Кровь на песке

Тот, который говорил, был возрастом как Чедина мама, лет тридцати, его подельники выглядели старше. Демал молча уставился на них широко раскрытыми глазами, стиснув зубы.

– Пойдем-ка поболтаем, – предложил говорливый и свернул в переулок. Оставшиеся двое нависли над Демалом. Демал глянул на Тарика, на Чеду.

– Аландо, только не втягивай их.

– Всех тащите, – велел Аландо.

Один из мордоворотов вытащил из-за кожаного наруча нож, прямой и острый, с узким лезвием. Начищенный.

– Вы его слышали.

Демал сглотнул, весь красный. Он как будто готов был сорваться и убежать… но вместо этого кивнул. И пошел за Аландо.

Вскоре они дошли до какого-то дворика. Аландо свистнул три раза – условный сигнал, чтобы никто не высовывался из окон: любой свидетель огребет. И вправду, когда они вошли во дворик, все окна оказались пусты, лишь полосатый кот наблюдал за ними с третьего этажа.

Аландо, заложив руки за спину, дождался, пока они подойдут.

– Ты уже давненько промышляешь на Колесе, да, Демал?

– Несколько недель всего.

– Несколько месяцев, – поправил один из мордоворотов. – Считай, год.

– Несколько месяцев. Считай, год. – Аландо нахмурился, будто пытаясь что-то припомнить. – А когда мы с тобой в последний раз говорили, Демал?

– Год назад. Но я не…

– Год назад. И что я тебе сказал год назад?

– Я почти ничего не заработал… – убито ответил Демал.

Даже Чеда знала, что ему не стоило этого говорить. Дай им монету – и они потребуют десять, дай десять – и заберут все.

– А по-моему, неплохо поднял. А как по-твоему, Мешел?

– По-моему, тоже, – сказал его подельник, так и не убравший нож.

– А ему вот кажется, что мало. – Аландо окинул Демала взглядом, как мясник, примеривающийся к туше. – Я так понимаю, Демал, ты у нас должен Фаре за год. Плюс проценты. – Он кивнул на мешочек в руках Демала. – Это мы возьмем за средний твой дневной заработок. Так что придется тебе стараться лучше.

– Да я сегодня сделал в три раза больше, чем за весь год! И я хожу не каждый день! У меня же семья, Тансу болеет, а лекарства дорогие! И отцу нужна мазь для колен!

Чеда услышала, как кто-то подошел к ней со спины. Надо было отойти, но она так волновалась за Демала и его семью, что ноги будто свинцом налились.

Мешел схватил ее за волосы и приставил нож к горлу, уперев острие под подбородок. Одно движение – и ей конец.

От ужаса Чеда приподнялась на цыпочки, но нож все так же вжимался в кожу. Все, о чем она могла думать, – быстро умрет или нет, когда Аландо надоест с ними играть.

Боги всемогущие, она даже пискнула, как испуганный мышонок, но что еще делать?!

Демал дернулся, но не отвел взгляд от Аландо.

– Не надо, прошу вас! Оставьте ее! Она только один раз с нами ходила, только сегодня!

– Если не хотел ее впутывать, Демал, то не надо было брать.

Он кивнул Мешелу, и тот стиснул ее волосы крепче, вонзил нож чуть глубже. В этот раз Чеда закричала в голос, от страха и боли. Никогда в жизни ей еще не было так страшно, даже асиримы пугали не так сильно… Но и за тот страх, и за этот она себя ненавидела.

Мама никогда никого не боялась. И ей нельзя. Прежде чем Демал успел хоть что-то сказать, она схватила Мешела за запястье и повисла на нем всем весом. Стоило ей отодвинуть нож, как она нырнула вниз и изо всех сил толкнула руку мордоворота вверх. Мешел этого никак не ожидал: нож без задержки вошел ему в челюсть. Чеда не знала, как глубоко, – стоило ему разжать хватку, как она рванулась вперед, схватила валявшуюся у стены синюю бутылку и обернулась к противнику.

Кожу под подбородком защипало – значит, Мешел ее все-таки поцарапал. Но это было неважно. Он схватился за горло, кашляя и захлебываясь, и неуклюже бросился на нее, но Чеда увернулась и с размаху врезала ему бутылкой в висок. Полетели осколки, царапая ей ладонь, Мешел закашлялся, заморгал часто и повалился на землю, будто корабельная мачта, булькая и захлебываясь.

Что-то загудело над ухом, и земля вдруг вздыбилась, ударив Чеду плашмя. В ушах зазвенело, боль расцвела горячим цветком в затылке, будто кто-то сжал голову в тисках. Чеда перекатилась на спину и увидела нависшего над ней Аландо.

– Ты гребаное позорище, Мешел!

Он кричал, но слова его доносились словно издалека, из-за завесы боли. Чеда с трудом разбирала, что он говорит, окна казались далекими, будто вели в другие миры. А вот нож Аландо был совсем близко: изогнутый, острый кинжал.

Аландо схватил ее за волосы, поднял. Лицо у него было такое, словно он знал, что заходит слишком далеко, и жалел об этом.

– Он может умереть, девчонка. Я не могу это так оставить, ты же понимаешь.

Странно, почему он это говорил? Нож ведь был у него, он мог делать что угодно.

Аландо тяжело дышал, как дышат мальчишки, прежде чем решиться и кинуться в драку. Но вдруг долгий пронзительный свист прорезал тишину. Аландо резко поднял голову. На его лице нерешительность смешалась со страхом.