Пробоина 2: Магия ответа

Охранники, ещё потряхиваясь и пытаясь прийти в себя, грубо подхватили Георгия под мышки. Тот поднял голову и, глядя в глаза Борису, попытался сказать:

– Вы… за всё… отве…

– У меня нет времени на этот цирк, – Вепрев небрежно помахал пальцами, чтобы несчастного убрали с его глаз побыстрее, – Неудачник, в подвале тебя ждут такие же предатели.

Георгия утащили, и я только посочувствовал бедняге. Вот балда, хоть бы со мной обсудил. Всё произошло так быстро, и так глупо.

Но даже в этой ситуации был толк.

Я ощутил псионику того бойца, который вступил с Георгием в драку. Тот тоже был Вечерним Магом.

Ощутил псионику я и от Бориса, когда тот выглядывал. И теперь я лучше запомнил, как излучает Маг Первого Дня.

А ещё мне стало понятно, что все бойцы здесь таскают защитные браслеты. Наверняка на подобную штуку, только гораздо мощнее, я и напоролся тогда в карете.

Защитная магия… Твою-то псину! А ведь это проблема – надумай я сбежать, и сам атаковать охранников, получился бы… кхм… жжёный псарь.

Ну, и последнее, самое интересное. В каком-то подвале, который Вепревым служит темницей, они держат предателей, а значит, моих потенциальных союзников.

Враг моего врага…

Борис, проводив взглядом охранников, повернулся ко мне:

– И это был твой план, братец? – он искренне засмеялся, – Неужели вот этого и боялся мой отец?

– Ну, так получилось, – хмуро ответил я, отыгрывая ту роль, которую предложила мне ситуация.

– И всё же, Луны сегодня благоволят нам. Если бы отец не вспомнил, что Борзовы всегда брали клятву верности со своих бойцов… Может, у тебя бы что и получилось.

Я со вздохом улыбнулся, подогревая уверенность носатого. И Борис весело покачал пальцем:

– А ведь как это умно, напомнить Георгию о его долге… Братец, надумайте вы ночью сбежать, у вас бы получилось.

Появилось ещё четверо бойцов. Они окружили меня, и носатый махнул следовать за ним.

– Ну, пойдём, наследничек, помолишься.

Я поковылял следом, переставляя тросточку. Георгий совершил глупость, но кое-что он всё-таки сделал, как надо – нога у меня почти не болела.

***

Усыпальница находилась в большом саду. Вход в склеп, заросший цветущей вишней, виднелся издалека.

Сад был красивым – подстриженные газоны, убранные дорожки, небольшие скамейки, на которых кое-где даже сидели посетители. Какой-то старичок в длинном пиджаке и шляпе читал газетку. Две девушки на соседней скамейке живо что-то обсуждали.

Когда мы появились на дорожке, все низко склонили головы, приветствуя сына главы. А потом поспешили покинуть сад.

Склеп не выглядел заброшенным, за усыпальницей явно ухаживали. Цветущие розовые кусты вишни стояли один к одному, оттеняя резные колонны, между которыми находились золочёные двойные двери.

– Государь был здесь позавчера, – вдруг сказал Борис, – Был очень доволен, как здесь красиво.

Я хмыкнул:

– Ну ведь, ради такого куска пирога можно и посуетиться, ага?

Так я намекнул про наследство, которое ждало Вепревых после того, как они «породнятся» со мной. И, судя по всему, государь был совсем не против такого сценария – почему-то же он позволил Вепревым и распоряжаться владениями Борзовых, и воспитывать их наследника.

– Длинный язык можно и обрезать, – холодно ответил Борис, – Чтобы получить наследство, он тебе не нужен.

Носатый достал из кармана большой ключ, передал его охраннику. Тот отпёр дверь, открыл и отошёл в сторону.

Я протянул руку:

– Родовую вещицу можно?

– Что? – Борис даже удивился, – Какую?

– Пса.

Вепрев переглянулся с охранниками, нахмурив брови. Полез в карман, достал мой медальон, подвесил его на пальцах.

– С каких это пор ключ от техники стал твоей родовой вещицей? – он нахмурил брови.

К моему изумлению, от медальона вдруг повеяло чёткой и очень чистой псионикой. Будто предмет включился рядом со склепом, и стал отбивать сигналы, наподобие Азбуки Морзе.

Я вытаращил глаза, пытаясь понять, что чувствую, но тут Вепрев вдруг спрятал медальон обратно.

– Ты думаешь, я идиот? Хочешь просто покончить с собой?

Мне осталось только удивиться:

– О чём ты?

Но Борис не ответил, лишь покачал головой.

– Отец запретил рисковать. Вот когда исполнится двадцать один, ты вступишь в наследство, вот тогда и попробуем… кхм… Иди уже давай, молись, братец!

Он толкнул меня в спину. Я один раз оглянулся на носатого и его охранников, а потом прошёл в тёмный склеп.

Дверь сразу же затворилась, и наступила кромешная тьма.

***

Темнота продолжалась несколько секунд.

Но вот я сделал шаг, протянув руки, чтобы пощупать перед собой пространство, и темнота замерцала огоньками.

Они были везде, словно маленькие звёздочки. Я закрутил головой, пытаясь разгадать узоры созвездий, но тут в помещении посветлело, и оказалось, что каждая звезда – это бликующая грань.

Внутри усыпальница представляла из себя круглый зал с полками до потолка, на которых стояли вытянутые чёрные вазы с эмблемой Борзовых. Много, очень много одинаковых изящных ваз, украшенных драгоценным пирусом – именно эти камешки и светились, позволяя разглядеть внутреннее убранство.

В центре стояла большая стела около метра высотой, и её вершину венчала золотая голова пса. Статуя и вправду изображала голову собаки из породы борзых – короткие висячие уши, гладкая шерсть, длинный узкий нос.

У стелы с головой небольшой коврик, и на постаменте перед ним в стаканчике несколько палочек, так похожих на свечи.

С другой стороны зала, между полками с вазами, виднелась ещё одна дверь. Скорее всего, выход в какой-нибудь второй, тайный зал.

Я с досадой обернулся назад, мысленно послав Вепрева в Пробоину. Мне казалось, что без того медальона здесь делать нечего.

– Вася, ну ты хотя бы не молчи, – прошептал я, – Что делать?

Василий внутри меня вдруг притих. Я чувствовал его смешанные чувства – он трепетал от того, что оказался в родовом склепе. Он возмущался тому, что в склеп проник Иной. А ещё Василий был растерян, словно чувствовал вину за какое-то невыполненное обещание.

В общем, опять никакой информации от его эмоций.

Со вздохом я прошёл в центр склепа, посмотрел на коврик, на свечки. Опустившись на колени, я положил руки на бёдра, и стал разглядывать вазы.

Тишина стала надоедать.

– Эй, – негромко позвал я, – Есть кто?

Да, без Перовской мне здесь делать нечего. Я же не оракул, разговаривающий с духами… да и вообще Пустой.

Прикрыв глаза, я попытался ощутить что-нибудь. Если это святыня Борзовых, то здесь должно быть намоленное место. А значит, должен быть мощный ментальный след от прошлых поколений, и можно попробовать поймать картинки из воспоминаний.

Конечно, от моей настоящей чувствительности сейчас остались крохи. Блок в нижней чакре и непонятная атрофия верхних.

Но, раз уж у меня опять выдалась спокойная минутка, попробуем закрепить достигнутое. Тем более, в таких «местах силы» результаты всегда лучше…

Я снова стал просматривать свои чакры. Как следует настроился на нижнюю, попробовал найти вторую и третью. После тщетных попыток, но зато настроив внутреннее зрение, я резко сфокусировался на четвёртой, оракульной чакре.

Увидев слабый отблеск, я попытался зацепиться за него. Серое золото ускользало, снова срываясь едва заметным отблеском. Но я напрягся, пытаясь восстановить в памяти зрительный образ, как нас учили корпусе псиоников.

«Воображение – лучший друг менталиста. Если ты не видишь поток энергии, просто представь его.»

Вот я и представлял четвёртую чакру, подрисовывая ей те образы, что видел в теле оракула.

Вася, а ведь маг, который ставил тебе блок в нижнюю чакру, ошибся.

На эту мысль от Василия прилетело удивление.

Да, маг ошибся. Я не могу излучать магию, но я могу чувствовать её. Мои навыки, полученные в корпусе псиоников, позволяют сделать твоё тело отличным приёмником.

Я прикусил губу. А ведь каждому псионику известно – именно верхние чакры принимают сигналы. Только они обладают такой чувствительностью.

Что-то витало вокруг меня, какие-то разрозненные мысли, словно обрывки голосов. Я пытался зацепиться, но не мог, чего-то не хватало.

Василий вдруг заволновался, пытаясь мне подсказать. Сильная эмоция – он обижается, что я не даю управлять телом.

Ну, ладно, давай, пробуй…

Я расслабился, пытаясь нащупать ту грань, за которой вечно томится бывший хозяин тела, и усилием воли слегка отодвинул границу.

Моя рука неожиданно протянулась, схватила одну из палочек-свечек, торчащих в стаканчиках. Приложила свечку кончиком к драгоценному камню пирусу, торчащему в центре постамента.

Через пару секунд палочка заискрилась и занялась ровным красным пламенем. Я спокойно поставил свечку в едва заметный паз на постаменте.

Василий внутри расслабился, давая понять, что всё сделано, как надо.

– И что? – прошептал я, покрутив головой.

Ничего не изменилось, но я продолжил настраивать себя на приём картинок из прошлого. Тут ноздрей коснулся сладкий дым благовония, я непроизвольно вдохнул…

***

«Я счастлив. У меня родился сын, которого я так долго ждал.

Моя рука протянулась, подхватила сразу горсть свечек. Я старательно разжигал их, потом вставлял в пазы, приговаривая:

– Прадед, это для тебя… И тебе, прабабушка, ведь именно Твоя Луна сейчас над нами.

Ещё одна свеча встала в паз:

– И тебе, Первый Предок, положивший начало нашему великому роду. Будь благословенна твоя кровь, которая не иссякает уже столько поколений. Признаюсь, я уже думал, что буду той самой плешивой собакой, которая прервёт Вечность Лунной крови….

Я засмеялся, чувствуя, как спадает с плеч невыносимый груз. Всё, у меня есть наследник, и род Борзовых всё так же велик.

– Первый Предок, пусть ведут тебя Святые Привратники в мир, где всегда светит Твоя Луна. И пусть никогда тебе не встретится Последний Привратник…

Свечки в пазах зашипели, разгораясь, и заплевались искрами. Дым стал рисовать какие-то узоры, закручиваясь кольцами.

Я вскинул голову, пытаясь понять, что хотят сказать предки. И приложил ладонь к носу пса на стеле.

– Нет! Нет! – я закричал, – Это мой сын! Мой!

Тут же я падаю ниц, больно стукаясь лбом о коврик, и чувствую, как слёзы текут по щекам.

Это позор. Не может быть такого со мной, с главой великого рода Борзовых. Вечных Лунных.

Но духи рода сказали своё веское слово…»

***

Я раскрыл глаза, чувствуя, как мир вращается вокруг меня. Да твою ж псину, это что тут за благовония такие?!

– Вася, на хрен, – я тяжело опёрся ладонями о коврик.

Я только что видел мир из глаз другого. Из глаз великого мага, который пытался что-то узнать у Духов Рода много лет назад.

И он узнал. Вот только что?

Я поднял взгляд на голову пса. Собачий нос был отполирован тысячами прикосновений, выглядел намного светлее всей головы, и не успел потускнеть даже за столько лет.

А что, если… Я протянул ладонь, но замешкался на мгновение.

Надеюсь, тут нет никакой супер-защиты? Не захотел же мне Вепрев отдавать Пса, намекнув, что это смертельно опасно.

Но, твою мать, я должен узнать, как и зачем меня занесло в этого Василия! И кто может мне ответить, кроме Духов Рода?

Задержав дыхание, я прислонил ладонь к носу. Ничего не произошло, я так и застыл в этой позе.

Потом я решил повторить ту фразу, что говорил в видении:

– Первый Предок, будь благословенна твоя кровь, которая не иссякает уже столько поколений. Пусть ведут тебя Святые Привратники в тот мир, где всегда светит Твоя Луна, и пусть…

«Как ты смеешь, чужак?!»

Громоподобный голос так неожиданно возник в голове, что я опешил. А Василий во мне так вообще вскрикнул от испуга – кажется, он в своих молитвах так далеко не заходил.

Этот голос был потусторонним, человеческое горло не могло его воспроизвести. От него леденела кровь, и хотелось одного – вскочить, и вылететь из этого склепа как можно скорее. Тем более, меня будто с головой окунули в поток грязной псионики.

По спине побежали мурашки. Нет, я, как псионик, часто встречал следы воспоминаний и отпечатки душ погибших в местах сражений. Но это были именно отпечатки…