Лыр

Глава 1. Ува—ха—ха

Овен. Сегодня звёзды к вам благосклонны и любые начинания в будущем принесут хорошие плоды. Но это не значит, что стоит сидеть сложа руки, мобилизуйте свои силы и устремитесь к мечте.

Так, телец. Сегодняшний день принесёт немало приятного, а если будете внимательными к мелочам, то получите шанс улучшить своё материальное положение. В отношении с близкими не будьте слишком напористы и проявите сдержанность, а хороший результат не заставит себя долго ждать.

Кто у нас дальше? Близнецы. Не стоит переусердствовать с тяжёлой пищей… Нет, как-то мрачновато. Лучше так: сегодня вам улыбнётся удача и вы сможете испытать новые ощущения.

Я – астролог, хотя в астрологии ни на йоту не разбираюсь, успокаивает, что и другие не разбираются, а потому уличить меня на неправдоподобном прогнозе не получится. Синоптикам по сравнении со мной приходится гораздо хуже. Так-то к звёздам я отношусь ровно, да и дурить людей мне не нравится, а потому все мои прогнозы очень даже позитивненькие. Работа как работа, не пыльная: придумываешь разные прорицания, печатаешь их и отдаёшь редактору. Хотя с детства мечтала совсем не об этом. Хотела стать писателем или, на худой конец, журналистом и строчить всякие злободневные статейки для газет и журналов.

В издательство я пришла три года назад и дико обрадовалась новости, что моя кандидатура подходит, но лицо у меня вытянулось, когда оказалось, что журналистов у них что тараканов не давленных, а вакантно только место астролога. В ответ на моё «У меня же знаний о всяких ретроградных Меркуриях в Венере как рукавов у жилетки. Я же в звёздотрепологии ни шиша не понимаю», Георгий Митрофанович ответил: «Писать умеешь – уже дело, о Меркурии и Венере слышала – тоже хорошо, а вот что ты словечко «ретроградный» знаешь – малость напрягает. Не надо умничать, особо перед начальством. Пиши по-простому и по-быстрому, и мы сработаемся». Сработались. На ежедневные гороскопы у меня уходит от десяти до двадцати минут, на недельные – около получаса, а вот гороскопы на год отнимают почти час. Всё остальное время я выполняю подсобные поручения: передаю сообщения из отдела в отдел, готовлю кофе начальству и бездельничаю, делая вид что ни разу не играю квестики на компьютере, а веду важную деловую переписку с контрагентами.

– Людка, ты там скоро? Помоги мне с гирляндой! – Во всё горло закричала Валя, изо всех сил, пытаясь удержать падающую на неё самодельную конструкцию из дождика, флажков и разноцветных лампочек.

Валька – моя лучшая подруга, трудимся вместе, я – над гороскопами, она – над рецептами «блюд на каждый день». Я в общем-то и в редакции осталась, по большому счёту из-за неё. И вот ради этой дружбы в преддверии Нового года я корячилась на подоконнике любимой редакции, привязывая к трубе провод из лампочек, на котором для целостной праздничной какофонии были прицеплены ещё флажки и мишура.

– О, теперь наш офис самый что ни на есть новогодний! Красотище, – улыбнулась Валя, убирая запутавшуюся в волосах дождинку.

– Как скажешь.

Кроме нас двоих, в офисе ещё числились частенько пропадающая на больничных Лиля, молодившийся кабелино по имени Виталик и флегматичный Аркадий Иваныч. Лиля писала светские новости, Виталик – криминальные, Аркадий Иваныч – финансовые. Все трое в данный момент отсутствовали.

– На вот тебе, обмотай вокруг принтера, а то унылый он какой-то, о работе напоминает, – ткнула мне Валя в руку мишуру, – а я к дяде Жоре.

Дядей Жорой мы любовно называли начальника, Георгия Митрофановича.

Первый раз это случилось в офисе, в этот самый день когда я оставшись одна, усердно облагораживала средство печати.

«Ува-ха-ха!» – раздался звук похожий на зловещий смешок.

Я завертела головой в поисках источника шума и увидела это: на рабочем столе из ниоткуда возьмись появилась клякса, чёрная-причёрная как квадрат Малевича и начала разрастаться. А потом из неё, из этой чёрной дыры начал исходить грохот, напоминающий дискретный звук работающего перфоратора.

Недолго думая я схватила украшенный гирляндой принтер и со всего маху обрушила его мощь на кляксу. К моему облегчению, шум перфоратора тут же оборвался, а клякса исчезла как и не бывало. Вот только крышка у принтера отвалилась. Я вернула спасительное печатное устройство на место и тщательно перевязала отвалившуюся крышку гирляндой. Во, благодаря новогоднему украшению ничего и не заметно.

Скрипнула офисная дверь. Мы бы давно могли её смазать как ответственные люди, но как безответственные люди мы нуждались в звуковом сигнале, возвещавшему о визите начальства, типа колокольчика.

– Валька, ты не представляешь, тут вдруг раздался жуткий звук и на столе появилась чёрная дыра, – затараторила я, приняв вошедшего за подругу, но обернувшись осеклась – То был Виталик.

– Уже отмечаешь? Без коллег, в одну харю? – фыркнул мужчина. – Ладно, не суфонься, что там звёзды говорят?

«Что там звёзды говорят?», «Как там, Марс с Юпитером, в зените?», «благоволит ли Сатурн общению с начальством?» – частые подколы коллег. А ещё на праздники мне дарят всякую тематическую ерундовину: карту звёздного неба, «магический» шар, карты таро, спутниковые фотографии луны, глюкофон.

– Тебе не светят, – буркнула я и уселась за компьютер, хотя все мои мысли занимала жуткая жуть, возникшая на столе.

Что это было? А может мне всё же померещилось? Эдакие предновогодние зрительно-слуховые галлюцинации. А может коллеги по-дурацки прикололись?

– Что это за бурда вверху? – Виталик ткнул пальцем в свисающую гирлянду.

– Новогоднее украшение. Новый год скоро, если ты не в курсе.

– Ага, а ты это таким тоном говоришь будто тебе зарплату нашими журналами выдали. – Виталик подошёл ближе, уселся передо мною на стол и взъерошил мою трепетно уложенную причёску. – На корпоративчик идёшь?

Корпоративчик… Все снова напьются в хлам. Лилька снова будет сосаться с Виталиком, Аркадий Иваныч начнёт нежно резвиться и заигрывать с Валькой, которая тоже наберётся до нужного уровня игривости, чтобы потакать лысеющему женатому мужчине под градусом, Георгий Митрофанович начнёт разводить философию о бренности жития, а я меня будет тошнить в туалете. На утро все заболеют птичьей болезнью под названием «перепел», а когда выйдут на работу, то сделают вид, что на корпоративчике и ничего не было, а если и было, то не с ними.

– Ага, – кивнула я. – Буду.

Тут дверь скрипнула. Виталик опрометью кинулся к своему рабочему месту, а я выпрямилась и начала печатать на клавиатуре.

– Лиля, – выдохнули мы в один голос и приняли непринуждённые позы.

Лиля, крашенная блондинка в узкой юбке, устало процокола в своих сменных туфельках на каблучке с металлическими набойками к своему рабочему месту и бухнулась в кресло.

– Что-то я неважно себя чувствую, но больничный брать не стану, буду трудиться как пчёлка Майя несмотря на немоготу, – вздохнула Лиля, вытирая со лба несуществующие капельки пота.

– Ясень пень не станешь, ты его возьмёшь когда выйдем на работу после праздников, – хмыкнул Виталик, заработав тем самым полный укоризны и негодования взгляд Лили. – Кстати, надеюсь, ты не лишишь коллег радости увидеть тебя на корпорачивчике? Звездочёт идёт.

Теперь я обдала нахала негодующим взглядом.

Дверь снова скрипнула. Мы как по команде выпрямили спину и начали печатать. Лиля – за выключенным ноутбуком.

На пороге появились Валя и Аркадий Иванович.

– Фу, напугали, – выдохнула Лиля и включила ноутбук.

– Давайте придумаем специальный топот, что б своих не стрематься, – предложил Виталик.

– И это ни разу не насторожит дядю Жору, – закатила глаза Лиля. – Так он, по крайней мере, ничего не подозревает, а то начнёт выслеживать, подкрадываться, а не ровен час и вовсе фотографию рабочего места затеет или, чего доброго, хронометражем забалуется.

Мы единогласно поддержали Лилю. Приспособились как-то и ладно. Кони от корма не рыщут, добра от добра не ищут.

– О, как тут у вас здесь празднично, – Аркадий Иваныч указал пальцем вверх на Валино творение из гирлянды, флажков и дождика, – моя Верочка тоже и гирлянду повесила и ёлочку нарядила.

Верочка – жена Аркадия Иваныча и благодаря ему, все у нас в отделе в курсе какие Верочка печёт пирожки, как Верочка вяжет крючком и как чихвостит муженька за то, что тот вовремя не выносит мусор.

– На корпоративчик идёте? – спросил Виталик. – Лилька идёт, я иду, звездочёт тоже.

При этом вопросе Валя и Аркадий Иванович как-то странно переглянулись. Он посмотрел на неё взглядом – застенчиво-похотливым, она на него – призывно-манящим. Помнят, видать, прошлые корпоративчики.

Остаток дня я провела без происшествий. Но на следующее утро чёрная злорадно хихикающая дыра вернулась.

Я пришла на работу, как обычно, раньше остальных. Разделась в гардеробе и зашла в офис. До праздничных выходных оставалось всего два рабочих дня. Сегодня придётся попотеть: гороскопы на год должны быть в три раза длиннее ежедневных и их составление отнимало целый час.

Итак, овен… Не, сначала заварю чашечку чая. От горячего легче фантазируется. Но только я подошла к чайнику как раздалось «Ува-ха-ха» и прям в стене возникла чёрная клякса. Я вскрикнула, схватила первое что было под руку, а не повезло чайнику, и два раза что было мочи ударила им по кляксе. Звук прекратился, клякса исчезла, крышка чайника отвалилась.

Эх, а может быть это моё проклятье? За то, что я обманываю людей, верящих в гороскопы? А что если сила планет реальна и настал час вендетты?!

Чайник. Коллеги прибьют за то, что я его сломала. Поозиралась по сторонам. Мой взгляд упал на ящик с новогодними украшениями под столом Вали. Достала розовенькую мишуру и обмотала чайник так, что б было не видно, что крышка у него уже сама по себе.

Скрип двери возвестил о приходи Вали.

– Хочу себе работу как у деда Мороза, чтобы сутки через триста шестьдесят четыре! – хихикнула подруга. – Привет Люд, а что ты такая смурная?

– Валя. Это опять повторилось. На стене из ниоткуда появилась клякса и раздался звук, похожий на зловещий смешок. Оно приходит за мной, я чувствую. Это… это… Лангольеры!

Я вскрикнула от ошарашившей меня мысли и уселась прямо на пол. На немытый и грязный пол.

Подруга подошла ко мне, внимательно изучила лицо, приложила руку ко лбу, нахмурилась.

– Зрачки нормальные, температуры нет. Ты что заначку Виталика оприходовала? Тебе ж дурно от спиртного, помнишь прошлый корпоративчик?

Я закивала, а потом отрицательно закачала головой.

– Это – лангольеры. Нам всем кранты.

– Так, – Валя подошла к окну и забарабанила пальцами по подоконнику. – К психиатру пойдём после праздников, сейчас они всё равно под мухой. А ты пока можешь им, этим лангольерам, недельку самостоятельно попротивостоять?

Я осознано взглянула на подругу, поднялась на ноги и распрямила плечи. А ведь правда, когда я ударяю по кляксе, она исчезает. Я могу это предотвратить. Я спасу нас, спасу Россию, а заодно и человечество. Мои глаза увлажнились от осознания собственной значимости. И ведь никто об этом не узнает, о моей миссии, самой важной на свете, об этом бремени, которое ложится на мои плечи.

– Да, я буду противостоять злу, – ответила я, гордо приподняв подбородок.

Валя окинула меня настороженным взглядом.

– Вот и хорошо. Постараюсь записать тебя к доктору на самое ближайшее время. А ты пока держись!

Дверь скрипнула, вошёл Аркадий Иваныч.

– Здравствуйте, девоньки. Ох, как вы всё принарядили: и чайник, и принтер. Вот только зря, поторопились вы, мне сейчас как раз принтер и понадобится. Распечатаю эскизы для первой страницы и к дяде Жоре.

Я уткнулась в экран монитора и сделала вид, что сосредоточенно что-то вычитываю. Ох, сейчас узнает про принтер, ох узнает.

Аркадий Иваныч скурпулёзно начал снимать мишуру с неработающего печатного устройства. Минутная пауза. Я выглянула поверх экрана монитора и увидела, что коллега крутит в руках крышку от принтера.

– Ох, так он сломан. Крышка оторвалась, – резюмировал Аркадий Иваныч. – Так вот почему вы его так обмотали мишурой. Надеюсь чайник обмотан не потому что сломан, так как я очень хочу кофейка.

– О, и мне заварите, Аркадий Иваныч! – подала голос Валя.

Я уткнула голову пониже за монитор и вперилась глазами в экран.

– Да что ж это такое и чайник сломали! – Досадливо воскликнул Аркадий Иваныч. – Вы что же, всё ломаете, а потом мишурой обматывайте?!

– То есть как чайник сломан? Вчера ещё работал? – Не поняла Валя.

– Эх, пойду в отдел к верстальщицам, там распечатаю, – вздохнул мужчина и направился к двери.

– Погодите, Аркадий Иваныч, мне тоже надо фото блюд распечатать, – поспешила за ним Валя.

Оставшись одна, я выдохнула. Вот ведь принтер им понадобился и чайник как назло. Нет до праздников потерпеть.

И вдруг: «Ува-ха-ха!». Опять, дважды за день. Я как ошпаренная вскочила на ноги. Клякса разрасталась на рабочем месте Аркадия Иваныча. Я поозиралась вокруг в поисках чего-нибудь увесистого, но ничего кроме ноутбука коллеги там не было, а звук тем временем сменился на шум дрели перфоратора, клякса разрасталась. Я схватила ноутбук и дважды шарахнула по кляксе. Звук прекратился, клякса исчезла, крепёж крышки ноутбука слетел. Блинчики. Ради человечества, Аркадий Иваныч, ради человечества.

Постаралась приделать оторванный корпус, но он отломился, что называется «с мясом». Даже в закрытом виде было ясно, что бук сломан. Вздохнула, взяла из Валиной коробки ещё одну мишуру и перевязала ноутбук. Что ж, по крайней мере не заметно, что бук развалился. Может пронесёт.

Дверь скрипнула, вошли Виталик, Лиля и Валя.

– Ну что, Глоба, как там звёзды? – Съехидничал Виталик.

– Тебе не светят, – откликнулась я.

– Завтра у нас коллэгыальное собрание, – возвестила Лиля. – Будем слушать стенания дяди Жоры и делать вид что нам будущее журнала не фиолетово.

Коллегиальные собрания у нас проводились в конце каждого месяца. Тот, кто придумал вовлекать работников в процесс управления, тем самым развивая организационную культуру и сплачивая коллектив, был ох как далёк от рабочей действительности.

Скрип двери. Аркадий Иваныч.

– Дядя Жора сегодня в расположеньеце, он даже, – Аркадий Иваныч осёкся, его полный ужаса взгляд замер на обмотанном мишурой ноутбуке. Его ноутбуке. – Нет, нет, нет, нет, вы не могли…

Мужчина метнулся к буку и яростно начал срывать с него мишуру.

– Вандалы! – закричал он не своим голосом. – Ничего святого! Да что же вы творите, питекантропы!

Аркадий решительно ринулся к коробке с оставшейся мишурой, но Валя, заподозрив неладное, ухватила новогодние украшения и прижала к себе.

– Мне ещё надо украсить радиатор, ксерокс, стеллаж! – Взвизгнула Валя.

– Радиатор?! Ксерокс?! Стеллаж?! – С паническим ужасом повторил Аркадий Иваныч. – Всё решила угробить? Тебя что уволили? Уволили! И ты решила на прощанье разнести всё что ещё живо!

– Кого уволили? – Завертела головой Лилька.

– Вальку уволили, – сочувственно констатировал Виталик.

– Ничего меня не уволили, а ты, Аркаша, пошёл в баню! – взорвалась Валя.

– Она ломает вещи, а потом перевязывает их мишурой. – Зло сверкнув глазами, обратился к присутствующим Аркадий Иваныч.

Дух справедливости во мне взбунтовался, я поднялась со своего места и пискнула:

– Это я. – Тут же все замолчали и выжидающе уставились на меня. – Обмотала сломанные вещи мишурой. – закончила я предложение.

Здравый смысл вовремя взял бразды правления. Сознайся я в том, что порчу оргтехнику и электрические чайники – меня лишат месячной зарплаты, а ипотека сама себя не погасит.

Все разочаровано отвернулись и снова уставились на Валю.

– Да пошли вы, – процедила та сквозь зубы и взяв меня под руку потащила вон из офиса. – Уходим, у верстальщиц посидим, они хоть адекватные.

– Да кто же сломал всё это? А на нас повесили. Мишура им моя видите ли не по вкусу, – бурчала Валя. – А этот Аркаша пусть с дядей Жорой на корпорачивчике развлекается, эти двое как понажрутся так идеально друг друга дополняют, прям как инь и янь. Жора становится мрачнее тучи, а Аркаша начинает светиться как труханутое солнышко.

– Слушай, Валь, мне ещё годовые гороскопы писать.

– Вот у верстальщиц и напишешь. Или что? У них звёзды не так откровенны, а будущее видится туманнее?

Вернулась домой – в свою однокомнатную квартиру, которую оформили в ипотеку родители и подарили мне вместе с обязательными ежемесячными взносами. Ещё каких-то четырнадцать лет – и она моя!

Чувства переполняли. Я за два дня угробила технику со сроком полезного использования три года и с десятилетним временем потенциально-фактической службы. Я впервые за три года вывела из себя Аркадия Иваныча. Но главное – я оказалась надеждой всего человечества, спасительницей мира и надо мной чёрной тенью нависла смертельная опасность. Только вот это нелёгкое бремя мне суждено нести в одиночестве. Я всплакнула.

– Утри слёзы, Люда, – сказала я сама себе. – Если не ты, то кто?!

Чтобы утолить грусть полезла в холодильник. Салатик? Не. Сыр? Не. Пицца? Тоже не. О, вот они мои любимые. Инжиринки. Моя слабость. Умяла все что были, все пять. После лакомства жизнь стала казаться не такой мрачной.

Что ж, по крайней мере лангольеры открывают зияющее ничто только на работе, дома можно расслабиться. А завтра – последний рабочий день. Продержусь – и десятидневный новогодний передых.

И тут в насмешку моим чаяниям раздалось треклятое «Ува-ха-ха!».

Я подскочила от неожиданности, потому как «Ува-ха-ха» раздалось совсем рядом, а прямо передо мной на стеклянном столике начала растекаться клякса. Прежде чем подумать, я саданула по кляксе кулаком. Звук прекратился, клякса исчезла, кулак остался цел и невредим.

Во как. Выходит, это зря я столько техники извела, было достаточно одной моей мощной длани.

По дороге на работу я встретила Валю, и мы вместе по хрустящему снегу прошлись пешком до милого сердцу здания редакции. В последний укороченный предпраздничный день все пришли вовремя. В общем-то в дни коллегиальных собраний все итак приходят вовремя, даже Лиля. Не появишься и начальство тебя окрестит тунеядцем и лишит премии.

Когда мы вошли в офис, то увидели странную картину. Аркадий Иваныч выглядел крайне опечаленным, а Виталик и Лиля сидели рядом с ним и утешали. Ох, надеюсь это не из-за бука он так расстроился.

– Можете злорадствовать, – кинул в нас вместо приветствия Виталик. – От Аркаши ушла жена.

– Как? – Вырвалось у нас с Валей.

За то время, что мы провели в редакции, у нас сложилось устойчивое представление о нерушимости семейных уз Аркадия Иваныча и Верочки. Они были из тех пар, что сумели ужиться друг с другом и уживались долгие годы, а единственным камнем преткновения между ними был мусор, который то и дела Аркаша забывал вынести. Неужели всё это из-за…

– Это из-за мусора, – вздохнул Аркадий Иваныч и кисло добавил: – Сказала, мол, что с неё хватит, и в Новом году она всё начнёт по-новому, а я пущай со своим мусором в обнимку слушаю по телевизору бой курантов и речь президента.

Не, дело не может быть только в мусоре. Мусор, верно, был последней каплей, переполнившей чашу терпения Верочки, которой Аркаша, должно быть, опостылел как однообразная работа или растущие нормы выработки. Вот и не выдержала душа рутины. А может и она ему страсть как надоела, не спроста же он по пьяни к Вале кадриться, пылесос старый. Вслух я свои размышления, разумеется, не высказала.

Мы с сочувствующим видом пристроились на стульях рядом с «группой поддержки».

– Она всегда была такой, – изливал душу Аркадий Иваныч, – такой домашней, надёжной, пекла пирожки, вязала носочки, солила на зиму огурцы, я никогда не думал, что она может оставить меня. Вот так. Из-за мусора.

Все сострадательно закивали.

И вдруг: «Ува-ха-ха!». Прямо рядом со мной, на столе появилась клякса, я резво ударила по ней кулаком, клякса растворилась, звук исчез. Но кляксу никто кроме меня не заметил и все с неодобрением смотрели на меня, а Аркадий Иваныч так с особенно обиженно-возмущённым выражением.

– Это у меня звонок на телефоне, – пояснила я, озвучив первое, что пришло в голову.

Виталик хмыкнул, Лиля укоризненно покачала головой, Аркадий Иваныч тяжело вздохнул.

В помещение, где проводились общие собрания мы вошли удручённо-подавленными и расселись на свободные места вокруг длинного стола, в изголовье которого восседал Георгий Митрофанович.

Кроме нашего отдела за столом также расположился отдел верстальщиков – две грузные женщины с хмурыми серьёзными лицами, похожие друг на друга как сёстры близнецы, технический отдел, представленный одним человеком – бородатым мужчиной в полосатом пуловере и отдел маркетинга и рекламы, в который входили две девушки – рыженькая и тёмненькая с мелкими кучеряшками.

– Спасибо, что пришли на это последнее в этом году коллегиальное собрание, – заговорил начальник, поднявшись со стула.

Георгия Митрофановича слегка штормило. Верно, начал отмечать. А после рюмочки он, как известно, превращался в унылого философа. Вот и сейчас, его расфокусированный взгляд был полон вселенской грусти.

– Как водится, подведём итоги уходящего года, – заговорил дядя Жора. —Рейтинги журнала падают, затраты растут, прибыль снижается. И вот скажите, что мы будем делать если издательство прикроют, а персонал турнут под пятую точку? А ведь во всём виноваты вы сами.

Повисла тишина.

– Вы, – Георгий Митрофанович направил указательный палец на работников нашего отдела, на всех по очереди, – неинтересно пишете. Вы, – он указал перстом на девушек из отдела по маркетингу и рекламе, – плохо продаёте. Вы, – он развернулся к верстальщицам, те окатили его угрюмо-грозным взглядом. – А вот вы – молодцы.

Дядя Жора вышел из-за стола и начал прохаживаться взад-вперёд. Резко остановился, покачал головой, тяжело вздохнул и продолжил изливать на работников свои тягости:

– Люди больше не покупают газет и журналов. Им достаточно сделать запрос в поисковике, и они получат всё что захотят. Зачем тратить деньги на издание, когда довольно сказать: «Слушай, Алиса, расскажи последние светские сплетни», «Слушай, Алиса, продиктуй рецепт имбирного рецепта», «Слушай, Алиса, прочитай гороскоп на сегодня». Наше время закончилось. Мы больше не в удел.

Дядя Жора замолк. Воцарилась гнетущая тишина. И вдруг прямо рядом со мной раздалось клятое «Ува-ха-ха!», а на столе начала расползаться клякса. Я подскочила и ударила по ней кулаком. Мужчина из технического вздрогнул. Все уставились на меня. Надо было как-то выкручиваться.

– Нет! – воскликнула я. – Наше время не закончится пока хоть одному человеку будут нужны результаты наших усилий. Тому, кто с нетерпением ждёт нового выпуска и бежит к ларьку за свежим изданием, чтобы потом усесться в своё уютное кресло и погрузиться в уютный мир на тридцати двух страницах, мир, который создаём мы.

Дядя Жора медленно приблизился ко мне, его глаза увлажнились, он обхватил меня и прижал к себе. От его крепких объятий чуть было не хрустнули косточки. Наконец Георгий Митрофанович ослабил хватку и вернулся на своё место у изголовья стола, а я медленно опустилась на свой стул.

– Смени звонок, дура, – прошипел мне Виталик.

Быть или не быть, пить или не пить, идти или не идти? На корпоративчик решила идти, но не пить. Никто ж меня не будет насильно заставлять, тем более все знают как это для меня заканчивается.

Надела стильное сиреневое платье, сделала лёгкий макияж и влезла в туфли-лодочки на пробковой платформе, крашенные жёлтые волосы завязала в небрежный пучок. Что касается обуви, раздумывала долго: гламурная шпилька или удобные лодочки? В итоге отдала предпочтение второму варианту, то есть комфортному варианту, всё равно страдания со шпилькой никто не оценит, шуры-муры даже на корпоративчиках у меня ни с кем случались. Наконец в дверь позвонили. Валя пришла.

– Платье – огонь, – похвалила я пёстрый и в некоторой степени экстравагантных наряд подруги. – И причёска ничего.

– Ты тоже – конфетка, – подмигнула Валя. – Надеюсь момент ты сегодня не упустишь.

– Какой такой момент?

– Ну, замутить с Аркадием Иванычем.

– Что?!

Моя челюсть отвисла. Сватать меня с лысеющим дядечкой вдвое старше меня, к тому же страшным занудой. Нет подруга, сама с ним и мути.

– Это же тебе он на каждом корпоративчике заливает про «глаза твои что бездонные озёра, про губы твои, что алые врата в сладостный грех, про груди твои, что словно белые голубки, порхающие в райском небе».

– Ой, да было по пьяни, одна ты и помнишь, – сконфузилась Валя. – Я на полном серьёзе. Мужик он теперь свободный, надо брать. Смотри, и хозяйственный, домашними делами будет заниматься, и за юбками по трезвости не бегает, и работа есть. А что он постарше, так ничего, никто больше на него не позарится и на пенсию он скоро выйдет, будет прибавка к доходу, быстренько ипотеку на твою квартиру закроете.