Broken / Сломленный

– Кхм, – прочистил горло Гарри.

– О, великий спаситель всего человечества! Избранный герой, сам Гарри Поттер! – наигранно начал восклицать Тео, не выпуская Гермиону из крепких рук.

– Теодор, – коротко кивнул в ответ Поттер. – Может, отпустишь уже другую спасительницу всего человечества, и пройдём в гостиную?

– Конечно, – широко улыбнулся Тео и начал вести за собой в гостиную Гермиону, руку которой не выпускал. Он всегда был очень тактильным по сравнению с Драко. За время общения с этими слизеринцами Гермиона привыкла к такому поведению её друга. – Типпи приготовила восхитительный ужин, присаживайся, любовь моя.

Тео подвёл Гермиону к дивану и сам сел рядом, Поттер уселся в кресло напротив. На столе появились бокалы и различные напитки.

– Тео, рада тебя видеть, – тепло улыбаясь, сказала Гермиона. Посмотрев на столик, она перевела взгляд на Тео. – Ты не мог бы убрать отсюда алкоголь?

Лицо Тео стало серьёзным.

– Драко…

– Нет, но это не будет лишним.

– Конечно, – Тео щёлкнул пальцами, и алкоголь заменился на чай и кофе. – Всё в порядке?

Гарри с Гермионой переглянулись и начали рассказ.

Блейз пришёл как раз к тому моменту, когда Гарри и Гермиона закончили вводить в курс дела Тео. Следом за ним через камин пришёл Драко. После недолгих приветствий все расселись за столом и принялись за ужин, который приготовил домовой эльф Нотта. Типпи была освобождена, но осталась работать у Тео. Как и в большинстве чистокровных семей она растила молодого наследника с младенчества и не смогла покинуть его. А учитывая, что отец Тео гнил в Азкабане, ей стало находиться в поместье намного проще, как и самому Теодору, у которого не было ни одного хорошего воспоминания о тиране-отце. Как и о матери, которая умерла при родах: о ней у Тео вообще не было воспоминаний, только её молчаливый портрет.

Покончив с едой, компания переместилась обратно на диваны. Драко сел рядом с Гермионой, Тео по другую сторону от неё, а Поттер с Блейзом разместились в креслах напротив. Мягкое потрескивание камина и приглушённый свет создавали расслабляющую атмосферу доверия. Гермиона укрылась своим любимым пушистым пледом, забравшись с ногами на диван. Светская беседа продолжалась примерно час, когда Тео кинул на Забини взгляд и спросил:

– Как продвигаются дела на работе, Блейз?

– О, ты знаешь, неплохо: пожинаю лавры успеха нашей подруги, – усмехнулся тот. – Она произвела настоящий фурор своим изобретением. Не расскажешь, над чем сейчас работаешь, Гермиона?

– Мы начали работу над контрзаклятием от Авады, – скромно произнесла она.

– Святой Салазар, Гермиона! Я опять всё узнаю последним! Когда ты изобретёшь его, ты должна мне первому рассказать об этом! Поклянись! – Тео с восхищением смотрел на рядом сидящую ведьму.

– Это только начало работы: вспомни, сколько лет ушло на разработку Антикруцио. Мы бились над этим пять лет. Не думаю, что Антиубивающее мы разработаем за меньший срок, – Гермиона хранила в тайне, что работает, в том числе и над последствиями Круцио – об этом знал только Блейз. Они обменялись взглядами.

– Я верю в тебя и твой огромный мозг, – воскликнул Нотт.

– Для моей жены нет ничего невозможного, верно, милая? – Драко нежно провёл по щеке Гермионы ладонью и поцеловал в кончик носа. Щёки Гермионы покраснели, и она ответила мужу любящим взглядом.

– Кхм, ну а ты, Поттер, как там дела на страже порядка? – перевёл тему Нотт. Гарри бросил взгляд на Драко и Гермиону и повернулся к Тео.

– Прекрасно, почти все преступники пойманы, – бодро ответил Гарри.

Гермиона заметила, что Драко напрягся. Это было неуловимо, и внешне он никак не поменялся, однако она знала его очень давно и уловила эти изменения. Челюсти немного сомкнулись, а правая рука сжалась в кулак, большой палец начал постукивать по бедру, сигнализируя о том, что её муж нервничал.

– А что насчёт тех похитителей? – спросил Драко скучающим тоном.

Гарри уверенно посмотрел ему в глаза и твёрдо ответил:

– Мы напали на их след в Ковентри, готовим облаву: уже отобраны лучшие бойцы Аврората. Поверь, эти ублюдки скоро будут сидеть в Азкабане, – Гермиона кинула взгляд на Драко и увидела, что он незаметно выдохнул. Гарри поступил умно, подкинув несколько деталей вместо размытых фраз.

– Отличная новость, – улыбнулся Драко краем губ.

– Уверен, Поттер справится, – заявил Блейз. – Всё-таки не первый год в Аврорате.

– И не первое дело, – заметил Тео.

– Как поживает Джиневра? – обратился Драко к главному аврору. Гермиона поняла, что буря позади, и благодарно посмотрела на Гарри.

– Дети её доконают, – усмехнулся Поттер и отпил из чашки чай. – Джеймс вовсю гоняет на метле по дому, а Альбус пытается угнаться за братом, хотя только недавно научился ползать. Джинни грозится загнать меня в декрет и вернуться в квиддич.

– Уверен, у неё получится: эта ведьма всегда своего добьётся, – усмехнулся Малфой.

– Тео, расскажи одну из своих замечательных историй. Насколько я помню, ты побывал в магической Японии, – обернулась к Теодору Гермиона.

Тео отпил чай и, поставив чашку на место, набрал воздуха в грудь. Сияющий Патронус-заяц пронёсся через всю гостиную и подскочил к Гарри: «Убийство в Марш-Бенхам, Беркшир – убит маглорождённый волшебник, семья похищена». Тишину, казалось, можно было резать ножом.

– Поттер? – Драко вскочил с дивана и сжал кулаки. – Убийство? Они раньше не убивали!

– Всё в порядке, Малфой, мы разберёмся. Успокойся, пожалуйста, – Гарри встал с кресла и направился к камину. – Помни, что они у нас на крючке.

Гермиона поднялась и обняла Драко за шею, заставив посмотреть в глаза.

– Милый, пойдём домой, Скорпи уже соскучился, наверное. Как и Нарцисса.

Драко посмотрел в её глаза, и морщина на его лбу начала разглаживаться, он обнял её за талию и уткнулся носом в шею. Вдохнув знакомый аромат, Драко попытался успокоиться. Чёрт, он не переживёт, если с ней что-то случится. Внутренности сжались от страха, и он крепче обнял Гермиону.

– Да, ты права, пойдём домой, – прошептал он.

Глава 3

Хогвартс, Шотландия, канун Рождества 1998 года

Это Рождество Гермиона отмечает в Хогвартсе. Родители остались в Австралии: после того, как с них сняли её Обливиэйт, их отношения разладились. Им тяжело было принять то, что их дочь стёрла себя из их жизни. Всё лето она пыталась наладить контакт с родителями, но отчуждённость и недоверие витали в воздухе, а когда Гермиона решила вернуться в Хогвартс и сообщила об этом родителям, то разругалась с ними в пух и прах. Родители девушки не понимали, зачем ей возвращаться в мир, который подверг её тяжёлым испытаниям, пыткам и заставил увидеть смерть дорогих людей, а Гермиона в свою очередь пыталась донести до них, что этот мир, несмотря на всё ужасное, что с ней произошло, принял её, она его часть и перестанет быть ею только в том случае, если у неё заберут магию.

Из-за её отъезда на всё лето её отношения с Роном тоже не задались. Всё так и закончилось на том поцелуе в Тайной комнате, а когда она вернулась в Лондон, Рон, как оказалось, нашёл утешение в объятиях другой ведьмы. Она не винила его, даже вздохнула с облегчением, узнав об этом. Всё-таки, размышляя о её с Роном отношениях, она не видела себя рядом с ним через пять-десять лет. Рон остался её другом, и за это она была ему благодарна.

В общей гостиной Башни старост было уютно: весело трещал огонь в камине, воздух наполнился ароматом хвои и имбирного печенья. Тео спустился по лестнице, ведущей в его спальню.

– Снова засунула свой нос в книгу, Грейнджер? Сегодня же праздник, расслабься.

– Я расслабляюсь, – улыбнулась Гермиона.

Теодор Нотт был неожиданной кандидатурой на роль второго старосты школы, но она признавала, что в нём есть все необходимые качества для этой позиции: умение разрешать конфликты, хорошая успеваемость, лидерские качества. А ещё, на удивление, он оказался вполне приятной компанией. Он без лишних слов всегда помогал ей с графиками дежурств: иногда, когда она болела, он отправлялся на них самостоятельно; никогда не отказывал в помощи с организацией праздников и всегда мог поднять Гермионе настроение. Они сразу нашли общий язык – с самого первого дня, когда Нотта объявили вторым главным старостой, он подошёл к ней в Большом зале, протянул руку и улыбнулся своей озорной улыбкой.

– Поработаем вместе, Грейнджер? – Гермиона, отойдя от первого шока, невольно улыбнулась, глядя на слизеринца, и тоже протянула руку.

– Поработаем, Нотт.

После рукопожатия он проводил её в Башню старост, извинился и пообещал, что займётся делами старостата завтра с самого утра, а пока ему нужно пообщаться со своими змеиными друзьями. Гермиона расшифровала это как тактичную попытку Тео дать ей немного освоиться на новом месте.

Признаться, она боялась, что на роль старосты могут поставить Малфоя, ведь он был вторым по успеваемости после неё, но, очевидно, Тёмная Метка, красовавшаяся на его предплечье и прошлые «заслуги» перечеркнули его возможность быть выдвинутым на эту роль.

Что ж… Ей же проще.

Когда Гермиона и Тео отправились на первое дежурство, она многое узнала о нём. Теодор был открытым и добродушным: он признался, что никогда не ладил с отцом и не поддерживал его взгляды. Показал ей шрамы, оставшиеся от пыток Кэрроу за то, что он отказывался мучить первогодок, а Гермиона показала ему свой шрам, оставшийся от Беллатрисы. Теодор с восхищением посмотрел на неё и сказал, что она самая сильная ведьма из всех, кого он встречал: не каждая сможет выдержать пытки чокнутой тётушки Драко, и при этом найти силы бороться дальше. А когда Гермиона рассказала о том, что они ограбили Гринготтс и улетели верхом на драконе, Теодор хохотал минут десять, отчего разбудил несколько портретов. Его восхищало то, как они смогли обмануть гоблинов, да ещё и выйти сухими из воды.

Вернувшись в гостиную, они проболтали до утра, поэтому были совершенно не в состоянии идти на уроки. Оба главных старосты проспали первый день занятий, за что получили нагоняй от МакГонагалл. Гермиона сгорала со стыда, а Тео наоборот посчитал это забавным.

Так Теодор Нотт стал неотъемлемой частью жизни Гермионы Грейнджер. Она делилась с ним своими печалями, а он, в свою очередь, всегда находил слова утешения. Он заменил ей Гарри и Рона, которые не стали возвращаться в школу, решив, что лучше начать обучение в Аврорате.

Из-за тесного общения с Ноттом Гермиона сблизилась и с Блейзом Забини, который часто тусовался в гостиной Башни старост вместе с другом. Сперва он был не очень разговорчив и сразу уходил, когда Гермиона заходила в Башню, но со временем он начал оставаться на всё более долгий срок в её присутствии и даже стал перебрасываться с ней фразами.

В один из вечеров Блейз поделился с Тео, что хочет стать целителем и проходит практику в лазарете под руководством мадам Помфри. Гермиона тоже загорелась этой идеей: ей ужасно не хватало знаний о целительной магии во время войны, и она была намерена исправить это упущение.

В начале октября Гермиона начала совместную с Забини практику в лазарете. Самым частым гостем Больничного крыла оказался Драко Малфой. Когда его принесли в первый раз, Гермиона сильно испугалась: он едва дышал, пульс был частый и неровный, кожа побелела до состояния мрамора; он не реагировал ни на звуки, ни на прикосновения. Мадам Помфри сразу определила, что это алкогольная кома. Сердце Гермионы сжалось от жалости – ей казалось абсолютно несправедливым, что человек, даже такой, как Малфой, смог пережить войну, жил в одном доме с самым ужасным Тёмным волшебником всех времён, был марионеткой этого монстра, но не может справиться с последствиями. Блейз тогда попросил её оставить его с ним наедине, когда первая помощь была оказана.

Ни Тео, ни Блейз никогда не обсуждали Малфоя в присутствии Грейнджер, и теперь она понимала почему. Она решила не вмешиваться: всё-таки каждый справляется по-своему, и не её вина, что Малфой решил избрать такой способ. У него есть друзья, которые вернут его мозг на место; кто она такая, чтобы он слушал её лекции о вреде алкоголя. К тому же после того случая, как она нашла его в коридоре и принесла в лазарет, он стал выглядеть намного лучше: одежда стала чистой и опрятной, синяки под глазами сменили цвет с чёрных на бледно-голубые, глаза больше не опухшие, а волосы пострижены и приведены в порядок. Очевидно, друзья смогли уговорить его покончить с пагубной привычкой.

– Слушай, Грейнджер, – Нотт остановился возле дивана и прервал ход её мыслей. – Почему бы тебе не пойти со мной на вечеринку?

– В логово слизеринцев? Ты серьёзно? – Гермиона скептически изогнула бровь.

– Там будет Забини и буду я – мы тебя в обиду не дадим, – улыбнулся Нотт.

– Вы-то не дадите, но не очень хочется подвергаться насмешкам в праздник, знаешь ли.

– Слушай, там будет не так много народу: я, Блейз, Малфой, Паркинсон и сёстры Гринграсс. Немного посидим, выпьем сливочного пива, сыграем в дурацкие игры. Пойдём, тебе нужно развлечься, – продолжал настаивать Нотт.

– Тео…

– Я же знаю, ты сейчас начнёшь себя накручивать насчёт родителей, а потом я полночи буду вытирать тебе слёзы. Тебе нужно развлечься, Гермиона.

Он называл её по-имени в исключительных случаях, и, видимо, это был как раз такой. У неё на лице было написано, что она вымотана мыслями о родителях, с которыми всю жизнь праздновала Рождество, а теперь они даже не хотели её видеть. Она подумала о том, что все эти полгода пыталась найти контакт с ними: с самого начала учёбы она каждый день писала им письма, присылала колдографии и выпуски Пророка, которые утверждали, что Британия восстанавливается от последствий войны, но их ответы всегда оставались сухими, а на последнее письмо они и вовсе не ответили. Решив, что от самобичевания и правда никакого толку не будет, Гермиона решительно отложила книгу и встала с кресла.

– Ты прав, к черту слёзы. Развесели меня, Теодор Нотт, – смело шагнула она к выходу.

В гостиной Слизерина было мрачновато по мнению Гермионы. Стены из гладкого чёрного камня отражали свет факелов, развешанных по всей гостиной, в окна пробивался тусклый свет из замёрзшего Чёрного озера, толстые ковры на каменном полу ещё могли бы создать некое ощущение уюта, если бы не огромный портрет Салазара Слизерина, презрительно смотревшего в её сторону, пока она шла в сопровождении Тео к небольшой компании слизеринцев, расположившихся возле камина на кожаных диванах.

– Прошу любить и жаловать – главная староста школы и Героиня Войны Гермиона Грейнджер, – пафосно представил её Нотт своим однокурсникам.

Пэнси вытаращила глаза и презрительно скривила губы, но промолчала. Дафна и Астория мило улыбнулись Гермионе и помахали рукой. Блейз тоже не оставил её без улыбки и поздоровался. Гермиона перевела взгляд на Малфоя, но он просто смотрел в камин, делая очередной большой глоток тыквенного сока из бутылки. Гермиона подумала, что начало неплохое: по крайней мере никто не крикнул «грязнокровка». Тео усадил Гермиону в широкое кресло, а сам уселся на подлокотник слева от неё, закинув руку на спинку.

– О чём болтаете? – начал разговор Нотт, передавая Гермионе бутылку сливочного пива.

– В Ведьмополитене написали про свадьбу Монтегю, – ответила Дафна. – Поверить не могу, что кто-то решил выйти за него замуж. Мне жаль бедную ведьму.

– Он хотя бы богатый, – ответила Пэнси, сморщив носик. – Представь, каково будет невесте Гойла. После того, как их хранилище обчистило Министерство, он не только уродливый и тупой, так ещё и бедный.

– Паркинсон, тебе с твоей язвительностью женихи вообще не светят, – скривилась Дафна. На что та закатила глаза и перевела свой взгляд на Гермиону.

– А что наша Золотая девочка? Скоро свадьба? – язвительно спросила слизеринка. Тео перевёл взгляд на Гермиону.

– Не волнуйся, Паркинсон, тебя я точно приглашать не буду, – спокойно ответила та. – Избавлю тебя от участи лицезреть меня в подвенечном платье.

Малфой кинул взгляд на Гермиону и вернулся к созерцанию огня в камине.

– Неужели Уизли сделал тебе предложение? – спросила Пэнси.

– Мы с Роном расстались, – сказала Гермиона. С дальнего угла раздался кашель: Малфой поперхнулся тыквенным соком, он как раз сделал большой глоток, когда Гермиона ответила Пэнси. Нотт пристально посмотрел на Малфоя, но тот, откашлявшись, вернулся к камину, а Гермиона продолжила. – Ещё в мае. Если честно, то и отношениями это назвать было нельзя.

– А теперь я главный претендент на руку и сердце Грейнджер, – подмигнул Тео Гермионе. – Правда, дорогая?

– Только если сможешь побороть Виктора – он был первым в списке, – с сарказмом произнесла гриффиндорка.

– Давайте сыграем в игру, – перевела разговор в другое русло Дафна.

– Только не в заколдованную шляпу, – протянул Блейз. – Вы каждый раз в неё играете.

– Как насчёт «Я никогда не»? – спросила Астория.

– Я за, – произнесла Пэнси. – Отличный способ выведать все грязные тайны у Золотой девочки.

– Ты можешь просто спросить, если тебя что-то интересует, – ответила Гермиона.

Ей до ужаса надоели межфакультетские распри. На примере Тео и Блейза она верила, что сможет найти общий язык даже с Паркинсон, хотя признавала, что после стольких лет вражды это будет сделать трудно. Но когда она отступала перед трудностями? К тому же она решила сегодня веселиться.

– Спросить? Это слишком просто, Грейнджер. К тому же есть вопросы, на которые ты вряд ли захочешь дать честный ответ, а игра не даст соврать. Надо же мне собрать компромат на Героиню Войны: я смогу на этом неплохо подзаработать, – ухмыльнулась Паркинсон.

– Что, в ваше хранилище Министерство тоже заглянуло? – ехидно спросил Нотт.

– К тебе не обращались, Нотт, – Пэнси перевела глаза на Асторию и сказала. – Кто начинает?

– Все знают правила? – уточнила Астория, делая движение волшебной палочкой над бутылкой и не дожидаясь ответа, продолжила. – Тот, на кого указывает бутылка, должен произнести «Я никогда не» и сказать то, чего он никогда не делал, если кто-то это делал, он выпивает шот. Если ведущий игрок соврал и тоже это делал, он выпивает три шота. Всё ясно?

Все ответили утвердительно, и Астория, разлив шоты и поставив перед каждым по стопке, которая автоматически наполнялась сливочным пивом (в случае Малфоя это был тыквенный сок), покрутила бутылку. Горлышко указало на Пэнси.

– Я никогда не занималась сексом с Уизли, – сказала она внимательно, глядя на Гермиону.

– Паркинсон, ну ты и стерва! – воскликнул Блейз.

– Что? Мы же играем, – невозмутимо ответила слизеринка. – Я же сказала, что выведаю все грязные тайны Золотой девочки.

Гермиона сощурила глаза и не притронулась к стопке. Все остальные тоже. Бутылочка сама закрутилась и остановилась на Дафне.

– Хмм, я никогда не… сражалась в Битве за Хогвартс.

Гермиона, Драко, Тео и Блейз опрокинули по стопке. Гермиона удивлённо посмотрела на слизеринцев.

– Вы тоже были в той Битве? – на удивление, Малфой первым подал голос.

– Нас притащили туда родители. Ну, всех, кроме Блейза. Он сам пришёл, когда услышал. Но да, мы тоже сражались, Грейнджер, – он кинул на неё взгляд и вернул его обратно на стопку. – Не на стороне Пожирателей.

– Это было трудно, знаешь ли, когда каждый, кто нас знал, так и норовил пробить нам череп, – дополнил Тео и с грустью посмотрел на Гермиону.

Она никогда с ним не говорила о Битве, и сейчас девушка в новом свете посмотрела на своих однокурсников. Она понимающе посмотрела на Тео и улыбнулась ему.

– Это очень смело, – она перевела взгляд на Блейза, а потом на Малфоя. – Вы очень смелые. Спасибо.

Малфой уставился на неё так, будто у неё выросла вторая голова.

– Мы пошли туда не по своей воле, Грейнджер. Здесь нет ничего смелого.

– Необходима большая смелость, чтобы противостоять врагам, но гораздо большая, чтобы пойти наперекор… союзникам, – с небольшой улыбкой ответила она, глядя в глаза Малфоя.

Дамблдор говорил про друзей, но в их случае вряд ли Пожиратели были их друзьями. Малфой нахмурил брови и пристально посмотрел на неё. Бутылочка на столе закрутилась и указала горлышком на Забини. Гермиона отвела взгляд от серых глаз и посмотрела на Блейза.

– Я никогда не занимался сексом втроём, – ухмыльнулся мулат.

Малфой, Пэнси и Тео опрокинули по стопке, но, что самое удивительное, Астория тоже выпила шот. Все уставились на неё.

– Ты? – Дафна гневно вонзила свой взгляд в сестру.

– Это было весело, – с улыбкой пожала плечами Астория. Дафна гневно фыркнула.

– Смотри, чтобы эта информация не дошла до отца.

– Я не собираюсь выходить замуж по контракту, так что пусть он хоть трижды узнает, – гордо подняла носик Астория. Блейз ухмыльнулся и покачал головой.

– Тео? – повернулась к нему Гермиона и подняла брови.

– Отпуск в Аргентине – там очень горячие девочки, знаешь ли, – ухмыльнулся Нотт.

– Слизеринцы умеют веселиться, Грейнджер, – закатила глаза Паркинсон.

– Если беспорядочные половые связи для вас означают веселье, то я рада, что попала на Гриффиндор, – пробормотала Гермиона. Малфой хмыкнул.

– Хорошая девочка Грейнджер, – протянул он. – Кто бы сомневался.

– Я не ханжа, Малфой, но считаю, что такие моменты нужно разделять только с тем, кого любишь, – Гермиона устремила на него гневный взор. Она чувствовала, что алкоголь уже ударил ей в голову и поэтому добавила. – Если я полюблю двоих, а они меня, то нет ничего плохого в сексе втроём.

Зрачки Малфоя немного расширились, и он отвёл взгляд. Тео рядом заёрзал и прочистил горло, Блейз кинул пристальный взгляд на него. Бутылочка сделала новый оборот.

– Я никогда не летала на драконе, – сказал Дафна.

Гермиона единственная из всех выпила из стопки и улыбнулась. Все уставились на неё, а Тео победоносно обвёл всех взглядом, будто это он летал на драконе, а не Грейнджер.

– Врёшь! – вырвалось у Малфоя.

– Я никогда не вру, – отрезала Гермиона.

– В жизни не поверю, что такой книжный червь, как ты, решился полетать на драконе: ты же метлы боишься, словно она тебя съесть хочет, – продолжал Малфой. Гермиона немного склонилась к нему – голова кружилась, в теле ощущалась легкость.

– Когда мы охотились за… – она запнулась, чуть не произнеся слово «крестражи». – Когда мы были на нашей миссии, нам пришлось ворваться в Гринготтс, и так как гоблины окружили нас, выход был только один – освободить дракона, который был закован в цепи возле хранилища. Я разрушила его цепи, и знаешь, что я сделала потом? – Гермиона ещё ниже склонилась к нему, глядя прямо в глаза. Зрачки Малфоя были расширены так, что от серого остался только тоненький ободок, он задержал дыхание. – Я оседлала дракона, – победоносно сказала Гермиона, откинулась на спинку кресла и сделала глоток из своей бутылки.

Малфой тяжело сглотнул и глубоко вздохнул.

– Чёрт, Грейнджер, ты безумна, – пробормотал Блейз.

Дафна согласно закивала. Пэнси скорчила недовольное лицо, но мгновением позже с интересом взглянула на Грейнджер.

– А я знал! – воскликнул Тео и приобнял Гермиону. – Моя девочка!

– Я не твоя, Нотт, – ответила гриффиндорка, но руку Тео не сбросила. – И вообще, я не собственность, чтобы быть чьей-то, – подняла палец Гермиона с самым, что ни на есть, заумным видом.

Малфой смотрел на Гермиону и пытался уложить в голове всё сказанное. Эта ведьма всё больше и больше появлялась в его мыслях, особенно в последнее время.

Впервые он начал думать о ней, когда она явилась на его слушание в Министерстве. Уж кого он не ожидал увидеть на стороне защиты, так это Грейнджер: после стольких лет оскорблений с его стороны и пыток в мэноре она была последней, кого он ожидал увидеть. Но тем не менее она была там – всё такая же худая, но взгляд её был решительный, волосы стали более ухоженными, чем в последний раз, когда он её видел: они больше не топорщились в разные стороны, как во время Битвы за Хогвартс, а ниспадали упругими кудрями на плечи и вдоль спины. На её лице был легкий румянец, тогда как он выглядел, как побитая собака. Его на самом деле избили, когда заключили под стражу дожидаться суда. Двое охранников, чьи семьи убила Беллатриса, решили отыграться на нём, они ведь были родственниками с дражайшей тётушкой. Видимо, охранники решили, кому, как не Драко, отвечать за последствия её деяний. Его повалили на пол в камере и начали избивать кулаками и ногами во все места, куда смогли дотянуться. Драко пытался прикрывать голову руками, но силы быстро покидали его. Самый сильный удар всё-таки пришёлся на голову, отчего у Драко из глаз посыпались искры: он на минуту потерял сознание, но удар в челюсть вернул его в реальность.

«Надеюсь, ты сдохнешь в Азкабане, мерзкий ублюдок», – прорычал один из охранников и плюнул ему в лицо. Несмотря на боль, Драко считал, что заслужил это унижение.