Там, где живут облака
– Верю…– только и смогла выдавить из себя Мара.
– А остальная группа пусть продолжает дорогу в Ньялам и ждет нас там – добавила Вера, обращаясь к Асе.
– Хорошо – Ася почувствовала, что Верина решительность передалась ей.
– Тогда, вперед!
– С Богом!– сказала Ася.
– Да, молитесь за нас – добавила Вера – А Бхоле передайте, пусть и у Ошо попросит поддержки…
Джип сорвался с места и скрылся с глаз, спускаясь вниз по серпантину.
Ася подошла к джипу, в котором сидели Зоя, Егор и Бхола.
– Я с вами…
– Ну и дела – Зое, как обычно, не молчалось.
Никто из присутствующих ей не ответил.
– Вот …предупреждал же Вадим, что у нас будут сложности в походе – Зоя никак не хотела сдавать свои позиции.
– А Вадима оставь в Катманду. Нечего его сюда тащить – вдруг сказал Бхола.
– Я разве тащу? Просто вспомнила.
– Вот в своей голове и тащишь. Поехали – голос Бхолы был на удивление сильным, но в то же время ровным и совсем не агрессивным.
Водитель кивнул головой и завел мотор машины. Остальные машины двинулись следом.
Тем временем джип с Марой, Верой и Максом двигался в обратном направлении.
Вера чувствовала, как напряжена Мара, поэтому она крепко обняла ее за плечи. И этот жест был таким дружеским и успокаивающим, что Маре действительно стало легче.
Макс всю дорогу молился. Он вспоминал всех известных ему святых и обращался к ним, как умел. Всю дорогу ехали молча.
Когда впереди по курсу показался пограничный кордон, который они пересекали, все внутренне, как будто собрались, а водитель увеличил скорость.
Джип остановился в нескольких метрах от строений пограничной зоны, ближе подъехать было нельзя. Макс выскочил пулей из машины и бегом направился в сторону туалета. Все остальные остались в машине. Тишина становилась тяжелой и какой-то даже невыносимой. Первой не выдержала Мара. Она всхлипнула и вдруг заплакала.
– Не плачь – Вера гладила ее по плечам – Все будет хорошо!
И в это самое мгновение они увидели Макса. Он бежал к машине, держа над головой сумку! Ту, которую забыл здесь три часа назад!
– Ура! – кричал он радостно – ура!
Напряжение покинуло сразу. Все выскочили из машины.
– Расскажи…где она была? – вопросы сыпались наперебой.
– Она была там же, где я ее оставил. Все документы и деньги на месте – Макс широко улыбался.
Мара продолжала плакать:
– Ну, ты и ворона…– только и сказала она.
– Ладно, мать, не заводись. Все хорошо, что хорошо заканчивается.
– И то верно – добавила Вера – ну и, слава Богу! – и, мысленно про себя -
Спасибо, Мастер Ошо…
– Чудо – коротко прокомментировал ситуацию Гай – поехали обратно…
На обратном пути Вера почти всю дорогу спала. Она действительно чувствовала себя уставшей, как будто сделала тяжелую, но важную и нужную работу. Она видела, как успокоилась Мара, как расслабился Макс. А Гай начал тихонько напевать тибетские мантры. Она откинулась на спинку кресла и…
…Девушка показалась прямо из тумана, который стремительно сгущался на крутой горной дороге. Она стояла прямо на проезжей части и, кажется, никуда не собиралась уходить.
Длинные волосы немного растрепаны, в глазах боль и отчаяние. Свободное платье марунового цвета. На груди четки-бусы, на них медальон с портретом. Вера присмотрелась – это мала. Такие бусы носили все последователи Ошо – нео-саньясины.
Машина остановилась, Вера вышла и пошла прямо навстречу девушке. Та продолжала стоять, не двигаясь с места.
– Кто ты? Почему здесь? Что-то случилось?– Вера не слышала собственного голоса, ей казалось, что она задает эти вопросы у себя в голове, не более того, однако девушка ответила:
– Я – Нирвана… Я была с ним много лет. А потом узнала, что скоро он должен уйти, умереть… Сначала я не верила. Потом пыталась принять смерть, как он меня учил…Но не смогла. Вот ты – сильная. Ты смогла пережить смерть любимого… не я. Я решила уйти сама. Раньше… и ушла…
– У Ошо была подруга, Нирвана…– Вера чувствовала и не чувствовала свое тело одновременно. Это очень удивительное состояние. Вроде бы ты есть, а вроде бы и нет.
– Да, это я…– девушка продолжала смотреть вперед, как сквозь Веру.
– А здесь ты как? Как оказалась?
– Я пришла к тебе…
– Зачем?
– Рассказать, предупредить, научить…
– Чему? Что я должна узнать?
– То, что он был прав, когда говорил, что смерти нет. Что ее нужно праздновать, как освобождение. То, что всю боль нужно прожить сейчас, пока ты живешь в этом физическом мире. Прожить и отпустить, а не нести с собой. Знаешь, любая боль, остается в нашей памяти и после смерти. У нас есть время только на земле. Чтобы отпустить. И принять. Отпустить обиды, тяжесть, сомнения, страдания. И принять смерть. Как освобождение. И тогда оно действительно случится…
– А ты? Ты смогла?
– Нет… не смогла…я унесла свою боль сюда…
Вера закрыла глаза, с силой тряхнула головой и вдруг поняла, что она продолжает сидеть в машине, которая на скорости входит в новый серпантин…С гор опускался туман и дорогу было видно все хуже. Гай заметил ее обеспокоенный взгляд:
– Не волнуйся, он опытный водитель. Торопится, скоро спустится туман, будет совсем плохо видно.
Он не успел закончить, как крупные капли дождя забарабанили по крыше джипа. Водитель снизил скорость. Машина с перевала спускалась вниз.
«Мне все это просто привиделось, оказывается. Или приснилось? Но я ведь не спала…»
…Дверь в гостиницу, куда их поселили в Ньяламе, тоже была занавешена традиционным тибетским покрывалом. Вся группа собралась внизу в большой комнате, которая служила одновременно и столовой и гостиной и жилой комнатой для хозяев. В центре был сооружен очаг, вдоль стен – лежаки, на которых можно спать и сидеть. Отапливалась только эта комната, а комнаты, в которых их расположили на ночлег, не отапливались вообще. Поэтому они были сырыми, промозглыми, с ажурной зеленой плесенью по углам.
– Удивительно, что сумка осталась на месте – комментировал происшедшие события Егор – но тебе, Макс нужно быть более осознанным и ответственным. Ведь из-за тебя чуть не пострадала вся группа…
– Да понял я, понял – Макс терпеть не мог, когда ему читали мораль.
– Ой, ребята – перебила их Тата – а вы здесь туалет видели? Тихий ужас! Раковины грязные и вонючие… а на дверях кабинок фломастером написаны правила пользования… Куда поворачиваться лицом и как сливать ковшиком.. Это даже не девятнадцатый, это шестнадцатый век… Вера, ты это видела?
– Нет, не видела пока. Но могу себе представить. Да мне и комнаты нашей хватило. Но меня это не удивляет, я часто бываю на востоке, многое приходилось видеть.
– Да – вмешался Бхола – восточные страны, это как проверка на прочность… Кто-то видит здесь грязь, нищету, а кто-то величие храмов и духовное богатство.. Как там, в Библии: по вере вашей и воздастся вам. Правильно? Я ничего не путаю?
– Правильно. Именно так там и сказано – поддержала его Вера – а моя дочь мне говорит: мам, скажи, зачем? Вместо того, чтобы поехать на курорт «все включено» и отдыхать, как люди, ты за те же, а то и большие деньги едешь на какую-то помойку, чтобы сидеть там и петь «ом»… какой смысл?
– И что ты ей отвечаешь?– спросил, улыбаясь Бхола.
– Что каждому свое. Я еду туда, куда зовет мое сердце. Кстати, несколько лет назад я была в Америке. Работала там. Тоже хорошая страна. Но совсем другая. Комфортная для проживания, но…не для поиска..
– Ну да,– вмешалась Зоя- там вместо «ом» нужно петь «мани мани»…
Все дружно засмеялись за исключением Таты.
– А я считаю, что в Америке тоже можно отлично развиваться – начала она.
– И именно поэтому ты поехала на Тибет – вдруг вмешался, молчавший до сих пор, Егор. Он сказал это с определенной долей сарказма.
– Хватит ребята! – остановила их Ася – тема закрыта.
– Ой, посмотрите сюда! – Лана показывала на какой-то сертификат, который висел в рамочке на стене.
– Что там?– Тата мгновенно переключилась.
– Тут написано, что это гостиница одна звезда.
– Супер! – Тата встала, и пошла фотографировать сертификат, чтобы послать мужу.
– Это одна звезда по- тибетски – опять вмешалась Зоя – наверное прямо над нашей гостиницей горит звезда. Именно ее имели ввиду, когда выдавали сертификат этому заведению.
– А я думаю, что никто ничего никому не выдавал – добавил Егор – сами нарисовали для пущей важности. Знаю я такие фокусы.
– Ладно, народ, пора спать – перебила его Ася – завтра первый пробный выход в горы…
Вере было тепло и уютно в своем спальном мешке, но сон не шел. Она вспоминала события сегодняшнего дня и улыбалась. Вот так день рождения! Впервые в жизни он прошел так необычно. И она была этому искренне рада. Ведь раньше все сводилось к застольям, гостям и горам немытой посуды.
Думала о том, что, наверное, действительно в ее жизнь пришли перемены…
А потом она увидела костер. Большой погребальный костер. И много людей в длинных оранжевых одеждах… Они пели и танцевали, а оранжевые языки пламени превращали в пепел то, что еще несколько минут назад было телом Мастера… Ей было видно его неподвижное лицо, родные и любимые четы… Вдруг все изменилось и она увидела на месте Ошо, лицо Сергея…
«Праздновать смерть… приветствовать как друга, уважать и почитать… Ведь ее, смерти, нет. Как и рождения тоже. Мы приходим сюда, чтобы пройти определенный опыт, и наполненными, мудрыми вернуться домой….»
А потом она вспомнила Нирвану…принять смерть как освобождение…и тогда это освобождение обязательно случается…. Теперь она знала, что там, за последней чертой, когда придет время, ее обязательно будут встречать. Ошо и Сергей…чтобы проводить домой. Она подойдет к ним и скажет: «Пошли. Нам пора. Я знаю, что все будет хорошо. Вы верите мне?» И они молча пойдут за ней… А потом Сергей вдруг остановится, посмотрит на нее внимательно, с любовью и ответит: «Я верю…Все будет хорошо. Сегодня я полечу. И первым и вторым пилотом. А ты теперь можешь быть слабой. Не бойся, я же с тобой! Я теперь всегда…. Всегда буду с тобой… Веришь?»
Москвичка. (Зоя)
Зоя ненавидела свое прошлое и никогда о нем не рассказывала. Откровенно говоря, она также сильно ненавидела и свое настоящее. И совсем не верила в светлое будущее. Увы, так уж сложилось в ее жизни.
Родилась в глухой деревне в Калужской области. Когда ей исполнилось пять – умерла мама. Это и было самым ярким воспоминанием ее детства. Сначала она, конечно же, ничего не понимала. Соседка баба Таня занавесила черными платками единственное в доме зеркало и сервант с посудой, в котором тоже была зеркальная полка.
Она все плакала и причитала:
– На кого ж ты, Ниночка, кровинушку свою оставила…она же попадет без тебя.. – и гладила Зою по голове.
Потом в дом пришли чужие люди. Они начали что-то делать, ходить по дому, трогать мамины вещи. Маленькая Зоя ничего не понимала. Ей было очень страшно, поэтому иногда она пряталась под кровать, где и находила ее сердобольная баба Таня.
– Иди ребятенок, поешь…некому теперь смотреть за тобой.. – и снова начинала плакать и причитать.
И действительно, некому, ведь родственников у них в деревне не было. А отец, который и в лучшие дни редко бывал трезв, теперь запил «по-черному».
Потом в дом принесли странный черный ящик, в котором она увидела маму. И почему-то мама лежала тихо-тихо, совсем не двигалась. Зоя несколько раз подходила близко, и когда никто не видел и не слышал, тихо звала ее. Но мама не откликалась. Она не подзывала Зою к себе, не обнимала ее за плечи, как раньше, не читала ей сказки.
Чужие люди приходили в дом. Они останавливались возле ящика, в котором лежала мама, плакали и причитали, а потом неизменно гладили Зою по голове. Ей это скоро надоело, и она спряталась в сарае.
Случайно услышала, как баба Таня говорила второй соседке Любаше:
– Ниночка-то наша верующей была. Ее мамка сильно в Бога верила, в церковь ходила. А Нина, как вышла замуж за этого коммуниста-ирода, так только горе горькое и знала…Знаешь Любаш, думается мне, что нужно батюшку позвать из соседней деревни. Пусть отпоет покойницу…
– А вдруг Иван засерчает? – спрашивала Любаша тихим голосом.
– Теперь ему, ироду такому, уже все равно. Пьет который день, не просыхает…
В тот же день в доме появился странный человек в длинном черном платье, с бородой и большим крестом на шее. Тогда Зоя впервые увидела священника.
Он пел какие-то странные песни, размахивал чем-то, от чего исходил дым с удушливым запахом и ходил по комнате. А мама по-прежнему лежала в черном ящике и не двигалась. И тогда впервые в ее детское сердце пришел страх. Она не знала, да и не могла знать, как это случилось, но только именно тогда она почувствовала себя очень маленькой, слабой и беззащитной. Этот страх прочно поселился в ее сердце на многие годы….
А потом было десять страшных лет жизни с отцом. Он напивался почти каждый день: иногда просто засыпал, а иногда начинал ее воспитывать. Хватал ремень и бегал за ней по комнате.
Однажды он ее все-таки догнал. И побил очень сильно. Все тело ее невероятно болело, но не это было главное. Именно в тот момент сломалось и исчезло то светлое, наивное и чистое, что еще было в ее душе. Она собрала вещи и ушла к бабе Тане…
Отец приходил и просил вернуться. Сначала она молчала. Раз, два, три…
– Дочка, пожалей ты его – вмешивалась баба Таня – пропадет ведь совсем без тебя…
Зоя молчала, но домой не шла. Однажды он пришел и попросил у нее прощения. Наверное, не потому, что осознал, что натворил, а просто потому, что «гудела» вся деревня, да и жить самому, управляться с домом и хозяйством было нелегко. Но она промолчала, глядя на стену, мимо его головы и осталась у бабы Тани.
Она вернулась через месяц. Сама. Отцу сказала сквозь зубы:
– Еще раз тронешь – не прощу…
Хотя, конечно же, слукавила. Потому как не простила его до конца и в этот раз. А еще так и не смогла простить ему маму.
Когда ей исполнилось пятнадцать, отец вдруг слег. С каждым днем ему становилось все хуже и однажды он не смог встать с кровати.
– Это инсульт. Похоже на то – сельский фельдшер не мог поставить точный диагноз – нужно ехать в районную больницу.
Но ехать в больницу отец наотрез отказался.
– Сколько мне отпущено, сколько и проживу…
Прожил он три года. И эти годы Зоя потом сравнивала с тюремным заключением. Она ненавидела отца и свою деревню, она ненавидела эти ежедневные заботы, которые отнимали все ее время. Однако, именно тогда она впервые почувствовала свою силу. Это была сила, которую обретает жертва, сама превращаясь в палача…
Когда хоронили отца, она была очень спокойна и собрана. Не испытывала никаких эмоций. Ни печали от потери, ни радости от избавления. Стояла на краю могилы и думала о том, что есть вещи страшнее смерти… Безвыходность, беззащитность… Лежать в постели, так как лежал он и ждать, что кто-то о тебе позаботится… Она сама частенько в последнее время мстила ему за прошлое, забывая покормить, переодеть, помыть…
Священника на похороны не пригласили. Отец был коммунистом и атеистом. Она его не любила и не жалела. Однако, именно, стоя на краю могилы вдруг вспомнила похороны мамы…и бородатого священника… Именно после его появления стало легче…
Потом, она помнила это всегда и именно в тот момент, когда в очередной раз жизнь норовила «пойти под откос» она впервые пошла в церковь.
Идею Царствия небесного приняла сразу, а вот сострадание и христианская любовь остались для нее тем, что она отвергла не разбираясь…
После школы поехала в Москву искать счастья. Вступительные в экономический вуз провалила. Еще бы, она ведь последние три года и не училась толком. Пошла работать на завод. Получила место в общежитии. В одной комнате жила с общительной девушкой из Чернигова по имени Оксана. Оксана не скрывала, что приехала в Москву, чтобы удачно выйти замуж. «Удачно», по Оксаниным понятиям это было наличие у будущего мужа машины, квартиры, дачи и, конечно же, возможности московской прописки для нее, Оксаны.
Скоро Оксанина мечта сбылась, и она из общаги на окраине города переехала в трехкомнатную квартиру на Пушкинской.
«А чем я хуже?» – подумала Зоя и стала внимательно смотреть по сторонам.
Со Славой познакомилась на соревнованиях по волейболу. Как-то случайно он с ней заговорил, потом провел домой. Зое Слава не понравился: слабый и нерешительный. Однако, она сразу поняла: партия- то, что нужно. И вскоре стала москвичкой.
Но это тоже не принесло ей счастья. Она с явным пренебрежением и долей превосходства теперь относилась ко всем приезжим, и это было единственное, что доставляло ей удовольствие.
Образование так и не получила, с мужем жили, как чужие, рождение сына не добавило близости между ними, зато внесло определенное напряжение.
С годами она стала ненавидеть все, что ее окружало, а особенно тех, кто был успешнее, моложе, красивее. Она вдруг осознала, что тело начало меняться, незаметно приходила старость…
В пятьдесят осталась вдовой. Муж тихо умер в одной из московских больниц во время сердечного приступа. Сын женился. И, о, ужас! На девушке из провинции, обыкновенной продавщице, которая приехала поискать счастья в столице и стать москвичкой. Так же, как сама Зоя когда-то.. Но принять это она не хотела и не могла. Как так, в ее московскую квартиру пропишется какая-то лимита.
Вскоре появился маленький внук. Но этот факт только еще больше разозлил Зою. Она поставила замок в свою дверь и обыкновенная стандартная двухкомнатная малосемейка превратилась в комуналку. С сыном она почти не разговаривала, с невесткой не разговаривала вообще. Если ребенок за стенкой громко кричал, она просто включала музыку или делала погромче телевизор.
После того, как ушла на пенсию, стала путешествовать. Экономила пенсию, да и от мужа остались кое-какие накопления.
"Пожить как люди, для себя"– так размышляла она.
Однако страх, тот, который проснулся в детстве, заставлял искать выходы… И она искала. Сначала, конечно же, в православии. Ходила в храмы, ездила в паломнические поездки по святым местам. Но это давало временное облегчение и успокоение. После возвращения в Москву все постепенно возвращалось снова, и страх становился еще сильнее. Может причина была в том, что она не до конца верила? Не могла открыться и принять Иисуса всей душой?
Однажды в руки попала удивительная книга про Тибет. Она прочитала ее за ночь. И решила: нужно срочно ехать на Тибет и идти кору вокруг горы Кайлас. Это как раз то, что нужно.
Сказано – сделано. Она нашла группу и вместе с ней поехала на Тибет. Но кору пройти не смогла. Ее сняли с маршрута и вернули в Дарчен.
Через год поехала снова. И снова история повторилась. Было странно, что тренированная, полная сил женщина, которая легко переносила все тяготы похода, после первого дня коры вдруг сдувалась, как воздушный шарик и дальше идти не могла.
– Зоя, Вам нужно возвращаться. Вы не сможете пройти перевал. Ведь Долма-Ла – почти шесть тысяч метров над уровнем моря – уговаривал ее инструктор.
И она соглашалась с ним, вытирая на лице злые слезы…
Этот раз был третьим. И последним. Так она решила для себя.
Зоя открыла глаза. Вокруг было темно, лишь желтый глаз большой луны заглядывал в незастекленное окно, прокладывая лунную дорожку и приглашая за собой.
Вылезла из спального мешка, встала. В комнате было холодно и сыро. Вышла в коридор, побрела до туалета. Того самого, над которым так смеялась Тата.
– Зоя – услышала. Повернула голову. Возле мужской комнаты стоял Егор.
– Что не спишь? – спросила.
– Не знаю, не могу никак уснуть. Вот вышел пройтись. А ты как?
– Нормально – ответила. Ей не хотелось продолжать разговор, хотелось спать.
– Слушай…– Егор понизил голос – я спросить хотел… Ты же уже была в горах. Вот Аська заставляет нас лекарство пить от горняшки… Может не нужно? Как думаешь? Не сторонник я пить всякую гадость…
– Да, я тоже не буду. В прошлый раз пила. И в позапрошлый. А кору не прошла. Кстати!…– она подняла палец вверх – а может в этом все дело?
– Ты думаешь? – Егор был рад, что нашел соратницу.
– Не знаю. Но все может быть.
– Только Асе этого знать не нужно – вид у Егора стал заговорщицким.
– Не нужно – подтвердила Зоя – меньше знает – крепче спит.
Утром все встретились за завтраком. Зоя обратила внимание, что группа разбилась на компании, Зоя это назвала для себя – "кружки по интересам".
Митя сидел рядом с Ланной и, как Зое показалось, между ними происходила какая-то алхимия, совершенно непонятная для окружающих. Но Зоя была наблюдательна. Она заметила и нежные прикосновения Мити и красные щечки Ланы. Рядом с ними сидела Тата. Она пыталась поддерживать с ними разговор и эти двое нехотя откликались. Вера вместе с Бхолой и Максом о чем-то увлеченно беседовали на другом конце стола. Ребята-непальцы тоже держались вместе, они накрывали на стол. Ася что-то обсуждала с Марой. Зоя подошла и села рядом с Егором.
– Ну что же – начала Ася – сегодня после завтрака пробный выход в горы. Надеюсь, лекарство от горняшки начали принимать все?
– Всеее…– Митя крикнул громко и за всех.
– Точно? – Ася внимательно на всех посмотрела – Ребята, это не шутки. Это горы.
– Не думаю, что среди нас есть неосознанные люди – ответил Бхола.
– Надеюсь – Ася внимательно посмотрела на Зою, а потом на Егора.
Зое стало не по себе. Ей казалось, что Ася ее видит насквозь.
– У нас из неосознанных только Макс. Это он свою сумку на границе забыл – язвительно заметил Егор.
– Мы сейчас не про сумку говорим, а про лекарство – остановила его Вера.
Но Егор не собирался сдаваться:
– А я говорю вообще об осознанности. И об ответственности. Ведь это ротозейство могло иметь для всей группы печальные последствия.
– Последствий нет. Проехали уже. А вот если кто не будет принимать лекарство, точно может иметь печальные последствия. В том числе и для всей группы – Вера дала понять, что тема закрыта.
Прогулка в горы понравилась всем. Яркое солнце и чистое голубое небо. Облака казались совсем близко, вот только подняться на ту гору и можно достать их рукой.
На большом автобусе приехала группа паломников из Индии. Видимо они, также адаптировались к высокогорью и готовились к священной коре. Вся группа была в одинаковых куртках и Мара ,смеясь, заметила:
– А помните в фильме "Полосатый рейс" Лановой говорит:"красиво плывет та группа, в полосатых купальниках"? Вот и у нас. Посмотрите. Красиво идет, толпой. Группа в красных куртках.
– Ну, тогда уже группа в красных купальниках нужно говорить по аналогии – заметил Митя.
– Вы себе это только попробуйте представить. Особенно вон ту толстую женщину… И в купальнике…– добавил Макс. Все дружно засмеялись.
После обеда решили погулять по узким улочкам Ньялама. По дороге встретился местный супермаркет, решили зайти, посмотреть на ассортимент. Возле магазина остался только Митя, он достал сигареты и закурил.
– Трава, наркотики, девочки…– вдруг услышал он рядом на плохом английском.
– Не понял – Митя почти ничего не видел, только чувствовал рядом запах немытого человеческого тела смешанного с запахом сырости, плесени и табака. Ему даже дышать стало тяжело.
– Что вам нужно?– услышал он голос Таты рядом. Она спрашивала на своем безукоризненном английском.
Ответ Митя не услышал.
– Что там было?– спросил.
– Парень какой-то из местных. Видимо предлагал тебе девочек – Тата хихикнула – тут парочка этих красоток стояла рядом, присматривались к тебе. Душистые… до невозможности.
– Да, это я как раз почувствовал. В конюшне приятнее пахнет…
В это время несколько крупных капель дождя упало на землю. Гай вышел из магазина, куда ходил вместе с группой.
– Быстрее по машинам! Поехали в гостиницу!
– Почему?– из магазина выскочила перепуганная Ася – что случилось?
– Ничего – ответил Гай – но сейчас начнется дождь. А они здесь обильные и продолжительные. Нужно быстрее возвращаться.
В большой общей комнате гостиницы горел очаг, и было тепло и уютно. Протап сварил горячий суп.
– Такой суп мы будем кушать теперь каждый день – говорил он ребятам, когда они, собравшись все за столом, с удовольствием ужинали.
– Почему?– спросила Мара – что за суп такой волшебный?
– Он не волшебный – улыбнулся Протап – он чесночный. Его нужно кушать для разжижения крови. На высокогорье это очень важно. А сейчас, с каждым днем мы будем подниматься выше и выше.
– Я согласна! – сказала Мара – супчик что нужно…
– Ну не знаю – Тата поджала губы – боюсь, что долго кушать такую пищу я не смогу. Мой желудок не выдержит…
– А я вообще есть не хочу – тихо добавила Лана.
– А вот это уже плохо. Кушать нужно обязательно. Потому как признаки горняшки это: бессонница, головная боль и головокружение, отсутствие аппетита, сухость во рту и общая слабость…Ты лекарство пьешь?– Бхола посмотрел на Лану внимательно.