Дача

В тёмном-тёмном лесу

9 июля 2019 года

В тот вечер что-то звало их в лес. И сами деревья будто по чьему-то приказу подвывали вдали и всё высматривали их, гуляющих по деревенской дороге. Этот мрачноватый звук, видимо, донёсся до Аниты, и та замолчала насторожившись.

– Слышишь? – она подняла палец кверху, посмотрела на Гошу.

– Ничего не слышу. Ты про что? – Гоша огляделся: дорога перед ним вилась белой каменистой лентой, по краям её был бурьян, позади, в паре метров от них, потрескивал костерок в мангале. – Там Аркаша что-то бубнит. Ты про это?

Им ещё был виден дом, и как отчим готовил шашлыки: на уличном столе перед ним поблёскивали намытые шампура, и стояло ведро из-под майонеза с кусочками мяса. Они же до ужина решили подышать воздухом и размяться. То была официальная причина, а по правде Анита просто хотела нашипеть Гоше накопившиеся претензии.

– Не, я про то, что словно плакал кто-то, – Анита уже забыла про лесной шумок и шагала дальше, вглубь деревни. – Впрочем, на чем это я остановилась?

– На том, что я негодяй, потому что забыл купить маринад для Аркаши. И из-за меня мясо теперь будет невкусное, – напомнил Гоша и усмехнулся: успел привыкнуть к придиркам Аниты по мелочам.

Анита начала огрызаться с ним, когда ещё ходили по «Ленте», набирая продукты по маминому списку. Всё ей было не так: то Гоша управлял тележкой слишком быстро, то слишком медленно, то он долго, опять же по мнению Аниты, стоял в каком-нибудь отделе, то уходил, не дожидаясь её.

Вот и теперь она кусалась и кололась, только уже новыми претензиями. Порой Гоше казалось, что всё это Анита делает только ради спора, лишь бы выставить себя правой, а его – ни на что не годным. Было обидно, но чаще он просто тихо хихикал над ней. Благодаря этому, они всегда быстро мирились.

Они приехали в Метёлкино на выходные. В первый раз в этом году. Айти-стахановцы, они проводили все дни, сгорбившись над ноутбуками. От экранов компьютеров и душного офиса тянуло на волю – к настоящему лесу, а не к парку, к настоящему костру, а не к расслабляющей заставке в виде пылающего огня на рабочем столе. В общем, они хотели жизни со всеми её запахами, звуками и неоднозначностями.

Июльский вечер остудил дневной зной. Суббота зевала, готовясь к ночи. И возле домов уже никого не было: в восьмом часу жители деревни разбрелись по домам, смотреть сериалы по тому единственному каналу, который дотянул свои руки-провода до этих мест.

Анита говорила и говорила, и Гоша просто ждал, когда она выговорится, это было, пожалуй, единственным лекарством от большого скандала. С обочины он подобрал длинную кривую корягу и теперь шёл с ней, точно английский лорд с тростью. Разглядывал дома и то, что на участках возле них. Давно он не бывал в настоящей деревне: с тех пор, как шестнадцать лет назад умерла его бабушка. Теперь каждый зелёный куст здесь напоминал бабушкин дом и прекрасный сад, где Гоша провёл хоть и небольшой, но кусочек детства, пока всё так страшно не кончилось, как оно кончилось тогда.

Впрочем, лучше об этом не думать, подумал Гоша и отогнал эти мысли от себя, посмотрел на небо. Оно теперь было розово-фиолетовым, как синяк. Закатное солнце ещё цеплялось длинными кривыми пальцами за верхушки сине-зелёного леса, не хотело умирать, но лес всё равно отъедал от него всё новые куски.

– Опять ты суетишься, – попробовал Гоша успокоить жену. – Посмотри лучше вокруг.

– Я не суечусь, я объясняю, Гоша. Я же тебя только маринад попросила купить, только это одно. Это ведь так просто, а ты в облаках витаешь, ты и сейчас не слушаешь, я же вижу, что не слушаешь.

– У вас тут красиво очень. Рядом лес настоящий, в нём, наверное, даже медведи есть. Ты была там хоть раз?

– Нет, зачем?

– Ну, может, вы грибы собирали или просто погулять ходили. Я любил гулять в лесу у бабушки…

– Как ты выразился, там могут быть медведи, – перебила его Анита. – Идти туда почти ночью – это слабоумие и отвага.

– Ещё не ночь, пошли хотя бы догуляем до туда.

– А мы и так туда гуляем, – ответила Анита и впервые улыбнулась. – На тебя невозможно злиться, ты ничего не слушаешь и не ругаешься со мной.

Гоша засмеялся, кивнул.

– Таков мой план, – ответил. – Но он у меня хотя бы есть. А ты зачем ворчишь всякий раз, раз пользы ноль?

– А у меня, может быть, тоже план есть, только я тебе его не скажу, – Анита коротко посмеялась.

Кажется, помирились.

Дальше шли уже, болтая про работу, про общих коллег и родителей, про то, что мама Аниты суетилась перед ними на даче, точно к ней королева Елизавета и принц Филипп пожаловали, и замолчали, лишь когда уткнулись в чей-то двор.

Это был последний дом перед лесом, и вокруг него не было забора. Он был таким старым, что фундамент его давно ушёл под покрывало из зелени. Слева от дома Гоша приметил покосившиеся козлы для распила дров. Как и дом, они были полиняло-серые. Справа шушукались берёзы, за домом начинался лес.

Подойдя ближе, Гоша увидел, что в доме работает телевизор: шла передача «Сегодня вечером» с Галкиным (Гошина мама её обожала), но в комнате никого видно не было.

– Это чей дом? – тихо спросил Гоша, когда они отошли от окна.

– Я уже толком не помню, – ответила Анита. – Мужик тут какой-то. Я сто лет в деревне не была, ты ж знаешь.

Дорога, по которой они шли, превращалась во дворе дома в протоптанную тропу и потом ныряла в лес. Гоше хотелось пойти дальше, но Анита дёрнула его за рукав.

– Эй, ты куда? Назад пошли, – кивнула на две светлеющих полосы посреди поля и деревянный редкий забор вдоль них.

Приличнее было бы уйти с чужого участка и правильнее было бы забыть про эту дорогу и не испытывать на пустом месте свой страх.

– Тебе никогда не хотелось прогуляться вечером по тёмному лес? – спросил он Аниту и выдернул свой рукав из её руки.

– Ты с ума сошёл? – Анита нервно хихикнула. – Нет уж. Домой-домой. Аркаша уже шашлыки сделал, ворчать будет.

– Мы на минутку. Только посмотреть, куда ведёт эта тропа. Смотри, по ней часто ходят, – Гоша пальцем в воздухе провёл по ней.

У него даже перехватило дыхание при мысли, что он войдёт в эту темноту. Не в игре, а по-настоящему. И ощутит все свои пять чувств так, как давно не ощущал с этой дрянной офисной работой.

Анита застыла в нерешительности, оглядывала двор. Видимо, она опасалась появления хозяина (они ведь бродили по чужому участку). Не дожидаясь решения, Гоша схватил её за руку и потащил за собой. Боялся, что начнёт орать, но Анита, на удивление, вмиг стала шёлковая.

Гоша раздвинул ветки деревьев и зашагал, поднимая колени, по высокой траве. Он бил перед собой палкой-тростью, точно джедайским мечом, расчищая путь. Это была настоящая минута славы для Гоши, а вовсе не тот день, когда приходила зарплата. Теперь он в самом деле был героем, мощным и бесстрашным.

– Ты хоть знаешь, куда идёшь? – спросила Анита, и он по голосу понял, что ей страшно. Ему и самому было страшно смотреть в черноту, перечёркнутую ещё более чёрными ветками, но выдать свой страх было нельзя.

– Сейчас и узнаем, – ответил. – Я тут кое-что заметил.

– Что? Скажи мне, что! – начинала она уже ругаться.

Она шла и постоянно оборачивалась, проверяя, не идёт ли кто за ними. Из-за этого отставала, а затем нервными шажками догоняла. Вдруг Гоша остановился, и Анита врезалась в его спину.

– Ты чего? – пробурчала.

– Гляди. Тут кто-то выкосил.

Он был в растерянности, в лесу сама собой перед ними прорезалась дорога. Посреди метровой, потерявшей все берега травы действительно она белела, аккуратно выкошенная тропа.

Анита выглянула из-за плеча Гоши.

– И для кого это всё? В лесу-то, – Анита проглатывала буквы, поэтому Гоша разобрал только «для кого».

– Я хз, если честно.

– Так, всё! Пошли назад, – Анита нарезала слов, схватила Гошу за руку и потянула. – Мне не нужны проблемы, мне страшно!

Но Гоша только заворожённо смотрел на дорогу. Трава и деревья покрылись вечерней дымкой, а дорога эта – ни в какую, точно не частью этого мира она была. Гоша понял, что не свернёт, а пойдёт дальше и выяснит, куда она ведёт. Он сделал шаг и потянул за собой Аниту, трепыхающуюся, недовольную.

– Ты что, хочешь идти? – вскрикнула она. Но Гоша не ответил, и Анита всё-таки двинулась за ним следом, видимо, от страха остаться одной в этой темноте.

Через некоторое время Гоша заговорил: он накидывал идеи, кто бы мог здесь косить, кому это могло бы понадобиться, на ум приходили только дачники, которые ходили сюда по грибы.

Анита начала нервно посмеиваться, что они увидят там, куда идут, одинокий дом с забитыми окнами и гостеприимно открытой дверью, а на пороге Бабу-Ягу. Иногда ей даже слышалось, будто не только спереди, под Гошиными ногами, хрустит трава, но и под кем-то сзади. Но там неизменно рисовалась картина слабо шевелящихся, почти сонных деревьев.

Птицы здесь уже не пели, а как будто сплетничали. Кому они передают, что видели здесь двух заплутавших? Может, их в самом деле ждут там впереди, и всё это подстроено? Гоша не мог об этом не думать, хоть и сам посмеивался над своими мыслями.

Дорога внезапно упёрлась в зрелую иву с мягкой и широкой кроной с серебристой проседью. Ветками-прядями она образовала подобие арки. Гоша шагнул и пропал в её ветвях, Анита пошла следом, стараясь не думать, куда и зачем. Без Гоши ей в любом случае было бы страшнее.

Под ивовыми ветвями их встретили две гранитные кровати, две могилы. На одной была фотография круглолицей старушки, на другой – поджавшего губы сурового старика. Лица их были нанесены чем-то белым на тёмном полотне памятника.

– Это муж и жена, фамилия одна, – сказала Анита. – Жуть. Пошли ты отсюда.

Она раздвинула ивовые лапы и быстрым шагом пошла назад. Гоша двинулся за ней, теперь всё было ясно: это просто кладбище.

Птицы стали ругаться, скандалили над их головами. Деревья стучали ветками, точно аборигены проводили обряды под гулкие барабаны. Природа их словно гнала из этого места. Гоша и Анита теперь, не сговариваясь, с быстрого шага, перешли на бег. Хотелось поскорее увидеть что-то человеческое, хотя бы дом того соседа, его уютный телевизор в окне.

Наконец, они выскочили из чащи и остановились отдышаться. Смешливые берёзки, которые раньше просто тихо перешёптывались, и сами впустили их в лес, теперь сразу же прикрыли от них секретную дорогу, словно её и не было вовсе. И снова невинно шуршали листвой.

Гоша посмотрел на Аниту и рассмеялся.

– Пойдём отсюда скорее, – сказала Анита и показала на дорогу, вдалеке мимо домов ползли жёлтые лучи фар. – Кажется, это сюда.

Пока фары не успели их поймать, они бегом выскочили на дорогу и пошли вдоль забора машине навстречу, словно влюблённая парочка, загулявшаяся допоздна.

На машинный гул залаяли соседские собаки, Гоша и Анита засмеялись: сами себе ведь придумали приключение и неплохо так разбавили однотонные программистские будни.

Анита переплела свои пальцы с Гошиными, и они с широкими улыбками прошли мимо ехавших по той же дороге красных «Жигулей». В темноте они так и не увидели, кто был за рулём. «Жигули» заехали во двор возле леса, и снова стало тихо.

Неизвестные возле дома

В пятницу Гоша и Анита ужинали на даче с родителями Аниты Виолеттой Захаровной и её мужем Аркадием Павловичем. Несмотря на поздний вечер, сели в беседке. Отчим угощал шашлыками в своём фирменном маринаде. «Только лук, соль и перец, и ничего больше», – приговаривал и следил, чтобы всё новые порции шашлыка отправлялись в тарелки, сам при этом мясо не ел, хоть и держал три мясных лавки в Пскове.

Разомлев от деревенского воздуха, сытного ужина и монотонных цикад, Гоша и Анита решили тем вечером не возвращаться в город, хотя не любили ночевать на даче. Брезговали отсыревшим постельным и скучали без интернета. Метёлкино находилось хоть и не так далеко от города, но в таких лесных турлах, что связь там не брала, а заехать в деревню можно было разве что случайно.

Гоша и Анита познакомились на работе, в компании, которая занималась разработкой программы для финансового учёта. Обоим было по двадцать пять, когда летом две тысячи восемнадцатого они поженились. Это случилось быстро, через пару месяцев после знакомства. Гоша как-то сразу понял, что она та самая.

Первое совместное лето им хотелось быть только вдвоём: говорить, гулять, валяться в кровати, смотреть сериалы. И даже когда они выезжали на природу попалить костёр или просто посидеть на пнях, то ехали не к родителям, а куда угодно, лишь бы снова оказаться вдвоём. Через год они наелись близостью и, когда родители Аниты открыли дачный сезон, тоже собрались с ними на дачу.

Приезжали в Метёлкино обычно на весь день, но без ночёвки. От города до дачи было рукой подать: сорок километров на стареньком «Форде» они пролетали минут за сорок. С любимым плейлистом и ветром, бьющим по щекам из окон, поездка до дачи становилась идеальной прослойкой между работой в четырёх стенах и отдыхом на природе.

Как и всегда, Гоша с Анитой легли спать на втором этаже, а родители на первом. Гоша сначала ворочался, и металлическая сетка кровати компрометирующе скрипела. Анита фыркнула:

– Родители решат, что мы тут того…

Она повернулась к Гоше и увидела, что он, нахмурившись, уставился в потолок.

– Я вот всё думаю: это, получается, кладбище было?

– Могилы эти? – шепнула Анита. – Ну да, кто-то похоронил своих родных. Родителей, скорее всего. Так бывает, а что ты думаешь?

Гоша молчал, и Анита, явно занервничав, стала размашисто закрашивать сказанное новыми гипотезами:

– Ну а что там, по-твоему? Мистические усыпальницы? Это же деревня, тут одни старики живут, вот их дети и хоронят их поблизости.

– Ну да, – ответил Гоша и перевернулся набок.

Анита уже решила, что он всё, уснул почти, но Гоша снова заговорил:

– То есть ты считаешь, что там похоронены родители того мужика, что живёт в доме, крайнем к лесу?

– С чего ты взял, что там живёт мужик?

– Ты сама сказала, когда мы там были.

– Да? Наверное… Я не помню… Может, и его родители…

Гоша зевнул. Анита пролежала без сна ещё полчаса, раздумывая над Гошиными словами и над тем, что сегодня они увидели, а потом тоже уснула.

***

Утром Аркадий Павлович собирался на рынок, по субботам он обычно закупался где-то на оптовых базах, а потом развозил товар по своим магазинам. Когда Анита проснулась, он уже шёл по дорожке от дома к своему чёрному «Лендкрузеру».

Отчим переоделся из старой футболки и треников, которые во времена его молодости были белыми, а теперь доживали свой срок на даче в землисто-угольном цвете, теперь он был в новых джинсах и футболке просторного хипстерского покроя (всё купленное женой).

По субботам Виолетта Захаровна обычно оставалась на даче одна, и так часов до пяти, но в этот раз решила поехать с мужем. Сняла чумазую дачную кепку с надписью «МедЭксперт. Нам 10!» и придавила блондинистый начёс розовой шляпкой с плетёной розочкой сбоку. Пока машина отъезжала от участка, она всё улыбалась и махала Гоше и Аните.

Оставшись вдвоём, Гоша и Анита выдохнули, никаких тебе: «Гоша, там в сарае мешок с цементом, тащи сюда, крыльцо починим», или: «Анита, прополощи-ка шампура, Аркаша скоро мясо делать начнёт».

– Предлагаю вот что, – с энтузиазмом произнёс Гоша. – Я скачал нам первый сезон «Чёрного лета», предлагаю пару серий и посмотреть. Можем устроить кроватный день.

Солнце поджаривало крыльцо, и Аните хотелось поскорее скрыться в прохладном доме.

С веранды через открытую дверь Анита заметила на кухонном столе заварник с золотисто-коричневым чаем. Мама, как всегда, подсуетилась, позаботилась. Анита прижалась щекой к Гошиной груди, вскинула голову и быстро чмокнула в подбородок, только туда и дотянулась. Но он подхватил её поцелуй, и они медленно переместились на родительский диван на первом этаже, не дотянув до своего, второго.

Возле окон шипела и билась беззубая мошкара (к полудню зубы начнут отрастать). Прикрытый кружевной салфеткой бормотал телевизор, а в окне всё было зелено. Деревья танцевали гавайский танец с налетевшим вдруг ветром. Анита услышала, как пару раз скрипнули качели-диван.

Вскоре Гоша подцепил с пола шорты. Анита погладила его взглядом по белой спине. Там, вперемешку с родинками, теперь проступили розовые следы от её ногтей.

Он повернулся: завитки его дымчато-чёрных волос топорщились и, подобно тяжёлым гроздьям винограда, свисали на лицо, прикрывая лоб. Нет ли в нём итальянских кровей? – задумалась Анита.

Она попросила чая к сериалу, и Гоша отправился на кухню. Обвернув вокруг себя плюшевый плед, Анита подошла к зеркалу.

Она расчёсывала медно-русые волосы, доходившие ей до груди, и слушала песню, которую напевал на кухне Гоша:

«Между нами война, между нами пальба.

Между нами вода, между нами вода».

Анита песню узнала: её тогда часто крутили по радио. Она не могла не удивиться, как похоже на исполнителя Гоша выделяет звук «а» на конце слов. Начала пританцовывать, рисуя бёдрами угловатые восьмёрки, и вдруг заметила, как в окне мелькнула тень. Всё ещё улыбаясь, она заглянула в окно: от леса в сторону дома, пересекая их участок, бежал человек. Одет он был несуразно: в тёмные брюки от делового костюма и в футболку, которая на нём висела, словно он состоял из одних костей.

– Гоша! – тихо крикнула она, опасаясь, что незнакомец может её услышать. – Тут мужик какой-то.

Гоша петь перестал.

– Какой мужик? Где? – он подлетел к окну.

– Вон, – Анита указала на незнакомца, тот теперь остановился и выжидательно смотрел на лес.

Из-за берёз и высокой, почти по пояс, травы, теперь ещё появилась женщина в малиновой блузе, будто бы прямиком из восьмидесятых. Анита хорошо знала этот стиль: у бабушки такими блузами был забит весь шкаф.

Блуза, заправленная в плиссированную чёрную юбку, сзади топорщилась как парус. Женщина как будто нарядилась для какого-то мероприятия. У неё были распущенные пышные волосы ниже плеч.

– Грибники, что ли? – растерянно произнесла Анита.

Гоша не ответил, следил за мужчиной и женщиной, которые, было видно, старались не говорить между собой, общаться только жестами.

В это время Анита заметила ещё одного человека: возле беседки зашевелились кусты, и оттуда вышла ещё одна женщина. На вид ей было лет сорок, густые тёмные волосы доходили ей лишь до подбородка. Она всё время оглядывалась и торопилась уйти подальше от леса. Одета была так же старомодно и несуразно.

Вышедшие из леса казались Аните людьми из прошлого. Одеты они так, как её родственники на старых чёрно-белых фотографиях.

Женщина с тёмным каре, проходя мимо дома, злобно посмотрела в окно. К счастью, Анита быстро отпрянула, и, кажется, не была замечена.

Прижавшись к стене (стена была ледяная), Анита с ужасом смотрела теперь на Гошу, а он всё ещё следил за незнакомцами, только теперь уже из другого окна. Иногда, когда те оборачивались на дом, он быстро скрывался за стеной.

– Они ж не в дом прутся? – шёпотом спросила Анита.

– Не думаю. Они идут к дороге. Похожи на нарколыг. Странные какие-то, и лица… Они словно не в себе.

Анита подошла к Гоше и увидела, что незнакомцы пошли по дороге в сторону выезда из деревни. Гоша нервно посмеялся и вернулся на кухню.

– Заблудились, должно быть, – сказал оттуда.

– Грибники, наверное, – Анита потянулась за платьем, валявшимся возле дивана.

Гоша принёс ей чай, и она жадно сделала глоток, как после дня жажды.

– Может, и грибники… Только они странные всё же, – задумалсяГоша.

Он подошёл к окну и снова посмотрел на дорогу. Незнакомцы шли медленно, как зомби, и уже по одному исчезали за ветвями деревьев на повороте.

– Ну а кто это ещё может быть? Точно так. Да и уже ушли они. Пошли в бадминтон лучше поиграем, растрясёмся,– Анита поставила кружку с чаем и полезла в нижний выдвижной ящик кресла.

Копошилась там, комментируя: «Здесь, оказывается, мой детский альбом… “Мемуары гейши”… Я когда-то прочитала их запоем, и зачем мама сюда запихнула?.. Так, где же ракетки?.. Тут всё в маминых книгах по психиатрии, она всё никак не выкинет, хоть сколько уже в психушке не работает… А, вот и они!»

Анита вытащила гитарообразную сумку, Гоша закинул в рот шоколадную конфету, отхлебнул чая, и они вышли на дорогу перед домом.

День был буднично-умиротворяющим, и дурные мысли в нём не приживались, выцветали под жарким июльским солнцем. Из деревни Анита слышала, как монотонно жужжит бензопила, как гремят лаем собаки, и кричат «Ты вода!» детские голоса.

Десять лет назад мама с папой купили в Метёлкино кирпичный особняк: красный с оранжевыми от лака деревянными рамами. Виолетта Захаровна хвасталась знакомым, что удалённость от города, лес кругом и отсутствие людей поблизости – рецепт её счастья, её убежище от проблем. Десятый год она занималась медицинской клиникой «МедЭксперт», которую основала с каким-то институтским приятелем.

После того как умер муж, Виолетта Захаровна продолжала ездить на дачу каждые выходные. Сначала одна, потом уже с Аркадием Павловичем. Раньше Анита здесь почти не появлялась: на даче всё напоминало ей об отце, да и поначалу она просто стеснялась нового маминого мужа.

– Ты вот всё говоришь: грибники-грибники, – рассуждал Гоша, поднимая воланчик, тот был весь в бежевой дорожной пыли. – Но они ж даже без вёдер были, ты видела?

Мышцы шеи её затвердели, точно деревянные сваи. Анита сглотнула, и перед глазами у неё возник, словно кадр из фильма, фрагмент: у женщины с густым, как шапка, каре на ногах были чёрные туфли-лодочки на среднем каблуке. «Странный наряд для грибника», – ударило по вискам, и Анита даже моргнула, как от настоящего удара. Но Гоше про своё воспоминание говорить она не стала.

Увиденное было для неё головоломкой, но её разгадывание портило их идеальные выходные. Чем дальше Гоша развивал свои гипотезы, тем становилось страшнее. Вскоре Анита уже не могла играть: ноги и руки не слушались. Она стала часто пропускать подачи, потому что теперь её отвлекал всякий шелест. А шелестело, шипело, свистело здесь всё. Вскоре задул ветер, приводя в движение даже самые тяжёлые ветки деревьев.

– Мне бы сценарии для «Нетфликса» писать, – посмеялся Гоша.

Анита согласилась: в рассуждениях Гоша в самом деле зашёл слишком далеко, и лучше до вечера успеть забыть всё, что он ей наговорил, иначе впереди её точно ждёт ночь без сна, а то и вовсе придётся с дачи уехать.

Вечером растопили костёр, жарили хлеб и сосиски. Гоша нарубил мелких поленьев из тех, что хранились в сарае, и иногда подбрасывал их в костёр.

Оранжево-красным в этот вечер заходило солнце. На небе нарисовались кровавые прожилки. Они тянулись зигзагами, переплетаясь, как в сыре-косичке, над чернеющей грядой леса. Лес окружал их дачный дом со всех сторон, кроме той, которая была обращена к деревне. Позади дома Виолетта Захаровна разбила маленький огород, он и отделял дом от берёзовой рощи, а справа, со стороны главной дороги, берёзы уже напирали на баню, но никак не могли взять её в плен.

Обычно, собирая ягоды на грядках, Анита поглядывала на берёзовое столпотворение, и трава была здесь такая густая и высокая, словно и не трава вовсе, а бесконечный покрывающий землю куст. Аните казалось, что с той стороны вот-вот появится какое-то животное, волк или бешеная лиса (Анита часто слышала выстрелы, деревенские говорили, что это отстреливают лис), а после сегодняшнего случая она с ещё большим трепетом смотрела на задний двор.

Гоша нанизал чёрный хлеб и сосиску на шампур, крутил их над огнём. Анита отвернулась к дороге. Песочно-земляная, она где-то там далеко ответвлялась от асфальтированного шоссе и петляла ещё километра четыре между деревьев и кустов, пока не упиралась в их дом, а дальше, метров через тридцать, уже начиналась остальная деревня.

Их дом смотрел на другие дома сверху вниз, так как был единственным домом со вторым этажом. У одного жителя, по кличке Милиционер, был, правда, ещё чулан с окном, но дом его всё равно был ниже краснокирпичного особняка.

«Смотришь на лес этот, и начинает казаться, что он бархатный» – произнесла Анита. Гоша поглядел вдаль, за дорогу, согласился, что действительно красиво, и пошёл в сарай за новыми поленьями.

С темнотой холодало, и Анита получше укуталась в куртку отчима и прижала к ногам плед, чтобы в щели не залетели пронырливые комары. Упёртые, они, казалось, были теперь повсюду и иногда даже забирались в волосы.

Пока она разбиралась с пледом, со стороны деревни послышался тихий гул, как комариный, только громче. По отблеску фар поняла, что это машина. Анита позвала Гошу, и он сразу высунулся из сарая.