Мой герцог, я – не подарок!
Уставшие от солнца пальмы, бирюзовое море, симпатичные природные ландшафты, фойе отеля, куда я бронировала билеты… Да, верно, в двухместный номер, но лишь потому, что избалованный Тема любит спать по диагонали на широкой кровати. Так уж привык.
Как же глупо – довериться незнакомке и искупать жениха в грязных подозрениях! За неделю до свадьбы!
Я лично заказывала ему билет в бизнес-класс. Да, босс просил два места… Но исключительно из-за своей нелюбви к соседям при долгих перелетах. Вряд ли же он в последний момент зарегистрировал на рейс кого-то еще? Я искренне сомневаюсь, что Тема знает, как это делается.
– Мррр! – донеслось игривое со стороны окна. Одну желтоглазую все-таки оставили.
Белоснежная тварюшка задумчиво глазела на меня из-за прозрачной занавески. Тонкую ткань колыхал теплый ветерок. Очертания кошки плавились, туманно менялись за невесомой преградой…
Так, стоп… Ветерок?!
Кто-то оставил окно открытым!
«Ценная порода» сладко потянулась, привстала на подоконнике, размяла лапки, призывно мяфкнула… и в грациозном прыжке выпрыгнула в темноту. Только хвост мелькнул светлым пятном: его хозяйка стремительно уносилась в сторону холма.
Черт!
Тысяча чертей! Миллион! В квадрате!
Почему вместо альбомов с полуголым карапузом мне не оставили хоть какие-то инструкции? Хермине можно гулять? Или только что случилась очередная катастрофа?
– Уфф… фу-у-ух… – попыталась я продышать проблему, как учила Регина. Но та не продышалась.
Успокойся, Лизавета. Ты не антикризистый менеджер и не супергерой, но с легкомысленным Темой привыкла к любым неожиданностям. Ну… почти к любым.
Расценив сбежавшую кошку как проблему, которую надо решать незамедлительно, я перевела телефон в режим фонарика и выскочила из дома.
Сумерки сгущались, темно-синей дымкой укрывая ухоженные газоны Ворошиловых. Июньский вечер становился прохладнее.
Я бросила тоскливый взгляд на машину. Удобную растянутую кофту пришлось оставить в салоне. Но мне некогда было обуваться и одеваться, еще секунда – и кошка пропадет из виду.
Светлое пятно мелькнуло слева и скрылось в низкорослом кустарнике у подножия холма. Приподняв юбку до колен, я припустила следом. Прямо по стриженой траве: рассчитывала сократить путь и поймать беглянку до возвращения хозяев.
Приминая влажный газон босыми ступнями, я судорожно вспоминала фильм, который мы недавно смотрели с подругой. Там тоже был сбежавший кошак и родители-незнакомцы… Чем кончилось дело? Был ведь счастливый финал, да?
Дом Ворошиловых, черной громадой возвышавшийся над ровной лужайкой, остался далеко позади. С непривычки задыхаясь от бега, я добралась до холма – единственного возвышения на сотни метров вокруг.
– Кис-кис-кис…
Вблизи гора оказалась не такой и крошечной, как выглядела из машины. В колючем кустарнике Хермины не нашлось. Щурясь, я принялась осматривать верхнюю часть склона.
Белоснежный хвост мелькнул всего в нескольких метрах над головой. Попалась, плохая киса!
Склон был пологим, покрытым мягкой порослью. Словом, безобидным. Забраться наверх не составит проблем.
Поначалу я просто шла на полусогнутых. Затем стала пригибаться к земле всем корпусом и цепляться руками за выступающие корни. Об отсутствии обуви сожалеть было бессмысленно: в туфлях я бы сюда не залезла.
Вредная живность мотала хвостом перед самым носом, но схватить себя не позволяла. Издевалась, мерзавка. Петляла кругами, дразнила, фыркала надменно на мое призывное «Кис-кис-кис!».
С каждым метром задачка становилась сложнее, подъем круче, а мои ступни – грязнее. Ладно, о стертых пятках я подумаю позже, в ванной, наедине с мочалкой и мылом…
– Ай! – взвыла я, упав на одно колено. Босая нога поехала на скользком участке. – Умм!
Как же больно! И обидно: платье с предательским скрипом разошлось по боковому шву.
– Хермина, стой… – умоляюще провыла кошке. Неужели в ней нет ни грамма сочувствия? – Эй, тварюшка, я сдаюсь!
– Мау-у-у! – донеслось несогласное с вершины. Нахалку не было видно, зато слышалось превосходно.
Припадая на раненую ногу, я забралась наверх. Отсюда хорошо просматривались владения Ворошиловых: аккуратная подъездная дорожка, мрачный чернокаменный особняк, стриженые лужайки, карповый пруд на заднем дворе…
Я отвернулась от дома и всмотрелась в кусты: и где, спрашивается, кошка? Она своего добилась – я помята каждым сантиметром тела. Можно заканчивать издевательство.
Перейдя через вершину, я оглядела холм с другой стороны. Внизу подозрительно чернело, точно под ногами разверзался открытый космос. Как ни светила туда фонариком, ничего оптимистичного не обнаружила.
Не покидало странное ощущение, что с этой стороны склон и круче, и выше, и вообще уходит в незнакомую низину… А еще он был щедро облеплен острыми валунами и колючими кустарниками. Мимо которых во всю прыть скакала белая зараза, спускаясь в непроглядную темень.
Я потихоньку поползла вниз, цепляясь за корешки пальцами. Неудачно ухватилась за торчащую справа ветку и пропорола ладонь колючками.
– У-у-уй… Ф-ф-ф, – подула на содранный участок кожи.
Бедствие. И даже захудалого подорожника в этой темени не найдешь!
Фыркая и шипя (точно сама стала вредной и мохнатой), я нащупывала подошвами камни-ступеньки. С губ слетали неприличные ругательства, то и дело в них вплеталось имя Артемия.
Если бы Тема не опоздал на утренний прямой рейс, не пришлось бы добираться с пересадками. Он не сел бы на чертов самолет, в итоге задержавшийся из-за сильного тумана. И ни конфуза в ванной, ни кошмара на «безобидном холмике» не случилось бы!
В крайнем случае вместе бы ловили кошатину. Всяко веселее.
– Не уйдеш-ш-шь, – прошипела я в темноту, подбадривая себя и угрожая мерзавке.
Отловить шерстяную заразу стало делом принципа. Она надо мной измывалась! То хитро показывалась из-за куста, то вышагивала неспешно метрах в десяти, то припускала бешеной рысью, подскакивая на кочках.
Может, и не такая ценная эта порода… Может, и сама вернется, как оголодает…
Но я все равно лезла вниз, подстегиваемая незримой плеткой упрямства. Лезла и лезла. И лезла. Ойкая и поскуливая, по отвесному склону. Обдирала колени о твердую почву, отбивала пятки о булыжники. И лезла.
Неспортивные мышцы ломило усталостью: я ползала по утесу из Утесово уже с полчаса. Возможно, Ворошиловы давно вернулись и заметили пропажу. Обе пропажи – и меня, и желтоглазой тварюшки.
Но сейчас в чумазой девице со сбитыми коленками и обглоданным пираньями маникюром они не узнали бы Лизавету. Пришлось бы знакомиться заново.
Слава небу, никто меня в этой темени не увидит.
Я и так не считала себя красавицей, но несколько кувырков и проездов на пятой точке вовсе превратили меня в лохматое чучело.
После войны с колючим кустарником низ платья разошелся на лоскуты. Черная ткань посерела от глины. Даже с Херминой в руках возвращаться будет стыдно… Но машина осталась на лужайке, тихонько смыться не получится.
Да и большая девочка уже! Вернусь и честно во всем признаюсь. Отмоем меня, обуем, возьмем фонарики, пойдем вместе искать… В конце концов, это моя будущая семья. И я тут, между прочим, кровь проливаю, пытаясь спасти их пушистое чудовище.
Чудо, я хотела сказать чудо.
Фонарик на телефоне побледнел, я притормозила и глянула на мерцающий экран.
– Серьезно?! – вскинула глаза на ночное небо. – Да с утра был полный заряд!
Но небеса молчали, не признавая за собой несправедливой кары. А индикатор батареи прощально мигал последней полоской.
На экран выплыло сообщение от абонента «Любимый босс» и тут же исчезло. Я быстро открыла мессенджер, проверила… Ничего. Сообщение стерли, удалили без следа – в ту же секунду, как отправили.
Но я успела прочитать.
«Не обижайся, кисуня! Так надо, езжай на такси. Я быстро отсижу чертов ужин и сразу к тебе. Не смывай те арабские духи и…»
…И дальше я не увидела, однако эти четыре фразы намертво врезались в память.
Они и сейчас висели перед глазами, отправленные по ошибке не тому контакту. Вколачивали гвозди в крышку моих свадебных надежд.
Секунду спустя на голубом фоне появилось новое сообщение.
«Малыш, я тоже скучаю. Получил багаж, встретил родителей, едем. Скоро будем. Не съедай без нас весь пирог».
На язык плеснуло горечью из горла, и я поморщилась. Стерла пот с ладони об остатки запыленной юбки.
Экран погас, фонарик тоже. Батарейка села, и холм залило тьмой.
У меня не осталось доказательств реальности произошедшего. Сообщения правда были? Может, померещились от усталости?
С языком на плече и убитыми коленями всякое можно вообразить. Помутнение рассудка меня сейчас бы не удивило.
Нос пощипывало, но я велела себе не раскисать.
– Будем мыслить рационально, – сообщила я черным кустам. – И решать… п-проблемы по очереди.
Набрав воздуха в грудь, я расфасовала беды по степени срочности. Спуститься, вернуться, помыться… По возможности – поймать чудовище, только что подмигнувшее мне из темноты разными глазами (к слову о глюках – были же одинаковыми?).
А потом устроить Теме допрос с пристрастием: сколько кисунь, где и когда? Какой степени пушистости? И какие, к черту, арабские духи?
Бесполезный телефон внезапно выскользнул из липких пальцев и, отбившись от камня, сгинул в темноте. Он еще пару раз обо что-то стукнулся, попрощался со мной гулким эхом и приземлился у подножия горы.
Небеса наказывали меня! Видимо, за грехи прошлых жизней: в нынешней я ничего дурного натворить не успела.
– Мау-у-у… – позвала снизу еще одна «киса». Есть ли шансы, что она пытается сообщить, что нашла мой телефон?
Ох, не зря у меня стойкая аллергия. На всех кисунь – и с лапами, и с ногами от ушей. Особенно на тех, которые пахнут арабской ночью и волшебным востоком…
Хватит с меня. Надо возвращаться. Эта затея с самого начала была обречена на провал.
Я подняла голову вверх и изумленно распахнула рот. Ни черта себе! Это я столько проползла?
Какой же он высоты, «утес» из Утесово? С этого ракурса гора казалась огромной, крутой, иссиня-черной. А на ее далекой макушке будто мерцало что-то церковным золотом…
Представив, как проделываю обратный путь, я обреченно взвыла. Нет, пожалуй, спуститься с этой стороны и обойти холм будет раз в сто быстрее.
Я сделала робкий шаг вниз и поняла, что колючек и острых валунов стало меньше. Нос наполнился тяжелым сандаловым ароматом: подножие склона усыпали душистые фиолетовые звездочки. Никогда таких не видала.
Снизу из темноты слышались мужские голоса. Неужели Ворошиловы доехали так быстро?
Глава 2
Бледный свет луны театральным софитом подсвечивал мои драные лоскуты. И все прочее, ничем не скрытое и крепко пострадавшее.
Представив, как по-идиотски я выгляжу снизу, раскорячившаяся на склоне и стыдными прелестями наружу, я бросила умоляющий взгляд на далекую вершину. Может, все-таки туда? Нет, на подъем сил уже не хватит.
Голоса звучали совсем близко, прямо подо мной. Казалось, Игорь Евгеньевич вот-вот протянет руку, ухватит за щиколотку и дернет вниз. И я с позором вывалюсь на землю перед всем представительным семейством.
Подножие горы обволакивало тьмой. Настолько нереальной, плотной, будто траву затянуло черным шелковым материалом. Сколько я ни щурилась, ничего не могла разглядеть.
Царапины, щедро усыпавшие мое тело, раздраженно ныли. «До свадьбы заживет…» – промычала по привычке и продолжила спуск.
Но тут же затормозила и тряхнула головой: какая, к черту, теперь свадьба? Не факт, что я смогу простить Теме импровизированный «мальчишник».
Грудь неприятно грело, словно в лиф платья вытряхнули мешок пылающих углей. Жар растекался по коже, жалил обидой.
Голосов внизу было намного больше двух. Они усиливались, сливались в единый гул, а над всем этим пчелиным шумом кто-то выводил монотонный речитатив. Тягучий, напевный, эхом отбивающийся от горы… Будто у холма стояла невидимая мечеть, и муэдзин созывал верующих на молитву. Но когда ехала, я не видела минарета.
Со стоном облегчения я коснулась пятками ровной горизонтальной поверхности: мы с изодранным платьем достигли дна. Во всех чертовых смыслах.
Неспортивная форма подвела, дыхание сбилось. Я осела на пятую точку и уперлась ладонями в теплый песок. Вдох, вы-ы-ыдох…
И откуда тут песок? Была же трава.
Нечто мягкое, живое и покладистое успокаивающе потерлось о колени, утешая незатейливой лаской исколотые ноги.
Хермина вернулась, откликнулась на мольбу… Смилостивилась над поверженной Лизаветой, узрев в лунном свете ее отбитый зад.
Мысленно готовясь к позорной встрече с Ворошиловыми, я зажмурила глаза и резво ухватила шерстяную тушку. Прижала кошатину к груди: все, не выпущу. Попалась, «ценная порода»!
Мужчины в темноте продолжали болтать о своем, муэдзин упрямо выводил монотонную песнь. Никто не спешил помогать мне подняться.
Вдруг сквозь ресницы к глазам пробилось яркое сияние. Зажужжал мотор вдалеке, взревело несколько двигателей разом. И мне в лицо направили оранжевый свет автомобильных фар.
Хммм…
То ли Хермина тоже испачкалась, пока прыгала по кочкам, то ли носик отрастила. Что-то в ней неуловимо изменилось. И хвост другой совсем.
Рассмотрев прижатую к груди плутовку, я четко поняла, что поймала чью-то чужую живность. Не Ворошиловскую. То ли горностая, то ли куницу, но явно не дикую, а прирученную. И прилично крупнее тех, что нарисованы в энциклопедии…
Шерстка белая, шелковистая, украшенная янтарно-рыжими пятнами и подпалинами. Глазки-бусинки с травянистой зеленцой. Зверек пах благовониями, сухими травами и свечным воском, как если бы обитал в церковных подвалах.
Он глядел на меня выжидательно, и я, вспомнив успокоительную ласку, решила ответить ей же. Аккуратно провела пальцами по шерстке – от любопытной носатой мордочки до длинного пятнистого хвоста.
Ладонь обожгло, кожа зачесалась… Похоже, у меня и на этих неведомых тварюшек аллергия.
За ослепляющими фарами кто-то взвизгнул. Голосок был тоненький, возмущенный. Женский. Как будто Тема не только чемодан, но и «кисуню» из аэропорта прихватил – вместе с арабскими духами и поруганным чувством собственности.
Призыв к молитве резко стих, у подножия горы стало светлее. Над головой закружились крупные огоньки, разнося рыжие блики по песку и фиолетовым звездчатым цветам.
Я нервно отогнала от носа подвисший в воздухе огненный сгусток, и тот послушно поплыл в сторону.
– Богиня сделала свой выбор, мой герцог, – мелодично и напевно сообщил муэдзин. – В свой праздник Вергана откликнулась на зов и одарила верноподданного чистой девой.
– Это что, какая-то шутка? – резко бросил второй голос. Абсолютно мне не знакомый.
Нет, тут явно были не Ворошиловы…
Черти в моих мыслях усиленно размножались. Уже и миллиона в квадрате не хватало для их подсчета.
Свидетелей моего позорного падения тоже было до неприличия много. Все жители Утесово собрались! И друзей иногородних позвали.
Темнота отступала, выявляя все новые лица. Вокруг холма собралась разодетая публика, а ближе всех к горе расположилась стайка девиц. Штук двадцать, и все одеты нарядно, дорого, старомодно. Широкие блестящие юбки, кружевная бахрома на локтях, узкие стянутые корсажи… У некоторых даже имелись озорные шляпки и веера – от комаров отмахиваться.
То ли я попала на историческую реконструкцию, то ли тут снимали кино. А Тема ни словом не обмолвился, как бурно кипит жизнь в Утесово!
Щурясь в ярком сиянии фар, я добралась взглядом до своих черных пяток… Сразу за горячим песком начинался полукруглый каменный помост, на котором я и сидела в пучке фонарного света. Ну конечно… сцена. Могла бы и догадаться.
Поскольку никто из образа не вышел и никакой режиссер на меня до сих пор не орал, я пришла к запоздалому выводу, что это спектакль-импровизация. Вроде тех, новомодных, с эффектом полного погружения. Когда зрителям тоже отводятся небольшие роли и возможность влиять на сюжет.
За стайкой верещащих на все лады девиц стояли и другие люди. Старики в плащах, благородные дамы в летах, юные прислужницы в темно-синей униформе… Этим ролей не досталось. Они внимали спектаклю немыми куклами, просто разинув рты. И их интерес полностью занимала моя персона.
Дальше, скучковавшись под кронами цветущих деревьев, тянулись в темноту длинные столы. Они ломились от угощений – многоэтажных фруктовых тарелок с человеческий рост, подносов с порционными десертами, графинов с напитками… Видимо, VIP-зона.
Под полупрозрачным пологом, сотканным из тонкой серебряной паутины, прятались самые важные гости. Утопив тела в плетеных креслах с подлокотниками, они с живым интересом внимали сценическому действу. Некоторые так и застыли с бокалами, забыв пригубить.
Под этими острыми, режущими взглядами я чувствовала себя голой. Предательски уязвимой. Я дотянулась до порванной юбки и торопливо прикрыла вызывающий разрез на бедре.
Среди чужих лиц (изображавших изумление столь карикатурно, что ни разу не натурально), мелькнуло одно знакомое. С белыми ресничками и желтыми глазами. Миланка!
Младшая Ворошилова прижимала к себе беглую кошатину и коварно усмехалась. Заноза малолетняя. Уверена, это она оставила окно открытым.
Не отводя многообещающего взгляда от Миланы, я погрозила ей кулаком. И нас тут же разделило толпой: повинуясь команде режиссера, гости сделали пару шагов вперед и уплотнили круг.
Чем больше я осматривалась, тем сильнее недоумевала: когда все это успели выстроить? Праздничные арки, мощеные площадки, серебряный шатер, цветущие деревья в натуральную величину… Декорации впечатляли. А я ведь долго плутала по Утесово, мучая навигатор. Холм объехала пару раз!
Да и узкую лестницу из дикого камня, ведущую к вершине и отгороженную от сцены красивой резной калиткой, я заметила только сейчас. Знала бы, что тут имеется цивилизованный спуск, не собирала бы кочки пятой точкой…
– Я еще раз спрашиваю, брат, ты решил подшутить? – зазвенело в ушах раздражающим будильником. – Я ведь и ответный «розыгрыш» могу устроить. С присущим мне убийственным чувством юмора…
Какой-то недовольный тип, забывший о манерах, тыкал в меня пальцем. На его лице – в целом благородном и привлекательном – напряженно дергались мышцы, а жесткие темные волосы на макушке привстали дыбом.
– И в мыслях не было. Ты сам сказал, что нет в этом мире девы, способной усмирить твой пыл и заставить сердце томиться. Я лишь предложил убедиться.
За плечом первого, недовольного, стоял второй. На его тонких губах играла полуулыбка, каштановую макушку украшал венок из позолоченных листьев и бледно-зеленых бусин. Довольно странно корона сочеталась с прочей одеждой – пышной белой рубашкой и распахнутым жилетом, расшитым металлической нитью.
Мужчины были неуловимо похожи. Темные волосы, зеленые глаза, мужественные подбородки. Фамильное сходство не оставляло сомнений: они не только по сценарию братья. Актерская династия, так?
Только первый, недовольный, был более загорелым. Волосы у него были убраны в короткий хвост на затылке, а на упрямом подбородке имелась игривая ямочка.
– Ты прекрасно знаешь, почему я так сказал, – едкое шипение смертоносной ртутью разлилось по сцене. – Нет для меня невесты. Не в этой жизни. И не в этом…
– Габ, это просто слова, – сдержанно проворчал тип в веночке. – Месть обиженной ведьмы. Проклятию уж столько лет, что вся сила давно выветрилась!
– Я уже был наказан за свое недоверие к темной виззарийской магии, – мрачно напомнил первый.
– Глупое совпадение…
– Да ты будто наелся плодов забвения в Роще путей и не помнишь, что случилось в прошлый раз!
– Это тебе стоило бы пройти тропой Сато-Судьбоносицы… Но мой бравый генерал слишком труслив, чтобы заявиться в Рощу путей, верно? – прохрипел второй брат негромко. Так, что только несколько человек и смогли расслышать. – Задать правильные вопросы, услышать ответы? В Сатаре для каждого есть путь…
Братья переговаривались так тихо, будто в кустах стояла колыбель с младенцем, которого никак нельзя разбудить.
– Ты выдрал цитату из учебника Сатарской теологии? – усмехнулся первый. – Мне не нужно объедаться плодами в саду Судьбоносной, чтобы узнать свой путь! Все нити Сато давно заплетены в единое полотно. В нем есть начало и есть конец. Война моя супружница. И единственная тропа, что мне уготована, ведет к границе.
– Габ!..
Они шептались, как два заговорщика. Сердито, плюясь ядом, захлебываясь слюной… и совсем не думая о зрителях, застывших в партере. Такую осторожную мышь не услышит и хитрый кот.
– На передовую, Гар, – шипел первый. – Скоро я вернусь на рубежи. Рогатые являются без предупреждения, рубят без цели… Уходят без следа. И возвращаются всякий раз в том же количестве. И кто-то должен их останавливать каждый раз. Вот мой путь, не вставай на нем со своими дурацкими брачными затеями!
– Боюсь, поздно, брат…
Зрители, оставшиеся в неведении о предмете спора, сменили выражение лиц с изумленного на скучающее. Рты их все еще были распахнуты, но теперь – для судорожных зевков.
Так эти двое и бодались бы, если бы «жрец» не вернул импровизацию в верное русло.
– Вы будете наказаны вновь, мой тэр, если откажетесь принять подарок богини. Все уже случилось. Вергана была призвана, откликнулась и дала ответ, – сдержанно проговорил старик в белом камзоле.
Но, может, в кафтане. Или в сюртуке.
Никогда не разбиралась в исторических модах! Откуда-то в подсознании всплыло слово «редингот». Но от обилия прочих мыслей не задержалось.
– Божественный выбор сделан, и я лишь… я… – мямлил старикан, подобострастно преклоняясь перед первым артистом.
– И что вы? Вы? Тэр Томеус?! – прорычал первый, подергивая ноздрями. Бешеный бык, рвущий сдерживающую цепь.
– Я лишь могу посоветовать не гневить богиню ослушанием. И исполнить волю ее, мой герцог, – склонил голову муэдзин. Его голос отчетливо дрожал и больше не пытался «напевать» фразы. – Как вы знаете, Вергана покровительствует не только чистым девам, но и сильным воинам. А в вашем деле лишиться ее милости…
– Благодарю за просвещение, – пренебрежительно ответил актер. Он театрально прошелся по сцене, нарочито избегая взглядом меня. Сделал глубокий вдох и обратился к молчаливой публике. – Это подстроено. Если не моим братом, то… ей самой!
Вычурно резкий разворот – и герцогская длань, увитая перстнями, снова указывает на меня.
В порыве самозащиты я прижала зверька теснее, буквально впечатав дрессированного горностая в грудь.
Запыхтела возмущенно. Во-первых, тыкать пальцем в незнакомок – чертовски невежливо. Во-вторых, «герцог» явно переигрывал. Куда симпатичнее смотрелся «монарх» в веночке – сдержанный и учтивый.
– Проверьте ее. Живее! – герцог жестом подозвал воинов, дожидавшихся своей сюжетной очереди за деревьями. – Девица как-то приманила россоху. Обыщите… В карманах должны найтись храмовые сладости, заряженный артефакт или обманное зелье.
Меня подхватили под мышки незнакомые мужики в синей униформе с позолоченными квадратными бляшками на плечах. Рывком поставили на подкашивающиеся ноги и фамильярно ощупали лоскуты в поисках карманов.
Которых в этом клочке черного шелка и быть не могло!
Выделенная роль спектакля-импровизации разонравилась мне окончательно. Продолжая прижимать к груди перепуганного хорька, я дернула бедрами, вырвала лоскуты из бесцеремонных лап и двинулась к краю сцены. Достаточно. Слишком много бреда для одного дня.
А мне еще отмывать черные пятки и расспрашивать Артемия о пахучей «кисуне»…
Старикан-жрец-муэдзин, шурша по каменному пьедесталу широкими белыми штанами, встал на моем пути. Улыбнулся благостно, гипнотически. Выхватил мою руку, расправил кулак и поднял вверх, демонстрируя черным небесам.
– Узрите! Узрите все! – с неистовым пафосом провыл старик, вновь вернув голосу магическую напевность. – И вы смотрите, тэр… Вергана явила третье чудо!
– Я сбился со счета, – язвительно промычал первый актер, тоже ролью откровенно недовольный. – Уже третье? Какая щедрость. Прямо день чудес!
– Первой была россоха-благовестница, второй чистая дева, третья – печать избранной, мой тэр, – смущенно пояснил муэдзин.
Я отобрала у старика руку и тоже поглядела на горящую ладонь. После попытки погладить «не-кошку» кожа натурально кипела. А теперь там и вовсе красовалась замысловатая красная петля.
А вот откуда она, в самом-то деле?
Аллергический ожог? Об зверька испачкалась? Или след от колючек? Да как я умудрилась так высокохудожественно травмироваться?
Нет, на запекшуюся кровь не похоже. Это чертов гипнотизер фломастером нарисовал, пока пальцы щупал! Кожа горела, вот я и не почувствовала.
– Она ваша избранница, мой герцог, – наседал на первого старик. – Богиня отметила деву своей милостью.