Великая Грани

Рисунок 0. Цветок мира и гармонии

1.1. Знакомство с Васильком

Есть в этом что-то волшебное: уезжаешь одним человеком,а возвращаешься совершенно другим.

Кейт Дуглас Уигген

Привет вновь! Я с планеты цветов. Радужным стал не сразу. О своей особенности про лепестки и их окрас я узнал случайно. Выглядел я как каждый наш представитель: зеленое тельце с необычным узором и прожилками, а на голове лепестки.

Как только я пошел в школу, то стал знакомиться со всеми сородичами планеты (они отличались от меня только тем, что у кого-то были лепестки по всему тельцу, а у кого-то – только на руках или ногах). Дело в том, что у нас была прям целая страна для детей, и туда слетались все. Я общался со всеми, но при этом не мог выделить кого-то конкретного, зато там можно было увидеть каждого представителя.

Как потом оказалось, это важно, ибо именно у наших сородичей есть особенность с лепестками – у каждого их свое количество, а у остальных их всегда одинаковое количество. Это я заметил, смотря и изучая всех вокруг. Любил смотреть по сторонам.

Хотя точно можно было лишь в детстве узнать, сколько в начале основных лепестков и сколько может ещё вырасти, поэтому за этим следили взрослые. А ещё лепестки всегда были тусклыми до каких-то моментов, хотя потом могли менять цвет все или только пару. Это именно у наших представителей. У других цвета были сразу, это была первая зацепка. Мой хороший знакомый Роми вообще имел лишь один цвет. У нашего главного и самого старого жителя Коли было семь цветов: красный, зеленый, желтый, синий, голубой, оранжевый и фиолетовый. Считалось, что это максимум и он – светила всей нашей планеты.

А у меня была одна особенность, которую я не сразу понял. Даже если я думал, что просто гуляю или общаюсь, я постоянно анализировал и как будто находился сразу в нескольких местах – внутри себя и снаружи. Выражалось это потом тем, что я выдавал необычные нюансы после общения, новые факты или придумывал события – меня это даже пугало.

Так я отметил, что цвета у многих обретались, когда они находили истинных друзей. Роми стал одноцветным, когда встретил Оди (девочку из параллельной группы, которая самая первая с ним заговорила, и теперь они не разлей вода). В детстве, а мы были соседями, у него на голове были лишь тускло зеленые лепестки, он прям сливался с телом. А в школе уже стал благородно зеленым, аж изумрудным, почти сразу, как увидел Оди. Но заметил это почему-то лишь я.

Другие тоже брали цвета друзей. Например, у Люти все лепестки разово окрасились зелено-синим, потому что его другом стала Лули, которая сама была в таких цветах. Таких закономерностей я замечал много и отмечал их, но это не объясняло того, почему я оне менял свой окрас – много лепестков яркого цвета, при этом нет четкости. Поясню: я каждый день был с новыми цветами, и зависело это от того, с кем я общался или какое у меня было настроение.

Я много общался со своими родителями, чтобы понять, что не так и почему это происходит, а главное, из-за чего. Приходя в школу, я жаждал иметь хоть какую-то стабильность в цветах. Я не хотел выделяться, хотя это было тяжело, ибо я часто не попадал в моменте в общественные устои разговора и поведения, так ещё и цвета всех удивляли. Я чувствовал себя хуже птицы в клетке. У меня дома жил недолго Пиви (это птичка- хамелеон, редкость для нашего мира). Я выпустил его через неделю после того, как мне его подарили, потому что понимал, как ему плохо, и не хотел его рассматривать. Уверен, что мой взгляд был ему противен, ибо он становился невидимым в такие моменты. Я ему завидовал, он мог хотя бы скрыться так с глаз, а я в школе не мог.

Ещё я мог выпасть из разговора – уйти в себя и задуматься, мог перебить и спросить то, что знакомый мне говорил давно и сам забыл, а это было актуально сейчас, мог напомнить о сказанном и т.д. Я не понимал, почему я могу пообщаться и потом через пару дней рассказать о том, о чем я даже не думал в момент общения или не замечал, но, получается, подметил.

Самое странное, я обратил внимание, что когда я такое вспоминал и говорил это знакомому, то у меня сразу пропадал его цвет. Например, как-то раз я, гуляя и общаясь с другом, не заметил, что мы были возле памятника, посвященного путешественникам (хотя такую громадину сложно было не заметить, она ж в 3 метра выше всех нас и имеет лепестки, толщиной с меня, когда лежу). А потом, через пару дней, я обрисовал в точности все нюансы этого памятника и даже что было вокруг, и что друг мне говорил (ну просто он повздорил и обвинил меня в том, что я его не слушаю). После я резко почувствовал, как цвет моего лепестка стал прозрачным, что ошарашило друга, и он стал меня побаиваться.

Родители всегда на это говорили мне: «Не бери в голову, ты просто такой, как есть, ты удивителен уже оттого, что ты родился в нашей семье, и ты рядом, ты живешь». Меня это успокаивало, и я верил, отгонял все свои сомнения и старался не расстраиваться, не грустить, не впадать в уныние – просто верить и снова общаться со всеми. Даже когда от меня отворачивались другие сородичи, когда знакомые уходили раньше от взаимодействия со мной или просто пропадали, я всё равно старался оправдать это и приспособиться, старался измениться и научился скрывать свой нюанс. Просто к смене цвета моих лепестков все привыкли, а вот к полной пропажи цвета не могли. Но я нашел способ – я научился понимать, когда меня озаряет и стал это записывать, так цвета сохранялись. Если я не переживал, то мне удавалось продлить этот момент, и он происходил дома. А так как все привыкли к смене цветов, то это воспринималось всеми проще.

Только со временем мои выписки причиняли мне вред – я становился тусклым, высушенным, даже цвета тускнели, а голова раскалывалась. Настало время, когда я уже не смог держать свои озарения в тетради. Я прям чувствовал, что если я не давал возможность выйти моим озарениям через речь, то они съедали меня изнутри, накапливались и требовали выхода. Они давили на меня, путали мое сознание и даже увеличивали грусть во мне. Когда я это осознал, то перестал сопротивляться и просто нашел иной выход – проговаривать, но это ещё больше оттолкнуло всех. Конечно, я мог их понять, кому понравится слышать в лоб все мысли о нем, и, при этом, мои…

Когда уже ничего не спасало, я решился и вынудил семью поговорить по душам, открыто, ведь тогда мне уже было близко к 100*1 отров, и они не могли больше попрекать меня возрастом.

Просто они давно отдалились от меня, так как цвета передавались и им, а вместе с ними и настрой. И знаете, сейчас я взрослый (мне более 950 отров) и могу сказать, я рад этому разговору, и я рад правде.

Конечно, мне важно отметить, что правда ранит сильно, и порой кажется, что даже убивает. Только потом ты счастлив просто от того, что знаешь её, чистую и без прекрасную. А ещё связь с родными только усиливается после этого, она так сильно объединяет, по- новому, разрушает старое, на месте которого растет новое.

Оказалось, что я – путеводный рассказчик. Это те, кто не мог молчать и имели адаптационное свойство развития, могли путешествовать и быть сразу в нескольких местах. Такие сородичи жили ради исследования мира, ради просвещения других, ради того, чтобы светить и озарять светом всех и каждого, заставлять задумываться и сомневаться. Оказывается, нас не так много, и мы очень редки. Родиться мы можем в любой семье, нет предрасположенностей или ещё чего- то.

Когда мы рождаемся на свет, у нас есть самое ужасное пророчество, что мы редко доживаем до осознанного возраста, ибо наша способность нас сжигает изнутри. А всё потому, что мы можем не прижиться, потому что нас могут не понимать в обществе, и мы можем гаснуть и чахнуть – что внутренняя сила начинает, действительно, нас сжигать.

Дело в том, что если мы не выполняем свое истинное предназначение, если не развиваем дар, если становимся ненужными, то погибаем. На всей нашей планете был лишь один такой житель – Коли. Но его спасло то, что он стал нужен всем и был единственным и первым. Поначалу он пытался помогать таким, как я, становиться другом им, но оказалось, что он не может питать – только производить обмен – иначе тоже происходит разрушение. Именно это показало, что даже среди нас есть отличия, есть расхождения.

Многие рано уходили из дома и даже покидали нашу планету. Для родных это приравнивалось к смерти, ведь вернуться на нашу планету невозможно, если ты принял решение её покинуть. Вот почему меня так берегли и до последнего молчали обо всем. Мои родители решили, что так они меня уберегут, и от незнания я смогу прижиться, смогу стать, как все. Они решили, что именно в этом секрет того, чтобы я существовал. Подтверждение этому они получили, когда я был в школе, ибо в этот период нас умирало больше. Они сразу воспитывали меня, как всех, считали, что незнание и спасет. Наверно, где-то или в чем-то они были правы. Но я убежден сейчас в том, что они лишь отсрочили время.

Так как я пережил все мыслимые и немыслимые сроки, то они решились в итоге рассказать мне всё. Правда, они обратили внимание, что я ещё отличался тем, что у меня было больше всех лепестков и они были блёклые при рождении (практически полупрозрачные), чем у всех таких, как я. Не было видно ни одного четкого цвета. А ещё моя способность подмечать и анализировать. Всё это оказалось моими отличительными чертами. Дело в том, что знания наши представители получали даже раньше обучения. Мы как бы имели доступ к единой базе знаний всех представителей.

Я проводил очень много времени с Коли (мне удалось с ним подружится, хотя это было сложно, и он сторонился сородичей, потому что не всех мог спасти) и понял, что мы не можем ничего поделать с нашей внутренней силой, которая всё равно растет в нас и движет нами. А ещё мы придумали с ним себе название – жизненные скитальцы.

Мы так сильны, что можем пугать других своими знаниями, своей открытостью, правдивостью и своим взглядом на всё, своим мнением и способом анализа мира, всего происходящего. А всё потому, что мы обучаемся постоянно, и в процессе мы открыты всему и всем, при этом одновременно мы отстранены и любим уединение. А я осознал, что это могут и, поверьте мне, делают все, просто не осознавая и не контролируя. Все это делают на одном дыхании, а мы это транслируем и воспроизводим. (Отмечу, что в этот период я стал любить умные слова, они четче смысл передают что ли).

Именно в общении с ним, я смог узнать, что у меня четко с рождения было видно 8 лепестков, но они были многоярусные, поэтому точное количество неизвестно. Когда я вырос (мне стукнуло 1150 отров), то лепестки у меня имели такой же окрас, как у старейшины, хотя всё же были не такие пестрые и чёткие. Кроме таких же, как у него, был участок с прозрачно-белыми. Ещё я понял окончательно, что не останусь на своей планете – улечу, потому что хочу, чтобы моя сила развивалась. Я даже знал, что, покинув планету для путешествия, я смогу реализовать себя и наполниться опытом – приобрести истинные цвета.

Из нашей общей базы я уже знал, как создать летательный аппарат и стал его сооружать. Мои знакомые помогали мне чем могли, хотя не верили в успех. Я собрал из огромных кругов нечто, похожее на телескоп. Смогли мы его поставить на постамент, где сделали держатели и навязали длинную резинку. Так как я не знал, где находятся другие планеты, то резинку мы сделали такой длины, что она 3 раза окутала планету. Когда уже всё было практически готово, то все представители каждого мирка решили подготовить для меня по одной важной вещи или специальному посланию.

В назначенный день я пришел к постаменту и стал прощаться со всеми желающими. Кстати, я сам выбирал день, когда решился внутренне и обговорил с семьей. (Надо отдать должное, моя семья так сильно меня поддержала, что их объятия и слова поддержки я не забуду никогда) . Перед погружением каждый представитель тебе что-то дает или говорит, а потом встает за нити-резинки. Меня удивило, что только семья подарила мне вещь – бесконечную тетрадь для моих наблюдений, все остальные поделились лишь словесными подарками, памятными историями и важными посланиями, которые я туда и записывал.

Перед отправлением резиночные нити стали электризоваться и светиться от прикосновений. Внутри телескопа мы сделали мне удобное место, оставили еду и маленькое окошко с рулем. Окончательно забравшись вовнутрь, я ощутил полный страх и ужас от неизвестности и дикую тишину. Но вскоре был резкий скачек вперед, меня даже приплюснуло. Я смог услышать лишь крик всех: «Мы с тобой!» – и всё.

Дальше я никогда не забуду свои впечатления и всегда их буду вспоминать так, как будто это снова со мной происходит:

Снова эта суровая, всепоглощающая тишина, которая может сломить. На мгновение мне показалось, что так оно и будет, поэтому от страха я ещё и закрыл глаза. Не потому, что жалел о выборе, нет, а потому, что я хотел скорее проснуться и быть уже где-то, где есть звуки и что-то новое. И вдруг я быстро стал чувствовать жар, прямо сильный, и мне стало плохо и душно. Я думал: «Я погибаю».

Открыв глаза, я понял, что нет, я всего лишь уже, оказывается, скоро столкнусь с какой-то поверхностью. Тут я резко вспомнил про руль и взял управление, чтобы начать приземляться. Но это не помогло, я просто пулей мчался вперед и всё больше и больше приближался к поверхности. Она была странная и одновременно прекрасная. Я увидел густоту и разноцветные места: белые, розовые, синие. Но похоже, мне показалось, ибо потом резко густота, которая была насыщенно-зеленой, с какими-то вкраплениями.

Видимо, я поздно взял руль, или гравитация этой планеты была слишком сильная, но я не смог уменьшить свою скорость. И только ураган моих же мыслей:

«Вот я уже кубарем мчу вниз, меня выкинуло. Где моё продовольствие, где я и что со мной? Я ничего не чувствую, я что-то сломал, или я жив, как понять… Ой…»

Удар о планету, и я отключился.

Так состоялось мое приземление, и начался мой путь. Дальше я прошу тебя набраться терпения, ибо скоро ты поймешь, из-за чего так важно прочесть мою историю, где я рассказываю о месте и про важного мне собрата. Ведь именно это место, куда я впервые попал и где я прожил существенную часть жизни, помогло мне, и я впервые обрел свой первый твердо-сохранившийся цвет.

1.2. Знакомство с миром

Перед тем как познавать других, сначала не забудь познать себя, чтобы не потеряться во всем многообразии.

Авторское высказывание

Когда я очнулся, то не понимал, что случилось. Я видел по сторонам густой и безграничный лес. Под моими ногами расстилалась не зеленая, как дома, а какая-то мягкая трава, которая меняла цвет при вставании на неё, становилась желтее. В общем, я не знал, что меня точно окружает, где я, есть тут ещё кто-то и, главное, что мне делать дальше.

Доползя до своего телескопа и перекусив, я решил не бояться, ибо продовольствия у меня не хватит надолго, поэтому я отправился дальше, взяв всё самое необходимое. Я долго шёл по лесу, вокруг меня менялись деревья, встречались кустарники. Меня удивляло, что никто не попадался мне на глаза, хотя однажды мне показалось, что я кого-то видел, но не могу сказать точно, ибо всё и всегда было зеленым и безличным.

Силы всё больше иссякали из меня, но я понимал необходимость найти ночлег. Только подходящего места всё не было, приближалась ночь, и я остановился у единственного широкого дерева, ибо остальные были не такими и не позволяли спать на листьях. Утром я разглядел, что дерево, и правда, гигантское, а его ствол просто необъемный, его не охватить. Ещё я заметил отверстие, точнее, легкую трещинку в центре (тогда я ещё не понимал всю важность этого момента), но она была для меня пуста. Поев, я двинулся дальше, потому что хотел найти жителей.

Через сот шагов я вдруг ударился. Я не понял, ведь впереди ничего не было, ну, по крайней мере, я не видел ничего. Сделав шаг и вытянув руку, я вдруг нащупал какой-то странный экран, он не пускал меня и был прозрачным. Я удивился и решил идти вдоль него: «Ведь где-то он кончится и куда-то приведет», – подумал я.

Я очень долго шёл так, что даже уже выпил всю свою воду, которую забрал из телескопа. Пока я шёл всё время вдоль, я заметил, что лес впереди не меняется никак. Меня это напугало и одновременно воодушевило, ведь это точно могли придумать лишь жители. Узнать, что там, было для меня важнее, меня одолевало любопытство, во мне разгоралась моя сила. Она придала мне сил, но я знал, что ей нужен выход, чтобы она меня не убила. Я всё шел и очень устал, мои ноги стали болеть, а руки стали уменьшаться. Мне срочно нужна была вода.

Неожиданно я снова упал. Когда я встал, то решил, что это просто экран закончился. Но я не смог понять, где я нахожусь, ибо не видел ничего кроме корней. Мне не выбраться, не за что зацепиться… Тогда я стал кричать и звать на помощь – да, ничего лучше не пришло мне в голову. Ведь я решил, что яма не может быть просто так, я предположил, что её кто-то создал.

Очень долго никого не было, и я стал сомневаться в верности своих мыслей, но продолжал кричать: «Помогите! Я мирный!» Когда я стал уже отчаиваться, вспомнил своих родных и поностальгировал. Нет, я не сожалел о своем решении, я просто старался отвлечься от негативных мыслей, чтоб не отчаиваться. Уже темнело, и я стал смотреть на темное небо, где почему- то не было видно ничего, кроме облаков, которые переливались и то появлялись, а то исчезали. От крика у меня стал садиться голос, и мне ещё сильнее хотелось пить.

Вдруг я услышал звуки и проснулся, видимо, задремал. Подняв глаза к небу, я увидел сородича и не поверил своему взору. Решив, что я сплю и у меня «галюнники» (галлюцинации), я не среагировал на его руку и не стал хватать, от этого на меня он стал кричать: «Бери, иначе пропадешь, скоро ночь, дурик». Всё же взяв себя в руки, в прямом и переносном смысле, я вылез, благодаря незнакомцу. Мы пошли куда-то вперед, но сделав пару шагов я упал и ничего не помню.

Очнувшись, я увидел, что лежу в какой-то странной кровати, похожей на колыбель, но взрослую. Я ведь достаточно высокий, выше среднего был в своем мире. А вокруг всё было таким ярким, что я никак не мог раскрыть свои лепестки полностью, чтобы осмотреться.

Через пару мгновений я собрался и смог понять, что нахожусь в прекрасном синем шатре, как пасмурное небо. Лежу в колыбели, рядом столик с разными вкусностями, лежит зачем-то впитывающая бумага, и всё это было почему-то таким родным и уютным.

Когда я вышел, то был поражен. Вокруг я увидел много шалашиков, кучу сородичей, только они выглядели совсем как я. Я подумал, что вернулся домой, в мою вселенную, что это просто был сон, и, может, я не улетел, хотя и не мог в это поверить. Где-то глубоко внутри меня был голос, говорящий, чтобы я не обманывал себя, что я в новом месте и надо всё скорее изучить. Мне при этом порадовало, что моя сила успокоилась и был легкий жар, но не было пылающего огня. Я стал всё изучать и записывать в свой семейный дневник, который сохранился при мне.

Оказалось, что от обезвоживания я упал после того, как меня вытащили, и поэтому сородич Виви (он был весь зеленый, а на голове одни желтые лепестки) принес меня в их мирок и положил в свой дом. Там я пролежал несколько дней, и его жена Вави (она переливалась желто-синим цветами на голове) выхаживала. Виви, увидев, что я уже не просто проснулся, а даже хожу, закричал на всю улочку: «Я рад, что ты, дурик, проснулся. Меня Виви зовут, это я тебя вытащил из глинозёма. А теперь подходи ко мне, я отведу тебя к нашему главному. Оставь свою книгу в шалашике, пожалуйста».

Я решил не спорить и, положив книгу на столик, быстрым шагом отправился к Виви. По пути я отметил и приметил ещё несколько сородичей, которые имели столько же лепестков. Это было так восхитительно, я был так рад.

Меня повели к самому главному, тому, как я позже выяснил, кто является основателем этой колонии. Того, кто первый сюда попал, и я предвкушал наш с ним разговор. Ведь все остальные, как потом я выяснил, были лишь его дети и скрещенные с соседними обитателями, которые теперь жили здесь все вместе, как одна дружная семья. Это был потрясающий собрат, которого звали Ват. Он выглядел в точности как я, только все его лепестки были разных красных оттенков, что выглядело очень дико и, одновременно, завораживающе. Он рассказал, что очень очень давно, более 50000 отров назад, он дружил с нашим старейшиным Коли, и он не смог с ним согласиться, ибо тот всегда хотел быть дома, а Вата манили неизвестность. В один из вечером у них состоялся серьезный разговор: