Повелитель Ифритов 2

Глава 1. Снайпер

– Он придет один или с кем-то? А что будем делать, если он припрется с нашими, из Семьи?

– Убьем только его. Ну можно еще Лавра. Этот козел мне никогда не нравился. А вот Сашку, эту сучку, прикончу не сразу. Она мне, напротив, очень даже нравится. Главное, чтобы Зосимовские ребята нормально сработали.

Я следил за Джентемировым и Макаровым с той самой стрелковой точки, что оборудовал для себя мертвый снайпер. Его тело и оружие я аккуратно уложил сбоку, на полу. Сам разместился на партах. Лег, заглянул в оптический прицел.

Три автомобиля неспешно двигались к площади поселка. Внутри, на заднем сидении, были Джентемиров и Макаров. Остальные люди – гвардейцы занимали передние сидения и остальные машины. Их было десять. Как выяснилось, все Зосимовские. И это было определенной проблемой. Потому что означало, что кто-то из Зосимовых знал, что я мог быть причастен к смерти их отца – владельца СМО “Зосимова” Федора Зосимова. А то обстоятельство, что убийцы с оружием производства Тошибару, может указывать на его непослушного сынка. Что ж. Нужно узнать об этом поподробнее. Проклятье… Никак не отвяжутся эти дворяшки…

Машины въехали на площадь. Стали в линию.

– Они на позиции? – услышал я через ифритную винтовку.

– Да. Все на местах. Ждут, когда появится цель.

– Мля… – зло бросил Джентемиров, – а че его нет? Неужели зассал?

– Он непохож, – настороженно проговорил Макаров, – на того, кто зассыт. Ты видал, как смотрит? Волком. Слово лишнее ему хрен скажешь.

– Так думаешь, придет? – Голос Джентемирова стал очень обеспокоенным.

– Да х..й его знает. Если честно, что-то у меня плохое предчувствие. Надо было нам не ехать. Ребята сами справились бы.

– Да нет, – возразил Джентемиров, – хер там. Мы ж, как приманка. Он должен нас видеть. А мы заболтаем его. Чтобы ребятки на крышах нормально сработали. Хлоп! И нет башки. В ближнем бою х..й знает, справимся ли. Господин Зосимов ребят побольше дал. Да и Филатов подкинул. Но… не знаю… как вспомню Лунара и его мужиков… жуть берет.

– Ага, – начал Макаров, – как щас помню. Захожу в кабинет, а там все мертвые! Сука… И этот молокосос сидит в кресле, как хозяин. И зыркнул он тогда на меня так, что стыдно сказать… Я чуть не обоссался. Поэтому, вот так тебе скажу, брат, нельзя его недооценивать.

– Там снайперы, Мака! – прикрикнул Джентемиров, – это значит “нельзя недооценивать”? Ты когда-нибудь убивал кого другого целым взводом снайперов? Нет? А этого придется!

– Да не… Я к тому… что страшно мне… Как бы чего этот Селихов, он же Ифритор, не выдал. Ох, задаст он нам перцу… А время уже семь минут восьмого. А его нет и нет… Тревожно.

Уже было совсем темно, когда они наконец, решили выйти из машин. Я не знаю, что тут сыграло. Может страх? Может беспокойство. А может, и то и другое. Но я видел свои цели ясно и четко. Глаз ифритной винтовки выцеливал их легко, как днем.

Я медленно тронул затвор, аккуратно отвел назад. Заглянул в казенник. Поместил туда Катину заколку, медленно и аккуратно, дослал “патрон”. Крепко прижался к винтовке. Стрельба ифритами из ифритного оружия, то еще зрелище…

– Сукин сын, – выдохнул Джентемиров, – ну, если не явится, к нему явлюсь я. Вырежу на хер всю его семью или кто там у него есть?

– Удачи, – проговорил я и нажал на спуск.

Громыхнуло. Толстый луч, наполненный магией двух ифритов разом, вырвался из ствола и ударил в окно. Кирпичная кладка тут же треснула. Часть стены справа вывалилась. Зеленый свет озарил всю серость вокруг. Он хлопнул туда, где стояли машины. Новая, еще более яркая вспышка не просто озарила, а осветила все, что было вокруг. Деревья, площадь, кусты, заброшки, даже небо – все стало, на долю секунды, темно-зеленым.

Луч угодил точно в ту машину, у которой стояли Джентемиров и Макаров. Ее просто испарило. Остальные две вплавило в закипевший асфальт. Они скрючились, смялись от высокой температуры. Все кто был внутри и снаружи – испарились. Но я знал, что перед смертью, каждый испытал жуткую боль. А Джантемирову с Макаровым было больней всех.

Спустя пару мгновений, на месте стоянки образовалась выжженная область с искаженными черными остовами авто. И больше ничего.

Я поднялся, поставил винтовку на приклад. Она тут же приняла вид обычной. После, услышал суету. Окинул пространство ифритным зрением. Снайперы покинули свои позиции и скрывались прочь.

– Куда вы, ребятки? – проговорил я железным голосом. Стал внимательно следить за ними.

Их осталось трое. Первый, засел на крыше того здания, где был я. Я вскинул голову, увидел ярко-синий ифрит в его ноже. Он выдавал стрелка с потрохами. Тот сорвался с места и принялся спускаться по лестнице. Еще двое засели в соседнем здании. Один ниже, где-то в середине, этаже на втором. Его ифрит горел фиолетовым. Другой – выше, на крыше. Этот парень был фактурным. Увешанный ифритами, он быстро помчался к входу на крышу, стал спускаться. Оба бойца последовали вниз.

Целых четыре снайпера? Да тут целый взвод. Мне даже польстило, что Зосимов дал столько стрелков, чтобы убить меня. Ну что ж. Он попробовал. И проиграл.

Я поднялся, спрыгнул с парт. Поместил ифритную винтовку обратно в часы. А потом решительно пошел к окну. Обугленный, черный оконный проем расширился выстрелом. Кирпичи обвалились. И лежали внизу красно-грязной кучей. Там же валялись и расколотые фрагменты стены.

Я совершенно без сомнений шагнул вперед. И полетел вниз с третьего этажа. Ветер засвистел так, что я слышал его сквозь шлем. Потом был удар. Я громко приземлился на кирпичи. Они хрустнули под ногами. Вокруг потрескался бетон. По черной поверхности брони побежали красные молнии. Ифрит просто поглотил всю энергию удара.

– Внимание! Контакт! Неопределенный противник! – сзади раздался крик. Прогремела очередь.

Пули защелкали по броне. Высекли на ней искры. Я обернулся.

Из подъезда выскочил стрелок. В черной форме, бронике, шлеме и балаклаве, он держал в руках пистолет-пулемет. За спиной висела снайперка.

Я вскинул руку, она тут же преобразилась в ифритную пушку. Предплечье изменилось, стало толще. На месте ладони образовался нарост. Спустя мгновение, он открылся зубастой пастью. Хлопнуло. Из пасти высвободился карсный пучок. Удалир в броню бойцу.

Тот отлетел метра на четыре. Грохнулся в кирпичную стену дома. Рухнул на живот. Стал медленно шевелиться.

– Прием… – тихо заговорил он, – мужики. Он тут. Я один. Стрела, походу все. Мертвый.

Я приблизился к нему, извлек из часов ифритный пистолет страха. Он тут же раскрыл все четыре глаза. Разинул большой зубастый рот. Довольно заурчал.

– На помощь, мужики, – простонал солдат.

Я обернулся. Увидел, как двое бойцов маршем уходят с территории. Видимо, неподалеку у них есть транспорт. Ничего, успею их достать.

– Они не придут за тобой, – проговорил я, – гвардейцы не станут платить собственной жизнью за тебя. Слишком хорошо они устроились под боярским крылышком, чтобы рисковать ради сослуживца.

– С-с-с-сука, – снайпер с трудом перевалился на спину. Бронежелет оплавился, почернел. Но не был прожжен, – ты не человек! Ты херов монстр! Откуда ты взялся?! Мы тебя, что ли, убивать пришли?!

– Вы пытались, – холодно проговорил я.

– Мл-л-я-я-я-я-я-я-я… Сука! – Если бы я знал, что придется воевать с таким врагом, хер бы подписался! Тфу! – он сплюнул себе на подбородок, – а выбора-то нету! Боярин сказал – иди!

– Значит считай, – я поднял пистолет, тот разинул пасть. Внутри засияло белым, – что тебя убил твой боярин.

Я выстрелил. Крупный пучок света ударил в солдата. Тот затрясся, законвульсировал, выгнулся дугой. Потом расслабился и умер.

Когда я обернулся, двое других уже были довольно далеко. Они бежали вдоль здания, но не к въезду, откуда прибыли машины, а в обратную сторону. Там можно было скрыться в больших можжевеловых кустах.

– Ну проверим, – я вскинул пистолет страха, – что ты умеешь на новом этапе своего развития.

Я взял упреждение, зажал спуск. В пасти ствола вновь зажегся белый свет. Он стал скапливаться в глотке пистолета. Образовывал белый шар. Когда я отпустил. Мощный, большой пучок вырвался из пасти. Как настоящий снаряд, он помчался далеко, туда, где солдаты уже добегали до угла дома.

Пучок магии хлопнул в кирпичную кладку. Взорвался белым сферообразным разрывом. Стрелки сразу попали в радиус поражения. Я видел, как оба завалились на землю. Некоторое время они шевелились, слабо дергались. Потом затихли.– По площади бьешь? – проговорил я, – полезно.

Я спрятал ствол в часы и извлек телефон. Шлем раскрылся сегментами, спрятался в бронированный горжет.

– Да? Что там у тебя? – Саша ответила почти сразу, когда пошел первый гудок, – я переживала!

– Они мертвы.

– Ты… убил всех?!

– Да.– Мля, Рома… Ты, как машина смерти! Может тебя вообще хоть что-то остановить?!– Молись, чтобы ничего не смогло, – сухо проговорил я, – все их имущество оформлено на тебя?

– Кое-что на меня, – пожала она плечами, – кое что на мелких дворян из детей боярских.

– У них были семьи?

– У Макарова. Жена и двое детей.

– А имущество?

– Насколько я знаю, две машины и два или три квартиры. Одна на меня, две других на подставных.

– Оставь им Квартиру и машину. Остальное забрать. Деньги нужны на Ифрит. Нам сейчас вообще понадобится много денег. И еще. Через два дня встречаемся в клубе. Мне нужно поговорить с тобой и Лавром. Будьте на месте. Придется подробнее посветить вас в свою работу. Дать некоторые знания. И я должен убедиться, что вы этого достойны.– Рома… Твои слова пугают меня. Что ты задумал?– Узнаешь, когда встретимся.

–Слушай… Как ты? Ты… звучишь очень жестко… Словно машина… Будто ты автоматон, который просто преследует какую-то цель. И все… Что-то не так?

– Все хорошо, – задумался я, – я позвоню тебе позже. И… – я попытался смягчиться через силу, – и спасибо тебе, Саша.

Положив трубку, я направился туда, где пытались скрыться стрелки. Наверняка там у них был какой-то транспорт. Сюда я прибыл на такси. Но сейчас, когда тут такая разруха, лучше никого не вызывать. Я посмотрел на выжженное пятно асфальта, где стояли машины.

А ведь Саша права. Эмоциональное напряжение растет, это точно. А я подсознательно борюсь с ним. Заглушаю эмоции. И становлюсь все холоднее.Когда постоянно видишь цель, перестаешь видеть препятствия. И простые человеческие эмоции, радости, удовольствия, отходят на второй план. Это состояние возникало и раньше. Оно помогало мне бороться с Пожирателем. Но отбирало человечность. Каждое новое тело я медленно, но верно превращал в оружие. В инструмент для достижения цели.

Может… в этом была моя ошибка? Может, это мешало мне в борьбе с Пожирателем, а не помогало? Я решился на близких людей, и это меня подстегнуло. Я решился и на собственный род тоже. И это меня воодушевило. Так может пора развиться и в этом отношении? Может, стоит сделать следующий шаг. Сделать выбор? Быть не только Ифритором, но и Романом Селиховым? Да. Я его уже сделал. Только что. И уверен в выборе. Позвоню ей.

Я снова извлек трубку. Набрал номер. Приложил к уху. Я медленно шел вперед, к соседней заброшенной четырёхэтажке. Слушал гудки.

– Алло? – раздался в трубке женский голос.

– Я соскучился, – с улыбкой ответил я.

Глава 2. Траур по грешникам

– Рома… – несколько удивленно и радостно ответила Нина, – это даже как-то странно, слышать от тебя такое. Тут простых ласковых слов не допросишься, и внезапно “Я соскучился”.

– Я просто позвонил сказать, что думаю, – с улыбкой проговорил я.

– Это… неожиданно… словно жар по телу, как мурашки, – замурлыкала девушка в трубку, – никогда не думала, что такие простые слова могут… возбуждать…

– У тебя есть одно качество, которое я особенно ценю в тебе, Нина.

– Какое же?

– Ты предугадываешь мои мысли. Я буду дома через два часа. Около девяти.

– Нам придется, – томным голосом тихо начала Нина, – быть потише. Сейчас Катя с мамой ночуют на первом этаже и…

– Я хочу тебя в душе.

– Оу… Ну…

– И у меня важный разговор к тебе, Нина. До встречи.

– Хорошо, Рома, – я слышал, как она говорит эти слова с улыбкой, – я буду ждать тебя дома.

Я был прав, когда решил, что в кустах, а вернее за ними, стрелков ждал транспорт. Если протиснутся между облупленной кирпичной стеной и большими можжевеловыми кустами, а потом перемахнуть через забор, можно было увидеть неприметную белую иномарку. Старый и ржавый хэтчбек выглядел так убого, что издали сошел бы за брошенный у развалин металлолом. Однако, он ездил.

Я обошел машину слева, дернул дверь, и она оказалась открыта. А вот ключей в салоне не было. Возвращаться, чтобы обыскать тела, я не стал. Предварительно, лишь осмотрел их ифритным зрением. Не нашел ни одного духа, которого счел бы полезным для себя.

– Кажется, – улыбнулся я, заглядывая под руль, – придется вспомнить детство. Как там было? Ах да.

Голыми руками я сорвал хлипкий пластиковый кожух с рулевого блока. Вырвал замок зажигания и быстро замкнул контакты. Стартер натужно закрутил. Дав газу, я запустил двигатель.

– Пора домой, – я сдал назад, выехал из-за полуразрушенного общежития. Бросил взгляд на выжженную площадь. Скрюченные остовы машин чернели там, как сожженные трупы.

Я ухмыльнулся и дал газу. Машина медленно покатилась по гравийной дороге.

– Ты припозднился, – встретила меня Нина, – я волновалась.

– Такси долго ехало, – улыбнулся я и вошел в дом, – тут же обнял Нину, прижал к себе.

Ее упругая полная грудь приятно касалась моего тела. Девушка, при этом глубоко задышала, приоткрыла пухленькие губки. Я видел, как в тусклом свете одной лишь коридорной люстры (вторая пострадала при нападении), губы девушки стали розовыми от возбуждения. Я сдержанно засмеялся, повел руками по спине, талии, к упругой попке.

– Катя? Элла Александровна?

– Спят, – возбужденно выдохнула девушка, – от тебя странно пахнет… словно…

– Озон. Такое бывает, если одновременно высвобождается большое количество магии. Он выветрится через пару часов.

– Не буду спрашивать, что за магия и где ты ее использовал, – быстро проговорила она, – скажу только… запах возбуждает меня, – девушка заглянула мне в глаза. Ее томный взгляд из-под полуприкрытых век завел меня сильнее. Нина смотрела так, будто умоляла скорее уединиться с ней, – ты весь возбуждаешь, – немного задыхаясь проговорила она, – когда ты рядом, мне сложно держать себя в руках. Я уже искусала себе все губы.

– Тем они слаще, – улыбнулся я и поцеловал девушку. Нина аж застонала, – мне нужно переодеться, – сказал я, когда разомкнул наши губы. Казалось, оттого что поцелуй кончился, она погрустнела.

– Хорошо, – Нина кокетливо отстранилась. Я не возражал и отпустил ее.

Девушка, на носочках, отошла на несколько шагов, словно бы демонстрируя мне себя. Одетая в домашнее светлое платье в крапинку, она выглядела прекрасно. Просторная юбка приятно огибала ее крепкие бедра. Крупная грудь наполняла декольте.

– А мне, полагаю, – промурчала она, – нужно раздеться?

– Угу, – я улыбнулся, – и ждать меня в душе.

– Слушаюсь, – хихикнула она, быстро схватила подол юбки и стянула платье через голову.

В следующее мгновение, метнула его в меня, осталась в красивом бежевом белье. Я поймал платье, засмеялся. Затем в меня полетел лифчик. И его я удачно схватил в воздухе.

Нина повернулась, демонстрируя мне свое тело, припала спиной к стене, выгнулась в талии, запракнилуа руки за голову. Она смотрела страстно и призывно.

– Их оставь, – я указал взглядом на трусики, – хочу сам снять.

– Угу, – снова хихикнула она, и грациозно обернувшись, – юркнула в кухню. Я услышал шум воды в душе.

Глядя на вещи, скомканные в руках, я улыбнулся. Потом прошел в гостиную, чтобы снять все лишнее.

– Мы все скорбим по ним. Это были достойнейшие люди города, – услышал я голос по ТВ, бросил взгляд на синий экран.

Там, полный мужчина во фраке, дворянин с золотым, блестящем на солнце орденом на лацкане, давал интервью на фоне городской ратуши.

– Все трое, – он явно изобразил скорбь, – были моими близкими друзьями и товарищами. У нас было столько планов! Столько стремлений сделать наш город лучше и богаче. И, как результат, такая нелепая смерть на турнире клуба фехтовальщиков!

План сменился, толстый мужчина исчез. На экране появилась новостная студия. Холеный и солидный дворянин средних лет в деловом костюме и при ордене, расхаживал по синему блестящему полу. На фоне, на большом экране, демонстрировалось поместье Добронравова. То самое, где проходил турнир. Вокруг него тут и там бродили люди в полицейской форме. Дворяне-следователи в штатском.

– Напоминаем, что в минувшее воскресенье, – начал диктор глубоким, низким голосом, – Погибли три уважаемых, любимых всеми, дворянина. Александр Георгиевия Добронравов, стоял во главе ЗАО "Астра". Его компания ведет разработки программного обеспечения, в том числе и для военных целей.

– А еще он укрывал сынка-извращенца, убивающего женщин. Да и сам он не гнушался убийствами, – ответил я телевизору.

– Сын Александра Георгиевича, Павел, пропал без вести. Поиски продолжаются.

– Надеюсь, эта падла, – я бросил Нинины вещи на диван, снял пальто, стянул рашгард, – гниет где-нибудь подальше отсюда.

– Пьер Мартынович Ланской, – продолжал диктор, – основатель и владелец логистической компании “Линии Юга”, был одинок. Единственный представитель собственного рода с долгой и тяжелой истории искупления. Его дед был князем, перешедшим, во время Восстания, на сторону Отступников. Бунтовщики вынудили Игната Сергеевича Ливнина, благородного потомка Пьера Мартыновича, обманом предать императора. И, тем не менее, он оказался достаточно мудр, чтобы вернуться в лоно империи. Николай Владимирович Рюрик, Любимый всеми Император Великорусской Империи, правящий в то время, помиловал обманутого, но благородного предка Пьера Мартыновича. Но княжеского титула род решился навсегда и стал боярским.

– Хорош был бы "князь", – я сел на деван, увлекся рассказом диктора, – убивать женщин и детей руками бандитов. Достойнейшее занятие для дворянина.

– Отец Пьера Мартыновича, – продолжал диктор, – был ярким представителем имперской знати нашей славной страны. Его сын стал достойным наследником своего рода. Но умер, так и не дав потомства. К сожалению, славный род Ланских, ныне прерван.

Мда… Выгораживать подонков, нормально, если у власти подлые люди. Но в будущем я это изменю.А еще, выходит, предок Ланского, этот Ливнин, связался с революционерами. А когда запахло жареным, перебежал обратно. Двойной предатель. Какая красота. Интересно, почему император помиловал его? Лишь отобрал княжеский статус, но не казнил.

Между делом, в минуты отдыха я немного читал о восстании и отступничестве. Отступниками делали только детей боярских. Их, среди революционеров, было большинство. Остальные дворянские ступени, участвовавшие в восстании, лишь падали на одну вниз. То есть, князья падали до бояр. Бояре до детей боярских. А последних клеймили отступничеством. Именно дети боярские, самые многочисленные и обделенные дворяне в империи, были зачинщиками.

И теперь, каждый представитель рода отступников должен был носить на теле символ предательства – перечеркнутую корону. Нанесенный простой татуировкой, но с использованием магии тьмы, этот символ нельзя было удалить бесследно. А ударение или сокрытие каралось уголовным сроком. При наличии отягчающих – смертью.

Каждый представитель рода отступников, кровный, или принятый в род, должен был получить свою татуировку отступника. Детям такая наносилась с четырнадцатилетнего возраста в обязательном порядке.

– Но Катя ее не получит, – задумчиво проговорил я вслух.

Почему? От статуса отступника можно было избавиться. Да, это сложно, но возможно. Личным указом императора, дворянин из детей боярских мог стать “поцелованным”. Или как тут выражались “получить поцелуй прощения на чело свое”.

Тогда отступник переставал быть отступником, восстанавливал статус полноценного дворянина из детей боярских. А поверх черной линии, перечеркивающей корону, наносилась новая белая, с использованием магии света.

Пропустив через кожу магический импульс, линию можно было заставить светиться (а побочка в том, что каждый раз используя магию, тату будет излучать свечение), и таким образом, подделать ее было невозможно. Ведь только истинное тату бывшего отступника может сиять.

Наносить тату и белую линию могли лишь Имперские Скрипторы или, как их еще их называли, Писчие. Это чиновники и оперативники разом, которых готовили из магов света и тьмы. Их обязанностью были контроль и наказание отступников, если те вели себя “неподобающе Воле Его”, то есть, вновь задумали бы предать корону.

Сейчас, отделаться от статуса отступника для меня очень важно. Ведь отступники были серьезно поражены в правах, относительно других дворян. В основном это касалось гражданских и политических прав. Например, никто из отступников не мог иметь высокий чин. Скажем, подняться выше администратора районной управы, ну или секретаря городской.

Дворянская военная повинность отбывалась ими не один год плюс ежегодное участие в военных сборах, а три. Да, отступники были должны императору по горлышко. И за то “что Он соизволил сохранить жизни оных”, обязаны были службой в три раза более долгий срок.

Но все понимали, что император не мог уничтожить всех отступников. Слишком много дворян участвовали в восстании. Это бы обескровило и так обескровленную, на момент конца Большой Войны, империю. Хотя, конечно, в остальном мире ситуация была не лучше. А зачастую и хуже, чем в Великороссии.

Самым главным ограничением было ограниченное право собственности. Так, отступник мог иметь не более десяти простолюдинов. Личной собственности, не более чем на два миллиона рублей по кадастровой оценке (мое поместье потянуло на миллион восемьсот), и коммерческой собственности, с уставным капиталом не более чем на два миллиона рублей.

И это очень мало. Ифрит, что мне нужно будет создать, станет в более высокую стоимость. Одни только лицензии и патенты выйдут в кругленькую сумму. А мне нужны еще офис, склад, полигон, пару лабораторий и мастерская Ифритора. Да. Ифрит будет заниматься изготовлением, разработкой и продажей магических ифритных вещей. Гражданских и военных.

А РосАрма послужит мне отличным трамплином. Конечно, пока я не собирался раскрывать всем, направо и налево, сущность ифриторики. Чтобы победить Пожирателя, я должен быть монополистом в этой области. А объяснить магическую природу предметов смогу как угодно. Мне поверят, ведь научных данных об ифритах у людей этой Параллели нет.

И тут мы возвращаемся к моему статусу отступника. От него нужно избавиться. Как? Убрать Кубанское аномальное Поле с тела империи. Да так, чтобы каждая собака в Великороссии знала, что это сделал Роман Селихов из детей боярских. Тогда император просто не сможет не отреагировать. Не сможет не почествовать меня. Слово императора должно весить много. А герой, избавивший страну от аномалии, достоин милости монарха. Своими действиями, я заставлю его убрать мой статус отступника.

И тут мне и поможет служба в чистильщиках. Я изучу поле, пойму, как оно работает и найду способ его очистить. Тем временем, мой ЗАО Ифрит будет расти. Когда я почти закончил со своей местью, можно ставить более масштабные цели.

– Мой отец, – знакомый голос вырвал меня из раздумий, – Федор Михайлович Зосимов, был достойным дворянином. Его СМО заботилось и защищало своих клиентов качественно, оперативно и всегда удачно.

– Трепло, – хмыкнул я.

В новостях шел новый сюжет. В нем, пухлый мужчина лет тридцати давал интервью на улице. Солнечный осенний день горел позади. Мужчина стоял на фоне шикарного особняка. Одетый в дорогое траурно-черное пальто он чинно смотрел в камеру из-под полуприкрытых век.

Снизу, на него уставились многочисленные микрофоны корреспондентов. Мужчина пригладил короткую, но густую бородку. Поправил светло-русые, всклокоченные ветром волосы.

– И пусть, у нас с ним были некоторые разногласия, – продолжал он, – мы любили друг друга и делали все, чтобы род Зосимовых и весь Новый Крас, да что там Крас, – поднял он широкий подбородок, – вся империя только процветала!

– Арсений Федорович, – раздался за кадром приятный женский голос, – следствие показало, что уважаемые бояре и ваш отец, погибли в результате нападения одержимости, которую они сами и доставили в имение господина Добронравова. Вы можете как-то это прокомментировать?

– Друг отца, Александр Добронравов, – как-то нехотя проговорил сын Зосимова, – проводил какие-то эксперименты с одержимостями. Видимо, хотел показать результаты друзьям. А среди его друзей был мой отец.