Кабаре, или Жизнь продолжается

– Он настоящий профессионал, – отметила я, вслушиваясь в мелодию. Если бы не моя скорбь, мне захотелось бы потанцевать. В субботний клуб-то я всегда ходила по зову своей души. Петь и танцевать – этим занятиям я любила отдаваться в свободное время.

– Да, он учился в консерватории три года, но потом бросил. Имел большие перспективы в банде Сэма Рэдли, но группа распалась. Сейчас он играет в ресторане «Золотой век». Хорошее место, но он опять чем-то недоволен. Бекст хороший человек, но выпивка когда-нибудь погубит его. Он почти каждый день репетирует на своём инструменте, повторяя гаммы, в качестве своего рода обязательного тренажа, но может сыграть и самодостаточные произведения, когда его охватывает вдохновение или ностальгия. А ты, Роза, часто на вечеринках потребляешь спиртное?

– Нет, что ты! Неужели я создаю впечатление пьющей девицы? Женщины-алкоголички вызывают у меня отвращение и презрение.

– Куришь?

– Нет, дя… Аксель! Как ты можешь думать про меня такое?!

– Надеюсь, так будет и впредь. Учти, я сам не пью и не курю. Запомни это, и никогда не пытайся изменять своим принципам, сколько бы соблазнов вокруг ни было. Отсутствие подобных привычек помогает сохранить ясным рассудок. Поставь меня себе в пример. Я не советовал бы тебе поступать так в иных случаях, но в этом – всегда, – он произнёс это наставление таким властным тоном, что я поняла, подобная вещь представляла для него огромную важность.

– Конечно, дя… Аксель. Мне бы не хотелось тебя чем-нибудь огорчить, – сочла нужным добавить я. – И я постараюсь всегда обращаться к тебе по имени. Просто пока мне это непривычно. И ни одна живая душа не узнает о том, где я живу.

– Хорошо, принцесса, потому что я очень тебя люблю. И буду заботиться о тебе, как велел мне твой отец.

Мы покинули балкон, но в комнатах трубу всё равно было слышно, пусть и приглушённо. Однако инструмент мне нисколько не помешает, наоборот, будет создавать романтический настрой, тем более что музыкант действительно отменный виртуоз.

Ванна с горячей водой и душистым мылом придала расслабленность моему утомлённому телу, а потом я отдалась долгожданному сну на такой мягкой, но не своей, привычной и родной, постели.

На следующее утро получилось так, что во всей дядиной квартире не оказалось ни кусочка какой-нибудь еды, так что пригодились недоеденные в поезде мамины запасы.

– Вот видишь, какой я плохой хозяин! – беспомощно развёл руками Ак-сель, угощаясь сандвичами и печеньем, что я с ним по-братски разделила. – Я одинокий волк, не способный заботиться ни о ком, кроме себя. Обещаю исправиться. Мы куда-нибудь сходим на первый раз, а потом ты уже сама примешь на себя роль хозяйки.

Но до момента выхода из дома пришлось прождать полтора часа. Дядюшка слишком долго облагораживал свой внешний вид. Как я успела отметить, в этом плане он был крайне щепетилен. Сегодня он надел другой костюм, не менее идеально сидящий. И мы с ним отправились в ресторан одного из отелей, расположенных неподалёку. Когда живёшь в центре, всё кажется расположенным близко. Я могла бы обойтись самой простой забегаловкой, но Аксель даже думать не хотел об этом. Он никогда не питался в подобных местах. Похоже, дядюшка был достаточно обеспечен. В ресторане я чувствовала себя не слишком уютно, да и не хотелось, чтобы родич сорил из-за меня деньгами, но обо всём об этом я смолчала. Хватает и того, что я держу себя точно пришелец с другой планеты.

– Новая подружка? – услышала я от очередного официанта, который хорошо знал своего постоянного клиента.

Похоже, в этом районе Аксель Дюшенталь был вполне известной личностью, а гаденькая улыбочка являлась неотъемлемой частью всех его знакомых.

– Она моя дальняя родственница. Очень дальняя, – сухо ответил он и бросил предупреждающий взгляд на меня.

Несомненно, что у Акселя много знакомых женщин, с которыми в силу своей профессии ему приходится иметь дело. С некоторыми у него могут быть более тесные отношения, он может приглашать их на свидания, водить в ресторан, вот как меня сейчас, а так как мы с дядей совсем непохожи, нет ничего удивительного в том, что меня всё время принимают за его подружку, тем более что Аксель очень красив и ничто в его внешности не указывает, что ему идёт уже третий десяток.

Мы отменно позавтракали, согласившись определить эту трапезу за второй завтрак, а потом родич устроил для меня обещанную экскурсию по центру Нью-Амстердама. Он оказался исключительным гидом и рассказывал не только очень интересно и живо, но ещё и умудрялся сдабривать свои истории всякими шутками-прибаутками. В нём пробудился великий актёр, и мне захотелось увидеть, каков он на сцене и насколько подходит ему образ конферансье.

Наши учителя не проводили подобных экскурсий в местных музеях, как Аксель Дюшенталь провёл её для меня по центральным достопримечательностям нового для меня города. Я едва ли не лопалась со смеху от его забавных историй про некоторые памятники. Когда я выдохлась, вернее, моя голова переполнилась новыми впечатлениями, мой индивидуальный гид предложил отдохнуть в Центральном парке. Мы прошли мимо гигантского здания собора Святой Анны. Святое место привлекло моё внимание, но я не решилась войти внутрь, тем более что Аксель только вскользь упомянул название и зашагал дальше.

Центральный парк оказался настоящим оазисом среди каменных джунглей. Несмотря на будний день, народу было столько, сколько в Пратте в моменты его наивысшего оживления. Однако здесь оказалось очень хорошо, свежо по сравнению с духотой улиц и слишком зелено, из-за деревьев совсем не было видно высоких зданий и легко было поверить в то, что находишься где-нибудь за городом. Легко было представить, что мы на прекрасных островах Тихого Океана или где-нибудь в Японии, когда проходили мимо одного, другого, третьего пруда. Не хватало лишь цветущей сакуры. Я решила, что парк станет моим любимым местом в городе. Казалось, что мы провели всего мгновение в этом приятном зелёном уголке природы, как уже подошло время назначенной встречи. Той встречи, за исход которой я втайне переживала.

– Скажешь ты, наконец, какая работа мне предстоит? – в очередной раз затеребила я дядю, когда мы направились в «Дивную пташку». Каждый шаг приближал меня к тому, чему я внутренне противилась.

– После звонка твоего отца я поговорил со своим боссом Львом Данилевски и попросил для тебя местечко, – спокойно отозвался он.

– Я это уже слышала. Но неужели в кабаре мало своих официанток, чтобы брать ещё неизвестно кого со стороны?

– Ты не неизвестно кто. Во-первых, я уже замолвил за тебя слово; во-вторых, ты будешь работать не официанткой. Я уговорил Льва прослушать тебя, и в случае успеха ты сразу займёшь место ведущей певицы, тем более что Бесс бесстыдным образом сбежала с очередным хахалем, испортив нам три последних шоу.

– Певицей? Я не ослышалась? – я была крайне удивлена, и подобная перспектива меня напугала ещё пуще прежнего.

Как я могу стать звездой в том месте, о котором ничего не знаю?!

Как я вообще могу быть звездой? Я всего-то немного пою и танцую.

– Нет, – по его губам растеклась ухмылочка удовольствия. – Все Гамильтоны очень музыкальны. И мой отец, твой дедушка, имел очень насыщенный обертонами голос, и мой братец в юности постоянно любил насвистывать музыкальные хиты. А наш дедушка так вообще играл на укулеле и губной гармонике. А ты вот пела в церковном хоре, а это должно непременно означать наличие ангельского голоска. К тому же я против тяжёлой и грязной работы для моей маленькой Розы. Такой симпатичной мордашке пристало блистать на сцене. А о чём ещё мечтать юным и прекрасным сердцам, как не о славе? Так что не подведи, принцесса. Ты должна получить это место, а я не должен краснеть за тебя.

– Но ведь я о нём не просила, – захныкала я, пробуя протестовать.

– Роберт попросил, чтобы я помог тебе с работой, – как маленькому ребёнку растолковывал он. – И я собираюсь сдержать слово, данное брату. Я не случайно исподволь расспрашивал у него обо всём, что ты умеешь. Я знаю, например, что дома ты постоянно подпевала, да и не случайно столько пластинок с собой привезла. Мне рассказали обо всех твоих успехах как в хоре, так и в танцзале. И, по моему мнению, это даже хорошо, что ты не пошла учиться дальше по какой-нибудь научной стезе. Нужно взращивать свои природные таланты, Роза. К тому же я уже договорился. Это хорошая, достойная работа с высокой оплатой. Ты же не хочешь меня огорчать, верно? Разве ты не любишь меня? – с нажимом закончил он.

– Люблю, но я… мне немножечко страшно. Да, я пела в церковном хоре, но это не то же самое, что быть сольной певицей. А вдруг я не справлюсь?

– Ты справишься, Роза. Я в тебя верю, – он приобнял меня за плечо и крепко его сжал. – Ты получишь эту работу если не ради меня, то ради себя. Или ты хочешь вернуться обратно и всю жизнь провести в далёкой дыре и безвестности?

Нет. Конечно, он прав. Мне нельзя вернуться. И отказавшись от его предложения, я поступлю неблагодарно. Ведь дядя такой ласковый, заботливый, приютил меня, накормил в ресторане дважды, провёл такую чудесную экскурсию. Он беспокоился обо мне с первых минут моего появления в его жизни. Так могу ли я отказать? Почему бы не попробовать себя на сцене, ведь я на самом деле неплохо пою и люблю это дело. Друзья часто просили меня спеть, и для гостей родителей я тоже пела по праздникам, я принимала участие в церковных концертах и любительских танцевальных соревнованиях.

– Хорошо, Аксель, я попробую себя на прослушивании.

– Вот и умничка, – он обнял меня, но быстро отпустил.

Мы добирались до кабаре «Дивная пташка» другой дорогой, которую я тщетно пыталась запомнить. В этот послеполуденный час второго буднего дня людей на улицах было нисколько не меньше. После того как я несколько раз оступилась и едва не угодила под колёса такси из-за того, что всё с тем же нескончаемым любопытством вертела головой по сторонам, Аксель крепко взял меня под руку и больше никуда не отпускал от себя. Но я всё равно продолжала удивлять его своим поведением, хотя сама не считала, что веду себя странно. Мы пришли на место неожиданно. Аксель провёл меня во двор к чёрному ходу.

– Уже пришли! – удивилась я, осматривая ничем не примечательный кирпичный фасад, пока внутри меня всё замирало от такого стремительного наступления грядущего. – А почему я не вижу вывески?

– Это же вход для артистов, Роза. Вход же с вывеской только для зрителей, чтобы привлечь их внимание к нам, – поспешил просветить меня родич. – У артистов, понимаешь, должна быть возможность спокойно приходить на работу. Или ты считаешь, что мы должны как и всякий наш посетитель проходить мимо кассы в вестибюль и оттуда расходиться по своим гримёркам?

Но я едва ли слышала его слова. Мне прежде не доводилось бывать за кулисами, и теперь я с нетерпением ожидала погружения в подлинный, а не сценический, мир артистов. Мы шли по длинному коридору мимо закрытых одноликих дверей, и Аксель кратко сообщал, что за каждой дверью находится. В основном были гримёрки или костюмерные. Здесь располагался девчачий мир актрисок, танцовщиц, стриптизёрш и прочих «леди». В другой стороне от сцены располагались комнаты отдыха для музыкантов, машинистов сцены и рабочих постановочных цехов, а официанты обитали рядом с кухней вместе с поварами, потому что «Дивная пташка» предлагала посетителям не только пикантные шоу, которые, как было заявлено на одной из афиш, бегло просмотренной мной по ходу нашего движения, самого взыскательного зрителя не оставят равнодушным, но и ужин, входящий в стоимость билета, с выпивкой за дополнительную плату. Однако сейчас тут никто не перевоплощался, артистический дух дремал. Только где-то одиноко тренькало пианино.

– Гарри сейчас репетирует, но будет аккомпанировать тебе. Он частенько приходит во внерабочее время. Знаешь, сюда всякий из нас может прийти, когда пожелает. Пусть в это трудно поверить, но босс долгие годы старался, чтобы все в кабаре чувствовали себя одной большой семьёй. У оркестра выходной, но для тебя так даже лучше, чтобы как можно меньше посторонних лиц… Да и мало ли что ещё… Глупо было бы вызывать сюда всех оркестрантов, – пояснил привычный к этому месту конферансье.