Проект «Сияние». Стреляй первой

Глава 4

Нейтан. Патрульный катер Гарпия. Неподалёку от острова Блок Айленд, Атлантика.

Ближе к вечеру погода окончательно испортилась. Небо заволокло тучами, подул сильный и холодный ветер. С неба начал накрапывать дождь. Волны раскачивали катер, бились о борта, солёными брызгами обдавая любого, кто осмеливался высунуть нос из рубки. Стало предельно ясно, что нужно срочно поворачивать к берегу и искать место, где можно будет пришвартоваться и переждать шторм. А заодно и переночевать. Сбоку что-то сверкнуло. Я обернулся и посмотрел в иллюминатор. И в ту же секунду ещё один разряд яркой нитью прочертил небосвод вдалеке, почти у самого горизонта. Я почувствовал, что катер поворачивает носом к далёкому берегу и ускоряет ход – слышно, как натужно завыли двигатели на корме, стремясь разогнать судно. Да, до берега желательно добраться до того момента, как начинающийся шторм разыграется в полную силу. А время начинает поджимать, ведь нужно будет ещё найти место, где «Гарпия» сможет укрыться на время шторма и переждать, без риска быть разбитой о скалы или выброшенной на берег волнами, которые уже сейчас выглядят довольно устрашающе. Наш катер не настолько крупное судно, что бы рискнуть двинуться на нём сквозь шторм. Только я об этом подумал, как из ходовой рубки донёсся искажённый динамиком голос нашего вперёдсмотрящего, Защитника Томпсона:

–Земля прямо по курсу!

Народ в кубрике оживился, все стали смотреть в иллюминаторы, пытаясь разглядеть то место, куда мы движемся полным ходом. Я встал с тюфяка, на котором сидел возле гамака Норы, подошёл к боковой двери, открыл её и выглянул наружу. И сразу же получил щедрую порцию солёных брызг прямо в лицо. Помотал головой, вытерся рукавом, и прищурившись, пристально вгляделся вдаль, пытаясь разобрать хоть что-нибудь. Но потуги мои оказались тщетными. Сквозь усилившийся дождь и морские брызги, которые создавали волны, когда «Гарпия» то поднималась на гребень, то резко ныряла вниз, мне ничего не удалось толком разглядеть, кроме тёмной размытой полосы впереди. Я оставил свои попытки и захлопнул дверь. Результатом моего выхода наружу стала мокрая голова, намокшая спереди одежда и недовольство товарищей, начавших бранить меня за то, что я раскрыл дверь и напустил внутрь кубрика изрядную долю водяной пыли и мелких брызг. Я вернулся на успевшее остыть место на тюфяке, вытащил из кармана тряпицу, развернул и принялся вытирать волосы. Нора насмешливо посмотрела на меня, потом спросила:

–Ну что, сходил, посмотрел?

–Угу, – кивнул я, не прерывая своего занятия.

–И как там?

–Мокро, холодно и ветренно, – ответил я, встряхнув тряпку и разложив её для просушки на краю тюфяка. – Довольно-таки мерзкая погода.

Нора улыбнулась и поплотнее закуталась в одеяло. Она так и сидела в гамаке, раскачиваясь в нём словно на качелях, пока катер болтало на волнах. В этот момент в кубрик из ходовой рубки заглянул капитан.

–Господа, – обратился он ко всем присутствующим, – мы подходим к острову. На старых картах он обозначен, как Блок Айленд. Это довольно крупный остров, на нём даже небольшой аэропорт есть… был. И ещё, самое главное – с северо-западной стороны острова должна быть бухта, попробуем до неё добраться. Если удастся, то сможем спокойно переждать шторм. Советую всем уже сейчас начать готовиться – возможно придётся сходить на берег.

С этими словами Трелони вернулся в рубку управления, а все, кто был в кубрике, зашевелились и начали собираться. Ах да, чуть не забыл сказать – я ведь, едва начало накрапывать быстренько метнулся на палубу и собрал все вещи Норы, которые сушились под открытым небом. На данный момент жена была одета в свой второй комплект одежды, состоявший из кожаных брючек с накладными карманами, братьев-близнецов тех, которые поучаствовали в купании Норы и серого вязаного свитера. Сейчас жена застёгивала ботинки, сидя на моём тюфяке. Она уже натянула свою жилетку, у которой между внешним слоем плотной кожи и подкладкой из мягкой замши было проложено несколько слоёв кевлара, а на груди в районе рёбер вшиты титановые пластины. Кстати, эту жилетку нам принесла и отдала дочь той самой женщины-пилота, которая управляла винтокрылом в тот день, когда на меня и Нору впервые было совершено нападение. Летательный аппарат Братства Стали тогда был сбит атакующими – его безжалостно расстреляли из ракетомётов, и лётчик вместе с бывшими на борту стрелками погиб. Как оказалось, на базе Братства у неё была дочь двенадцати лет, которую она растила одна, без мужа. Отец девочки, который был Паладином Братства, пал в бою много лет назад. Дочке тогда было всего два годика и она его совсем не помнит. Когда ей сообщили, что её мама погибла выполняя боевое задание, девочка стойко перенесла утрату. Она не билась в истерике, так же не впала в тоску, но кто знает, что творится в душе у ребёнка, потерявшего единственного родителя и самого близкого человека на свете. Когда девочка узнала, что мы по человечески похоронили её мать, то очень благодарила, и в знак признательности принесла и отдала вот эту самую жилетку, которая сейчас одета на Норе. Моя жена в свою очередь вернула девочке все вещи её матери, которые были у неё на тот момент. Комбинезон, куртку, ботинки, шлем, а так же пистолет женщины-пилота и именные жетоны.

На жилетке у Норы с левой стороны груди ближе к ключице закреплены ножны, в которых обычно покоится один из её ножей – реплика траншейного кинжала 1918 года с отлитым из латуни рукоятью-кастетом. Этот нож вместе с ножнами я приобрёл ещё до войны (боже, как же давно это было!) как коллекционный вариант. Сначала он хранился дома на полочке, затем был упрятан в мой «бункер» за домом, а ещё позже, когда я уже вылез после многолетней спячки наружу, покинув Убежище 111, и вернулся в Сенкчуари, траншейный кинжал перекочевал в оружейную комнату на втором этаже нашего дома. Нора, когда мы готовились к совместному переходу на базу Братства и выбирали, какое оружие брать или не брать в дорогу, как увидела этот ножик, так сразу вцепилась в него мёртвой хваткой. Сначала она упрятала его в свой баул и некоторое время нож путешествовал вместе с поклажей. Но когда после всех пережитых приключений мы наконец оказались в Новой Цитадели, Нора перетасовала все ножи, которые тащила с собой. Оценив их по степени важности и полезности к применению, она определила для себя три клинка, которые должна была всегда носить при себе. Тогда-то на первое место и вышел этот самый траншейный кинжал, а закрепить его на груди рукоятью вниз Норе подсказал я. Узкие аккуратные ножны кинжала имеют маленькие металлические «ушки», которые как раз и предназначены для того, что бы нож можно было разместить на теле бойца так, как ему будет удобно. Жена долго не рассуждая взялась за иголку с ниткой, намереваясь пришить ножны к жилетке… и тут её ждала неудача. Оказалось, что проткнуть толстую кожу, да ещё вместе с кевларовой прослойкой не такая уж простая задача, как могло показаться на первый взгляд. Пришлось мне брать дело в свои руки и уже с помощью острого шила проделывать отверстия в нужных местах. После чего ножны были пришиты туда, куда надо и жена теперь красовалась с раритетным траншейным ножом на правой стороне груди. Торчащая вниз рукоять-кастет зловещего вида внушала уважение, а расположение ножа на теле красноречиво говорило о том, что он окажется в руке своей владелицы в доли секунды, если понадобится. Сейчас ножны пустовали, Нора убрала кинжал в сумку, когда я забирал её вещи для просушки.

Номером вторым в списке ножей, предназначенных для постоянного ношения шёл тот самый знаменитый стилет с лезвием более шести дюймов длиной и крестообразной гардой, с помощью которого Нора так ловко расправилась с напавшими на нас «синекожими». Этот «ножик», как вам уже известно, был закреплен на высоком голенище её ботинка. К слову, чуть было не потерянный во время боя с «синими», когда Нора лишившись сил упала со скалы, стилет уцелел, удачно застряв в расселине между валунами у самой кромки воды. Кто-то из команды достал его и вернул Норе. Стилет был плодом моего ножевого творчества, я изготовил его около полугода назад и сначала думал продать, но потом как-то жалко стало с ним расставаться и я оставил стилет себе. У него замечательная, очень приятная на ощупь рукоять из прочного, как сталь панциря Короля Болотников. У меня в мастерской среди обрезков нашёлся небольшой кусок, сохранившийся как остаток материалов ножа, который я делал на заказ. Вот я и пустил его на рукоятку.

Третьим по счёту шёл классический складной «Бак 110», который Нора носила в закрытом кожаном чехле на поясе. Ещё три ножа – да-да, не смейтесь – именно три хранились в её сумке, соседствуя с коробками патронов и запасными магазинами к винтовке. Это были почти одинаковые охотничьи ножи в кожаных ножнах, лишь немного отличавшиеся друг от друга длиной клинка. Я до сих пор не до конца понимаю, для чего жене эти ножи. Вернее, совсем не понимаю. Создаётся впечатление, что их она набрала просто так, для количества. Ну, это её дело, пусть таскает, если нравится, мне не жалко. Складной «Бак» был так же мной доработан, я заменил родные деревянные накладки рукояти на более прочные из всё того же панциря Болотника и заново отполировал лезвие. «Сто десятый» сам по себе нож крупный, «дубовый», с большим запасом прочности, но малость тяжеловат для складного ножа. Это хорошо ощущается, если таскать нож в кармане штанов. Но подобного типа складни практически никто так не носит, все таскают их в чехле, висящем на ремне. Нора не исключение и сама крепит на поясе «Бак» тем же способом, что и большинство владельцев этого замечательного ножа.

Пока жена обувалась и приводила себя в порядок, я бегло осмотрел наше оружие, ещё раз – уже третий за последний час проверил пистолет, заряжен ли он, и сняв ботинки, штаны и свитер стал натягивать на себя мой любимый защитный комбинезон. Тот самый, в котором я исходил вдоль и поперёк всё Содружество, пережил множество приключений и выживал среди ужасных условий постъядерных пустошей бывшей Америки. Комбез, подаренный мне однажды русским Стариком из Добрососедства, который, кстати, и прилепил мне это прозвище «Сталкер», как будто специально создавался для жизни в условиях современного мира. Не буду в сотый раз расписывать все достоинства моей защитной одежды, скажу лишь, что комбез этот самый не раз и не два спасал мне жизнь. Причём буквально спасал, без всяких там преувеличений. Комбинезон защищал моё бренное тело от пуль, когтей и осколков, спасал от переохлаждения и высоких температур, уберегал от радиации и воздействия всякой химической дряни. Порой я начинаю думать, что Старик не врёт и там, откуда он сюда попал, действительно реально существует какая-то «Зона», которая наполнена разного рода чудесами, но выжить на просторах которой человеку до крайности сложно, а порою попросту невозможно.

Влез в тихо шуршащие плотной тканью недра комбинезона, застегнул все застёжки, повертелся. Продел ремень в лямки на поясе, повесил под правую руку длинный узкий пенал аптечки, слева разместились дополнительные подсумки с магазинами к пистолету, на поясе сзади горизонтально закрепил ножны с ножом. Я не Нора и шести ножей для ощущения полного счастья мне не нужно. Мне достаточно двух. На ремне у меня висит обычный «Ка-Бар», он для меня привычный ещё со времён армейской службы, нож простой и надёжный. Спросите, почему ношу его закреплённым горизонтально за спиной? Ну, для такого выбора ношения есть несколько причин. Во-первых, так нож банально не виден постороннему глазу – он скрыт полой верхней одежды, а в ситуациях, где он бывает нужен уже не в качестве инструмента, а в виде оружия, внезапно появившийся в руке клинок даёт определённое преимущество, а иногда и вовсе может всё решить в вашу пользу. Вот, скажем, не так давно меня очень сильно выручил мой любимый ножик с автоматическим выбросом клинка. На нас с Норой тогда напали злобные ублюдки, меня взяли в плен и разоружили практически полностью. Но ножа, лежавшего в глубоком кармане плаща в спешке не обнаружили. Вообще, признаться честно, те, кто меня тогда захватил, не очень-то и старались, лишь кое-как меня обыскав и забрав всё основное оружие, которое было на виду. Но, тем не менее, не окажись тогда в довесок к основному тесаку, который висел у меня сбоку на ремне, ещё и ножа в кармане, неизвестно, как бы всё обернулось. Ну, ладно – что было, то было. Ну а во-вторых, в пользу ношения ножа за спиной говорит тот факт, что так он не занимает места на теле, на котором можно было бы расположить что-нибудь не менее полезное, чем нож. К примеру, пару лишних подсумков с пистолетными магазинами, или та же маленькая походная аптечка, за которой, случись такая нужда, уже не нужно будет лезть в рюкзак или где она там у кого бывает спрятана. Ну, вы меня поняли, надеюсь.

Второй мой режущий девайс, который я взял с собой в путешествие, заменив им ту самую «выкидуху» – как на русский лад называет подобные ножи Старик, это балисонг довольно внушительных размеров, который я таскаю в кармане. Причём балисонг этот самый у меня не китайский или, упаси боже, тайваньский, коими в одно время буквально наводнили Америку, и которые разве что в отделах грампластинок не продавались. Нет, ножик мой настоящий, изготовленный на Филиппинах тамошними мастерами с вековой традицией. Я купил его, когда мы с женой были на островах в свадебном путешествии. И этот замечательный нож сохранился у меня до сих пор! Что мне нравиться в балисонге, который в простонародье называют «бабочка», так это то, что открыв его и зажав в руке, ты практически получаешь нож с фиксированным клинком. У обычных складней, какими бы надёжными и прочными они не были, существует ма-а-аленький, но шанс, что при определённом усилии он сложится у вас в руке. Травма пальцев в таком случае попросту неизбежна. У балисонга сама конструкция полностью исключает такую возможность. В раскрытом состоянии это самый натуральный «фиксед» со всеми его преимуществами перед складным ножом, да. Ну, ладно – хватит о ножах.

Пока я возился с комбинезоном, наши товарищи так же времени даром не теряли. Изгои Братства облачались в свои силовые доспехи, помогая друг другу, проверяли работу систем, готовили оружие. Посланники Джесси Джеймса так же занимались подготовкой к возможной высадке на берег и встрече со всякими неожиданностями. Лица у всех были серьёзными и сосредоточенными. Напряжению способствовал всё усиливающийся шторм, волны которого швыряли катер так, что порой трудно было устоять на ногах, не держась за что-нибудь. Как, интересно, Защитник Томпсон там, наверху поживает? Хотя, что ему – кабина, в которой он сейчас сидит, изготовлена из прочнейшего дюралевого сплава, а обзорные стёкла сделаны из толстого плексигласа. Так что ему там ничто не угрожает, разве только если катер перевернётся кверху килем. Но до этого, я очень надеюсь, дело не дойдёт.

Я продел руки в наплечную кобуру, поправил лямки, сверху одел свою брезентовую куртку. Это та самая куртка, что была на мне, когда мы с женой изображали бродяг-мусорщиков. Одежда хоть и была уже кем-то ношена, но, судя по всему, совсем недолгое время, находилась в отличном состоянии и оказалась очень удобной в носке. Походив в куртке какое-то время, я попривык и в результате прикипел к ней душой. Натянув на голову вязаную шапочку, повернулся к Норе. Та в этот момент как раз заканчивала приготовления. Застегнула куртку до верха, поправила повязанный на манер банданы платок из плотной ткани на голове и посмотрела на меня. Я спросил:

–А ты что, в свой силовой доспех разве облачаться не будешь?

Нора сморщила нос и отрицательно покачала головой.

–Точно? – не унимался я. – Ты уверена? Просто мы не знаем, что там, на этом острове нас поджидает. А броня, согласись, всё-таки хорошая прибавка к скорости, силе и уверенности в себе. Про защиту от пуль, клыков и когтей я уже и не говорю.

Строптивая Нора скорчила ещё более кислую физиономию, продолжая упрямиться и настаивать на своём.

–Я полностью с ним согласен, мэм, – поддержал меня Защитник Николсон. – Лучше не полениться и всё же надеть доспехи. На суше может встретиться всякое, и как бы потом не пожалеть о неправильно сделанном выборе.

Сдержанная грубоватая речь командира группы Изгоев всё же произвела нужное впечатление на Нору, и та тяжело вздохнув полезла в один из ящиков, что стояли рядком у стены. Вот почему так: скажешь ты родному человеку какую-нибудь умную вещь, или предупредишь о чём-то важном, и он с вероятностью девяносто процентов, даже девяносто девять, тебя не послушает, а будет всё делать по-своему. И при этом не важно куда, к каким результатам в финале это упорство его заведёт. Главное, что поступил, как сам решил, или решила. А вот скажет кто-нибудь посторонний то же самое, что и ты говорил буквально вот только что, и всё – эффект совершенно обратный. Твой близкий обязательно прислушается к совету, да ещё тебе будет потом говорить, какой умный и хороший человек тот, кто так вовремя подал дельную мысль и как же хорошо, что он вовремя к ней прислушался. А то, что ты прямо перед этим твердил и талдычил ему то же самое – нет, это мы отметаем и не обращаем никакого внимания. Я эту тенденцию давно заметил. Все так общаются. Родители с детьми, дети с родителями, муж, жена, друзья и знакомые – все прислушиваются к советам любых совершенно посторонних людей, но только не к своим самым близким. Что всеми при этом движет, какие процессы происходят в их мозгу, или чем они там думают, мне совершенно не понятно. Я подобное и за собой не раз, и не два замечал. Но я вообще человек, склонный наблюдать и анализировать свои побуждения, а так же отслеживать все входящие и исходящие мысли. Поэтому мне легче контролировать, так сказать, сам процесс. Вот и Нора сейчас поступила совершенно аналогичным образом. Не поддержи меня Защитник Николсон, и не вставь своё веское слово, я бы тут мог распинаться о необходимости надеть доспехи хоть до завтрашнего утра. Эффекта был бы ноль. В другое время я бы обязательно устроил жене выволочку за подобные выходки, но сейчас для воспитательных процедур не самое подходящее место. Мы уже практически подошли к Блок Айленд.

Выступавшая из мутной пелены дождя береговая линия загородила весь горизонт и с каждой минутой становилась всё ближе. «Гарпия» плавно поворачивала, пропуская остров по правому борту, что бы обойти его и найти ту самую бухту, которая нам всем теперь просто необходима. Шторм разыгрался не на шутку, катер качался на волнах, как на качелях, медленно, но упорно двигаясь вперёд, а вместе с ним качались и мы. Молнии, сначала редкие и далёкие, теперь непрерывно сверкали со всех сторон, освещая всё пространство вокруг. От непрекращающихся разрядов было светло, как днём, несмотря на сгущающиеся сумерки. На катере включили оба прожектора – благо их поворотами туда-сюда можно было управлять прямо из рубки, и белые лучи теперь прорезали серую мглу, шаря по берегу, до которого уже было рукой подать. «Гарпия» шла в пределах мили от Блок Айленд, но ближе не подходила. Катран, как менее опытный рулевой, вёл катер опасаясь, что вблизи берега могут быть подводные камни или торчащие из воды скалы и поэтому осторожничал. Трелони не отрывал глаз от бинокля, держа его одной рукой, другой двигая джойстик управления прожектором. Остров, такой близкий, совершено не поражал воображения какими-нибудь необычными видами или красотой прибрежного пейзажа. За высотой бьющих о берег волн разглядеть, что там у кромки воды, было положительно невозможно, видны лишь валуны, да высокие ввввввввкен0густые кусты, сплошь покрывающие побережье. Что там, за этими, бешено раскачивающимися на ветру зарослями, оставалось загадкой, которую нам, если повезёт, в скором времени предстоит разгадать.

Нора. Патрульный катер «Гарпия». Возле побережья острова Блок Айленд, Атлантика.

Пришлось-таки напяливать на себя этот энергетический костюм, точнее – доспех, будь он неладен. Ещё когда мы были на базе Братства Стали, Нейтан повёл меня в отдел вооружений и настоял, что бы для меня подобрали облегчённую версию силовой брони, предназначенную для разведчиков и всяких прочих диверсантов. У этой разновидности есть модификация, разработанная специально для женщин. Мне Нейтан рассказал об этом, он вообще очень много знает про разного рода военные штучки. И на складе как раз нашлось несколько женских экземпляров. Я же, пока мы шли по территории базы думала, во что при нужде можно превратить обычный аэропорт, вернее ту его часть, которую в своё время не смог поглотить океан.

Писец-оружейник, имени которого я не запомнила, помог подогнать по моей фигуре элементы доспеха, что бы силовая броня сидела на теле, как надо. Когда я полностью облачилась в броню, то поначалу мне показалось, что на плечи повесили тяжеленный мешок с песком. Я тогда ещё подумала, как же у меня получится всё это на себе таскать-то, если я ноги еле переставляю и с трудом руками шевелю, находясь внутри всей этой машинерии. Нейтан на пару с оружейником наверное поняли, о чём я думаю, уловив пробежавшие по моему лицу эмоции и одновременно усмехнулись. После чего Нейтан взял со стола какую-то продолговатую штуковину, напоминавшую батарейку-переросток, которые вставляют в карманные фонари. Подошёл ко мне и попросил поднять левую руку. Я, преодолевая тяжесть выполнила его просьбу. Муж нажал на что-то, после чего часть броневой пластины у меня на боку откинулась в сторону, открыв прямоугольный отсек, в который Нейтан и вставил «батарейку». Задвинул крышку на место, с силой надавив на неё. Раздался щелчок, и неожиданно надетая на меня куча железа буквально ожила. Мои плечи распрямились сами собой, гнетущая тяжесть куда-то пропала, я совершенно перестала ощущать вес доспеха. Создалось впечатление, что это не я несу на себе силовую броню, а она носит моё тело, упрятанное внутри неё, словно в железном коконе. По сути, так оно и было.

Специалист-оружейник после того, как я походила туда-сюда, присела пару раз и даже подпрыгнула, показал мне, как самостоятельно выбраться из доспехов. Оказалось, что на другом боку – справа подмышкой есть впадинка, а в ней упрятана кнопка, на которую если нажать, то силовая броня раскрывается на отдельные сегменты,словно скорлупа, позволяя находящемуся внутри человеку вылезти из неё наружу. При этом сам доспех продолжает стоять, словно гротескная статуя, выполненная из металла. Если же извлечь батарею, то он сложится, приняв вид сидящего на корточках человека – во всяком случае мне так показалось. В таком виде броня занимает гораздо меньше места и её можно упрятать в ящик для хранения, к примеру, или перевозить куда-нибудь. Хотя, как я понимаю, в нынешнее время энергетические доспехи если куда и перемещаются, то не в виде мёртвого груза, а своим ходом, неся внутри своих хозяев.