Вельзевул

Вынужденное соглашение.

Половину года отряд набегами тревожил землю Крибов, возвращаясь, каждый раз, на границы Рустонии, а затем, снова отправляясь в глухие таёжные леса, поросшие сплошь и рядом, высокими кедрами, пихтами и пахучим багульником. С каждым разом углубляясь в них дальше и дальше. Разоряя и сжигая дотла яранги, и стойбища, угоняя стада лошадей, и домашних оленей. Возвращая на родину пленённых ими мирных людей. Два раза Меэрон Крибов посылал навстречу отряду, туда, через Уст-Чумсгий перевал, до тысячи, лучших своих воинов. В ответ, получая от гонцов одно и то же донесение;

– Ваше войско, великий Меэрон, разбито!

В ужасном гневе носился он из угла в угол роскошных палат высокого деревянного дворца. Увешенного, сплошь и рядом, золотыми щитами и мечами, устланного дорогими коврами, заставленного серебряной посудой, которая изобиловала всевозможными яствами. Расположенного, казалось вдалеке от остального мира, в старой столице Крибов, Чисчее. На ровном плато среди таёжных гор. На берегу быстрой, холодной речушки, спускающейся с ледников Атапии, под названием Чумга. Рубил он головы гонцам, принёсшим дурные вести, даровал бесценные подарки своим военачальникам за головы безрассудных людей, писал грозные послания Князьям Рустонским, которые тут же, отказывались от вольных людей. Всё было бесполезно. Набеги продолжались, подбираясь всё ближе к его главному становищу из высоких рубленых домов, огороженному толстым, заострённым частоколом.

– Они как лисы!

Думал он, оставаясь наедине с собой.

– Хитры и бесшумны. Они так без труда однажды заявятся и сюда, в мой город, мои палаты. Надо срочно что-то предпринимать. Рустонские Князья, как один, говорят, что это не их люди. Тогда, чьи? Не хотят портить со мной отношения, находясь по границам своим в окружении множества врагов. И мне, не с руки с ними ссориться. Не такой я сильный, чтобы одолеть их. Значит что нужно? Нужно предложить им мир, подкреплённый дорогими подарками и закреплённый на бересте. Иного выхода я не вижу.

Меэрон громко позвал слугу, приказав ему:

– Пиши!

«Великим Князьям Рустонским! С почтением и уважением, Меэрон всех Крибов живущих! Да смилуется создатель наш! Ниспослав на наши земли мир и благоденствие! Да буде разумен тот, кто прислушается к словам этим! Ибо нет ничего лучшего, чем помыслы владыки о процветании его земли и жизни долгой раболепным слугам его. А буде кто тревожить их покой, наказанья строгого достоин буде, как Вами, Великими Князьями Рустонскими, так и мною, Меэроном Крибским! К тому и прилагаю дружбу свою, да подарки малые!

Он помедлил, некоторое время раздумывая и вымолвил:

– Так тому и быть!

После чего обращаясь к слуге, произнёс:

– Немедленно отправь это послание с гонцом к Рустонскому Князю Голору, в Челуз. Да пусть не возвращается без ответа.

А спустя месяц и Велису пришли от Голора дорогие подарки в виде сабли украшенной изумрудами, да два пуда серебряной монеты. К ним прилагался и пергамент. В котором, его лично восхваляли безмерно за службу геройскую, ни слова не обмолвившись о простых воинах, и отзывали, конечно же, к сборному Рустонскому войску. Командир, объявил общее построение, вышел к своим людям и объявил:

– Други мои! На этом наши походы здесь закончены! Доставлен пергамент, в котором вас всячески хвалят за проявленную вами храбрость. И дарят подарки в виде двух пудов серебряных монет! Так что поделите их между собой. И готовьтесь в обратный путь. Но пред этим, хочу и я вас поблагодарить за службу вашу, низко поклонившись вам.

Велис поклонился и громко, чтобы все услышали, продолжил:

– На своём веку, не довелось мне ранее видеть, что малым отрядом биты большие войска могут быть. Ныне и я стал участником этого. За что и благодарен судьбе своей, равно как и нашему создателю. Впервые я видывал, что за столь опасный и долгий поход, потеряли мы только пятнадцать наших друзей. Хотя и эти потери трудно переживаю я. Посему велю вам, други мои, ехать к семьям своим. Дабы обрадовать их целостностью своей, хозяйство поправить, да любовью украсить жизнь тусклую. А ровно через два месяца быть в местах постоянной службы!

Воины, обрадовано зашумели, закричав из строя:

– Будь славен, командир! Мы не подведём тебя. К сроку все будем!

– Я знаю!

Улыбнувшись, пробасил он. И махнув рукой, закончил речь, словами:

– Всё! Расходись! Да прибудет создатель наш с вами!

Предупреждение

Трое молодых людей, уединившись в небольшой берёзовой роще, наслаждаясь началом лета, раздевшись до пояса, в тоже время, громко решали, что делать им с таким количеством свободного времени.

– Что там думать? Давайте рванём в Челуз!

Горячо говорил Зинала, показывая рукой в направлении Княжеского города:

– Погуляем на славу! Благо деньжонки у нас имеются! Не хранить же их до старости в торбе?

Для Нормана этот довод показался убедительным, хотя он и не торопился соглашаться с ним. Дожидаясь, что скажет по этому поводу, Огонис. Тот, не перебивая товарища, выслушал его и неторопливо предложил:

– Друзья мои! Я знаю, что вы лишены того, что имею я! У вас вороги пожгли родные поселения, а дорогие вам люди погибли. Потому, хочу пригласить вас к себе. Я думаю, что мои мать и отец, ещё живы. И мне не терпится их увидеть. В тоже время, вы мои братья! И я просто обязан познакомить вас с ними. Подумайте, не спеша! Покутить мы ещё успеем! А вот доведётся ли мне увидеть родных моих в дальнейшем? Не знаю!

Он замолчал. А друзья, в ответ, не сговариваясь, собрали вещи, подошли к своим лошадям и, запрыгнув на них, дёрнули поводья, выехав из рощи. Огонис, не сразу понял их намерения, глядя в спину удалявшимся товарищам. Пока не раздался громкий оклик Зинала:

– Огонис! Ну чего ты ждёшь? Мы едем, или нет?

Радостно улыбнувшись, тот в мгновение ока, сгрёб в охапку свою одёжку, сунул её в непромокаемую торбу и, запрыгнув в кожаное седло, также звонко крикнул в ответ:

– Я уже!

Погода благоволила молодым путешественникам. Весь день ярко светило солнце. Прогревая истосковавшуюся по теплу землю. Высоко в небе беззаботно носились чижи и ласточки, в березняке солировали голосистые дрозды, а под ногами лошадей невообразимым хором стрекотали кузнечики. И даже ночью небо по-прежнему оставалось безоблачным. А луна освещала путь так ярко, что казалось, день не заканчивался вовсе. Ехали они, не торопясь, все душой наслаждаясь своим блаженным уединением. Потому, по дороге троицу не раз уже обгоняли как незнакомые торговцы, так и спешащие на побывку их сослуживцы, задорно подшучивая над ними:

– Смотрите со сна не попадайте с лошадей. А то покалечитесь, и в войско возвращаться некому будет!

На что друзья, смеясь, во всё горло, отвечали:

– А вы глядите, резвость свою по дороге не потеряйте. А то жёнкам ничего не достанется!

Так, к концу второго дня, молодые люди выехали к полноводной Рустонской реке, под названием Лана. С их стороны берег был настолько крутой, что большие вёсельные деревянные суда внизу, на водной глади, казались просто детскими игрушками. А противоположный, более лесистый берег, был словно на ладони.

– Вот это да!

Увидев это первым, произнёс Зинала.

– Да, красота!

Поддержал его Норман.

– Я тоже, други мои, вижу такое впервые!

Не менее восторженно вымолвил и Огонис.

– Я думал, что такое только в небылицах рассказывают!

Вновь поделился с друзьями своим мнением Норман. И продолжил:

– Представляете, мне когда-то об этой реке не раз рассказывал отец. Говорил, что она такая длинная, что пересекает всю Рустонию. И можно свободно доплыть из одного города в другой. Что по ней плавают неспешно суда. На которых доставляют в города всевозможные яства и ремесленные товары. Один из городов находится на острове. Что остров этот, будто лошадиная подкова, возвышается в центре той реки. И добраться до него можно только по понтонному мосту, сделанному из огромных, надутых воздухом бурдюков, поверх которых положены тёсаные брёвна. При опасности он свободно убирается. А, один раз в году, в конце лета, когда стоит несусветная жара, вода отступает ровно на десять дней, оголяя дно с одного берега. И тогда город превращается в большой муравейник. От берега до стен крепости вырастает настоящая ярмарка. И товару на ней видимо, невидимо. Люди заново укрепляют стены крепости. Завозят в город по суши самое объёмное и необходимое. Я думал в детстве, что это выдумка. Лишь теперь понимаю, что отец рассказывал мне про Челуз. А про другой говорил, мол, тот находится на юге, где река такая широкая, что не видно её берегов. Там, люди живут на островах и питаются преимущественно рыбой. Я так понимаю, что это Элер.

– Однако, нам друзья пока не суждено побывать и там, и там.

Перебил воспоминания товарища Огонис.

– Нам вниз по реке пути всего день, а до Челуза не менее недели рысью.

– Ну, ничего! Я думаю, ещё увидим и Челуз, и Элер, и ещё много чего, не менее диковинного!

Успокоил друзей Зинала. И те, согласившись с ним, вновь повеселев, двинулись далее.

Уже совсем стемнело, когда повеяло холодом, и товарищи повернули лошадей от реки на Север. Небо резко затянуло тучами, стал накрапывать дождь, и друзья, недолго думая, стреножили коней, а за тем, соорудив шалаш, остановились на ночлег. В эту ночь, Норману вновь приснился странный сон. Словно на яви он снова увидел сидящего рядом с собой отца, который, держа его за руку, с волнением в голосе говорил:

– Норман, сын мой, не дай ему завладеть собой! Он становится всё крепче. Но ты у меня сильный. Ты должен дать ему отпор. Помни, я с тобой, пока ты веришь и любишь. Жизнь прекрасна и разнообразна. Цени добро, верность и любовь. Только тогда ты будешь по-настоящему счастлив.

Молодой человек открыл глаза. Рядом с ним, справа, по-прежнему громко храпел Зинала, а по левую руку тихо сопел Огонис.

– Что за ерунда! Я спал или нет?

Спросил он мысленно сам себя.

– Кому я должен дать отпор? Ничего не понимаю!

Норман, кряхтя, повернулся набок, и снова заснул. Но уже спокойным, крепким, безмятежным сном.

Обряд

А спустя полторы недели пути друзья уже ехали по знакомой им дороге. Где проходили когда-то с великим воеводой Лертаком. Правда эти места были уже совсем не похожи на прежде виданные ими. Вместо обгорелых остовов домов сожжённых Кельтуками, на их месте красовались новые, пусть неказистые, но добротные деревенские дома с соломенными, а кое-где и покрытыми деревянной щепой крышами. По широким деревенским улицам с диким визгом и гиканьем носилась ребятня, которая, завидев вооружённых незнакомцев, тут же пряталась за ивовой изгородью. Предупреждая взрослых об их появлении. Тогда, навстречу троице выходили взрослые мужчины. Низко кланяясь, селяне, словно невзначай, спрашивали о цели визита не прошенных гостей, в тоже время, приглашая всадников отдохнуть с дороги. В который раз Огонису приходилось, в знак уважения слезать с лошади объясняя, куда и зачем они направляются. Вскоре его стали узнавать. И молодой человек, с гордостью пояснил друзьям:

– В эту деревню мы с отцом когда-то возили под заказ серпы с косами.

– Да ты не из простеньких, Огонис?

Улыбнувшись, спросил друга Зинала.

На что тот, вполне серьёзно ответил:

– Мой отец, голова в деревне! А Ребицы, самое крупное в округе поселение.

И повернувшись в седле к Норману, добавил:

– Помнишь, Норман, нашу встречу?

– Конечно!

Усмехнулся тот.

– Как можно забыть выпученные с испуга глаза, да ещё высоко на дереве.

Зинала громко заржал, а Огонис, пропустив это замечание мимо ушей, продолжил как ни в чём не бывало:

– Я тогда у отца посыльную табличку стащил, чтобы сбежать к Лертаку.

– Ох, и будет тебе от предка!

Теперь уже не сдержавшись, захохотал и Норман.

Огонис, окинув вначале строгим взглядом товарищей, вкрадчиво улыбнулся, а потом, не удержавшись, тоже разразился громким смехом. Пока друзья шутили и непринуждённо разговаривали, солнце медленно опустилось за кромку леса, роса мокрым одеялом легла на траву и наступила ночь. До Ребицы оставалось рукой подать. Но появляться дома у Огониса ночью, словно разбойники, друзьям не очень-то хотелось. А вскоре, сам по себе появился и повод к отсрочке. Выехав на пригорок, товарищи невдалеке увидели большое зарево костра. Думая, что это пожар, молодые люди пришпорили коней. Но спустившись в низину, они оказались у небольшой речушки, где за деревьями, у костра, собралось немалое количество людей. И Огонис, поняв в чём дело, обрадовавшись заявил:

– Да сегодня же праздник, друзья!

– Вот дурные!

Поддержал его Норман.

– Совсем забыли про огонь и купели.

– Не будем пугать народ!

Слезая с коня, вяло пробурчал Зинала. И товарищи не споря, последовали его примеру.

– Пойдёмте хоть одним глазком посмотрим на обряд! Я, наверное, вечность не видел этого красочного зрелища.

Внезапно предложил Огонис товарищам. И Зинала тут же поддержал его:

– Я согласен!

– Нет, друзья! Вы идите, а я посторожу лошадей.

Вдруг, внезапно, всем на удивление, возразил Норман. Друзья, недоумённо переглянулись, но всё-таки согласились с желанием друга. А сами тут же отправились по направлению к костру, видневшемуся за деревьями. Норман, выждав пока товарищи скроются из вида, не торопясь снял с себя верхнюю одежду. А затем, выбрав удобный подход к речушке, решил ополоснуться.

– Нужно хотя бы пыль с себя смыть. А то явлюсь в гости к другу словно пугало. Нехорошо! Да и глядеть крадучись тоже не к лицу воину. Не стану я этого делать.

Так мысленно рассуждал парень, натирая своё тело глеем и окунаясь в прохладную воду. Повторив, таким образом, процедуру дважды, он уже выходил на берег, когда увидел плывущий по течению связанный чьими-то умелыми руками маленький венок из цветов. Любознательность взяла вверх над чувством осторожности и Норман, вновь зайдя в воду, подобрал его. Но лишь он обернулся, как на берегу возник силуэт необыкновенно красивой черноволосой девушки, босой, с распущенными волосами, в длинной белой тканой рубахе. Она была похожа на фею, явившуюся из сказки. Красавица, с волнением, перебирая в руках букетик из таких же цветков, наблюдала за молодым человеком с нескрываемым удивлением, в тоже время наполовину смешанным с любопытством. Парень остановился, в нерешительности шагнуть ей навстречу, боясь этим напугать красивую незнакомку. Наконец оцепенение прошло, и Норман тихо прошептал:

– Ты кто красавица?

– Я хозяйка твоей находки!

Журчащим, словно ручей в роще, голосом ответила та. И поинтересовалась:

– А ты откуда, суженый?

– Я в гости к другу!

Нелепо ответил Норман, почему-то застеснявшись пристального взгляда девушки. И та, поняв его смущённость, тут же отвернулась, отойдя с тропинки, ведущей с реки на берег, мелодично пропев:

– Одевайся, я не стану подглядывать!

Норман мигом влетел на берег, поспешно напялил рубаху на мокрое тело и уже не спеша, натягивая сапоги, проговорил:

– Ты, верно, здесь недалече живёшь?

– Да!

Ответила незнакомка.

– А почему одна здесь?

Не унимался с вопросами парень. На что девушка, по-прежнему, стоя спиной к молодому человеку, невозмутимо отвечала:

– Я отправила водяной владычице венок, с просьбой показать мне суженого. Она и привела меня сюда.

Норман, наконец, облачился в одежду и, поправив ещё раз ножны на боку, уже более спокойным тоном промолвил:

– А суженный это значит я? Да ты повернись ко мне лицом уже.

– Выходит, что ты?

Смело повернувшись к нему, отозвалась незнакомка.

– Тогда давай знакомиться! Меня зовут Норман! А тебя как?

– А меня Мэли!

– А что там, у костра Мэли? Людей много? До утра наверно гулять будет народ?

Стесняясь взглянуть на девушку, нелепо поинтересовался Норман.

– А разве вы не знаете, что в эту ночь спать не принято.

С удивлением в голосе заметила девушка.

– Вообще-то, знаю! Но…. люди везде разные. А значит и обычаи у всех бывают разные.

Попытался оправдаться парень, впервые взглянув новой знакомой в глаза. В свете луны, они показались ему настолько чистыми и глубокими, что юноша вздрогнул, боясь провалиться в них словно в пропасть. Красавица, заметив это, смело шагнула ему навстречу и, протянув руку, тихо вымолвила:

– Пойдём со мной! Я покажу тебе праздник наш! Он тебе понравится.

Норман будто под гипнозом протянул свою руку навстречу и, почувствовав прикосновение нежной ладошки, ещё раз вздрогнул. На что Мэли улыбнулась, и крепче сжав ладонь молодого человека, повела его за собой. Туда, где за деревьями ещё вздымалось пламя костра.

Дальнейшие события, происходившие с Норманом, он помнил как в тумане. Юноша оказался перед огромным костром. Вокруг него водили хоровод молодые девушки и парни. Все они были в одинаковом белом одеянии. Все что-то мелодично пели. Затем, к нему подошла женщина, возрастом старше его вдвое, с кувшином в руках. Предложив ему выпить содержимое. Норман, три раза приложился к кувшину губами, каждый раз, невероятно долго, как показалось ему, выпивая из него кисловатый тягучий напиток. После чего, в его левой ладони снова оказалась рука Мэли. Женщина переплела их руки ивовыми прутьями и провела три раза вокруг огня. В это время, стоявшие позади их, кругом, молодые девушки и юноши поднимали руки вверх, благодарили создателя, и бросали цветы поверх их голов. Какое-то время женщина обмахивала пару, связанную руками, дымящейся головёшкой из костра. Затем вновь Норману и Мэли предложили выпить из кувшина. В голове юноши творилось что-то непонятное. В конце- концов дрёма полностью окутала его сознание. И очнулся он лишь от шума голосов, раздававшихся невдалеке.

– Вы что не понимали, что человек с дороги? Что даже молодой организм может уставать? Как вы допустили к обряду юношу без его согласия?

Услышал он мужской скрипучий голос где-то рядом.

– Но я вижу такое впервые. Да и он согласился! Все тому свидетели.

Оправдывался женский голос, который показался Норману немного знакомым.

– Под влиянием освещённого напитка? Ты это хочешь сказать Эрма?

Напирал на него мужской.

– Это совершенно безобидное варево. Ты прекрасно знаешь об этом. А ещё, он так смотрел на Мэли. Что даже ты всё понял бы без слов.

Не сдавался женский тенор.

Норман с трудом открыл глаза. Увидел над собой деревянный потолок и попытался повернуть голову в сторону голосов. Но она оказалась такой тяжёлой, словно была наполнена железом. И совершенно отказывалась слушать хозяина. Тогда он попытался что-то сказать. Но, вместо внятного членораздельного слова, из его рта вылетело неразборчивое мычание. Стоявшие недалеко люди видимо заметили это. Потому как мужчина произнёс:

– Он очнулся! Слава создателю!

В туже секунду перед его глазами возникли знакомые лица Зинала и Огониса.

– Брат, ты жив?

– Как ты себя чувствуешь?

Перебивая друг друга, тараторили они. Норман попытался ответить им, но вновь из его рта донеслось лишь слабое мычание. Тогда в разговор вмешался уже знакомый мужской голос:

– Ему нужен отдых! Огонис, дай ему слабого мёда. Пусть снова заснёт.

Лицо Огониса на некоторое время исчезло. После чего к губам юноши прикоснулось холодная чаша. Норман с трудом разжал рот и почувствовал как, вначале по горлу, а затем и по всему его телу разливается приятная живительная влага. Он снова закрыл глаза и тут же провалился в глубокий сон.

Норман чётко видел перед собой самого себя. Или очень похожего на себя человека. Потому как глаза его светились невероятной злобой. Цвет кожи был желтовато-бледным. И одет он был в широкий чёрный балахон, очень похожий на епанчу. Его голос скрипел, словно половица под ногами. А на пальцах рук виднелись длинные ногти, больше похожие на когти. Этот человек внимательно смотрел ему в глаза и медленно говорил:

– Ты не сможешь от меня избавиться! Никогда! Слышишь, никогда! Мы с тобой почти уже одно целое! Ты, это я! А я, это ты! Я, приведу тебя к власти! Полной и безграничной. Мы вместе будем править миром. Только не перечь мне! Никогда!

Человек сделал паузу и продолжил:

– Ты немедленно должен вернуться в войско. Слышишь, немедленно! И запомни, никогда не спорь со мной!

Подарок судьбы

Норман открыл глаза и с удивлением обнаружил, что лежит на просторной, удобной постели, покрытый толстым пуховым одеялом. А рядом с ним на высокой деревянной скамье сидит черноволосая красавица. Уже знакомая ему, Мэли. На этот раз её волосы были аккуратно заплетены в косу. Одета она была в расписной сарафан. А тонкую бело-розовую шею бисером окружали крупные бусы.

– Здравствуй, суженый!

Увидев, что юноша пришёл в себя, мило проворковала она.

– Здравствуй, Мэли! Что со мной произошло?

Вяло пробормотал Норман, осматривая девушку.

– Мы с тобой проходили обряд очищения, как внезапно ты покачнулся и упал без чувств. Но тут, как из-под земли возник Огонис с сотоварищем. Они подхватили тебя на руки, положили на лошадь и привезли к его отцу. Который и голова, и знахарь на всю нашу округу.

Льющимся тенором объяснила она произошедший с ним казус.

– Так значит я в Ребицы, у Огониса дома?

Вновь поинтересовался парень.

– Да!

Просто ответила Мэли.

– А где же он?

Задал новый вопрос Норман. И девушка, снова деловито пояснила:

– Чтобы тебя не беспокоить, они оставили меня присматривать за тобой. А сами, поняв, что ты вскоре станешь на ноги, готовятся к празднику по поводу вашего приезда. Забивают скот, варят мёд, оповещают сельчан. В общем, дел много.

– Значит, опять праздник?

Скривив губы в усмешке, промолвил юноша. И Мэли, поняв сарказм его слов, звонко залилась смехом. Норман, глядя на черноволосую красавицу, тоже не удержался и засмеялся. В этот момент, громко скрипнув, отворилась дверь и в комнату шумно ввалилась компания людей. Среди них были Огонис, Зинала и невысокий, с короткой седоватой бородой, и маленькими колючими глазами пожилой мужчина. За ними, осторожно ступая, вошли две женщины. Одна постарше. Примерно одинакового возраста с бородачом. Другая, молодая. Может быть, чуть старше на вид Огониса и Зинала.

– О! Да он уже бодрячком выглядит!

Увидев друга, с порога закричал Огонис.

– По-другому не могло и быть.

Поддержал его Зинала.

Норман попытался встать, но тут, с удивлением обнаружил, что лежит совершенно нагой. Мэли, впервые злорадно хихикнув, застеснявшись быстро вскочила с табуретки и тут же исчезла за спинами вошедших в дом. А бородач недовольно проворчал: