Персональный раб
– Извините, не могу, в следующий раз, – ответила Мелисса, а сама подумала, что надо полистать кодекс профессиональной этики.
Рено ещё хотел что-то добавить, но в открытую дверь один за другим стали входить акционеры: мужчины и женщины в строгих костюмах. Дресс-код собрания. «Потом договорим», беззвучно произнёс он одними губами. Мелисса не заметила, как Рено поставил статуэтку на полку стеллажа, закрывающего вход в гостиничный номер.
Не так она представляла себе это первое собрание. И даже тот факт, что не она его назначила, а Совет акционеров, говорил сам за себя.
– Доброе утро, – Мелисса старалась придать своему лицу приятную строгость.
– Может, для кого-то и доброе, но явно не для нас, – хмуро произнёс один из акционеров. – Мелисса, вы знаете, что последние три месяца наши акции медленно, но уверенно идут вниз?
– Знаю и принимаю все усилия, чтобы остановить падение. Но вы же знаете законы рынка… – она изучала этот вопрос, но никак не могла понять, почему их процветающее направление начало скатываться.
– Я хотел бы узнать причину освобождения двадцати моих рабов, – вмешался второй.
– Я изучила их дела и пришла к выводу о возможном…
Но её опять перебили:
– Мелисса, может вам стоит начать не с направления, а с резервации?
– Нет, нет, что вы. Вы знаете, что я сама была финансовым должником и жила в резервации. Я не смогу непредвзято управлять резервацией. И потом, не я решила сесть в это кресло.
– А что говорит по поводу ваших решений куратор направления? – взял слово третий.
– Куратор? – Мелисса удивлённо посмотрела. Она и не подозревала, что у неё есть куратор.
– Вы советовались с Тимоти Вульф, прежде чем принимать решение?
– Н-нет, – девушку бросило в краску. Ещё не хватало ей в очередной раз с ним встречаться.
– Вы знаете о состоянии вашего брата? – раздался голос женщины. – Вы понимаете, что остаётесь единственной наследницей?
– Он… – Мелисса подумала, что она плохая сестра, коли она так давно не навещала Анатоля. Но резиденция, в которой он находился, располагалась далеко. Да и разрешение на свидание надо было брать у руководителя корпорации.
Три месяца назад
Мелисса и Анатоль были двойняшками. Но, пожалуй, кроме дня рождения и родителей, у них ничего общего и не было.
Они были поздними детьми. Мама никогда не хотела детей. Так бы беззаботно родители и прожили всю жизнь, если бы однажды женщина не узнала, что беременна двойней. Срок был четыре месяца, что-то делать было уже поздно.
Отец умер, когда детям исполнилось двенадцать лет, через восемь лет умерла и мать, оставив двойняшкам маленький симпатичный домик и небольшой капитал. В банковском распоряжении было ограничение на пользование средствами. Но молодым людям не долго пришлось пользоваться родительскими накоплениями. Анатоль спустил почти всё общее имущество на рулетке, подставив сестру. Мелисса за его долги попала в резервацию, где провела три года, а брат пустился в бега.
Брат с сестрой тогда ещё не знали, что являются не только наследниками домика и ренты, но и целого направления в холдинге «Трайкомпани».
Анатоля (в конце концов) поймали и посадили в резервацию, а Мелиссе вручили платиновую акцию компании и усадили в кресло руководителя.
Восторжествовавшая справедливость не грела сердце девушки. Она чувствовала себя ответственной за судьбу брата.
Поэтому сразу после освобождения из долгового рабства и вступления в право наследования четвертого направления холдинга, Мелисса и их семейный нотариус Анкр приехали к Анатолю в резервацию.
Они на три дня сняли домик на территории. Однако уехать пришлось раньше.
Мелисса думала, что Анатоль попросит прощения, за то что втянул её в эту историю, раскается и пообещает расплатиться с долгами, как можно скорее. Вместо этого она узнала, что брат только что был выпущен из карцера, куда попал за попытку использования чужих средств для покупки алкоголя. Он отказывался от лечения и заявил, что не является зависимым.
– Наконец-то ты за мной приехала! Чего так долго. Я уже задолбался ждать! – с порога заявил он.
– Анатоль, мы приехали тебя проведать, – вместо Мелиссы ответил Анкр. Именно он настоял на сопровождении.
– Что? Ты не собираешься меня забирать? Ты будешь там на воле наслаждаться жизнью, а я здесь вкалывать.
– А кто виноват, что ты здесь вкалываешь? – едва сдерживая гнев, прокричал Анкр. – Ты, сосунок, подставил сестру, проиграл всё своё имущество, заставил её, – нотариус ткнул в девушку пальцем, – выплачивать по ТВОИМ долгам!!! Да как ты смеешь!
– Смею! Я на тебя в суд подал за сокрытие информации! Ясно! – Анатолий подошёл к дисплею, приложил чип, нажал кнопку: – Я хочу остаться только с сестрой. Этого старикана уберите отсюда. Он негативно влияет на мою психику!
– Мелисса, я не оставлю тебя с ним один на один, – Анкр попытался забрать девушку с собой, но она отказалась уходить.
Девушка искреннее верила, что сумеет Анатоля переубедить. Тем более что ни забрать его из этой резервации, ни сократить его долг она пока не могла. Анатоль умудрился даже здесь увеличивать свой долг за счёт штрафных санкций.
Анкр ушёл. Они остались вдвоём: брат и сестра, двойняшки, такие похожие и такие разные одновременно. Девушка подошла к окну. Посмотрела на маленький садик, где цвели разноцветные гортензии.
– Помнишь, у нас в саду тоже росли гортензии? Ты любил под ними прятаться и считать деньги.
– Помню, – Анатоль подошёл к сестре, обнял её за плечи. – Мы тогда всегда были друг за друга. Что с нами стало, Лиса? – он повернул сестру к себе лицом и заглянул в её глаза.
Мелисса молча рассматривала лицо брата. За эти три года он изменился внешне. Возмужал. Стал ещё красивее.
– Мама гордилась бы, что у неё такой красивый сын, – она улыбнулась и провела подушечками пальцев по щеке. А потом тяжело вздохнула, – Что же ты наделал?
Анатоль отошёл от девушки, уселся на стул, широко расставив ноги и спрятав лицо в ладонях. Наступила тишина. Она видела, как вздымается его грудная клетка. Воздух со свистом вылетал при выдохе.
– Знаешь, я много думал, – сдавленно выдавил он. Поднял на неё глаза, в которых застыли слёзы. – Я виноват, я очень виноват перед тобой. Ты простишь меня.
«Боже, как он страдает», – подумала про себя девушка. Она бросилась к брату, обняла его голову и прижала к своему животу, как мать прижимает своё любимое, но непутёвое дитя.
– Мы справимся. Ты знаешь, я тоже три года была в должниках. Я выучилась…
– Ты же понимаешь, что это несправедливо, – его глаза забегали, выискивая сочувствия на её лице.
– Несправедливо что? – осторожно спросила девушка.
– Что ты на свободе, а я здесь. Наших денег хватит, чтобы покрыть мой долг.
Мелисса не обратила внимание, что про деньги он использовал местоимение «наши», а про долг – «мой».
– Анатоль, дорогой, это решаю не я. Понимаешь.
Девушка села на стул и принялась объяснять брату всю схему распределения денег. Он слушал молча и очень внимательно.
Он бросился к её ногам, обнял их, прижался своей щекой. Она чувствовала влагу его слёз. Гладила по голове словно маленького.
– Анатоль, ты, главное, веди себя хорошо и учись. Специалисты хорошо получают.
Вдруг он поднял своё лицо и проговорил:
– Ты же ради своего спасения смогла раздвинуть ноги, так что тебе стоит сделать это ради брата?
– Анатоль, как ты можешь? – она отказывалась верить тому, что слышала.
– Скажи, что ты не спала с ними. Скажи! – она молчала. – Вот видишь! Я же не виноват, что у меня нет того, чем женщина себе покупает свободу. Сделай это ради меня!
Глава 3. Анатоль
Их беседу прервал официант. Принесли обед. Анатоль с каким-то брезгливым видом посмотрел на еду.
– А где чтобы отметить встречу? – спросил он у Мелиссы. – Принеси-ка нам бутылку красного, а лучше водки, – отдал приказание официанту.
– Этого не было в заказе. Я не могу, – ответил тот и вопросительно посмотрел на девушку.
– Анатоль, у тебя запрет на алкоголь, это раз, и я не пью, это два. – произнесла Мелисса спокойно. Она отпустила официанта. – Давай обедать.
– Я не буду есть эту блевотину, – неожиданно закричал Анатоль. Его всего затрясло. Он резким движением сбросил со стола тарелки.
Они с грохотом полетели, покрывая пол супом, овощами, мясом. Анатоль крушил всё вокруг. Он с ожесточением топтал еду, крича, что он не будет это есть. Его речь была щедро приправлена ненормативной лексикой.
Мелисса прижалась к стене, зажимая уши и даже не пытаясь остановить бурный и насыщенный поток оскорблений.
– Что же ты не вызываешь охрану? Давай! Ты же у нас теперь босиха. Сестра – босиха, а брат – босяк, – и он захохотал страшным удушающим смехом, который переходил в кашель. Лицо Анатоля становилось бордовым. Он постепенно опускался на колени, хрипел.
Мелисса в панике нажала на кнопку вызова.
Охрана появилась мгновенно, а следом и санитары с носилками. Брата уложили, спеленали и вывезли.
Девушка почувствовала, как силы её покидают её. Анкр подоспел вовремя. Он подхватил измождённую подопечную. Она обняла его за шею, уткнулась в грудь и горько зарыдала, обвиняя себя в нездоровье Анатоля:
– Анкр, миленький, давай переведём его в другую резервацию, к Грегуару. Ну, пожалуйста. Здесь ужасные условия. Он погибнет здесь.
Поверенный пытался объяснить ей, что Анатоль сам виноват в своём безумии. Но она не хотела это слышать. Брата было жалко. Девушка верила, что только любовью и терпением можно вытащить брата из того болота, в которое его затянуло.
– Я попробую, я всё равно попробую. – бормотала она.
– Не думаю, что близнецы это позволят, – смущённо пробормотал Анкр. –Ты же знаешь, Кристофер и так был против твоего визита в резервацию. Если бы не Тесса…
– За что он его так ненавидит? – Мелисса подняла на него свои голубые глаза, в которых стояли слёзы. – Он же его совсем не знает…
Они вышли из здания. Сюда, в самую дальнюю резервацию, их привёз поезд. Здесь не было других дорог, кроме железной, воздушной да водной. Расположенная на крутом берегу, она прятала в себе самых опасных, безнадёжных и буйных. С одной стороны располагались зыбучие пески и солёное озеро. Ещё никому не удавалось пройти мимо них и не увязнуть. Именно здесь паслось стадо чудом сохранившихся диких верблюдов. С другой – крутые горы и глубокие ущелья.
До прихода поезда времени оставалось достаточно, и поверенный со своей подопечной решили заглянуть в стоящий на пригорке храм.
Его купол ярко сверкал на фоне чистого голубого неба. Солнечные лучи, проходя сквозь витражи, оставляли на земле разноцветные яркие кляксы.
Девушка взялась за массивную деревянную ручку и потянула на себя. Дверь легко поддалась и впустила их внутрь.
Откуда-то из глубины доносилось пение хора мальчиков. Звонкие высокие голоса заполняли пространство. Мелисса не была верующей. Она молча пошла по правой стороне, рассматривая картины из жизни Христа и святых, имён которых она не знала.
Анкр же встал в проходе, ведущем к алтарю, перекрестился, пробормотав слова молитвы, а потом прошёл вперёд, остановился напротив одной из икон и задумался.
Народу было немного. В храме стояла та особенная атмосфера, которая присуща местам культа. Одни тихо переговаривались, другие ставили свечи. Пахло ладаном и цветами. Сквозь ажурную решётку, отделяющую место проведения службы от боковых проходов, Мелисса посмотрела на кафедру, покрытую белой дорожкой с изящной вышивкой. Рядом у подножья стояла огромная бирюзовая ваза в китайском стиле с пышным букетом из белых и розовых лилий.
Внезапно девушка почувствовала потребность поговорить с богом. Она никогда этого не делала, но сейчас… Мелисса обернулась. Как это делается? Где? Она не знала. Размышляя, она подошла к иконе, на которой была изображена молодая женщина со златокудрым ребёнком на руках.
«Прости меня, грешную, – мысленно начала свой монолог девушка, – я никогда тебя ни о чём не просила. Вот ты держишь этого мальчика на руках. Ты защищаешь его. Ты любишь его. Помоги же и мне. Я люблю своего брата. Я вижу, как ему тяжело. Я знаю, как ему сложно. Помоги ему вынести это наказание. Подскажи, как мне быть? Я боюсь совершить ошибку. Я боюсь ему навредить…»
Девушке показалось, что женщина с иконы смотрит на неё так, словно что-то хочет сказать и не может.
Мелисса стояла и смотрела. А в голове мелькали сцены из детства. Она пыталась найти оправдание брату, но оно, почему-то, не находилось. Зато в голове звучали слова Джека, сказанные им ещё тогда, когда она была рабыней: «Пытаясь на себя взять его ответственность, ты оказываешь ему медвежью услугу. Каждый должен нести наказание, которое заслужил».
Тогда она спросила его: «Скажи, за что я несу наказание? Я не брала в долг, не проигрывала деньги в казино».
«Твоя вина в том, – продолжал поучать молодой человек, – что ты изначально вытаскивала брата из беды, оберегала от наказаний. Ты не давала ему самому отвечать за свои грехи. Анатоль знал, что ты по его долгам всегда сможешь ответить».
«Господи, помоги моему брату, образумь его, – с этими словами девушка направилась к рядам, где на стульях сидели такие же просители, как и она. Здесь были и старые, и молодые, и женщины, и мужчины. Всех этих людей связывало одно: их родственники содержались в этой резервации. – Сколько просителей, – вздохнула Мелисса, – и я одна из них. Разве может он услышать и исполнить все просьбы, как бы милостив и могуч он ни был».
Сколько провела времени в церкви, девушка не знала. Её мысли крутились то около брата, то возвращались к новой должности.
Вот такая, печальная и задумчивая она возвращалась к себе. Вернее, в своё новое жильё. Их с Анатолей маленький домик остался в городе детства. Сейчас же она жила в столице, там, где находилось руководство компанией.
Наши дни
– Что вы хотите этим сказать? – Мелисса нахмурилась. – Да, мой брат находится в резервации. Но вы хорошо знаете, что его никто не лишал права наследства. Даже если он и не сможет вступить в права, его дети будут иметь право наравне с моими.
– Ваш брат в тяжёлом состоянии, – продолжила женщина. – Даже если он выкарабкается, вряд ли у него будут наследники. А это значит, что четвёртая ветвь может остаться без преемников.
– Послушайте, – перебила её Мелисса. – К чему сейчас весь этот разговор?
– А к тому, – вмешался пожилой акционер, – что хотите вы или нет, но вам пора начинать задумываться о продлении рода. Большие деньги и ваш пост – это ещё и огромная ответственность.
– Вам не кажется, что вы лезете не в свои дела? – Мелисса нахмурилась. – Пока что я – руководитель направления.
– Акционеры обеспокоены, – снова вступила в беседу женщина, – что вы встречались с Тернионом. Если вы выйдете за него замуж, вам придётся уступить свои акции в обмен на пожизненную ренту.
– Это почему ещё? – девушка резким движением откинула чёлку со лба.
– Потому что он – наш конкурент. Либо ему придётся отказаться от своей доли в своей компании. Согласно антимонопольному законодательству, слияние компаний посредством брака у нас в стране запрещено.
– Вы хотите сказать, что я должна немедленно выйти замуж за одного из наших акционеров? Так вас следует понимать?
Мелисса начинала терять хладнокровие. У неё и так нервы были на пределе, с акциями бы разобраться, а тут с наследниками к ней лезут. Она надеялась, что хоть сейчас её все оставят в покое, перестанут указывать, что ей делать.
Девушка до конца ещё не осознала, что богатство несет в себе много обязательств. Она наивно полагала, что сейчас её главная цель – освоить азы руководства. Заботиться о хлебе насущном, беспокоиться о неоплаченных счетах за коммуналку, подсчитывать, на чём можно сэкономить, чтобы купить себе новое платье –больше не нужно. Если быть до конца откровенным, то за эти три месяца её гардероб обновился ровно на два деловых костюма и к ним по паре туфель, и то покупала их секретарь. Времени на магазины, салоны и парикмахерские у Мелиссы просто-напросто не было.
– Нет, зачем же за акционера, хотя я, к примеру, холостой, – хохотнул Рено. – Просто существует ряд ограничений для вашего партнёра, но не для меня.
«О боже, ещё один, – мысленно вздохнула девушка. – Не успела от тех избавиться, как получите и распишетесь».
– Хорошо, я поняла и подумаю на досуге, а сейчас есть более важные дела, – решила она вернуть заседание в нужное русло. – У нас наблюдается спад…
Но продолжить не дал всё тот же недовольный акционер:
– Конечно, будет спад. За три месяца не появилось ни одного стоящего контракта, ни одной сделки. Даже намёков нет. Я могу предположить, что вы специально упустили последний контракт, который тут же подхватили Тернионы. Может быть, вы сейчас работаете на вашего любовника. Я сегодня же поставлю куратора в известность и буду требовать, чтобы вас временно отстранили, пока мы не разорились. А по ВАМ буду требовать проведения служебного расследования.
Всю эту тираду выслушали молча все без исключения. Женщина-акционер, которая заикнулась о продолжении рода, даже рот приоткрыла от удивления.
– Я, – Мелисса покраснела. Она сдерживалась, чтобы не расплакаться от обиды. Она так старалась, ночей не спала, ни с кем не встречалась, отдыхать не ездила, всё лето провела в четырёх стенах за талмудами и гаджетами, а её обвиняют в любовной интрижке. Какая несправедливость. – Да как вы смеете? Вы… Вы… – голос срывался. Она вскочила, подошла к окну, повернулась к акционерам спиной. «Надо взять себя в руки! Мы не на базаре! – успокаивала она себя. – Я что-нибудь придумаю, им ещё стыдно будет!»
Вначале она слышала только, как плещется море в ушах, чувствовала, как сердце колотилось о рёбра. Несправедливость! Какая бессовестная несправедливость!
Но всё-таки ей удалось взять себя в руки. Дыхание выравнивалось. Мелисса приложила ладони к пылающим щекам, мысленно досчитала до пяти, развернулась на каблуках и вернулась на место. Девушка обвела глазами молчавших и наблюдавших за ней акционеров.
– Простите, не сдержалась. – она старалась держать спину прямо. Губы подрагивали, отчего голос местами срывался. Пальцы нервно крутили карандаш. – Я понимаю ваши претензии и постараюсь исправить положение в ближайшее время. Если нет других вопросов, то все свободны.
– Есть, – пожилой акционер никак не мог угомониться. – Я иду на нарушение вашего приказа и не собираюсь освобождать своих должников, которые не рассчитались.
– И я…
– И я…
– Я тоже…
С разных сторон полетели выкрики.
Мелисса даже не пыталась их перебивать, а просто молчаливо ждала, когда все успокоятся. Дождавшись тишины, она попыталась рассказать о своих расчётах, но её грубо оборвали, сказав, что пока показатели не пойдут вверх, никакие доводы не принимаются.
Собрание закончилось. Акционеры ушли.
Девушка крепилась недолго. Адская усталость и жгучая обида вырвались из неё. Она зарыдала, уронив голову на сложенные на столе руки. Как нуждалась она сейчас в дружеской поддержке, чтобы можно было выплакаться на чьём-то плече. Но она была одинока, как никогда. Даже в резервации ей не было так плохо, как сейчас. Там была Айша, был строгий управляющий, который всякий раз, когда она была расстроена, предлагал ей яблоко, был Грегуар – строгий владелец резервации с хорошим чувством юмора. Там были люди, перед которыми она могла не скрывать своих эмоций. А здесь…
Она подняла голову. Сквозь пелену слёз осмотрела свой дорого обставленный кабинет и разразилась рыданиями по новой, опять уронив голову на подложенные руки.
Она не слышала, как открылась дверь и в кабинет вошла Тесса. Лишь когда женщина коснулась её плеча, Мелисса подскочила, словно её ткнули остриём в пятую точку.
– Привет, чего рыдаем? – Тесса взяла один из стульев, поставила его напротив Мелиссы и уселась на него как на коня.
– Они… Меня… Я… – всхлипывала Мелисса.
– Они, это я так понимаю, акционеры? – Мелисса кивнула. – Тебя, я так понимаю, разобрали по косточкам. – Мелисса опять кивнула. – Ты, я так понимаю, не знаешь, что делать? – и опять кивок. – Зато я знаю. Ополосни лицо, приведи себя в порядок. Поедем, пообедаем в ресторане, а потом я тебе подарю сеанс расслабляющего массажа.
– Нет, – вздохнула Мелисса. – Я останусь здесь и буду думать.
– Много думать вредно. Тим в курсе, что здесь происходит? – Мелисса отрицательно замотала головой. – Почему не скажешь?
– А ты бы сказала?
– Сказала бы, тем более что раньше он здесь заправлял. Знает своих прикормленных акул лучше тебя.
На этом месте Мелисса рассмеялась. Точно, акционеры на неё набросились, как акулы на добычу.
– Нет, это теперь моя зона ответственности. Тесса, ты же очень умная, почему ты не встала в руководство направлением?
– Чтобы потом также рыдать на столе? – усмехнулась Тесса. – Давай собирайся. Отказы не принимаются. Едем в ресторан, а потом ко мне.
– Куда это к тебе? В резиденцию? Да мы только к вечеру туда доберёмся.
– На квартиру. Я, как чувствовала пятой точкой, привезла его с собой. – Тесса хитро улыбнулась. – Шевелись, чего ты застыла.
– Кого его? – Мелисса заинтересованно посмотрела на подругу. Но та только помахала пальчиками, мол: «Шевели поршнями».
Тесса уверенным шагом прошла вглубь кабинета, где скрывалась потайная дверь, нашла её и открыла. Вскоре из номера послышался возмущённый голос Тессы: «Ты совсем здесь заплесневела. Даже одежды приличной нет! Решено, едем в магазин, одеваем тебя, в ресторан и ко мне! Отказы не принимаю, – Тесса вышла из номера и подозрительно улыбнулась. – Мелисса, ты думаешь, что я не справлюсь с тобой, если ты мне решишь оказать сопротивление?
Хорошее настроение Тессы передалось Мелиссе. Она всегда немного завидовала этой уверенной в себе, всегда элегантно одетой женщине, которую за глаза называли «мужик без члена». Вот и сегодня на Тессе был нежно-бирюзовый брючный костюм и босоножки на огромных каблуках. Волосы были гладко зачёсаны и собраны в шишку на затылке.
– Тесса, кто он? Ты привезла Анатоля? – Тесса сморщилась, словно ей предложили лимон. – Надеюсь, что не твой драгоценный братец.
– Клянусь, там не будет ни твоего, ни моего братца. Но тебе, я уверена, понравится. Готова?
Глава 4. Виктор
Месяц назад.
Виктор
Я давно так хорошо не спал, без сновидений и кошмаров со сценами последнего суда. Вернее того, что узнал на суде. Что суд будет, я знал и был готов к этому, не ожидал услышать того, что услышал.
Те слова оказались острее ножа, они раскрошили на ошмётки моё сердце, они уничтожили мою душу. Накатила апатия. Какая разница, куда отправят. Ожидал резервацию, где пашут до седьмого пота, а потом валятся без сил, а попал сюда, можно сказать, на курорт. Все улыбаются, справляются о твоём самочувствии. Кормят, поят, одевают, работа на выбор. Почти райские условия.
Ненависть, а вместе с ней и злость, поднимали свою голову. По ночам стали сниться эти ужасы, раздражение не покидало. Пока мог – скрывал.
Отдушину находил в спортзале: изнурял себя то на тренажёрах, то колотил грушу до посинения кулаков. Но это спасало ненадолго. Несправедливость, вот что было главной причиной. Отсюда я никогда не смогу доказать свою правоту. А когда выйду – кому она нужна будет, эта правда, через столько лет. Я стал мечтать однажды не проснуться. Сердце работало на износ, но останавливаться не собиралось.
И вот этот бунт. Мы шли на завтрак, когда навстречу помчалась толпа с криками: «Нас всех на… Забастовка!» Слово-то какое нашли: «Забастовка!», когда это был натуральный разгром. «Вот он, шанс!», – подумалось мне. Почему-то не опускались разделительные решётки, и толпа беспрепятственно неслась табуном диких мустангов, круша всё перед собой.
«Всем разойтись по капсулам! Произошёл сбой системы! Скоро всё восстановим!» – раздалось откуда-то из невидимых динамиков. И правда, многие ушли в капсулы. Им было хорошо здесь и вырываться на свободу они не стремились.
Но небольшая группка, в основном из осуждённых и переведённых в резервацию, как не опасных и годных к труду, пробивала себе путь. Правда, куда этот путь вёл, никто не задумывался. Я решил примкнуть к бунтовщикам. Шёл за ними, по дороге подобрал кем-то оброненную ножку от табурета. Зачем, я и сам не знал. Может, так жёстче накажут. Нам никто не препятствовал, и это было странно.
– Они нас боятся! Крысы позорные! Спрятались! – орал заводила.
«Спрятались, – усмехнулся я, – идиоты, в мышеловку дружной толпой идём!». Поэтому, когда неожиданно за нами опустилась решётка в отсеке перед прогулочным двориком, я был единственным, кто не удивился. А впереди нас уже поджидали бойцы первого сектора. Краем уха я слышал, что это тоже бывшие зеки, только отсидевшие за тяжкие телесные, за разбойные нападения, за драки, те, кому суды назначили от пятнадцати лет и до пожизненного. Они здесь занимались тем же, за что отбывали срок: угрожали, а если угроз кто-то не понимал – применяли силу и оружие. Впрочем, им даже делать ничего не надо было, там, где они появлялись, любой мятеж потухал сам собой.