Не беси меня!

Глава 8

– О, ну, надо же! Кто нас почтил своим присутствием! Леди не ошиблась адресом? – ну, кто бы мог подумать, что первым, кто встретится нам у ворот базы отдыха, будет Хмелевский собственной персоной?

– Влад, не докапывайся. Завидуешь – завидуй молча! – Вовка, зная, что я и обратно укатить могу, благо, такси еще не уехало, а разворачивалось чуть дальше, встал на мою защиту. Жаль, а мне уже столько гадостей ответных в голову пришло, и всем – пришлось пропасть даром.

– Вот еще, чему завидовать? Тому, что у тебя в Туле будет свой самовар? – этот заносчивый хам никак не мог оставить нас без внимания. Хотя, казалось бы, впереди топала целая стайка одиноких девчонок. Лучше бы уже среди них начал свой самовар искать.

– А тебе заняться нечем? Тогда помоги нам сумки нести. Ты же здесь вместо дворецкого стоишь, я так понимаю? – не выдержала, съязвила. Ну, а что? Если парню заняться нечем, так я завсегда помогу…

– Вот еще… – Хмель, видимо, был разочарован такой моей реакцией, фыркнул презрительно и ушел. Куда-то в сторону, не за девчонками, так точно.

– Надь, ты-то меня не обижай, – это уже Зацепин решил высказаться. – Что тут нести? У меня мать косметичку собирает побольше, чем твоя сумка. Неужели, я с ней не справлюсь?

– Вов, ты меня привез в гнездо из змей кишащих. Вот и не удивляйся, что я на всех вокруг ядом плююсь. Это инстинкт самосохранения срабатывает. Тебя он тоже может зацепить, но тут уж, как говорится, не обижайся: знал сам, на что идешь.

Анька, которая была главной причиной моего присутствия здесь (уболтала поехать, и ее взять с собой, за компанию и для поддержки морального духа), загадочно двигала бровью и очень демонстративно переводила свой взгляд с меня на Вовку, с Вовки – на Хмелевского, а со спины мажора, которому плевать было на ее взгляды, обратно на меня.

– Вов, а чего это Хмель до Надюхи так докапывается? Когда она успела ему соли на хвост насыпать? – Все-таки, решила расшифровать значение своих загадочных переглядок.

– Натура у него такая, дурацкая. Найдет себе жертву и клепает ее, пока она не сломается. Как только несчастный запросит пощады, так Влад от него и отстает. А Надя у нас не такая. Она сама кому хочешь зубы обломает, правда, Надюш? – Зацепин был явно доволен своей тирадой, мной, собой и, вообще, всем на свете происходящим. Ну, а чего ему? Схватил наши с Анькой баулы, свою спортивную сумку через плечо повесил, и потопал к центральному домику, на котором весьма нелепо красовалась вывеска «ресепшн». Ну, какой, блин, ресепшн может быть на базе, полностью оформленной под русскую деревянную деревню?

А может быть, это просто я придиралась. В конце концов, как еще называть это место, где гостей оформляют и распределяют по домикам и гостиным? Наверное, русский синоним есть, но все мы его уже давно и надежно выкинули из головы…

Настроение, и без того не очень-то радужное, Хмель мне изрядно подпортил. Я и без него-то согласилась на эту поездку через силу и через долгие совместные уговоры Вовы и Малининой. Они разными способами, не мытьем, так катаньем, но уломали меня. Анька, дурында такая, еще и сертификат мне вручила, в качестве запоздалого новогоднего подарка. И не куда-нибудь, а в магазин нижнего белья. Сама же меня туда отвела и помогла сертификат отоварить. Комплект, спору нет, был великолепен, даже я не могла налюбоваться этими изящными белоснежными кружевами и атласом. Да вот только, жег мне кожу постоянным напоминанием, с какой целью я сюда приехала. Будто агнец на заклание.

Одно грело: проживание на базе, скрепя сердце, я оплатила сама. Помня мамины наставления на тему «кто девушку ужинает, тот ее и танцует», решила, что не хочу быть ничем никому обязанной, и что мне просто необходимо моральное право дать заднюю, если что-то не понравится. А то, что Анька будет в соседней комнате, обнадеживало: если что, к ней спать сбегу. Ничего, потеснится на своей односпалке, ничего с ней не сделается.

Оказалось, что совсем не обязательно все запланированные три дня проводить вплотную с приехавшей толпой однокурсников. На базе обнаружился весьма неплохой прокат лыж, ватрушек, даже коньков, на которых я не стояла никогда, но попыталась… Зацепин с Малининой ржали и покатывались, глядя, как я перекатываюсь с задницы на коленки и обратно. Потом сжалились, взяли меня за руки с двух сторон и немного покатали. Прицепом я оказалась весьма исполнительным, и падала вместе со своими паровозами всего пару раз.

Целый день на свежем морозном воздухе, наполненный движением, скрипом снега, красотой заиндевевших берез и покрытых искристыми шапками елей, великолепный закат, наступивший чересчур рано, по моим ощущениям… Все это примирило меня с действительностью, и на совместный вечер, намеченный в общей большой гостиной, я собиралась уже спокойно, и даже с каким-то вдохновением. Благо, что эти сборы подразумевали под собой лишь принять душ, высушить голову, да надеть чистые сухие брюки и свитер. Я даже слегка мазнула тушью по глазам и блеском по губам, чего уже не делала черт знает сколько времени. Ну, да, еще волосы слегка подкрутила: гулять, так гулять!

Зацепин присвистнул восхищенно, когда меня увидел. Хоть наши вещи и были сгружены в одной комнате, я все еще стеснялась, и марафет уходила наводить к Аньке. Под предлогом, что она должна мне помочь… Если едкие смешки и издевательства можно назвать помощью, то да, подруга мне помогла, бесценно. Сама-то она и макияж навела, и прическу сделала, и водолазка ее не столько грела, сколько ненавязчиво открывала все прелести. Прелестей у Малининой, к слову, до фига, чего бы и не показать? Только вот, она мне так и не призналась, ради кого все старания.

– Надя… Тебе очень идет такая прическа! И глаза… Они как-то иначе сейчас светятся… – надо отдать должное Зацепину, комплименты он говорить умеет. Если бы ляпнул что-то, вроде «ты сегодня такая красивая», получил бы моим утюжком для волос по морде. Потому как нельзя такие двусмысленные фразы никогда говорить.

– Спасибо, Вов, пойдем уже… – в отличие от парня, я принимать комплименты не научилась. Сразу стесняться начинаю, теряться, краснеть… Хорошо хоть, не оправдываюсь, что это ему, якобы, все показалось, а так-то, я просто голову вымыла.

Я была зверски голодна после активного отдыха на морозе, еду подавали хорошую и сытную, но напитки наливали чаще, чем удавалось что-нибудь съесть. Удивительно, но вся ватага показалась мне уже не такой и противной (а может быть, это мы все так быстро захмелели), и я довольно смеялась над шутками, даже участвовала в конкурсах дурацких каких-то. Меня совершенно не пугало, что буду выглядеть нелепой и смешной в глазах этих снобов и выпендрежников. Наверное, потому, что они сами дурачились от души, нисколько не заморачиваясь, как выглядят, и что про них потом подумают.

Как мы дошли до игры в «бутылочку», один только бог знает. Бог виноделия, конечно же, ведь трезвыми в нашем возрасте такими вещами никто уже не забавляется.

Бутылочка крутилась, народ хохотал, когда приходилось целоваться девчонкам, парни, отчего-то, парней целовать отказались. Им позволяли перекручивать либо отдавать свой ход следующему. Наверное, особо опытные люди знали, как правильно пользоваться снарядом, потому как горлышко бутылки постоянно показывало на одних и тех же, самых популярных на курсе и в компании девушек, а я почти не попадала «под расстрел». Попав же, легко клевала губами везунчика, потом еще одного, на которого уже мой ход выпадет. Пару раз мы даже пересеклись с Зацепиным. В остальное время я расслабленно наблюдала за происходящим и весело смеялась над особенно смешными комментариями окружающих. Потом о чем-то задумалась, и перестала следить за событиями. Дружное «Ого!» застало меня врасплох, вырвав из раздумий и заставив нахмуриться. Все, отчего-то, смотрели на меня и хитро улыбались.

А, ну, понятно. Бутылочка снова выбрала мою незадачливую персону, а я и не заметила сразу. А нездоровое оживление было связано с тем, что с обратной стороны снаряда на меня пялился Хмелевский. Очень так непонятно пялился. То ли с угрозой, то ли с предупреждением. Как будто я на него накинусь сейчас и съем, вместо поцелуя. И он пытается предостеречь: не надо, мол, подавишься, а не наешься.

Пришлось делать максимально независимый вид, что весьма сложно, когда в тебе несчетное количество алкоголя, и тянуться Хмелю навстречу.

– Ну, кто ж целуется, сидя на коленках? – вот же зануда. Всех устраивало, а этому – все не так. – Вставай, Игнатьева, и иди сюда.

– Вот еще, буду я к тебе бегать. – Встать-то я встала, но ни шагу к нему не сделала.

– Ну, сама виновата. – Влад не стал выделываться, сам ко мне подошел, просто перешагивая через тех, кто не успел посторониться.

Стоя вплотную, он навис надо мной. Оказывается, намного выше Вовки. С тем не приходилось закидывать голову так высоко. Я безропотно закрыла глаза и подставила губы: чтобы быстренько отделаться от этого выпендрежника и спокойно усесться обратно. Все-таки, меня слегка покачивало, и сидячее положение было намного более надежным. А сейчас качнуло прямо к груди Хмеля.

Его губы коснулись моих, легко и почти неощутимо. Я радостно выдохнула и открыла глаза, считая, что долг перед отчизной исполнен.

– Ты что, Игнатьева, мухлевать решила? – Голос Хмелевского был громким, наполненным ядом и насмешкой. – Или просто не умеешь целоваться?

Ах ты ж, мать твою растак! В голове пронеслась какая-то нецензурщина. Трезвую, меня невозможно взять на понт. А вот нетрезвую – берите тепленькой.

– Нет. Я примерялась просто. Может… Может, ты сам ничего не умеешь, а меня обвиняешь? А? – и улыбнулась, дура такая, с победным видом.

– Ну, будем считать, что примерка окончена. А теперь – давай, показывай, на что ты способна!

А я не так уж на многое и способна, так-то. Правда, еще и не жаловался никто. Зацепин, уж точно, никак не мог от меня оторваться, каждый раз, как доберется.

Но это было что-то другое. То, что сейчас началось. Я, уязвленная насмешкой, сама потянулась к Владу, и даже попыталась изобразить инициативу. Ровно до той секунды, пока губы Хмелевского не захватили мои – сначала верхнюю, потом нижнюю, а потом… А потом я перестала понимать, что происходит. Не было такого, как обычно, ощущения, что вот я сейчас пошевелю губой, а потом этак, а теперь ответить надо на движения партнера… Не было такого еще в моей жизни, чтобы я перестала думать о том, что делаю, а просто потерялась. Наверное, наши рты что-то там делали сами собой, без нашего участия. Но вот, отчего начали коленки подкашиваться, а руки вцепились в шею Влада, и тело, дрожа, прильнуло к жесткому сильному телу, что стало сейчас единственной опорой… Это я потом осознавала, пытаясь вспомнить. А в момент поцелуя просто наслаждалась волшебным ощущением счастья, возбуждения, неимоверной сладости, от которой оторваться невозможно…

– Эй, ребята, полегче! У нас тут приличная бутылочка, без всяких продолжений! Ты посмотри, что творят! – Как из тумана, донеслись возгласы. Не сразу я поняла, что они к нам относятся. А сообразив, попыталась оторваться от Хмелевского. Он, кажется, тоже пытался это сделать. Но получилось не с первого раза. Словно в омут, меня затягивали его губы, а еще руки, что давно уже обвивали все тело, вжимая во Влада, так плотно, что и миллиметра меж нами не оставалось…

– Влад, я думаю, Надя уже все прекрасно тебе доказала. Оставь ее в покое! – Вова, молодец такой, не выдержал: просто отодвинул нас друг от друга. Говорил с Хмелем, а вглядывался в меня. – Надюш, все в порядке?

Я лишь неуверенно кивнула в ответ, облизывая губы. Могла ли ему сказать, что забыла о наличии парня у себя, да и вообще, обо всем окружающем нас мире забыла?

– Вован, ты давай, тренируйся почаще с девушкой. Она у тебя голодная, как посмотрю… – Хмелевский, сволочь такая, говорил тихо. Только для нас с Вовкой. И смотрел при этом, глядя мне прямо в глаза. Словно окатил холодным ушатом. Ушло волшебство. Осталось лишь отвратительное унижение. И горькая мысль о том, что сказок не бывает. Даже таких коротких.

Глава 9

Легкое хмельное настроение ушло, как будто и не бывало его.

Чтобы не показывать никому, как сильно задел меня выпад Хмелевского, пришлось делать вид, что все нормально, и даже еще немного посидеть в общем кругу. Благо, что горлышко «снаряда» больше на меня ни разу не указало. Вова, спасибо ему за понимание, ничего не сказал. Ни по поводу самого поцелуя с Хмелевским, явно затянувшегося, ни по поводу той гадости, которой Хмель «наградил» меня напоследок. Он просто сидел рядом и тихо сопел. А может, и не в понимании было дело, а в его нежелании ссориться. Зацепин быстро разобрался с моим характером, и явно догадывался сейчас, что на любую претензию может получить что-то очень нехорошее в ответ.

Выбрав момент, когда народ о чем-то увлеченно заспорил и перестал обращать на нас внимание, Вовка тихо потянул меня за руку, увлекая из общего круга. Я не сопротивлялась. Наоборот, была очень рада, что появилась возможность тихо улизнуть.

Не сговариваясь, мы направились к выходу из общего домика, забрали одежду и, ни с кем не прощаясь, вышли на мороз. После душного, наполненного парами алкоголя и запахами еды, полутемного помещения, ночной воздух пьянил не хуже любого вина. Снег хрустел под ногами, сквозь мохнатые еловые лапы неярко светили фонарики, почти незаметные из-за яркой полной луны и таких же ярких, колючих звезд.

– И зачем было нужно переться на эту шумную вечеринку, если на улице намного круче, правда, Вов? – мысль, пришедшая в голову, тут же была и озвучена. Мне, действительно, было бы намного комфортнее провести этот вечер, гуляя с Зацепиным по дорожкам базы, спрятавшись ото всех за большими сугробами, наваленными по сторонам, будто стены. И для здоровья полезнее, и никаких неприятных инцидентов.

– Да ладно, Надь. Ты и так, практически, ни с кем на курсе не общаешься, надо как-то вливаться в компанию… Я думал, у тебя настроение поднимется, наоборот… – кажется, мой парень, если он еще не передумал быть таковым, был расстроен похлеще меня самой.

– А почему ты мне, вообще, не дал по затылку, когда я полезла в эту бутылочку играть? Не жалко было, что я с кем-то посторонним буду лобызаться? – лучшая защита – нападение, конечно же. И лучше, если это нападение произойдет до того, как твой противник только подумает о чем-то подобном… В общем, я решила не ждать, пока Вовка на меня наедет, и наехала на него сама.

– Да… Как-то… – Противник растерянно почесал затылок. Даже шапка съехала на глаза. – У нас, вообще-то, не принято направлять на занятых девчонок… А если уж и попал случайно – в щечку чмокнуть, это максимум.

– Не поняла… Что значит «принято – не принято»? Она же крутится сама, как повезет?

– Надя… Ты такая у меня… – Вовка неожиданно расплылся в улыбке, от уха до уха, сгреб меня в охапку и начал разглядывать. Вот, прямо-таки, влюбленно рассматривал. Каждую отдельную черточку изучал, будто впервые видел.

– Какая «такая»? – попыталась вырваться, сердито пыхтя. – Вот, что за привычка? Ему задаешь серьезный вопрос, а получаешь какую-то непонятную реакцию. Ты ж, вроде бы, не пьяный, Вов? Что так себя ведешь?

– Ты совсем неиспорченная! Просто кайфую иногда от твоих вопросов. Ты, разве, не знала, Надюш, что, при желании, можно правильно бутылку крутить, и всегда попадать на того, на кого тебе нужно? – Вован был почти счастлив от своего открытия. А я не могла понять, чему радуется…

– Хочешь сказать, что вся эта «рулетка», на самом деле, никакой случайности под собой не несет, и все выбирают тех, кого им захочется, а не как бутылка повернется? – я даже тряхнула его за грудки, пытаясь хоть так вернуть парню серьезность.

– Не все, конечно. Большинство – как и ты – искренне верит, что выбор происходит случайно. Однако, наши пацаны уже давно наловчились на этот выбор влиять. – Вова погладил меня по щеке, улыбнулся снова. – Ну, что ты так расстраиваешься, Надь?

– Не люблю, когда играю с кем-то не на равных… – буркнула себе под нос, вывернулась из рук парня, и тихо побрела вперед. Вовсе не будучи уверенной, что в нужном направлении бреду. Не станешь ведь признаваться, что меня оскорбила эта новость. Ладно, сегодня парни, видя рядом Вову, старались обходить меня стороной. Но ведь я и раньше, когда-то, в такие игры играла, и никакого Вовки не было тогда, и меня сознательно не выбирали?! В общем, решила я в неурочный час поковыряться в своей самооценке…

– Забей. Больше и не будешь играть. Я не пущу уже никогда.

– Ой, ли, чего бы это?

– Ну, знаешь, не хочу больше таких подстав! Вот не ожидал такой выходки… тем более, от Хмеля!

– Думаешь, он спецом на меня целился?

– Не думаю, а знаю. Слишком хорошо его повадки изучил. Одного не пойму – чего он так на тебя взъелся? Зачем приставал сначала, а потом решил оскорбить? – голос Вовы звучал задумчиво. Он, похоже, сам себе сочинил объяснение, а потом еще искренне в него и поверил.

Мдааа… Похоже, удачный мне подобрался кавалер, мы с ним, что два сапога – пара, но оба левые… Я в одних заблуждениях бултыхаюсь, он – в других. Неужели, он даже не допустил себе мысли, что в поцелуе с Хмелевским я тоже несколько виновата? Вернее, участвовала так же активно и самозабвенно, что и сам Влад? Что ж, наверное, так для него и лучше. Буду совсем идиоткой, если стану разубеждать…

– Не того поля ягода. Вот и все причины. Не нравится твоему другу-мажору, что в вашу элитную компанию затесалась какая-то простушка. Еще и вякать что-то осмеливается, а не молчать, раболепно в глаза заглядывая. – Мне, если честно, тоже хотелось бы понять, почему этот Влад никак от меня не отвяжется. Не так уж сильно и доставала я его, чтобы так долго и настойчиво получать какие-то гадости в ответ. Но других объяснений, кроме как неравенство наших рангов, в голову не приходило. Можно было бы помечтать о тайной влюбленности, конечно… Особенно, после такого-то поцелуя! Но слова, после него сказанные, эту идею напрочь перечеркнули.

– Да ну, это на него не похоже, совершенно. Если Хмель кого-то считает ниже себя, то перестает замечать, в принципе. Смотрит, как сквозь стекло. А в тебе он что-то еще увидел, что-то, что его очень сильно цепляет… – Вовка, как будто, и со мной разговаривал, и в то же время – рассуждал вслух, сам с собой.

– Ну, вот и спроси у него! Это же твой друг, а не мой! – психанула, не выдержав такого его поведения.

Глава 10

Но Вовку, похоже, мало волновали подробности того, чем и как думает Владислав. Его другие моменты интересовали. Например, наша совместная ночевка, со всеми вытекающими. Он, конечно же, вслух мне об этом ничего не сказал, но всеми правдами и неправдами подталкивал к домику, где наша комната находилась. И все мои отмазки на тему, что хочется еще развеяться и погулять, с каждым разом отметались все решительнее.

В конце концов, я поняла, что сопротивляться уже просто не имеет смысла, да и глупо выглядит. Ведь знала же, куда еду, и чем все это должно обернуться. И даже, наверное, сама хотела, в глубокой тайне от самой себя. Ну, сколько можно-то прятаться и убегать от нормальных, взрослых отношений? Если однажды не понравилось, это еще не значит, что уже не сложится никогда. Просто я тогда была слишком юна и глупа, а партнер попался… да лучше бы и не вспоминать того партнера. Два юнца столкнулись, одержимые каждый своей страстью: мне хотелось любви и ласки, а ему – секса, и побольше. Так бывает, когда у мальчика вовсю гормоны играют, а у девочки голова забита розовыми единорогами на радугах. В общем, своей дочери, которая у меня будет когда-нибудь, буду не романы о любви читать, а книги о подростковой психологии. Чтобы не путала божий дар и яичницу, как я когда-то.

Не сказать, чтобы и сейчас у меня с гормонами случилось нечто невероятное, и прямо-таки не терпелось прыгнуть в койку к Зацепину… Но теперь меня эта перспектива немного волновала, и волновала приятно. И человек хороший, и ласки тоже хочется. Уже такой, настоящей ласки, а не придуманной на основе чьих-то романтических фантазий.

И, стыдно признаться, (но себе-то можно), поцелуй с Хмелевским что-то во мне разбередил. Такое, от чего сердце начало сжиматься в сладком предвкушении. Ведь если можно так забыться, только целуясь, то, что же будет происходить дальше?

Но стеснение побороть было сложно. Даже когда Вова приглушил свет в комнате, и вина налил (подготовился, жук такой, заранее, все предусмотрел), и помог усесться поудобнее на диване. По телевизору шло что-то легкое, не обременяющее мозг мыслями, вино было нежно-терпким, кусочки шоколада – правильного вкуса, не приторными, но и не очень горькими… Моя голова лежала у Вовы на плече, он нежно перебирал мои волосы, то аккуратно цепляя теплыми пальцами тонкую кожу за ухом, то спускаясь ниже, к шее. Это было безумно приятно, заставляло млеть, будто кошку, соскучившуюся по хозяйской ласке. Когда к рукам присоединились губы – такие же теплые, мягкие, нежные и неторопливые, мне, наконец-то, стало пофигу на оставшиеся моральные зажимы. И даже расхотелось думать, почему они меня никак не отпускают. «В конце концов, Надя, когда-то же надо и расслабляться начинать, и жить не только своими закомплексованными мозгами!» Не знаю, что это во мне заговорило, потому как мозг себя точно так обозвать не имел права…

– Зацепин, а ты умеешь соблазнять, однако… – это я прошептала, когда он уже стаскивал с меня свитер, и зачарованно уставился на кружевные чашки лифчика. Что мартовский кот, смотрел голодными глазами… Спасибо Аньке, за один только этот восхищенный взгляд мужчины, я должна буду ей проставиться!

– С ума сойти! Надька, это ты умеешь соблазнять! – Моя ирония осталась незамеченной. Зацепин, реально, а не фигурально, даже губы облизал. Сглотнул, очень жадно. И даже не стал с меня кружево стягивать – прямо так, поверх него, и пристроился к груди. Сначала нежно и аккуратно, а потом все ощутимее и заметнее. Руки, в общем-то, от губ не отставали. Кружево, наконец-то, было стянуто. Вернее, просто сдвинуто вверх, чтобы время не тратить на всякие застежки-крючочки-лямочки. А я, вот так бесстыдно оголенная, впервые не думала о том, чтобы прикрыться поскорее и выключить свет, а лишь бессильно откинула голову назад и наслаждалась ощущениями. Это было, действительно, невероятно. Мысли путались, и просто хотелось продолжения.

Трусики, которые были ничуть не менее впечатляющими, чем верхняя часть комплекта, Зацепин попросту не разглядел. Может, и к лучшему, а то бы я его совсем потеряла, бедного. Он сделал проще – стянул их с меня вместе с джинсами, и закинул куда-то, даже не оглядываясь. Я лишь краем сознания отметила, в какой стороне потом искать вещички, а потом забылась в новых ощущениях.

Даже мой совсем небольшой опыт подсказывал, что у Зацепина нет никаких комплексов и заморочек в сексе. Он целовал, трогал и гладил меня везде, где ему казалось правильным и приятным. Даже там, где я бы сама себя никогда не догадалась погладить. Поцелуи и прикосновения, то неторопливо-ласковые, то жаркие и жадные, доводили до умопомрачения. Я, кажется, вела себя как настоящее бревно. Если правильно понимаю, что значит «бревно в постели»: не запрещала ему ничего, не сопротивлялась, но и ничего особенно не делала. Только цеплялась за его руки и плечи, и что-то несвязно шептала. Ну, еще прижималась всем телом, терлась об него. Потом стала неприятной одежда, которую с себя-то он снять забыл. Кажется, моя помощь была лишней, потому как наши руки запутались в его толстовке, потом футболку чуть не порвали. В конце концов, Зацепин прижал мои запястья к подушке над головой и приказал, чтобы не шевелилась. На мое возмущенное бухтение лишь ухмыльнулся в ответ, немного криво, и сказал, что так будет лучше нам обоим. Да, сам он разделся намного быстрее, чем это происходило с моей неумелой помощью.