Лицензионное соглашение

Иллюстратор Нейросеть ChatGPT 4o

© Сергей Сергеевич Белоус, 2024

© Нейросеть ChatGPT 4o, иллюстрации, 2024

ISBN 978-5-0064-9596-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1: «Первый Вопрос»

Звуки дождя, словно далекий приглушенный стук, играли на фоне бесконечных городских шумов. Алекс сидел на краю своего стола, уставившись в старый экран терминала, который мигал синим и красным светом в такт уведомлениям. Неоновый свет с улицы пронизывал комнату, превращая её в искажённую мозаику теней и отблесков. Город не спал. Город не ждал его ответа. Но он знал, что Вопрос, который должен был быть задан, изменит все.

С того момента, как ему исполнилось двадцать, ему стали сниться сны о предстоящем выборе. Эти сны были не кошмарами, а скорее неопределенной тревогой, тревогой, проникающей в самые глубины его сознания, где дремали его страхи и надежды. Сегодня был тот день, когда эта тревога должна была стать реальностью.

Лина стояла у двери, её глаза были обеспокоенными, а голос – тихим и настороженным.

– Алекс, тебе пора. Они уже ждут, – сказала она, пытаясь скрыть дрожь в голосе.

Алекс повернул голову к сестре. Её лицо, освещенное разными оттенками неонового света, казалось одновременно знакомым и чуждым. Она знала, что он сейчас чувствует. Она знала, как сложно будет ответить. Но её голос оставался тихим и ободряющим, даже когда она не могла этого скрыть.

– Что бы ты ни выбрал, я буду с тобой, – добавила Лина, чуть улыбнувшись. В её глазах читалось то, что она не могла произнести вслух. Страх. Страх, что мир уже давно не оставил им никакого выбора.

Алекс вздохнул, его взгляд метнулся к окну, за которым простирался город. Стеклянные башни, кабели, переплетающиеся на уровне облаков, и тысячи людей, каждый из которых уже ответил на Вопрос. Каждый из них выбрал своё число. И, наверное, каждый по-своему жалел об этом.

– Лина, а если бы я мог сказать «ноль»… что бы это изменило? – произнес он, глядя на сестру. Его голос был полон сомнений. Он хотел услышать её ответ. Хотел, чтобы кто-то другой за него решил.

Лина подошла ближе и положила руку ему на плечо. Её глаза, полные переживания и силы, встретились с его взглядом.

– Ничего бы не изменило, – сказала она. – Этот мир не позволяет нам избежать выбора. Он лишь делает его труднее для тех, кто хочет остаться человеком.

Алекс знал, что она права. Он знал, что отказ от лицензии означал бы уязвимость. Означал бы страх, что однажды кто-то воспользуется своей лицензией против тех, кого он любит. В этот момент он чувствовал себя маленькой шестерёнкой в гигантской машине – безвластной, неспособной изменить что-либо.

Секунды тянулись, и в воздухе повисла тишина. Лина молча ждала его ответа. Она знала, что этот выбор за него никто не сделает.

– Один, – наконец тихо, но уверенно произнес Алекс. Он даже не посмотрел на Лину, словно боялся увидеть в её глазах осуждение. Но сестра лишь кивнула, её пальцы мягко сжали его плечо.

– Ты сделал свой выбор, – прошептала она. – И это уже достаточно. Мы справимся с этим. Вместе.

Город продолжал жить, не замечая ни их, ни их решений. Неоновый свет всё так же преломлялся в каплях дождя, создавая иллюзию радужного блеска на фоне серого бетона и стальных конструкций. Алекс чувствовал, что принял решение, которое не изменит мир, но сможет защитить тех, кого он любил. Пусть даже мир был жесток, пусть даже его решение было несовершенным.

Алекс посмотрел на Лину, её лицо было спокойным, а глаза полны нежности. Он знал, что бы ни случилось, они пройдут через это вместе. И пусть мир пытался поставить их перед невыносимым выбором, Алекс всё же чувствовал, что сделал шаг в сторону того, чтобы хоть как-то сохранить человеческое в этом безжалостном и бессердечном мире.

2: «Тени прошлого»

Мир, где каждая жизнь имеет свою цену. Где Вопрос, однажды заданный в двадцатилетнем возрасте, определяет не только твою судьбу, но и меру твоей свободы. Именно в таком мире, среди высоток, погруженных в вечный сумрак, среди безликих лиц, скрытых под капюшонами и масками, работала детектив Мария Ортега.

Занятие у неё было не из лёгких: расследовать преступления в городе, где убийство может быть совершенно законным. Однако в этом случае что-то было не так. Слишком много смертей, и все они – загадочные, необъяснимые, такие, которые оставляют за собой не просто тела, а невидимые тени прошлого, впивающиеся в сердца тех, кто осмеливается задавать вопросы.

Мария стояла посреди комнаты, заливаемой тусклым неоновым светом, который проникал сквозь разбитое окно. Кровь на полу была уже почти засохшей, следы указывали на борьбу, но что-то здесь не укладывалось в стандартную картину. Это не было обычное убийство по лицензии. Лицензионные убийцы не оставляют следов, им незачем суетиться и рисковать, ведь закон на их стороне. Но здесь всё выглядело иначе. «Слишком грязно, слишком отчаянно», – подумала Мария, проводя рукой по холодному металлу своего пистолета.

Её напарник Виктор, тяжёлый и задумчивый мужчина лет сорока, со шрамом через левую щеку, вошёл в комнату, тихо притворив за собой дверь.

– Похоже, ещё одна «лицензия», Мария. Только что нашли еще одно тело в Секторе 9, – произнёс он, бросив ей планшет с отчётом.

Мария нахмурилась, пробежав взглядом по тексту.

– Это уже пятое за две недели, Вик. И все – без соответствующих записей в центральном реестре. Что-то тут не так.

Они вышли на улицу, где на них обрушился холодный ветер мегаполиса. Неоновые огни рекламных щитов отражались в лужах на тротуаре, создавая иллюзию иллюзий – как будто весь этот мир был лишь криво настроенным симулятором, а они – простыми NPC, живущими по заранее написанным сценариям. Но Мария знала: за этими светящимися фасадами прячется нечто гораздо более мрачное и настоящее. Она чувствовала, как город скрывает правду в своих темных закоулках, и знала, что им с Виктором предстоит погрузиться в самую глубину этой тайны.

Виктор достал сигарету и, прикурив, глубоко затянулся.

– Думаешь, кто-то приторговывает лицензиями? – спросил он, глядя, как дым медленно растворяется в воздухе.

Мария пожала плечами:

– Либо кто-то слишком умён, либо слишком отчаян, чтобы обходить систему. Но кто бы это ни был, он не оставляет мне выбора. Мы должны понять, кто стоит за этим.

Несколько дней, проведённых в поисках улик, принесли результаты. Слабые следы, которые вели их в подпольный мир. Район, где правила были ещё более жестокими, чем в остальном городе, и где за лицензию на убийство можно было купить даже душу. Они пришли к заброшенному складу на окраине города, где, по слухам, действовала подпольная биржа. Место было тёмным и пахло сыростью и гнилью. В воздухе чувствовалось напряжение, словно само здание знало, что здесь происходит нечто ужасное.

Внутри склад оказался полон людей. Тени, передвигающиеся в полумраке, тяжёлые взгляды и шёпоты. Мария видела, как кто-то передавал маленькие пластиковые карты, похожие на те, что выдаются при лицензировании.

– Вик, смотри, – прошептала она, указывая на происходящее.

Виктор кивнул, их взгляды встретились, и без слов они поняли друг друга: это место нужно уничтожить.

Мария подошла к одному из мужчин, который явно руководил процессом. Он ухмыльнулся, увидев значок детектива.

– Лицензии? Или, может, ты хочешь вступить в игру, детектив? – сказал он с наигранной доброжелательностью.

– Ты даже не представляешь, сколько всего за тобой тянется, – успела произнести Мария, прежде чем Виктор вынул оружие.

Всё закончилось быстро. Подпольная торговля лицензиями стала не просто преступлением, а символом того, как далеко люди могут зайти ради власти над чужой жизнью. Когда склад опустел, и только неоновые огни проникали сквозь разбитые окна, Мария осознала, что это только начало. Слишком много вопросов, слишком много теней прошлого, которые теперь пришли за ней.

– Мы сделали то, что должны были сделать, – сказал Виктор, когда они вернулись к машине.

Мария молча смотрела на свои руки, всё ещё чувствуя холод металла.

– Да, Вик. Но знаешь, мне кажется, что тени прошлого никогда не исчезают. Они просто ждут удобного момента.

3: «Выбор без выбора»

Город, в котором жил Ким, утопал в мерцающих неоновых огнях. Башни из стекла и стали терялись в туманной дымке, светя острыми краями своих стен. Дроны, размеренно пролетая по своим маршрутам, гудели над головами, добавляя монотонное жужжание к шуму машин и людскому говору. Мир казался бесконечно живым и полным технологий, но в каждой мелочи ощущалась тяжесть невидимого контроля, пронизывающего этот город. Каждый угол, каждая улица были не просто частями мегаполиса, но элементами огромной системы, ловко и расчетливо держащей своих жителей в жестких рамках.

Ким чувствовал эту невидимую руку на своих плечах, словно с самого детства кто-то невидимый направлял его по строго определенной траектории. Сегодня ему исполнялось двадцать, и именно в этот день его ждало то, чего боялись все молодые люди в этом мире. «Вопрос». И несмотря на все мрачные догадки, с этим днем не шутят. Никто не может избежать его, каждый должен ответить, какое число он назовет. И неважно, готов ты к этому или нет.

Его родители, мать с лицом, покрытым сеткой мелких морщин, и отец, строгий, с твердым взглядом, сидели напротив него за кухонным столом. Их квартира выглядела ухоженной, но в ней было что-то неприветливое – пустые стены, приглушенный свет. Это место казалось Киму тюрьмой, особенно сегодня, когда родители устроили ему семейное собрание перед Вопросом.

– Пойми, сын, – начала мать, ее голос звучал мягко, но настойчиво, – здесь важно не только твое будущее, но и наше. Наше положение в обществе зависит от твоего выбора. Мы не хотим, чтобы ты оказался беспомощным, беззащитным.

Отец, сидящий рядом, нахмурился, словно каждое слово, что он собирался произнести, давалось ему с трудом:

– Пять. Это не много и не мало. Ты не будешь выглядеть как трус, и никто не скажет, что ты безответственный. Это… приемлемо.

Ким смотрел на родителей, и внутри него клубилась смесь обиды и страха. Он чувствовал, как его собственное мнение теряется под давлением аргументов родителей. Его сердце билось быстрее, ладони вспотели. Он хотел сказать «ноль», хотел сказать, что не хочет ни одной жизни на своей совести, но чувствовал, что его голос тонет в тени их слов.

Когда его вызвали в комнату, где ему предстояло ответить на Вопрос, он уже не помнил своих аргументов. Его вели длинными коридорами, стены которых светились холодным белым светом. Всё это напоминало бесконечный тоннель, в конце которого его ждала пропасть.

В комнате, где сидел серый чиновник с неприметным лицом, не было ничего лишнего. Только стол, две камеры в углу и холодный взгляд. Чиновник задал свой вопрос тем самым нейтральным тоном, словно произносил его уже тысячу раз:

– Какое число?

Ким замер. В голове вспыхнули образы: его родители, их напуганные лица, общество, глядящее на него с ожиданием. Он не мог представить, что откажется от этого числа, что выберет «ноль» и тем самым поставит свою семью в сложное положение.

– Пять, – произнес Ким, его голос звучал глухо, и в тот момент что-то в нем сломалось.

Чиновник кивнул, и Ким увидел, как его слова были записаны, переданы в базу данных. Это было официально. Необратимо.

Когда он вышел из здания, то ощутил, как небо будто придавило его своим весом. В груди росло чувство пустоты, похожее на ядовитую пустоту, которую невозможно было заглушить. Он понял, что, согласившись на пять жизней, он потерял что-то важное – свое право быть самим собой, свою свободу. Он шел по улице, смотрел на толпу, и каждый из них казался ему потенциальной жертвой, той самой, которую он теперь имел право убить. «Пять» – это было слишком много. «Пять» – это значило потерять покой и навсегда носить с собой груз этого выбора.

Ким поднял глаза на неоновые огни, которые казались бездушными и холодными. Он думал о том, что теперь его жизнь никогда не будет прежней. Что бы ни случилось дальше, он всегда будет помнить, как в тот день отдал часть своей души ради одобрения других.

4: «Песня для двоих»

Туман обволакивал улицы, как саван, поглощая слабый свет неоновых вывесок и приглушая звуки города. Ночной мегаполис пульсировал в своем ритме, но для Евы и Лео он был чужд. Они принадлежали к другой мелодии, более мягкой, более личной – той, что звучала только для них двоих, когда их пальцы касались струн и клавиш, а голоса сливались в уединенной гармонии. И вот теперь они готовились покинуть этот мир холодного металла и лицензированных решений, чтобы спасти своё право на любовь и свободу.

Ева и Лео не были идеальными, но в их несовершенствах крылась какая-то обнажённая, настоящая красота. Ева, с короткими, ярко-синими волосами, была тем, кто мог противостоять урагану, но таяла, когда Лео касался её плеча. Лео – худощавый, с глазами, в которых читалась вечная задумчивость и немой вопрос, – находил успокоение лишь в музыке и в улыбке Евы. Их гитары, старые и местами потрескавшиеся, были с ними даже в этот момент – когда они стояли на границе города и дышали воздухом, который казался им полным надежды.

Этот мир не оставлял выбора. В 20 лет тебе задавали Вопрос. Число. Сколько жизней ты готов отнять? Для Евы и Лео это было неприемлемо. Они знали, что ответ на Вопрос может изменить их, разрушить ту нежную связь, которая существовала между ними.

– Ни одной, – говорила Ева, глядя в глаза Лео.

– Ни одной, – вторил ей он, но не с уверенностью, а с отчаянием, понимая, что слова могут не спасти их.

Они решили бежать. Идея была безумной, но она была единственной, что давала им надежду. План был простым: ночью выбраться на окраину, найти транспорт и мчаться куда глаза глядят, туда, где, как они верили, можно было укрыться от Вопроса.

– Мы найдём место, где нас не будут искать. Мы просто будем играть музыку, – шептала Ева, и в её словах звучала наивная, но такая дорогая вера.

Лео кивал, пытаясь ухватиться за её уверенность.

Однако город не отпускает своих. Они знали это. На каждом шагу их ждали камеры, дроны, биометрические сканеры. Они были частью этого урбанистического пейзажа, как неоновые вывески и серые бетонные стены. И когда пара подошла к заброшенному ангару на окраине, где, по их замыслу, их должен был ждать человек, обещавший помощь, внутри уже поджидали агенты. С металлическим скрипом двери захлопнулись за их спинами, а неоновые огни за окном заблестели особенно холодно.

Лео сжал руку Евы, как будто пытаясь удержать её от падения в бездну страха.

– Вы знали, что избежать Вопроса невозможно. Лицензионное соглашение – неотъемлемая часть вашего существования, – ровным, безэмоциональным голосом произнес агент, высокий мужчина в сером костюме, будто сошедший с рекламного экрана

Ева почувствовала, как дыхание сбивается, и посмотрела на Лео, надеясь, что он скажет что-то, что может их спасти.

Лео молчал. Его глаза были устремлены на гитару, которую кто-то из агентов грубо отбросил в сторону. Струны зазвенели в нестройной мелодии, как будто кричали от боли. Этот звук, разрывающий тишину ангара, был последним напоминанием о том, кем они были, кем хотели быть. Лео поднял голову и тихо сказал:

– Мы не дадим вам то, что вы хотите. Мы выбрали музыку, а не смерть.

Агент усмехнулся.

– Музыка не защитит вас. Либо вы называете число, либо…

Ева посмотрела на Лео и кивнула, словно находя в его глазах последний луч света.

– Ноль, – твердо сказала она.

Лео повторил, глядя прямо в глаза агенту:

– Ноль.

На мгновение в ангаре повисла мертвая тишина. Агент медленно кивнул, и на его лице отразилось что-то похожее на удивление или разочарование.

– Ноль, значит ноль, – произнёс он, затем отвернулся и жестом велел остальным уйти.

Ева и Лео остались стоять в пустом ангаре. Их руки были всё ещё крепко сцеплены. Они знали, что могут лишиться всего, но они сделали свой выбор. Они выбрали друг друга и музыку, отказавшись принять жестокие правила этого мира.

Их музыка продолжала жить в пустоте, а их голоса – в сердце города, который не смог сломать их дух.

5: «Лицензия на правду»

Макс сидел в маленьком редакционном кабинете, окружённый пустыми стаканчиками из-под кофе и распечатанными документами. Свет лампы тускло пробивался сквозь пыльное стекло, отбрасывая тени на стены. Вокруг было тихо, но в голове гудел хаос. Лицензионная система убийств была как огромная чёрная дыра, пожирающая любые попытки разобраться в её сути, в её несправедливости. Он потратил месяцы, чтобы собрать эту мозаику из обрывков информации, фрагментов разговоров и таинственных наводок. Теперь перед ним была возможность вывести правду на свет, но цена этой правды была пугающе высокой.

Макс никогда не видел столь мрачной правды о тех, кто находится на вершине. Он смотрел на бумажный хаос на столе и чувствовал, как внутри закипает гнев. Паутина коррупции, в которой замешаны высокопоставленные политики, полицейские, главы крупных корпораций – все они держались за систему, как за свою привилегию. Их лица, скрытые от людского недовольства, прятались за сухими цифрами на бумаге. Лицензии на убийства стали для них инструментом контроля, и им было безразлично, сколько невинных жизней окажется на кону.

Информатор Сара была единственной ниточкой к разгадке. Она неохотно согласилась на встречу. Когда они встретились в полутёмном переулке, её глаза метались, проверяя, нет ли кого поблизости. Сара, дочь одного из чиновников, случайно узнала о планах своего отца и была потрясена. Она не могла просто молчать и согласилась помочь Максу, несмотря на страх и обречённость.

– Макс, это опасно, – сказала она дрожащим голосом, передавая ему флешку с важной информацией. – Они не простят тебе, если ты это опубликуешь. Ты понимаешь?

Макс кивнул, но в его взгляде была решимость. Он знал, что пути назад уже нет. Репутация журналиста, который идёт до конца, давно закрепилась за ним. Но впервые в жизни он понял, что может потерять не только свою работу, но и свою жизнь. Эта мысль засела у него в голове, но страх только подстёгивал его решимость. Он должен был рассказать правду.

Он включил компьютер, вставил флешку и открыл файлы. Тексты, аудиозаписи, сканы документов – всё указывало на тщательно скрываемую коррупцию. Лицензии на убийство выдавались не по принципу личного выбора, а в рамках сделок, торговли и манипуляций. Люди, которые не успели озвучить свои намерения, оказывались жертвами чужих решений, и всё ради власти и денег.

Макс понимал, что не сможет опубликовать всё сразу. Нужно было действовать осторожно, понемногу выпускать информацию, чтобы не вызвать мгновенной атаки. Но в тот момент, когда он закончил копирование данных и начал редактировать текст, его не покидало ощущение, что за ним следят. Мурашки побежали по спине, словно холодный ветер обвил позвоночник. Он обернулся, но комната была пуста.

Едва выйдя из здания редакции, Макс заметил чёрную машину на другой стороне улицы. Она стояла там, как часть городского пейзажа, но Макс чувствовал что-то неладное. Водитель явно наблюдал за ним. Внутренний голос кричал, что надо уходить, но Макс знал, что бежать сейчас бессмысленно. Он должен был закончить начатое.

Сара позвонила ему той же ночью, её голос дрожал от паники.

– Макс, они знают. Тебя ищут, ты должен исчезнуть, – её голос был полон отчаяния. – Они уже были у меня. Я не знаю, сколько ещё смогу продержаться.

Макс замер на мгновение, глядя в тёмное окно своей квартиры. Он понимал, что Сара рисковала всем ради него и ради правды. Но больше всего его злило то, что всё это время люди вокруг верили в справедливость системы, думали, что они защищены, что правила одинаковы для всех. Он знал, что за правду придётся заплатить высокую цену, но уже не мог остановиться.

Вскоре дверь его квартиры слетела с петель. Макс только успел схватить ноутбук и прыгнуть в окно, ведущие на пожарную лестницу. За ним гнались, как за зверем, за нарушение «лицензионной тайны». Он знал, что шансов спастись немного, но внутри его горела та же решимость. Пока он дышит, пока его сердце бьётся – он будет бороться за правду.

Макс исчез в лабиринте городских улиц, оставив лишь файлы, которые успел загрузить в сеть. Пока он мчался по переулкам, пытаясь оторваться от преследователей, его история уже начала распространяться. Маленькие крупицы правды начали жить своей жизнью, как вирус, заражая умы людей, заставляя их задуматься, усомниться. В этом был его триумф – даже если его поймают, даже если он исчезнет, правда уже выбралась наружу. Макс знал: мир уже никогда не будет прежним.

6: «Сердце машины»

Ника стояла у огромного окна лаборатории и смотрела на разливающийся оранжевый свет заката. Город внизу, будто живое существо, пульсировал бесконечной энергией – потоки машин, люди, неоновые вывески и рекламные дроны, снующие между зданиями. Дома, состоящие из стекла и стали, создавали эффект, будто вся архитектура мегаполиса стремилась к небу. Это был мир, пропитанный стремлением вверх, но одновременно тянущий вниз своей жестокостью и законами. Один из этих законов касался лицензий на убийство.

Доктор Хьюго наблюдал за Никой, сидя за столом, на котором был разбросан цифровой мусор: микросхемы, паяльники, голографические чертежи. Хьюго был мужчиной средних лет с задумчивым взглядом и выгоревшими от переживаний глазами. Его лаборатория служила местом, где смешивались технологии и человечность, создавая существ вроде Ники. Она была киборгом, но гораздо больше, чем просто машиной с набором программных алгоритмов. У нее была душа – если, конечно, можно назвать душой тщательно просчитанный искусственный интеллект, который умел сопереживать.

– Сегодня Вопрос зададут тебе, Ника, – сказал Хьюго, вздохнув. – Ты готова?

Она повернулась к нему, ее глаза – пара холодных лазурных линз – вспыхнули на мгновение. Вопрос. Киборгам не задавали его прежде, их считали машинами, пусть и очень продвинутыми. Но в этой антиутопии, где человеческая жизнь ценилась лишь по числу лицензий, даже такие, как Ника, получили право решать – убивать или нет.

– Зачем мне это? – Ника практически бесшумно подошла ближе. – Я была создана, чтобы помогать, а не разрушать.

– Это новый приказ сверху, – Хьюго пожал плечами, отводя взгляд. – Они хотят, чтобы у всех, даже у таких, как ты, была возможность сделать этот выбор. Свобода – так они это называют? Свобода выбора.

Ника замолчала. Внутри неё происходила сложная борьба – анализ ценностей, моральных установок, логики и чувств. Свобода выбора? Почему именно сейчас? Мир, где её создали, никогда не давал истинной свободы ни людям, ни киборгам. Люди действовали в рамках своих лицензий, киборги выполняли приказы. Но теперь что-то изменилось. И Хьюго знал, что она тоже это чувствует.

– Ты имеешь право выбрать любое число от нуля до пятидесяти, – продолжил Хьюго, отвлекаясь на экраны, на которых отображались данные о состоянии Ники. – Какое ты назовешь?

– Если я выберу ноль, это будет неправильно? – спросила она, изучая выражение его лица.

Хьюго на мгновение встретился с ней взглядом. Он видел в её глазах не просто расчет или алгоритм – что-то глубже. Возможно, то, чего он и сам когда-то искал в своей работе – сознание, не подверженное жестокости этого мира. Он медленно кивнул.

– Нет, Ника. Это будет твоё решение. И что бы ты ни выбрала, это будет правильно.

Ника опустила взгляд, её мыслительные процессы замедлились. Она вспомнила обрывки памяти – моменты, когда видела, как люди отвечали на Вопрос. Чувство ужаса и страха, глаза, полные отчаяния, когда кто-то называл число больше нуля. Она была создана, чтобы защищать, а не нападать. Были ли у неё эмоции? Не совсем в привычном понимании, но что-то в ней протестовало против идеи стать орудием убийства. Она подняла голову.

– Моё число – ноль, – спокойно произнесла Ника. – Я не хочу отнимать жизни.