Пограничье: За чертой

Глава 5.

«Лучше быть уверенным в хорошем результате, чем надеяться на отличный».

Уоррен Баффет

Мы с мужем продолжали посещать клуб по интересам, организованный замполитом Валерой. И кроме клиентов, которые появлялись по рекомендации тех, с кем я уже проводила оздоровительные сеансы, у меня были занятия, организованные Валерой, как раз по обучению бесконтактному массажу. Но я же не одна была в этом клубе с экстрасенсорными способностями. Мы познакомились с удивительной женщиной, которая не только могла лечить руками, но и свободно улавливала мысли окружающих, удивляя ответами на мысленные вопросы. Она могла описать, какого цвета у тебя кастрюли дома, какая ручка у сковородки, где у тебя стоят цветы и так далее. Даже сколько у тебя купюр в кошельке… Удивительный талант. Хорошо, что она свой дар не использовала в негативном ключе. Хотя кто знает, что с ней стало через много лет практики: наши дороги разошлись, а диплом она получала у других учителей, куда я удивительным образом попасть не смогла. Потому, что несколько раз разминулась с руководителем ее «школы», и почему-то решила, что это знак и мне туда не надо. Мне хватило и своих мытарств. Как бы я «очищала свою карму», если бы мне пришлось заниматься чем-то, что находилось «по другую сторону черты», как прорычал мне во сне монстр. Шутки шутками, но все в жизни предопределено. Я Так Думаю…

Через Валентину Ивановну я познакомилась еще с одной женщиной. И она пригласила меня в свой дом, расположенный на окраине нашего городка.

Я работала с ней три дня. По какой-то причине не получилось определить основную проблему заболеваний. Кое-что, по мелочи, я почувствовала, пыталась распределить энергию, полечить некоторые органы. Но только удалось снять болевые симптомы, беспокоившие клиентку, а дальше у меня возникало ощущении холодка, пробегающего по рукам змейкой. Она озвучила, что язва желудка у нее давно. А на мои пассы она почти никаких ощущений не уловила. И я прервала сеансы, ответив, что не знаю, что ей надо лечить. Посоветовала найти кого-то еще, кто будет ей более полезен, и мы расстались. Я в растерянности, она – неудовлетворенная таким ответом.

Я не могу сказать, что это было. Может это было началом болезни, мало поддающейся и официальной медицине. В своих записях, сделанных в Москве я нашла описание ощущений при диагностике онкологии, но они были не совсем похожи на то, что чувствовала я. Может это было из разряда аутоиммунных заболеваний. Здесь у меня не было наработанных примеров и подробных описаний, поэтому я не стала морочить голову ни себе ни клиентке. Честнее дать ответ «не знаю», чем тянуть бабки и вешать лапшу на уши. Я всегда была за честность и открытость в любом общении.

Некоторые отказы я давала сразу же при знакомстве с людьми. Помня, что когда вы не понравились с клиентом друг другу, то нормальной работы не будет, я сразу так и говорила: «Извините, но вам лучше обратиться к другому специалисту».

Но когда муж привел мне очередных клиентов, я была очень удивлена.

Чей это оказался знакомый – я уже не помню. Зато помню, как необычно мне рассказали про них.

– Понимаешь, там у девочки такое заболевание, которое врачи не могут вылечить. В народе это называют водянка мозга.

– Очень интересное начало. А я что могу сделать? Я не хирург.

– Нет, послушай. Родители возили ее по всяким бабкам-дедкам, некоторые начинают лечить, а потом отказываются. Может ты ее посмотришь?

– Жора, а-фи-геть! Там целители со стажем отказываются, а я начинающий. И ты мне предлагаешь такую авантюру – обнадежить родителей обещанием? Это ребенок! Ты понимаешь вообще, что ты мне предлагаешь?

Жора немного помолчал. Потом ответил: – Понимаю. Но может посмотришь на нее?

Посмотреть – согласилась.

Жалость – плохое чувство. Никогда не ведитесь на него. Это всегда имеет последствия «так себе»… Мне это чувство преподало жесткий урок. И выводы я сделала, хорошо, что вовремя.

Когда к нам во двор зашел мужчина, несущий на руках девочку, я застыла на месте на несколько секунд. Бывают встречи, когда у вас возникает чувство, будто вы встречали раньше этого человека, но никак не можете вспомнить – где же именно? Эффект де-жа-вю. Но не всегда это ложное воспоминание. Иногда это как в тех картинках, которые шокируют окружающих подробностями описаний. Как петля времени, что ли.

Но тут я не могла понять. Никаких «картинок» не видела, но уже знала, что я буду с ней работать.

– Знакомьтесь – это Николай, это Елена. А это моя жена Рита.

Я улыбнулась, глядя в лицо белокурой девочке, хотя взгляд так и притягивало к огромной части ее головы. Представьте – голова, и выше лба как еще половина головы. Такое неприглядное зрелище имеет гидроцефалия. Практика в онкоцентре, где мы наблюдали детишек с разными страшными диагнозами, показала, что всегда есть место надежде и необычной ситуации. И научила выдерживать шок, контролировать мимику. Но сердце неприятно сжалось при взгляде на малышку, 3,5 – 4-х лет от роду. А она посмотрела на меня глазами-щелочками, которые были такими из-за отека по болезни, и сказала:

– Ты добрая. Ты мне поможешь? Я буду ходить?

– Я не знаю, что тебе ответить. Но могу попробовать…

Она улыбнулась, протянула ко мне руки, чтобы обнять, и здесь уже отступать было некуда. Я обняла ее со словами: – Ну что, Елена-Прекрасная, рассказывай, какая у тебя любимая сказка… Я великий волшебник Гудвин, который исполняет одно желание у того, кто приходит к нему.

И забрав девочку у папы, я ушла с ней в дом.

Если мне скажут, что с детьми работать трудно, потому что они не понимают, что с ними делают – я отвечу – это неправда. С детьми работать трудно потому, что они не могут усидеть на месте. Им же главное быть всегда в движении! И задавать кучу вопросов: «а что это?», «а как это?», «а зачем это?», «а почему так?». Все остальное их не касается. И как раз таки, для чистоты работы, и хорошо, что они не понимают. Никто не скажет, что результат работы был элементарным внушением.

Здесь же ситуация была гораздо серьезнее. Это заболевание связано со скоплением спинномозговой жидкости в ликворных пространствах головного мозга. Бывает врожденным и приобретенным – после черепно-мозговых травм и по ряду других причин. Куда пойдет отток жидкости при работе – совершенно невозможно предсказать. А без современных медицинских аппаратов и посмотреть, где она скапливается, не представлялось возможным. Скопление жидкости давило на какие-то отделы, отвечающие за координацию, на двигательные центры. Елена не могла самостоятельно ходить. Даже с поддержкой за руки ей сложно было двигать ножки так, чтобы они не выворачивались и не цеплялись за что-то.

Я с одной стороны осознавала, что иду на риск. С другой стороны – откуда-то пришла уверенность, что не нужно лезть в эту проблему руками, а нужно попробовать поработать молитвами и отчитками…

Для работы такого рода нужно чтобы тело пациента оставалось в относительном покое. О чем речь, если это ребенок, и он все время говорит и вертится?! Вы в парикмахерской были когда-нибудь с малышами? И как вам такое шоу? А вводить ребенка в транс не возьмется ни один уважающий себя целитель. Это запрещено! Но я работала в детском саду некоторое время и поняла, как обыграть нашу работу.

Скажу только, что те несколько минут, когда мне требовалось сосредоточенно читать отчитку, она смотрела на свечку как завороженная, то протягивая руку в сторону пламени, то переводя взгляд на меня и тоже шевеля губами, пытаясь копировать мою манеру, но не разбирая моих слов, потому что я их нашептывала. Что-то я читала громко, и похоже, она это слышала. Позже оказалось, что родители возили Леночку в церкви, бывали в дальних селах, где Храмы и часовни напитаны природной силой, и где сами места славятся целебными источниками. Времени процесс занял немного. Но перед моими глазами, когда я их закрывала на несколько мгновений, проносились «картинки» и образы каких-то людей, которые казались мне узнаваемыми и вызывали не то чтобы недоумение, но понимание, как это связано с болезнью девочки. Ага, за грешки родителей в первую очередь страдают дети: у них связь с «полем матери» сохраняется примерно до семи лет, но и от «прошлого» нет наработанной защиты.

Я позволила свечам догореть до маленьких огарков, потушила их. Три свечки, которые специально были отложены, я вынесла и передала Николаю вместе с его дочерью.

– Это вы должны зажигать дома. В день – по одной свече, в любое время, но до захода солнца. «Отче наш» знаете? Вот и читайте возле свечи три раза. Три дня. Завтра жду вас в это же время.

Мы обменялись улыбками, словами, в стандартном варианте, и Николай, усадив дочь в машину, уехал.

Жора протянул мне деньги:

– Вот, Николай оставил. Возражений не принимал, сказал, что не знает, как еще отблагодарить хотя бы за то, что не отправили их сразу восвояси.

У меня как-то неприятно екнуло, что не стоило брать деньги с этой семьи. Хоть муж уже говорил, что от них отказывались многие бабки-целительницы, я снова подумала, что неспроста это. Кто-то может «видеть» гораздо больше, и понимаю, что вмешательство в законы «Кармы» всегда имеет последствия. Но ребенок – это была моя больная тема… Поэтому очень хотелось сделать хоть что-нибудь, хоть немного.

Время до вечера у нас прошло нормально. День недели был – четверг. С учетом знаний по астрологии я знала, что управитель четверга – Юпитер. Это благоприятная планета для духовных дел, для заключения сделок. Значит день удачный. Муж как раз перешел на режим службы сутки через трое. Мы размеренно занимались домашними делами, я покопалась в огороде, готовила. В общем – ничего необычного. Вот только во сне что-то мне долго и нудно снилось, что я не запомнила, но осадочек остался. Поутру я решила, что это мои же сомнения в правильности решения.

Николай привез дочку примерно около 11 дня. Второй день работы пришелся на пятницу. Елена так же открыто протянула мне руки, чмокнула с щеку и заливаясь радостным смехом заявила, что она вчера рисовала. Это было моим ей наставлением: так мы договорились с ребенком, который толком не мог ни на ножки стать, ни карандаш в руках держать, что после нашей работы она дома нарисует меня и то, что увидит, пока горит свечка. Ей эта игра понравилась, и она честно пыталась рассмотреть меня, и смотрела на пламя свечи. Меня тоже притягивает ореол от пламени, каждый раз, когда я зажигаю свечи. Даже медитировать люблю, глядя на огонь свечи, костра, огня в печи (жили то в частном доме). Папа Лены подмигнул и сказал:

– Ну, карандаши у нее не всегда получается правильно держать, но она старалась. Даже получилось лучше обычного.

И он протянул немного помятый листочек. У всех детей проявления любви выражается в том, что они пытаются нарисовать объект своего обожания. И не надо смеяться. Как могут, так и рисуют. Мне понравился рисунок именно за цвета, которыми Леночка меня нарисовала. Меня не смутили даже волосы, которые были нарисованы как хвост у лошади: собранные высоко на макушке, но кончики почему-то не свисали вниз, по закону притяжения, а торчали вверх. Смотрелось забавно, и я весело улыбалась. Пламя от свечи в моей руке (рука была гутаперчивой, ведь дети не умеют рисовать локти) было большим и почти красивым. Много желтого цвета на рисунке говорило, что девочка эмоциональная и вполне открыта внешнему миру. Мы немного пошутили, посмеялись, и потом я ушла в дом с ребенком, где снова поработала с молитвами и свечами.

Когда я вынесла Лену отцу, она обхватила мою шею руками и потерлась носом о щеку.

– Я тебя завтра увижу? – спросила она.

– Нет, завтра суббота, это день Сатурна. Мы не будем работать в день, когда правит нехорошая планета. Мы увидимся в воскресенье – день солнца, а солнышко всем помогает, – ответила я.

– Хорошо, – сказала девочка, позволяя отцу забрать ее у меня с рук. – Я буду скучать. И я тебя еще нарисую, можно?

– Конечно можно, – улыбнулась я. – А дядю Жору нарисуешь?

– Неть!

– Почему!? – тут удивился ее папа.

– А он другой, – ответила Лена и смущенно уткнулась папе в плечо.

– Ну вот тебе раз, – протянул Жора, улыбаясь. – Конечно, я же лечить не умею.

Вообще-то этот ответ его задел. Обычно дети его любили и охотно шли к нему на ручки, старались поболтать с ним, приносили свои игрушки. Но с некоторых пор, когда он озвучил, что пока не хочет своих детей, я обратила внимание, что и у детишек стал пропадать интерес к моему мужу. Любовь – это видите ли – взаимно. И дети это чувствуют в первую очередь. Их не обманешь.

Мы проводили наших гостей, сгоняли на море, позагорали, а вечером я даже затеяла небольшую постирушку. Погода стояла хорошая. На ночь я вывесила белье на веревках, протянутых через двор, не опасаясь, что будет туман или морось. Утром сняла сухое и вкусно пахнущее…

Сны были беспокойными. Я просыпалась несколько раз, но снова не могла вспомнить, что же мне снилось.

В субботу у Жоры было дежурство. Мой день прошел как то незаметно. Наступило воскресенье. Муж вернулся с дежурства, закатил мотоцикл по навес, чтобы не стоял под палящими лучами солнца. Позавтракал, помылся и завалился поспать, хоть иногда ему удается вздремнуть пару-тройку часов и на службе. Когда муж спал – я ходила на цыпочках, чтобы не мешать ему. Это элементарное уважение, я так была воспитана, если что.

Часам к 11 он вышел на крыльцо, где я сидела с каким-то шитьем. Присел радом, с кружкой чая, разговорились. И в это время ко двору лихо подъехал автомобиль с нашей маленькой пациенткой. Мы с мужем переглянулись: так необычно было, что внешне такой спокойный мужчина, оказывается, может так лихачить.

Николай вошел во двор с Леночкой на руках. Еще от калитки было видно, что он улыбается во все лицо. Наклонился, аккуратно поставил девочку на землю… И она, радостно засмеявшись, побежала в нашу с Жорой сторону.

Это всего несколько метров, от калитки до крыльца. И бежала она – это условно можно так сказать… Она задорно что-то рассказывая, корявенько, но быстро ковыляла к нам! Мы оба поднялись, с удивлением, и я чуть не заплакала. Девочка, которая не могла до этого ходить своими ножками, двигалась самостоятельно в нашу сторону! Конечно, рядом был папа и он страховал ее, чтобы поймать, если она начнет падать. Но она двигалась САМОСТОЯТЕЛЬНО!

Это был Шок, но это была Победа!

Я ликовала! Сделав шаги ей навстречу, я подхватила ее на руки, закружила и стала целовать. А она обнимала мою шею, тоже тыкалась губами и в щеку, и в глаз, и в нос, стукнулась лбом о мой лоб, и смеялась, счастливая, заразительно звонко.

– Вот это новость так новость! Порадовали!

– Ты не представляешь, как мы счастливы, – произнес Николай. – Она вчера после обеда вырвала свою руку и сделала первые шаги сама! Говорит – «Волшебник Гудвин мне обещал, что я буду ходить, а ты меня держишь». Он засмеялся: – Запомнила же, что ты сказала ей в первый день.

Постепенно отходя от такого замечательного потрясения, мы переместились ближе к дому. Ступеньки крыльца были невысокими, но я с опаской опустила Лену на землю, и решила посмотреть, сможет ли она преодолеть ступени. Но ребенок был умнее, чем мы думали.

– Ты хочешь, чтобы я себе нос расквасила? – сказала она, сощурив глазки. – Давай, я буду держать тебя за руку, я же только начала ходить. И она крепко сжала свои пальчики, ухватившись за мою ладонь.

Да, меня переполняли эмоции, но работать нужно было еще как минимум 5 дней. Обычно я проводила 5-7 сеансов. Потом делала перерыв, чтобы организм запустил процессы восстановления сам. Если через время требовалось еще поработать – я работала. Но чаще этих первых нескольких дней хватало. Клиенты делились своими результатами, ко мне приходили новые люди.

В этот раз Леночка даже не так вертелась, пока я читала отчитку и ходила вокруг нее со свечами. Я ликовала. Даже не верилось, что так быстро получится. Из дома она пожелала выйти сама. Я шла позади, расставив руки за ее спиной, а она старательно вышагивала, держа руки перед собой и чуть в сторону, как-будто идя на ощуп.

– Ты не устала, радость моя?

Николай обратился к дочке, когда увидел ее шагнувшей на ступеньку.

– Устала, – ответила Леночка. – Но я еще немножко хочу пройти, а потом ты возьмешь меня на ручки.

Шагнула на ступеньку ниже, покачнулась, но удержалась. Потом еще на одну, и плюхнулась на ступеньку попой, подхваченная моими руками. Засмеялась, оперлась одной ручкой о ступеньку, другой придерживаясь за мою руку – встала и сделав еще несколько шагов оказалась возле папы.

– Воть, – гордо заявила она, улыбаясь. У нее это слово звучало как-то мягко на конце. Жорка тоже восторженно улыбался и покачивал головой из стороны в сторону.

– Просто невероятно. Если бы сам не видел – не поверил бы.

И Николай снова стал говорить, как они даже и не надеялись уже на помощь. И про очередь на операцию, и что их пугали, что шанс от операции очень мал, а риски огромны. И как жена вчера рыдала, увидев собственного ребенка идущего своими ножками, самостоятельно. И что они теперь не расплатятся со мной, потому что не знают такой цены за такое чудо.

В общем, эти дифирамбы раздули мою гордыню чуть не до небес. А это самое вредное в работе целителя – думать, что это он такой охрененно непревзойденный… Ага, высоко взлетевшему больнее падать…

Теперь то я точно знаю, что все, что получается сделать для людей, происходит с согласия… Вселенной. И мне плевать, если кто-то захочет посмеяться над этой фразой. Вы не знаете, что случилось дальше!

А дальше прилетела ответочка…

Николай с Леной уехали домой, радостные и счастливые. Договорились на встречу во вторник, потому что в день луны слабая энергия, и я не работала по понедельникам. Мы с мужем прожили выходной на каком-то невероятном возбуждении. Жора постоянно возвращался к этой теме, что-то комментировал, не в силах сдерживать эмоции, мы много перешучивались, приготовили любимую Шарлотку, строили планы на понедельник. Долго не могли лечь спать, от избытка эмоций.

А утром меня ждал сюрприз…

Глава 6.

«Ты храбрее, чем подозреваешь, сильнее, чем кажешься, и умнее, чем думаешь».

Фрея Симпсон, «Библиотека моего сердца»

Я проснулась раньше Жорки, захотела в туалет. Попыталась сесть на кровати и свесить ноги, но обнаружила, что не могу шевелить нижней частью туловища. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Может я еще сплю?

Я ущипнула себя сначала за руку. Бли-ин, больно. Потом ущипнула за ногу – тоже больно. А пошевелить ногами – не могу! Не проходит нервный импульс, команда не выполнима!

А в туалет то я чувствую, что хочу. Еще одна попытка, и снова неудачно. Даже помогая двигать ногу руками, я лишь добилась, что пятка стукнулась об пол, словно упала деревяшка. А дальше то что? ШОК!

Я растолкала Жору, который сразу и не понял, что я ему говорю.

– Ног, говорю, не чувствую. А хочу в туалет.

Жора тоже сел на кровать с выпученными глазами:

– Как это не чувствуешь?

– А вот так, блин. Не надо было брать девочку… Ведь все отказались… Не просто так это…

– И что теперь делать?

– Не знаю, буду думать. Ущипнула – больно, а двигать не могу. Поработаю с этим. А то сапожник и без сапог.

– Может врача вызвать? – спросил Жора.

– Вызови. Но это бесполезно. Сам понимаешь, в чем причина… Неси меня, савраска, в туалет, что делать, – буркнула я. И Жора отнес. Потом обратно, до кровати. Я даже не заплакала вначале, так велико было мое изумление от случившегося.

Завтрак он готовил сам. Потом сгонял в больницу, вызвал врача на дом.

Терапевт прибежала почти быстро – через два часа. Осмотрела меня, поговорили. Мне важно было убедить Жору, что это не инсульт. А что это – врач не знала. И запутывать ее еще больше – говорить, что я принимала и лечила вчера девочку с гидроцефалией – я не стала. Ну сделала бы тетенька запись и направила к психиатру… А так – посоветовала везти меня к неврологу. А к нему запись на месяц вперед. Он один, а нас таких, больных – много. Я сказала спасибо тете доктору и отпустила ее с богом. Еще тетенька сказала волшебное слово:

– Ну, милочка, крепитесь. Неврологические болезни лечат годами. Я вам сочувствую…

Такую «добрую» тетю очень хотелось послать с квантовым ускорением, но она и сама ушла быстро, ничего толком не посоветовав. А мы остались недоумевать, что произошло и как это теперь решать. К вечеру Жора нашел в себе силы, съездил к Николаю и объяснил, что со мной случилось что-то непонятное и принимать я пока не могу. Конечно, они очень огорчились, но не потеряли надежду, что это временно, и я найду способ поправиться, а потом помочь их дочери.

Странно, что мама Леночки не приезжала вместе с ними, хотя была заинтересована в лечении не меньше отца. По рассказам Николая, жена работала на птицефабрике. У них было хозяйство своих домашних животных, поэтому она оставалась дома. По крайней мере, так нам говорили.

А для меня наступило время осмысления. Еще корила себя, что взяла деньги за это лечение. За что я «получила» – это не оставляло сомнений. Нельзя было вмешиваться – там ребенок расплачивался за «грехи» родителей. НЕ было ответа на вопрос «что делать?». И я три дня валялась полубревном в кровати. И думала, и ревела, и молилась, и работала, и медитировала. Прошла через стадии отрицания, гнева, неприятия, отчуждения, принятия. Когда Жора уезжал куда-то, я ползала на руках в туалет сама, волоча ноги по полу и скрипя зубами. Работать сама над собой я тоже пыталась, но не было никаких ощущений.

За два дня ничего не изменилось. На третий день муж ушел на службу. Я осталась дома одна. И мне было сильно некомфортно. Ладно сползать, как червячок, в туалет. А доползти покушать и попить – это вызывало непередаваемые чувства, несмотря на то, что муж оставил у кровати чайник, кружку, ведро (на всякий случай), печенье и что-то еще. Дотянуться до стола можно, а сделать обычный бутерброд – ну в самом то деле, на полу, что ли есть? Я была в отчаянии.

Нарыдавшись, я впала в какое-то состояние полузабытья. И пребывала в нем половину дня, и всю ночь, вплоть до возвращения мужа домой.

Жора посмотрел на меня с сочувствием, убрал все лишнее из комнаты и, сказав, что приготовит завтрак, вышел в кухню.

Внезапно мне показалось, что я уловила то ли какое-то движение, то ли какой-то звук. Повернула голову к двери – никого нет. В комнате я одна. В теле слабость или вялость. Надо поспать, устала думать, разговаривать сама с собой.

Повернув голову к стене, на которой висел небольшой ковер, я вздрогнула от неожиданности. ТАКОЕ я видела впервые. На ковре, почти по диагонали, вырисовывались крупные огненные буквы, будто кто-то сделал надпись, и получилась фраза, на две строки: «ТЕБЕ НЕЛЬЗЯ ИМЕТЬ ДЕЛО С МАТЕРИАЛЬНЫМ». Фраза медленно перетекала, будто буквы на самом деле были маленькими огоньками, постепенно растворяясь после моего прочтения. Я вскрикнула достаточно громко и села в кровати. Открылась дверь, заглянул Жора, спросил с любопытством: «Что случилось?»

Я стала рассказывать – про шум и про огненные буквы на ковре и фразу, которую я успела рассмотреть. Муж с недоверием посмотрел на стену, потом на меня, потом произнес:

– Если бы не видел результатов твоей работы, то подумал бы, что ты чокнулась. Но поскольку понимаю, что ты можешь видеть такое, что не видят другие – допускаю, что ты не спала и в самом деле тебе там что-то написали… Но что это значит?

Посмотрев еще раз на стену, я перевела взгляд на мужа. Почему-то вспомнила, как Лена сказала про него «он другой». Хотя я занималась с мужем, помогая и ему открыть в себе экстрасенсорные способности. И кое-что уже неплохо получалось. У него стало пробиваться дермовидение – пальцами он мог угадать цвет или масть карты на тренировочных уроках. Ауру еще видел плохо, но иногда, прикрыв рукой глаза, говорил восторженно, что видит скелет человека голубоватым таким свечением, или какую-то информацию.

И вот, взглянув на Жору, я вдруг поняла наше различие. А вслух сказала:

– Не знаю насчет материального, не понимаю, что это означает. Но точно знаю, что лечить Леночку мне нельзя. Завтра поедешь к Николаю и скажешь ему это. И еще скажешь, чтобы он приехал к нам, один. Мне нужно кое-что ему сказать. А теперь я хочу спать.

Я отвернулась к стенке, чувствуя, как у меня закрываются глаза. А Жора вышел на кухню. Заснула я так крепко, что не слышала, как он звал меня кушать, как позже пришел и лег поспать после дежурства.

Часа через три я проснулась как от толчка. Повинуясь какому-то импульсу, я дернулась опустить ноги с кровати на пол. И у меня получилось! Я попробовала встать на ноги, что тоже получилось. Была небольшая слабость, легкое головокружение, но я твердо стояла на ногах, словно и не было никакого трехдневного паралича.