Чужой Горизонт

– Спокойно Шустов, – Хлыщ с улыбкой подмигнул оторопевшему солдату, – Невелика опасность. Главное – не шуметь!

Гиперсвин был не крупный, скорее всего, подсвинок – иначе не залез бы в люк. Пара маленьких уродливых глазок подслеповато щурилась на окружающий мир в поисках легкой поживы. А поскольку мутировавшие потомки свиней всяким там вегетарианским отбросам предпочитали любые виды мяса, потенциальные блюда сейчас были от гиперсвина на расстоянии всего нескольких метров.

В данной ситуации опасен был не столько сам мутант, сколько его визг в случае стычки с людьми. На вопли гиперсвина могли сбежаться хищники и посерьёзней, а этого бы очень не хотелось. Дальше двинулись с удвоенной осторожностью, однако, подсвинок, повертев башкой по сторонам, снова спрятался в своей бронированной норе. Обойдя БМП, и не обнаружив больше ничего подозрительного, вернулись обратно к группе. Хлыщ доложил профессору ситуацию. Тот пару минут постоял в раздумьях, затем скомандовал Антонову:

– Шарк, расчехляй приборы, идем на закладку.

Аркадий принялся распаковывать одну из забитых до предела брезентовых сумок, которые со стоическим спокойствием тащил на себе весь путь от кордона. Хлыщ хлопнул товарища по плечу – терпи, наука.

– Я пойду с вами, Ник, – сказал он Сладкову, когда Шарк вытащил всё необходимое, – на случай, если хрюшка активность проявит. Мы с Шустовым прикроем. Двое бойцов, Барсук и Серго остаются здесь.

Двинули. Хлыщ – впереди, за ним – Антонов, профессор и замыкающий Шустов. Когда подошли к машине, Ник достал фотоаппарат и скрупулезно отснял объект с первой позиции, насколько позволяла видимость из-за стеблей камыша. Затем установил портативный анализатор частот на прочной раздвижной треноге, хорошенько загнав ее в податливый грунт. Пока что-то в нём настраивал, Антонов в сопровождении Хлыща пошел делать то же самое со стороны правого борта БМПшки. Потом повторили те же действия у кормы.

– Ну, вроде всё, – профессор отряхнул ладони, – завтра посмотрим, что нам запишут эти устройства. Перед деревней Семёныча обязательно надо будет снова навестить железяку.

– Сделаем, – Хлыщ еще раз глянул на застывшую в бочаге бронемашину, – Можем возвращаться?

– Да. Забираем остальных, и – к экологам.

Лагерь экологов располагался в недрах изрядного лесного массива в центре болотного царства. Когда-то это был полуостров, огромным клином перекрывавший половину озера, а на территории нынешней базы находилось центральное лесничество района. После возникновения Зоны вся местность вокруг превратилось в сеть болот с участками суши различной величины. На самом большом и остался лес, притом весьма густой и труднопроходимый. Экологи тщательно скрывали своё месторасположение, хотя это был, своего рода, секрет Полишинеля. Хорошие проводники – например, тот же Хлыщ – могли добраться до их логова самостоятельно, но из уважения к учёным, делали вид, что не знают дороги. Вот и сейчас, когда Сладков вызвал Гусева, тот сообщил, в каком месте группу будут ждать его люди, которые, завязав путникам глаза, доведут их до лагеря.

Путь до места встречи занял часа два. Пару раз отогнали небольшие стаи диких собак – особей по пять-семь – да пристрелили особо наглого гиперсвина, рискнувшего выйти в одиночку на группу людей, но явно не рассчитавшего количество противников. Пейзаж вокруг не менялся – всё те же болотистые лужи, промоины, осока, камыши, полусгнившие телеграфные столбы да унылые останки каких-то неведомых одноэтажных строений. В конце концов, на горизонте показалась опушка леса. Хлыщ сверил направление по интерактивной карте, удовлетворённо кивнул самому себе и вывел группу на финишную прямую. Спустя минут двадцать подошли к одинокой кирпичной трансформаторной будке, возле которой их ждал человек в грязно-голубом защитном костюме и разгрузочном жилете цвета хаки.

– Фотон, – представился незнакомец, – а вы, я так понимаю, к Гусеву.

– Именно, – профессор вышел вперёд, – Я – Ник, а это – Шарк, Хлыщ, Барсук и Серго, плюс – бойцы сопровождения.

– Хорошо. Светляк, выходи, – он обернулся к лесу, махнул рукой. От опушки отделился еще один встречающий, одетый точно так же, как и его спутник.

– По нашим правилам, мы обязаны завязать вам глаза, – продолжил Фотон, – пойдем след в след, буду задавать направление голосом. Я – впереди, Светляк – замыкающий. Ничего не бойтесь.

– Ваши правила – наши правила, – вежливо согласился Сладков, – Мы готовы.

Светляк подошел к каждому и аккуратно, но плотно повязал одинаковые армейские банданы. По команде Фотона вошли в лес, минут тридцать петляли, ориентируясь по его односложным командам. Как показалось Хлыщу, пару раз специально ходили по кругу. Наконец проводник остановил группу и разрешил снять повязки. Глазам путников открылся средних размеров – соток тридцать – двор, окруженный забором из деревянных столбов с натянутой между ними колючей проволокой. За забором – несколько строений: большой бревенчатый двухэтажный дом с наружным балконом по всему периметру и массой пристроек с тонкими дощатыми стенами, вместительный кирпичный гараж, баня, импровизированная столовая с полевой кухней под навесом, сарай-казарма, туалет и верхняя часть погреба с входной дверью. Все, кроме Серго и солдат в разное время уже бывали на базе экологов, поэтому ничего нового для себя не увидели, разве что Фотона и Светляка прежде здесь не было. Зашли в калитку, Фотон вызвал по рации Гусева.

Высокий – под метр девяносто, наголо бритый усатый Гусев спустился по наружной лестнице со второго этажа и принялся бурно здороваться с гостями – трясти руки, обнимать профессора с Антоновым, хлопать по плечам служивых.

– Так, так, так, скитальцы мёртвых земель, добро пожаловать в наш скромный мирок, будьте как дома, сейчас отобедаем, – он подозвал старшего по кухне и дал указания.

– Ты всегда очень гостеприимен, Алёша, – Сладков улыбался, глядя на хлебосольного хозяина, – рад тебя видеть.

– А я-то как рад, Ник, – Гусев, естественно, был в курсе всей конспирации, – отощали вы что-то, марш в столовую!

Никто не возражал против экологической трапезы. Расселись на деревянных скамьях вдоль стола, старший по кухне оперативно принёс борща, мягкого чёрного хлеба, который пекли здесь же, сметаны. Пока обедали, Светляк с Фотоном переместили вещи и оружие в дом.

– Ну, как добрались? – Гусев сидел напротив и по-отечески наблюдал за поедающими первое гостями.

– Долгая история. Я всё расскажу на нашем с тобой совещании, – жуя аппетитный, с хрустящей корочкой ломоть хлеба, ответил профессор.

– Как скажешь. Какие пожелания у остальных товарищей?

– Нам бы Барсука осмотреть, Алексей Владимирович, – попросил Хлыщ, – собачки слегка подрали.

– Это запросто. Кузьменко! – во весь голос гаркнул Гусев.

Как из-под земли возник местный фельдшер.

– Обследуешь товарища после обеда. Пусть поспит в лазарете. Не против, Барсук?

Лёха не возражал. От долгого перехода нога ныла, тянуло в боку.

Кузьменко жестами показал направление, Барсук выставил большой палец и продолжил поедать борщ. Подали кашу. Перловую, обильно сдобренную сливочным маслом. Гусев подозвал еще кого-то и поинтересовался насчет бани. Баня была натоплена. После обеда все кроме Барсука пошли париться, Лёха же похромал к Кузьменко на процедуры. Фельдшер пообещал выдать ему спирта для обтирания, и, зная Лёху, сделал упор именно на обтирании. Однако, Сладков разрешил всем желающим принять «боевые» сто грамм, но не более, и исключительно в медицинских целях. А банька была очень кстати – неизвестно когда еще придется помыться по-человечески.

Вечерело. Попарившись, разбрелись кто куда: солдаты – спать, Серёжа также клевал носом, поэтому, по настоянию профессора, был отправлен на боковую в одну из комнат в главном доме. Сладков с Гусевым уединились в кабинете для долгих разговоров за рюмочкой коньяка, а Хлыщ с Антоновым развели в специально отведенном месте костерок попечь картошки и обсудить прошедший день. Баня и сто грамм сделали своё дело – усталость отошла на второй план, состояние было расслабленным, а настроение философским. Костерок потрескивал ветками, искры взлетали вверх маленькими сигнальными ракетами и медленно гасли, уступая место новым. Где-то на противоположном краю двора у такого же костра перебирал струны гитары местный менестрель, и доносились до товарищей слова песни из старого доброго кино:

Я спросил у ясеня,

Я спросил у тополя,

Я спросил у осени…

Антонов сидел, молча уставившись на огонь – скорее всего, грустил по Наталье.

– Что скажешь, наука, – попытался вывести его из романтического ступора Хлыщ.

– Да что сказать, – Аркадий бросил ветку в огонь, достал сигарету, – Всё как-то… как кинолента. Как спектакль, в котором режиссёр забыл зачитать актёрам сценарий. Нет, мне не страшно, просто как представишь, сколько всего ещё может произойти.

– Это жизнь, дружище, – Хлыщ поёжился, запахнул куртку, – здесь сценарии не объявляют. Никогда. Разве что, сам можешь выступить соавтором, сымпровизировать, так сказать. И, если режиссёр на тебя не накричит, значит – всё тип-топ.

Антонов кивнул, чиркнул зажигалкой.

– Вообще, видишь, как получается, – Хлыщ поудобнее устроился на бревне, служившем скамейкой, накинул капюшон, – отправились, вроде, в экспедицию от точки А до гипотетической точки Б, Ник там всё что можно просчитал, сверил, подстраховался. А вот мог он представить, что самый настоящий кондуктор будет у нас в союзниках и, в какой-то степени, в консультантах? А то, что из-за обстоятельств непреодолимой силы в наших рядах появится еще два человека?

– Ну как тут просчитаешь, – согласился Антонов, – вот и я о том же.

– Так всё складывается пока как надо, я считаю. Не будем дразнить Заиру, она девушка с тонкой психической организацией, но, если всё пойдет и дальше по такому сценарию – мы найдем то, что нам нужно, а то и больше.

– Не помешаю, бродяги? – за спинами друзей послышались шаги и к костру вышел Муравей.

Муравей, в миру – Олег Муравьёв, был правой рукой Гусева, примерно как Антонов – у профессора. Энтузиаст, душа компании, трудоголик и фанатичный исследователь Зоны. Эти качества более чем оправдывали прозвище, данное ему изначально из-за фамилии. Муравей мог сутками напролёт заниматься каким-нибудь важным делом, изредка вспоминая о сне и еде, при этом ещё и организовывая других. Хлыщ и Антонов знали Олега сто лет – пересекались и в Зоне, и в институте, и у Дяди Серёжи.

Обнялись. Муравей присел к костру, протянул к огню руки. Лет ему было слегка за тридцать, среднего роста, открытое лицо, характерный сибирский прищур глаз.

– Ну, рассказывайте, парни, как дошли, что видели.

Возникла пауза.

– Ладно, начну с хвоста, – улыбнулся Муравей, – я с вами завтра иду. Насилу уломал Гусева. Профессор в курсе уже. Сказал, иди к ребятам, доложат, как мы весело добрались.

Тотчас у Хлыща пискнул коммуникатор. Сообщение от Сладкова.

«Встречайте нового члена группы. Можете делиться впечатлениями».

Отлегло – Муравей был старым приятелем и не единожды проверенным человеком, но без санкции профессора теперь ничего не делалось.

В красках рассказали события двух прошедших дней. Олег слушал молча, изредка вставляя междометия, качая головой и цокая языком. Когда закончился рассказ про эпопею с кондуктором, спросил:

– Ты Хлыщ, представляешь, какую новую веху открыл в исследовании Зоны? А как насчёт ощущений, ну в голове что чувствовал? Общее состояние? Даже не верится, что такое может быть!

Хлыщ добавил подробностей. Муравей был в восторге.

– Я тут с гиперсвином бился неделю. В лаборатории. Отловили мы самку, притащили сюда, кое-как ее обездвижили, приборы подключили, так она ушла в себя, будто уснула. Информации минимум добыл. Мне ж раз в три месяца надо обновлять параметры по местной фауне. Болото-то растёт, хоть медленно, но растёт, поведение мутантов меняется незаметно, как не крути. Жизненные циклы меняются. Всё меняется.

– Ну и где теперь тот гиперсвин? – поинтересовался Антонов.

– Как где? Отпустили. Мы ж не звери какие.

– Ну да, – хихикнул Хлыщ, – помню я, как вы упыря в бронированный ящик загоняли, а потом обратно его в этом ящике на болото пёрли. Это, учитывая то, что с дорогами у вас тут не ахти как.

– А что делать? Надо ж было его обследовать, чип вшить.

– Чип. И долго он проходил с этим вашим чипом?

– С месяц где-то,– в голосе Муравья появились нотки грусти, – Потом его завалили у Гнилого хутора.

– Вот так, – подытожил Хлыщ, – стараешься, стоишь планы, в надежде, что чипированный упырь будет жить долго и счастливо, регулярно поставляя тебе информацию о своём здоровье, а какой-то подонок его возле Гнилого хутора в мутантскую Валхаллу отправляет. Шарк, чуешь, о чём я.

– Чую, – отозвался Антонов, – только не всё порой так плохо, как кажется. Может, этот упырь, будучи живым и здоровым, таких бы дел наделал, что лучше и не думать. Как вариант – вернулся бы назад и отомстил и за чип, и за ящик.

Настроение заметно поднялось, и – что самое главное – у Аркадия.

– Кстати, грех товарищей подонками называть, Хлыщ – заметил Муравей, – в смерти подопытного упыря виноват твой дружок Кощей, между прочим. Он как раз одно задание для нас выполнял, возвращался из рейда. А ты его знаешь – он и в одиночку по Зоне запросто ходит. Десантура, понимаешь ли. Так вот, встречаемся с ним у будки, где вы сегодня были, я его спрашиваю, про дела, про дорогу, а он мне давай в красках рассказывать, как болотного упыря штыком и прикладом уделал. Я ему: опиши противника. Он описал. Точно, мой! А у меня как раз с утра перестали данные с чипа поступать. Вот такие дела. До сих пор не поступают.

– Точно! Это ж недавно было. Упыря вы в конце июня ловили, а Кощей мне как раз рассказывал, что, возвращаясь из Зоны, знатного мутанта положил. Только, не сказал, что на вас работал, старый партизан.

Поболтали еще о том, о сём. Пока Антонов бросал в угли картошку, наступила пауза, и издалека во всей своей красе зазвучала ночная музыка – за стеной леса трещало, булькало, квакало, свистело, стрекотало болотное царство. Эту музыку можно было слушать долго, практически вечно, медитируя на неё, вдыхая влажный, специфически пахнущий воздух этих мест вместе с запахом костра и печёной картошки. Однако, пора было заканчивать пикник, идти спать и набираться сил. За завтрашний день надо было успеть забрать анализаторы частот с развилки, дойти до деревни Семёныча, погрузиться в вездеход и отчалить вглубь Зоны.

Хлыщу с Антоновым отвели комнату на втором этаже с выходом на балкон. Шарк заснул сразу, а Хлыщ всё лежал и смотрел на силуэты деревьев за окном и слушал музыку болот. В эту ночь он не запомнил ни одного сна.

В шесть утра все уже были на ногах. Появился Барсук – бодрый, выспавшийся и практически не хромающий. Серго тоже хорошо отдохнул после двух тяжёлых дней – проспал больше двенадцати часов. Последним во двор вышел профессор, подозвал Шарка, что-то сказал ему, и тот скрылся в доме. Вернулся с очередным баулом и небольшим армейским стальным ящиком. Муравей, добрая душа, сразу вызвался помочь коллеге, увидев, сколько предстоит тащить на себе бедняге Антонову. Когда группа была готова к выходу, спустился Гусев. Как всегда, по-отечески, потрепал-пообнимал каждого, пожелал лёгкой Зоны и, вызвав Фотона и Светляка, объявил отбытие. Снова начался ритуал с повязками и непродолжительным блужданием по лесу. У старой трансформаторной будки расстались с проводниками и тронулись по направлению к развилке. Хлыщ вёл группу прежним маршрутом – не верьте сказкам о том, что сталкеры никогда не возвращаются той же дорогой. Возвращаются. Если путь сто раз проверен и, в основном, безопасен. Вот и сейчас, даже редкие собачьи стаи не тревожили путников – трусили где-то параллельным курсом по своим собачьим делам, но к группе не приближались, видать чувствовали численное превосходство и огневую мощь. Однако, пройдя практически половину пути, Хлыщ вдруг остановился.

– Что? – шепнул из-за спины Иванцова Барсук.

– Что-то не то. Чуйка подсказывает. Не аномалия, просто что-то не то.

– Что делать будем?

Хлыщ повернулся к группе.

– Есть подозрение, что впереди не чисто, – сообщил он спутникам, – но делать крюк мы не будем. Крюк – это еще полтора часа минимум, а у нас сегодня насыщенный график. И неизвестно, что мы на этом крюке встретим. Поэтому – максимальная бдительность и собранность. Пошли!

Все покорно двинулись следом, однако, пройдя ещё метров сто, Хлыщ снова встал.

– Слышите? – практически шёпотом спросил он, не поворачиваясь.

И они услышали. Что-то большое ломилось сквозь камыши прямо навстречу группе, издавая храп, и периодически взрыкивая. Защёлкали затворы, Хлыщ быстро обернулся и жестами показал Иванцову и Головко прикрыть правый и левый фланги. Однако, то, что двигалось к ним, было быстрее. Огромный упырь возник из зарослей с какой-то невообразимой даже для представителя данного вида скоростью, схватил первого попавшегося человека – а это был Иванцов – длинными сильными лапищами и молниеносно опрокинув его в болотную жижу, плюхнул на лицо жертве клубок своих ротовых отростков. Иванцов орал, как резаный, отбиваясь прикладом от монстра, и это дало ему фору на первых секундах схватки.

– Не стрелять! – заорал Хлыщ, – попадете в парня!

Иванцов и упырь катались по вязкой жиже, но было понятно, что солдат быстро теряет силы. И тогда раздался выстрел. Стрелял Муравей. Заслуженный эколог Зоны Отчуждения. Практически гринписовец местного значения. Из «Вала». Прямо между глаз болотному монстру. Несмотря на критический момент, Хлыщ на долю секунды даже позавидовал такой меткости.

Упырь издал нечеловеческий, и даже не звериный рёв, воздел лапы к холодному серому небу и со всего маху рухнул на продолжавшего кричать Иванцова. Что-то хрустнуло. Стряхнув оцепенение, Хлыщ бросился к лежащим друг на друге противникам. Подскочивший Барсук помог оттащить поверженного упыря и переместить солдата из горизонтального положения в сидячее. Боец был жив, хотя выглядел не ахти. Хлыщ отстегнул от пояса флягу и влил Иванцову в рот добрую дозу спирта. Постепенно взгляд рядового сфокусировался на присутствующих.

– Где болит? – в упор глядя на бойца и держа его за плечи, спросил Хлыщ.

– Везде, – промычал Иванцов, из внешних повреждений у которого были оставленные присосками синяки на физиономии, хорошая такая царапина на щеке и не менее хорошая на плече, видневшаяся сквозь разодранный камуфляж.

Он попробовал встать, но ойкнул, схватившись за бок – похоже, этот слоняра повредил своей жертве рёбра. Подбежал профессор, подозвал Аркадия, стали колдовать над героем битвы, вкалывать обезболивающее. Муравей потянул Хлыща за рукав, подвел к распластанному в болотной жиже упырю. Монстр лежал мордой вниз, его яйцеобразная голова выступала над поверхностью болотной массы, лапы раскинуты в разные стороны, блестящая кожа переливается бензиновой радугой.

– Давай-ка перевернём, – попросил Муравей, – есть у меня одно смутное подозрение.

Поднатужились, перевернули тушу. Олег почесал в затылке.

– Слушай, невероятно, конечно, но – это мой упырь, – он посмотрел на Хлыща, словно желая услышать от него подтверждение.

Хлыщ молча разглядывал похожую на осьминога голову чудища.

– Почему?

– Не хватает двух ротовых отростков – как минимум, да и вообще – он мне за время, проведенное у нас на базе, как родной стал. Узнаю знакомые черты.

– Родной… А ты ему пулю между глаз. Вот она, карма.

– Дай-ка погляжу кое-что, – Муравей достал нож, повернул голову уродца набок и склонился над телом, – точно, вот он! – он держал в руке, покрытой бурой кровью упыря, маленькую прямоугольную пластину.

– Чип?

– Он самый!

– Либо я ничего не понимаю, – Хлыщ наморщил лоб, – либо Кощей завалил не твоего дружка. А у этого чип по каким-то причинам вышел из строя.

– По тем причинам, о которых мы догадываемся? – Муравей сосредоточенно посмотрел на собеседника.

– Возможно. Думаю, вы с Ником и Шарком разберётесь. А этого упыря явно кто-то спугнул. Или что-то… Нам пора. Как там боец? – он повернулся к остальным.

Боец был плоховат, но стоять и даже идти мог. Деятели науки вкололи ему противостолбнячное, обработали раны и наложили бинты. Головко поддерживал товарища под руку.

Немного поменяв порядок, тронулись в путь. Теперь в группе было два калеки, правда, Лёха с каждым часом выглядел всё здоровее. Вот что значит своевременная и регулярная медицинская помощь. Преодолев оставшееся расстояние, снова разделились. Солдаты, Муравей и Серго остались ждать, а остальные направились к развилке. Продираясь сквозь заросли камыша, Хлыщ постоянно ловил себя на том, что его что-то то ли тревожит, то ли настораживает. Однако спутникам ничего не сказал. Преодолев на полусогнутых с сотню метров, вышли к затопленной огневой точке. Старой бронированной черепахи на месте не было.

Глава 6. Деревня Семёныча

Профессор ходил кругами вокруг опустевшей ямы, чесал в затылке, охал, тихо матерился, повторял своё любимое «опять двадцать пять», по очереди вертел в руках три уцелевших анализатора – четвертый бесследно исчез в болотной жиже. Подошел к раскатанному по брустверу гиперсвину, ставшему похожим на коричневый кровавый блин, поморщился, повернулся к спутникам.

– Что скажете, коллеги?

Коллеги стояли молча. Первым подал голос Барсук:

– А что тут скажешь? Сбежала машинка.

– Я вижу, что сбежала. Как вы думаете – куда?

– Судя по следам гусениц – выехала из своей ловушки вперёд и направилась в юго-восточном направлении, – ответил Хлыщ, – надо проверить её путь. Главное – не нарваться на саму беглянку.

– Что у нас на юго-востоке? – поинтересовался Сладков – вид у него, конечно, был мегаозабоченый.

– Деревня Семёныча – несколько южнее, а так – болота, потом – суша, элеватор, мехбаза, Долина Смерти. Хотя…, – Хлыщ еще раз оценил направление движения мятежной техники, – скорее всего именно деревня. И, кстати, с чего ты решил, что она рванёт по прямой?

– Я ничего не решил, я пока думаю. Хлыщ, собирай людей, идём в деревню.

Вернулись обратно. Пока Хлыщ инструктировал группу, профессор отошёл в сторонку, подозвал Антонова, тот связался с институтским ЗИЛом и с армсталами на вездеходе. И те, и те ждали отмашки.

– Все в графике, – сообщил Сладков, вернувшись, – Готовы?

– Готовы, – ответил Хлыщ, – пока наш путь совпадает со следами БМПшки. А дальше посмотрим.

«Дальше» наступило очень скоро. Следы гусениц исчезали в непроходимой топи чуть левее маршрута группы. Там, куда уползла машина, было гиблое место и для человека, и для техники.

– Есть вариант, что мы её больше никогда не увидим, – предположил Хлыщ, – тут засасывает сразу, и глубина соответствующая. Единственное – может, она как-то изменила маршрут и не ушла на дно, но я туда не сунусь, и вам не советую. Здесь, сразу за камышами уже можно с головой уйти, а твердые участки проверять желающих пока не было.

– Ладно, – вздохнул профессор, – идём дальше.

Не теряя бдительности и, что уж говорить, находясь в состоянии крайнего нервного напряжения, группа двинулась вперёд. До перевала, за которым открывалась низина с находящейся в ней деревней, оставалось с пару километров.

– Сейчас, чуть левее, будет небольшая мехбаза, – вдруг объявил Хлыщ, остановившись, – не про которую я говорил. Та – за деревней и размерами побольше. Идём крайне аккуратно. Там может быть всё, что угодно – от бандитов до полоумной техники. Можем заглянуть, вдруг чего интересного найдём. Как насчёт осмотра, Ник?

Сладков кивнул. Хлыщ посмотрел на остальных – лица сосредоточены, руки судорожно сжимают оружие. Даже Серго как-то повзрослел за несколько часов.

Вокруг царила поразительная тишина – только вороны изредка каркали где-то впереди. Прошли еще метров триста, чуть приняли влево, и очутились у дворика с большим кирпичным гаражом на три стойла, сараем и деревянным срубом – бывшей конторой. По периметру – практически полностью погибший забор, заросший бурьяном. Жирные ленивые вороны расселись на длинной шее похожего на динозавра зернометателя, пара вросших в землю полностью ржавых плугов и прицеп со сгнившими бортами довершали безрадостную картину. Детектор аномалий молчал, детектор жизненных форм, настроенный на крупные объекты – тоже.

– Я проверю, – вызвался Барсук и осторожно, перебежками, пересёк двор. Присел за прицепом, поводил стволом.

Хлыщ вопросительно кивнул из укрытия. Барсук помахал рукой, продолжая изучать местность. Внезапно он замер, глядя в сторону гаража, затем повернулся в сторону засевшей в кустах группы и развел руками, кивая на строение, мол – что-то непонятное имеется.

– Муравей, подстрахуй, – Хлыщ отделился от кустарника и подбежал к товарищу.