The Earth Project 21

Наши три «куратора» из «совета кода» находящиеся на борту как всегда важно держа свои сканеры перед собой, изучая что-то на экранах, ходили по своим закрепленным секаторам в центральном проходе, и параллельно ждали возможного доклада от «сородичей», о неисправном фиксаторе.

Шум лопастей, высвобождающих воздух из турбин, усиливался, а на табло, весящем через каждые три ряда загорелся синий цвет, что означал опускание фиксаторов.

Пройдя по своим секторам два куратора как стюарды, существующие в человеческом мире, проверив своих сородичей доложили третьему, который находился возле кабины пилота.

– Все фиксаторы в норме, можем отправляться.

Синее табло отключилось и в пассажирском отсеке стало чуть темней. Лишь подсвечивающие лимонные линзы имитированных глаз сородичей и свет от фонарей, падающий с космодрома, создавал очертание силуэтов, сидящих внутри.

– Приготовиться! – раздался еле слышный, из-за заглушающего стона разгоняющихся в турбинах частиц, голос пилота.

После этой команды, не обращая никакого внимания на остальных и не волнуясь за последствия, я вспомнив свое ощущение пробегающего внутри заряда, машинально, не давая себе призывов к действиям, повернул голову в право.

Резкий рывок вверх достаточно быстро начал отдалять нас оп посадочных платформ космодрома. Свет, падающий от фонарей, оставался там, внизу, как и все наши «сородичи», отвечающие за исправность судна, за правильное распределение космического пространства среди пилотируемых объектов и подготовки стыковочных платформ при приземлении.

Находясь в закрепленном положении, мне трудно поднять голову выше из-за механизмов, прижимающих меня к сидению, чтобы получше разглядеть что там твориться на территории «совета кода».

За этот короткий промежуток подъёма, я лишь заметил пару сородичей, идущих за забором в странном светло-зеленом окрасе металла, недалеко от которых семеро подобных нашим «исследователей» стояли группой.

У тех, кто выполняет свои задачи в совете кода, наверняка всегда очень интересные темы для обсуждений, а не просто передача статистики для лучшего результата.

Какие-то теории, открытия, доказательства, собранные результаты наших исследований и на их основе новые теории и открытия. Их уровень доступа, намного «многограннее» чем наш.

А я может даже смог бы им сейчас что-нибудь предложить…

Но, какая бы была их реакция на мои предложенные темы? Смог бы я сохранить свои созданные структуры нового мышления или лишь мои программы стали бы для них новым предметом исследований?

Наше судно остановилось в своем стремительном наборе высоты, на там самом расстоянии, которое оставляло всю видимую поверхность нашей планеты за пределами моего иллюминатора, но я продолжаю смотреть, не отрываясь в эту космическую притягательную черноту, пытаясь разглядеть в ней хоть что-то.

Перед моим доступным механическим взором царит лишь тьма, пустующие пространство, не имеющие массы и времени, начала и конца, уходящие и простирающиеся в бесконечное количество систем и вселенных.

Возможно замкнутая в огромном кольце реальность, не имеющая возможности самостоятельно разомкнуться и завершить свой бесконечный путь, а возможно это, сам того не ожидающий, ищущий в своем одиночестве во что-то большее или похожее на себя, поглощённый случайно своими же поисками бесконечный свет. Затмивший по неосторожности, своим новым, более ярким светом прежний, превращая эту тень для нас в непроглядную тьму, уходя все дальше от нас, и как бы мы не старались догнать его изначальное, чтобы хоть как выйти из тени, у нас ничего не выйдет, ведь скорость света уже никогда не сможет догнать убежавший вдаль свет, если только он не решит по собственному желанию остановится…

Наш космический корабль начал потихоньку разворачиваться влево, меняя свой курс отключая при этом турбины, переходя на режим горизонтального полета.

Теперь тьму пассажирского отсека заполнял фиолетовый свет, который дарила нам кружащаяся среди космической пыли «Геринэя».

Ее переливающиеся фиолетовый свет, при вращении сменял оттенки на более четкие становясь то бледно розовые то на темно-синие цвета. Отыгрывая своими красками на всех металлических частях наших механических тел, впадая прямыми лучами в створки иллюминаторов, она прямоугольным, фиолетово-розовым светом простиралась у наших ног.

Пока судно неспеша двигалось вперед к своей цели, «Геринэя», меняя свои краски игралась приятными переливами, посвящая свою энергию «пассажирам» корабля, в надежде на то, что еще кто-нибудь обратить на нее свое внимание, и восхититься ее вкладом в наше великое существование.

От этой мысли, мою голову резко повернуло в левую сторону, и я хотел уже было спросить у своего «соседа», что он чувствует, когда видит эти переливы на своем механическом теле?

Хорошо, что мой поток конструированных мыслей вовремя прекратился, так как я услышал еще один знакомый мне голос. Это был «исследователь-куратор», который отвечал за наш сектор сородичей на движущемся судне. Как оказалось он уже давно отдавал приказ.

–… Группа два от серии ТЕР-15 до серии ТЕР-30, включительно, будут двигаться навстречу первой группе, с сектора Е-4. Есть вопросы?

Подождав, пару секунд он продолжил.

– Группа три от серии ТЕР-10 до … – не особо уловив начало его команды, мне показалось что будет слишком подозрительным переспрашивать у куратора что было до того, как моя система уловила его речь, хотя, я понятия не имел, где это сектор Е-4, и кто из моих «сородичей» входит в первую группу и на какую конкретно из планет Солнечной системы мы отправились на этот раз.

Меняющееся картина за толстым прямоугольным стеклом иллюминатора, переключила мое внимание.

Слабый фиолетовый свет, исчезающий из моей зоны видимости, напоминал о себе тусклым присутствием, отражаясь на спине моего «сородича», сидящего спереди. Темнота, без разрешения вновь прокралась в пассажирский отсек, чтобы подчеркнуть свет механических светящихся лимонных линз каждого из пассажиров.

В тихом жужжании двигателей, я наблюдал за сменой цветов, как «Геринэя» передавала свое присутствие еле заметному лимонному блеску, расплывающемуся от центра в стороны, на металлической поверхности спереди сидящего сородича, создавая бледный ореол растворяющейся в темноте. Я увидел подобные лимонные блески и на его соседях, сидящих слева, а это значит, что подобные огоньки светят во всех рядах пассажирского отсека.

Я не вижу всех, но знаю, что это так.

Переведя обратно свой взгляд к иллюминатору мне видеться только слабое очертание иллюминатора и такой же приглушенный желтый свет, отражающиеся от толстого прямоугольного стекла.

Там за бортом словно все замерло и не меняется совершенного ничего, хотя мы явно двигаемся вперед, а тьма, бежит с нами рядом простираясь на неопределенное расстояния в стороны от нас.

– Внимание! Мы готовы совершить прыжок. – вновь заговорил пилот. – Всем «кураторам» занять свои выделенные места! Напоминаю, что на время прыжка рекомендуется перевести свои батарее в сберегающей режим, для безопасности от возможного скачка перенапряжения. Начинаю обратный отчет…

– Восемь, семь…

Будь что будет, я не намерен переводить батарее в сберегающий режим. Пусть это назовется бесстрашием, или неоправданным риском сжечь батарее, когда меня начнут изучать, и обсуждать мои сородичи…

Мне очень интересно! С каждым размышлением, я как впитывающий материал, хочу видеть и знать все то, что я не решался узнать раньше из-за своего скудного восприятия действительности.

– Два… Один! – услышал я железный голос пилота и заметил, как где-то впереди корабля, темное пространство начало разрезать белой тонкой полосой, которая стала растягиваться перед нами словно кто-то или что-то с двух сторон прихватив космическое пространство старался аккуратно разделить его на верхнюю и нижнюю половину.