня?

– Да. – кротко подала голос.

– Стань умнее, хитрее! Покажи Демиру, что ты не хуже Ясемин! Да и ещё, она по-прежнему его законная, единственная жена и я попрошу тебя уважать её! Тебе всё ясно?

– Более чем! – злилась в душе, но натянула маску покорности.

Глава 4

Ясемин

Две недели пролетели незаметно, но моё самочувствие не нравилось не только моему врачу, но и мне самой. Поэтому пребывание в больнице затянулось больше чем на две неделе, обернувшись в два долгих месяца. Слава Аллаху, обошлось без серьёзных последствий! Первой за долгое время, замечательной новостью стала – новость о моей выписке. И я сегодня вернусь домой с новыми силами, чтобы защитить свою честь, не дав никому разрушить, то, что мы создали с Демиром большим трудом.

Сидя у окна ожидала мужа, но вместо него на территорию больницы въехал служебный автомобиль дедушки, а через несколько минут дедушка зашёл в палату с охраной.

– Иди ко мне, милая. – радушно расставил руки в стороны.

Мы обнялись, я положила голову ему на плечо, спросив, довольно волнующий меня вопрос:

– Почему Демир не приехал за мной?

– Я так захотел, внучка. Из-за постоянных разъездов по работе, успел безумно по тебе соскучиться, поэтому я на некоторое время забираю тебя к себе в плен. Ты, же не против? – парирует он в счастливой улыбке.

Я отрицательно кивнула. Охрана взяла сумки, которых, как ни странно было слишком много. От безделья и гнетущего уныния, я просила привезти мне мои инструменты для рисования – всё, вплоть до мольберта. И теперь, мои законченные картины выносят из палаты, а по соседству, кто-то говорит: «Девчонки, кажется, бесплатная галерея нашего знаменитого художника переезжает!» Я невольно улыбнулась. Каждый называет это так, как пожелает, но для меня писать картины послужило хорошим делом. Помогало в трудные моменты забыться. Уйти далеко в образ, того, что я создавала, делая аккуратные движения кистью.

– Ясемин? – кто-то позвал меня и обернувшись, я увидела соседку поглаживающую живот.

Анур – моя хорошая знакомая, она старше меня на десять лет. Я познакомилась с ней случайно. В одну ночь, я не могла уснуть, бессонница мучила. И услышав грохот, я вышла из палаты, где и увидела её потерявшую сознания. Тогда, я испугалась, но не растерявшись, побежала в ординаторскую и позвала на помощь. И с того момента, мы подружились.

– Всё… выписывают? – переживающее тихо спросила Анур.

– Угу.

Привыкла к ней за это время, от мысли, что возможно, мы никогда не увидимся в сердце засела тоска.

– Можно, я тебя обниму? – подойдя не спеша, спросила она.

– Не спрашивай! – воскликнула я, не сдержав слёзы. Легонько стукнулись животиками. – Ой! – в один голос обрадованно усмехнулись.

Я подарила на память ей картину, обменялись номерами телефонов, обещая, не забывать друг друга.

Войдя в лифт дедушка подоткнул одеяльце Эдже спящей в люльке, с теплом сказав:

– Какая же она сладкая, вот так бы и съел. – глубоко вздохнув, посмотрел на меня промолвив, – Проведём время вместе, прогуляемся по парку, поедем ко мне. Лейла с нетерпением ждёт вас.

Июль – краса лета. Жаркая погода и всё живое наполнено яркими красками. Самое время наслаждаться благодатью природы, закаляться солнечными ваннами принимая витамин D и плавать в море. В моём же случае, недолгие прогулки на свежем воздухе и употребление в пищу, как можно больше фруктов и ягод. Потому что мой живот, значительно, большой, настолько, что я ног не вижу при ходьбе. Кажется, могу занять больше положенного места на пляже, да и не хочу, чтобы на меня смотрели, как на колобка. Именно, такой я себя вижу в зеркале. А плавать я не умею, сколько не старался в медовый месяц Демир научить, получалось, только держаться за него всеми руками и ногами, крича: «Не отпускай! Я утону!» С детства боюсь воды. Мне тяжело ходить, передвигаюсь медленно, а сыночки пинаются, наверное, решают, кто первый появится на свет. Уже совсем скоро я возьму на руки своих мальчиков, прижму их к груди и нежно приласкаю.

Дедушка катит коляску, охрана внимательно надзирает по сторонам, и я смотрю в надежде, что Демир подъедет встретить нас. С щемящей тоской ощущала его отсутствие, хоть и дедушка не позволял впадать в грусть выдёргивая из томительных мыслей в жизнерадостный разговор.

– Ах! – провозгласил, приоткрыв рот. – Представляешь, Ясемин? Как-то раз просыпаюсь, а дома стоит такой сладкий, чарующий аромат, что даже на какой-то момент подумал, ты приехала и готовишь свой фирменный пирог! Но нет! – игриво жестикулирует указательным пальцем. – Это Лейла решила порадовать «Гёзлеме». – признался и его глаза засияли в нежной задумчивости.

Я его внимательно слушала. Таким счастливым я его давно не видела. Радовалась за него вместе с ним. Хорошо, когда общение, дружба с человеком вызывают такие эмоции, но у дедушки с Лейлой что-то другое, особенное – заставляющее светиться от радости.

Я слушала, как Лейла ему готовит, как ухаживает за ним, радует… Мы уже прошлись по всей набережной, а он всё о ней, да о ней. С искрой в глазах и нежной улыбкой на морщинистом лице.

– Двадцать пять… – протягиваю согласные.

– Что двадцать пять, внучка? – спрашивает непонимающе с растерянным лицом.

Мне стало смешно и я хихикнула, взяв его под руку. Застала врасплох своим счётом и неуместным смешком.

– Дедушка, ты сам не замечаешь, как на протяжении всей прогулки говоришь только о Лейле, произнося её имя уже около двадцати пяти раз.

Он суетливо потрогал переносицу, приподнял седые брови, отметив:

– Да? А я что-то и не заметил.

– Ну, ну. – иронично заявила я. Уж его, то я насквозь вижу.

– Да, ладно! – махнул рукой, мило улыбнувшись мне. Быстро и в тот же момент, ловко переводя тему. Знает же, с помощью чего меня сбить с толку. – Что мы всё обо мне, да обо мне. Вот о ком надо говорить! – везёт в коляске Эдже и смешно кривится ей. А у меня сердце выпрыгивает из груди от такого блаженства.

– Дедушка?

– Слушаю, дорогая.

– А ты мне ничего рассказать не хочешь? – намекая, подхожу в наступление с вопросом.

– Ааа? О чём ты?

Я остановившись не удержалась:

– Выкладывай, давай. – толкаю его ободряюще в плечо. – Или думаешь, у меня нет ушей и глаз, чтобы понять, что мой дорогой дедушка влюбился? – однозначно, делаю шах и мат.

Он широко улыбнулся, раскраснелся до ушей, как влюблённый мальчишка, но, а мне же интересно на каком они этапе отношений. Оттого начинаю говорить:

– Лейла хорошая женщина и могла бы стать тебе прекрасной женой.

– Ты, правда, так считаешь? – с волнением спрашивает, а я догадываюсь, откуда взялась эта нерешительность с переживанием. Боится, что после бабушки, я не приму никого рядом с ним, но, он ошибается. Наоборот, я за то, чтобы с ним была рядом женщина. И, скорее всего с Эбру было бы всё иначе, если бы он не боялся признаться мне раньше, а не в день её погибели.

– А почему я должна быть против? – задаю вопрос на вопрос. – Все имеют права на счастья. И Лейла, та женщина, которая станет твоим лекарством и твоей зимней розой. Только не сломай её. – я это сказала потому что она и так много пережила, и смерть дедушки не выдержит на своих хрупких плечах. – В мафии вы все ходите по лезвию ножа, зная, что в любой момент жизнь может превратиться в прах. – серьёзно выпалила я.

Он легко поцеловал меня в лоб:

– Буду оберегать вас! Вы моя жизнь! – заглянув мне в глаза, заключил – Даю слово! – его обещание больно остриём прошлись по старым шрамам. Фактически, то же самое говорил мне Демир, прямо слово в слово вплоть до интонации.

– Угу… – грустно выдавила я.

Далее поехали в особняк к дедушке. В дороге ему всё время кто-то названивал, он отвечал, вёл разговор, решая: «вопросы местного значения» – от уборки города до строительства детсадов. Оказывается, нелегко быть мэром города. Но дедушка в шутку, сказал, что: «возглавлять мафию интересней, чем местный муниципалитет! Чиновники скучные и ничего без моей помощи сделать не могут!»

– Вот не дают отдохнуть! – недовольно фыркнул, достав телефон из кармана выглаженной белой рубашки. Меняется в лице – А ну это другое дело – заявляет, прислонив к уху телефон – Слушаю тебя, Демир! Хвала Всевышнему, сынок! Хвала Всевышнему! Ты всё сделал правильно, теперь будут знать, где их место… Да, Ясемин я забрал. – посмотрел на меня дедушка. – Хорошо. – положил телефон в карман.

– Что он говорит? Приедет за мной? – атакую вопросами, ведь от меня муж трубки не берёт. Нарочно игнорируя.

– Он хотел, да вот незаконченное дело у него есть, так что я сам отвезу тебя домой. А для начала ты порадуешь нас с Лейлой своим присутствием. – успокаивая нежно гладит меня по щеке.

Если бы дедушка только знал, как стосковалась по объятиям и ласкам Демира. И что не видела мужа каждый день, как он думает, а раз в неделю, и то не всегда.

– Знаю я про ваши дела. В новостях слышала… – отвернулась к окну.

На самом деле я хорошо знала, что Демир не желает меня видеть. Ведь за время, что я находилась в больнице, он не баловал своим присутствием, как это было раньше во время, когда я ходила беременная с Эдже, каждый день навещал. А в этот раз приезжал только по пятницам и то, чтобы внести оплату за моё лечение, и поговорить с моим врачом, узнать, как протекает беременность. И я по этим пятницам не отходила от окон, ждала… Ждала, когда к шлагбауму подъедет его машина, чтобы хотя бы мельком увидеть Демира, посмотреть убедившись, что всё у него в порядке. Во всяком случае, мне разрешалось смотреть на него.

«Никогда больше не прикасайся ко мне! Мне неприятно!» – такой словесный до боли удар, я получала, когда однажды при встрече обняла его. Каждая встреча проходила подобно безмолвной войне. Мои руки тянулись к его рукам и я не могла ничего с этим поделать – притягивало магнитом. Я чувствую, что любимый ко мне похолодел, так, словно меня и нет. С каждым холодным взглядом, он причинял мне дьявольские муки. Я не заслужила такого отношения к себе. И каждую ночь в больнице, уткнувшись лицом в подушку, я задавала себе одни и те же вопросы: «Почему он не может поверить мне? Почему не разбирается в этом деле и не добивается правды? Почему человек, которому я доверила свою дочь, себя и вынашиваю наших с ним детей, ни сколько не усомнился и даже не дал мне права объясниться?» И это постоянное – «почему?» грызло меня изнутри и выворачивало душу наизнанку и я тихо плакала, ведь ответов я не находила, а потом устав от слёз обессилено засыпала.