Наследник Рода
В голове все еще не было места моде, престижу, популярности – понятиям новым, неоднозначным. Зачем пользоваться вещами дорогими, но непрактичными? С какой целью тратить массу усилий, чтобы удивить гостей толщиной кошелька? Не легче ли просто показать пачку банкнот или выписку со счета? Май не до конца осознавал зачем, но был не прочь поучаствовать в очередной увлекательной игре.
Хозяйка квартиры определенно была не из последних на пьедестале показухи.
Он закрыл глаза: целеустремленная, волевая, точно понимает, чего хочет (вернее, ей так кажется), не приемлет чужих решений, не зависима от посторонних мнений, не умеет проигрывать, безжалостна в достижении результата, жестока с людьми, не разделяющим ее взглядов – идеальное творение Сола.
Мысленное обращение к неприятному имени не вызвало раздражения – еще одна странность. Май улыбнулся: много нового… много интересного.
Набор негативных, в его понимании, качеств не отталкивал. Наоборот, сочетание несочетаемого удивляло и притягивало; отчетливо просматривалась другая сторона души Вероники: ранимая, чувствительная к чужой боли, одинокая, романтичная, знающая, что такое преданность, способная на самопожертвование – невероятно! Как в одном человеке могут уживаться вещи несовместимые? Как противоположные полюса умудрились соприкоснуться и создать человека особенного, уникального?.. Как такое возможно?
– Заждался? – Она зашла в комнату. – Извини, но душ и макияж не терпят спешки.
Май кивнул, не отводя взгляда от женщины – прекрасна… Она выглядела безупречно красиво. Потеряв на мгновение связь с окружающей действительностью, он встал и замер… Замер, не понимая, что сказать и как действовать.
Темно-русые, чуть влажные волосы непокорными волнами рассыпались по шее и плечам. Сине-зеленые глаза – выразительные и проницательные – то ли изучали, посмеиваясь, то ли пытливо вглядывались, обжигая сознание, заставляя смущаться. Тело… он видел его, несмотря на шелковый халат, скрывающий то, что скрыть невозможно, и оттого будоражащий чувства и подпитывающий пылкие фантазии. Гладкая кожа, изумительной белизны зубы, легкая ироничная улыбка… Боже всемогущий!
У Мая закружилась голова, и он чуть не шлепнулся на диван.
– Ты… удивительная, – наконец произнес очарованный мужчина и, сделав шаг навстречу, вновь замер.
– Я знаю, – непринужденно бросила Вероника.
Вероника была рада видеть этого типа, хотя и потратила много нервов, ожидая его появления.
Три раза за один короткий день они случайно встретились в незнакомом городе: бывает же такое!
Впервые Вероника обратила внимание на водителя синей BMW в «Пригороде», когда тот странным образом исчез, превратившись в видение. Второй раз в ресторане: Май изъявлял недовольство обслуживанием, из-за чего Вероника осталась голодной. Третий раз на дороге: случайная авария…
Вероника размышляла об удивительном стечении обстоятельств каждый раз, когда ждала от него звонка, но поскольку никогда не дожидалась, все думы о перепутьях судьбы заканчивались лишь ругательствами в адрес негодяя.
Сегодня он возник, словно ангел, и спас от, казалось бы, неминуемой беды.
Как у него получается так вовремя оказываться там, где нужно? Хотя неизвестно, нужно ли ей его присутствие в собственном сердце, куда он вторгся, не потрудившись получить согласия – своевольно и нагло.
– Ну и кого же мне благодарить за твое очередное сверхъестественное появление?
Май сделал удивленное лицо.
– Ты пропал на полтора месяца… Пришел за расчетом? – оскорбленное женское самолюбие все портило, но что поделать…
– За расчетом? Что ты имеешь в виду?
Вероника удобно расположилась в кресле и взглядом амазонки разрешила гостю расслабиться и присесть на диван.
– Я имею в виду твою разбитую колымагу.
– Почему колымагу? – Май улыбнулся. – Это была хорошая дорогая машина.
– О-о-о! – протянула Вероника. – Значит, будешь ломить цену за ремонт?
Май посерьезнел: не очень удобная ситуация, но нужно держать удар.
– Безусловно! – он принял вид заправского переговорщика. – И цена не изменилась, хотя помню: для тебя она слишком крута…
– Крута? Для меня?! – Вероника собралась возмутиться.
– Да… но я не могу сбавить: это была хорошая машина, – он улыбался хитро и вызывающе.
– Хм… – на мгновение показалось, что она не рада его появлению.
– Кофе…
– Что?
– Чашка кофе… Мне жаль, что ты не предоставляешь таких компенсаций, но машина была действительно хорошей.
Несколько секунд девушка хлопала глазами, борясь с искушением продолжить язвительные выпады, но все же рассмеялась и успокоилась.
– Да ты настойчив – тебе трудно отказать.
Май развел руки в стороны: он действительно настойчив.
– Хорошо… – решительный взгляд Вероники прошил насквозь, – хорошо. Если ты пришел именно за этим, то… Я не люблю оставаться в долгу. Жди: соберусь быстро.
Она не спеша вышла.
Май проводил женщину восхищенным взглядом и приготовился ждать: быстро не получится.
Быстро действительно не вышло. Зайдя в свою комнату, Пустынина несколько минут просто стояла. Шквал мыслей кружил голову. Она не знала, что одеть, как себя вести, куда они направятся, почему он пришел, зачем… для чего… как?
Куча вопросов, требующих немедленных ответов. Масса раздражающих сомнений и противоречий заставляли психовать. Хотелось кричать от радости и стонать от нетерпения. Держать себя в руках было практически невозможно, а расслабиться и плыть по течению – не в ее правилах. Почему его так долго не было? Зачем он вообще появился?
На то, чтобы привести себя в порядок морально и физически, ушло не меньше сорока минут, а может, и больше – время потеряло счет: не так много для женщины, не так мало для ожидания.
Май терпеливо сидел, и в душе его творилось нечто подобное, что и у Вероники – краски немного другие, акценты не там, тона грубее, но в целом схожая картина.
Он так же, как и Вероника, не знал, что делать дальше, и для чего он пришел. Плана не было… Наброски, зарисовки, но конкретной цели Май не преследовал. Просто пришел, потому что просто хотел ее видеть – без всякого смысла.
Когда Вероника закончила сборы и предстала перед Марином, тот встал… Посмотрел не то чтобы безразлично, но без должного восхищения. А ведь она старалась! Возникло желание вернуться к себе в комнату и оттуда крикнуть наглецу, чтобы убирался прочь – не ушла и не крикнула; набрала в грудь побольше воздуха, раздраженно закатила глаза и многозначительно спросила:
– И что, мы так и будем стоять?
– Ты очень хорошо выглядишь, – Май сказал то, что ей хотелось услышать, но время упущено.
– Знаю, – она чуть не сорвалась на крик.
– Я серьезно, ты…
Вероника нетерпеливо указала Марину на выход, не позволив закончить комплимент.
Они покинули квартиру. Любой со стороны сказал бы, что на улицу вышла семейная чета после бытовой ссоры, а вовсе не увлеченные друг другом молодые люди.
Машину Май не менял, поэтому поймал укоризненный взгляд и колкий вопрос:
– Действительно такая дорогая? – Вероника подошла к заднему крылу, поврежденному в аварии. – Хороший мастер: ничего не заметно.
Май скромно улыбнулся. Появилось ощущение досадной ошибки: не стоило приезжать на том же автомобиле, но он как-то не подумал…
– Ну… – ее лицо приобрело заинтересованный вид, – и где же ты предпочитаешь получить расчет?
Он несколько секунд молчал, затем обошел автомобиль и открыл переднюю пассажирскую дверь.
– Садись: я покажу.
– Разве не я должна выбрать место?
Май отрицательно качнул головой.
– Хорошо, – Вероника безразлично фыркнула и, усаживаясь, между прочим добавила: – Может быть, мне и за кофе платить не придется?
Пока они ехали, в салоне царила напряженная тишина. Вероника изредка пыталась растопить ледяную глыбу, но всякий раз остроумные, на ее взгляд, шутки удостаивались лишь скупой молчаливой улыбки.
Украдкой посматривая на себя в зеркало заднего вида, Вероника опять разнервничалась. Казалось, что она недостаточно хорошо выглядит, или оделась неподобающим образом, или… Ну почему он молчит и ведет себя как болван?!
Когда же терпение подошло к той грани, за которой его действие заканчивается, Май остановил автомобиль и спокойно произнес:
– Приехали.
Ночная Москва для Вероники не являлась террой инкогнито, но в этот раз она не узнавала места. Присутствовало понимание: они где-то в центре, но где? Вероника попыталась восстановить в памяти маршрут, но осознала, что от волнения не следила за дорогой.
– Где мы? – она огляделась, выйдя из салона. – Что здесь… твой дом? Я не собираюсь идти к тебе в гости.
Сейчас она сильно жалела, что вновь встретила этого странного высокомерного типа. Шаги за спиной в парке показались невинной шуткой по сравнению с поведением самоуверенного наглеца.
– Знаешь что, – вспылила Пустынина, – пришли мне лучше счет! Я не…
– Вероника… – он подошел так близко, что захотелось отступить, но ноги не слушались. – Ну как ты могла подумать про меня плохо? Я, может быть, не очень умелый ухажер, но знаю, что такое приличие. Поверь, здесь тебе понравится… Всего лишь кофе…
От близости Марина внутри все затрепетало, а сердце неудержимо застучало. Любая женщина отлично понимает это состояние, даже если не испытывала его никогда в жизни. Гневные мысли исчезли, будто и не возникали вовсе. Она почувствовала его. Он не лгал…
Былой отваги хватило на робкий кивок, означающий согласие.
16
Выпроводив очарованного и заинтригованного Кураева, Марат довольно и даже радостно хлопнул в ладоши, выкинул вверх руку а-ля Фредди Меркьюри и прокрутился вокруг своей оси в ритме рок-н-ролла.
Игра в вершителя судеб заводила сильнее любого наркотика, а открывающаяся перспектива и ощущение оправданного риска придавали особенную энергию: мощную, безудержную, окрыляющую. Хотелось воплощать в жизнь грандиозные замыслы, приводить в движение тяжелые инертные механизмы, которые не остановишь. Только изворотливый ум и острые инстинкты хищника помогут удержать под контролем самолично запущенные процессы – смертоносные для конкурентов, – и пусть шавки, пытающиеся помешать задуманному громко визгливо тявкают и беззубо кусают. Любая помеха будет сметена с пути и безжалостно раздавлена бронебойным тараном, управлять которым могут лишь избранные.
Марат замер… Он избранный!
Схожесть с сильнейшими мира сего стала очевидной. Он важно и степенно подошел к зеркалу и несколько минут любовался отражением: ну кто, если не он? Все когда-то были на вторых и третьих ролях, но не все сумели подняться на самый верх; он сумеет – это предначертано свыше. Нужно лишь запастись терпением и не сворачивать – ни в коем случае не сворачивать с пути, поддавшись мимолетным сомнениям. Вера в собственное могущество – единственная истинная причина, по которой открывается любая дверь и становится покорной любая высота.
Купцов удовлетворенно и самозабвенно зевнул: явно заработался – за окном поздний вечер. Потрогал пальцами лицо, потянул вниз веко: глаза немного красные… Утомление? Усталость?.. Плевать… Будет еще время на отдых.
Кресло приятно зашипело, принимая руководителя. Марат взял со стола золотую ручку – подарок Генри – и тут же положил обратно, будто это был прибор слежения: напоминание о том, что пока не он принимает решения… Настроение подпортилось.
Рука легла на компьютерную мышь – монитор ожил.
Пора выходить из состояния эйфории и приступать к обязательной части программы. Марат не любил засиживаться допоздна, но иногда приходилось; да и не мешает никто, не отвлекает звонками и просьбами.
Анализ статистических данных, сравнение экономических показателей и прочая рутинная работа – нудно, скучно, но необходимо: кто владеет информацией, тот контролирует ситуацию.
Купцов погрузился в работу.
Через час Марат настолько увлекся делами, что не сразу заметил входящее письмо. Лишь потирая руки после очередного завершенного этапа, он скользнул взглядом по монитору и наткнулся на скромное уведомление.
Сердце екнуло. В груди сдавило от нехорошего предчувствия…
Курсор лег на иконку, открыв интерфейс почтового ящика… Лицо от волнения приняло красноватый оттенок, в висках застучало. Неужели он немедленно должен был отчитаться о разговоре с Кураевым? Забыл?.. Да нет, такой установки не было.
Марат скрестил пальцы на руках и несколько раз вздохнул: Райморт превращается в естественный раздражитель… Не рановато ли? Не слишком ли много он на себя взял, чтобы так нервно реагировать на босса? Ведь все, что запланировано – в будущем, а сейчас… Генри – это Генри!
Письмо именно от него. Подпись отправителя ничего не значила: с этого адреса приходят только распоряжения Райморта, даже если их доводит до сведения кто-то другой.
Марат растерянно посмотрел по сторонам. Показалось, что его неуважительное отношение к Генри кто-то мог заметить. Это походило на параноидальный страх перед большим боссом: только что Купцов лелеял мечты о независимости и о маленькой мести, а теперь трусливо крутит головой при одном лишь виртуальном контакте с объектом. Стало неуютно, страшновато и даже стыдно.
Собранно и откровенно подобострастно он начал читать. По мере прочтения лицо все больше покрывалось пунцовыми пятнами, а по окончании полностью покраснело. Кровь застучала в висках; глупое заискивание мгновенно сменилось на раздражение, а затем и вовсе на гнев.
– Я что ему… кукла?! – потеряв всяческую осторожность проревел Купцов и стукнул ладонью по столу, а затем той же ладонью зажал себе рот: мало ли чего…
Так он просидел с закрытым рукой ртом минуты три, перечитывая текст письма.
«Уважаемый Марат Борисович! Господин директор благодарит вас за хорошую работу и сожалеет о невозможности сделать это лично…»
Взгляд Марата скользил по строчкам. Директором называл себя только Генри, остальные представлялись по имени.
После краткой типовой похвалы следовал еще более краткой приказ:
«…Господин директор надеется, что ваша общая знакомая готова к большой и ответственной работе. Он желает лично оповестить ее об этом, а вас просит выступить гарантом встречи. О времени и месте встречи вы получите информацию в ближайшее время.
С уважением…»
Купцов закрыл глаза. Ну как можно отрывать его от важных дел ради этой… Неужели именно он должен выступать сводником – омерзительная роль! И для чего вообще Райморту так понадобилась Пустынина? В том, что речь шла именно о ней, сомнений не было.
Марату захотелось написать ответ и отказаться. Он даже нажал соответствующую ссылку на экране, но вовремя одумался: отказывать Генри нельзя!
Хождение по кабинету заняло минут десять, пока мыслительный процесс не настроился на нужную волну – разум взял верх над сердцем.
Марат сел за стол и написал ответ в должной форме. Он поблагодарил господина директора за доверие и подтвердил готовность выполнить любое распоряжение: так будет правильно.
После того, как письмо ушло адресату, Купцов окончательно освободился от пагубных эмоций. Он больше не нервничал и не раздражался. Если Райморту понравилась женщина – это слабость. А если у человека есть слабость, значит, этим непременно нужно воспользоваться; и то, что именно Марат оказался посвященным, как нельзя кстати.
Холеные пальцы коснулись золотой ручки: хороший аксессуар, дорогой. Марат улыбнулся: Вероника будет возле Райморта, а он будет контролировать Веронику. В личном обаянии сомнений не было – вот и ключик к волшебной дверце… Никто не идеален… Любого можно контролировать!
Купцов поднял голову и посмотрел сквозь потолок офиса… сквозь крышу здания… сквозь облака… сквозь небо… От ужасающе дерзкой мысли закружилась голова: ну надо же так высоко замахнуться!
Молодой ум генерировал грандиозный план: разумеется, нежные чувства к женщине заставят Генри ослабить хватку, и тогда… Однако, несмотря на мнимую непогрешимость вывода, оставалось небольшое, но сильно гнетущее сомнение: а если это не чувства, а холодный расчет? Что, если Райморт знает о Веронике нечто, никак не связанное с любовью? Что, если это один из хитроумных ходов, которые никто, кроме Райморта, не в состоянии просчитать? Что, если…
Точного ответа пока не было. Но будет – обязательно будет, ведь сегодня именно Марат является правой рукой Генри в достижении его неведомой цели.
17
– И куда же мы пойдем? – Вероника указала рукой на вход в заведение в полуподвальном помещении старой трехэтажки со странным названием «Титу Бету», намалеванном поверх дешевой картинки с изображением красно-голубых гор. – Сюда? В это…
Май улыбнулся.
– Здесь отличная кухня!
Вероника кивнула.
– Кухня? Здесь? – еще раз взглянула на обшарпанную дверь и тусклое освещение над вывеской. – Да у них даже на приличный вход денег нет! Представляю, что за повар там готовит…
Май вздохнул и нежно взял ее за руки, поворачивая спиной к заведению.
– Так кажется оттого, что ты не в настроении. На самом деле это очень приличный ресторан – абы кого сюда не пускают.
– Ну-ну… – в ее голосе слышалась неприкрытая ирония, – сюда никто из приличных людей и не пойдет.
– А я не говорил, что входной контроль осуществляет широкоплечий вышибала, – глаза Марина хитро блеснули. – Иногда вывеска фильтрует публику лучше громилы на входе.
– Послушай, – Пустынина проявляла нетерпение, – я не люблю экстравагантные притоны, мне больше по душе…
Май легонько приложил палец к ее губам.
– Не продолжай, я тебя понял, – он убрал руку от лица Вероники, оставив на губах теплый ласковый отпечаток. – Ты слышала сказку про пещеру Али-Бабы? Представь, что бы творилось на входе, если бы на шикарной неоновой вывеске красовалась призывная яркая надпись: «За этой дверью лежат несметные богатства»!
– Представляю, – Веронике действительно стало забавно. Фантазия нарисовала очередь из желающих заполучить драгоценности и унылого Али-Бабу, глубоко разочарованного маркетинговой ошибкой. – Значит, за входом в эту – как бы помягче сказать – пещеру… скрывается нечто особенное?
Май кивнул.
– И там, – она, не поворачиваясь, указала на дверь, – в этом «Тито… Грито» – нечто вроде тайной сокровищницы?
Май снова кивнул.
– И лишь посвященные могут разглядеть то, что невидимо глазу посторонних, так? – она пытливо посмотрела в глаза своего странного спутника.
– Именно! – Май еще раз кивнул. – Представь, что я покажу тебе то, что не доступно ни одному богатею этого города. Ты станешь человеком из узкого круга тех, кому позволено это видеть… Большое чудо!
Вероника не понимала, серьезно он говорит или просто интригует. Судя по восторженному взгляду, Май не выдумывал, а судя по дешевому входу в «Титу Бету»… Он казался еще более странным человеком, чем пять минут назад.
– Поверь, я знаю, что говорю и никогда не пригласил бы тебя в недостойное место, – в подтверждение слов голова Мая несколько раз утвердительно качнулась.
Может быть, он и врал, но интрига удалась. Веронике стало до жути интересно, что же скрывается внутри этого, с позволения сказать, ресторана.
– Закрой глаза, – попросил он.
– Но…
– Пожалуйста… А теперь представь: через секунду ты пересечешь порог самого удивительного места в этом городе и самого дорогого ресторана не только в Москве, но и…
Май аккуратно повернул ее лицом к «Титу Бету».
– Смотри!
Вероника почему-то не хотела открывать глаза – слишком уж она прониклась заманчивыми обещаниями спутника. Ей рисовались самые невероятные картины, на которое только было способно искушенное воображение дизайнера.
– Ну же, смелее – открывай глаза.
Сердце женщины екнуло… Не может быть! Как она не разглядела очевидного?
Вероника приблизилась к ресторану на несколько шагов, вглядываясь в то, чего только что вообще не существовало… Хотя ничего и не изменилось: ни вход, ни реклама, ни название – ничего, но… Вместо невзрачной двери и дешевой вывески с тусклой лампочкой, она увидела предмет большого искусства. Это можно было сравнить лишь с картиной древнего мастера: любой невежда при взгляде на холст сказал бы, что это старое потрескавшееся полотно, место которому в чулане, а истинный ценитель увидел бы бесценное творение рук великого художника. Кто посмеет заявить, что Моне занимался мазней, или Ван Гог бездарно пачкал холст краской? Разве что безглазый дилетант. Найдется ли человек, не способный увидеть в работах Да Винчи гениальные творения?
Щеки Вероники покраснели: хорошо, что на улице темно, и ее конфуза никто не заметит. Как она не разглядела в неброском здании уникальный комплекс, где все – трещины на красном кирпиче, сучок, вывалившийся из облицовки двери, приглушенный свет, окутывающий таинством церемонию входа – каждая деталь имела смысл и находилась именно там, где и должна быть! И даже сколотые камни на ступенях, безусловно, являются не случайным изъяном, а олицетворением вкуса и величия автора!
Глаза Пустыниной торжественно засияли, когда она разглядела металлический каркас плафона и цепи, на которых висел фонарь: золото!
– Май, посмотри! – она махнула рукой, подзывая подойти ближе, будто сделала открытие и хочет, чтобы он разделил ее восторг. – Посмотри на вывеску! Надпись на картине… Это же рука… подожди, не могу разобрать… Да-да… Невозможно! Это же Рерих!
– Вот видишь, – он стоял очень близко, почти касаясь телом ее спины; теплые руки легли на ее плечи, – это всего лишь дурное настроение не позволяет увидеть действительно красивые вещи.
– Но как?! Как я могла не знать об этом месте? Чей это ресторан? Кто владелец? – Вероника огляделась; она была слишком возбуждена. – Где мы, черт побери, вообще находимся?
Май прикоснулся к волосам женщины.
– Давай зайдем внутрь.
– Да, конечно… пошли, но… Май, откуда ты узнал про это место?
Внутреннее убранство не произвело столь яркого впечатления, как вход, хотя все было довольно мило, уютно и со вкусом. Во всяком случае, теперь Вероника не сомневалась, что здесь готовит хороший повар.
Несколько небольших – на три-четыре столика – залов, в каждом по нескольку гостей, выглядящих весьма достойно: действительно, место для избранных.
Администратор – немногословный и немолодой, подчеркнуто вежливый. Вероника решила, что на работу в «Титу Бету» он попал после службы дворецким в доме лондонского сэра – слишком уж сдержан, учтив и важен.
Они преследовали в зал с одним-единственным столиком. Расположившись, Вероника тут же начала изучать обстановку. Хотелось увидеть что-нибудь эдакое, удивительное, дорогое, изысканное, чтобы еще раз испытать восторг, охвативший при входе – увы: да, все со вкусом, радует глаз, но до удивления очень далеко.
Слегка расстроившись, она взглянула на Мая, который делал заказ «английскому дворецкому», причем на странном языке, похожим на украинский, польский и татарский одновременно.
«Интересное местечко», – подумала Пустынина, но высшая степень восхищения была пройдена, и теперь даже японская гейша в доспехах средневекового рыцаря не смогла бы удивить: ну говорят на тарабарском языке, что такого – каждый с ума по-своему сходит.
Продолжая крутить головой по сторонам, Вероника не обращала внимания на Мая, который с каким-то восторженным умилением наблюдал за ней.
– Что? – наконец спросила она, заметив взгляд спутника, и по привычке провела руками по волосам: все ли в порядке?
– Я позволил себе…
Она махнула рукой.
– Да ради бога… ой… – смущение отразилось на красивом лице, – прости, я имела в виду, что доверяю твоему выбору… И вообще… – Вероника наклонилась к столику, чтобы сообщить Маю по секрету: – я будто бы пьяна, хотя не притрагивалась к спиртному. Здесь что, через вентиляцию распыляют веселящий газ или какие-то наркотики?
Май улыбнулся шире обычного.
– Ну конечно же нет… Здесь вообще нет спиртного крепче трех градусов, и, разумеется, категорически запрещены любые наркотики, даже крепкий чай.
– Это что, место для трезвенников?
Май пожал плечами.
– Здесь нет спиртного в традиционном смысле. В напитках есть градусы, но лишь из-за естественного брожения – для лучших вкусовых качеств. Спиртного для расслабления тут не предлагают.
– Как же здесь расслабляться? – спросила Пустынина и неожиданно зажала рот рукой, будто чуть не взболтнула лишнего.
– Совершенно точно! – продолжил за нее Май, – здесь никто не напрягается. Само место расслабляет не хуже любой выпивки, – он заглянул в глаза Вероники. – Разве нет? Разве тебе хочется выпить?
Она кокетливо прикрыла глаза, показывая, что не прочь пригубить, но секунду подумав, отрицательно замотала головой.
– Нет, не хочу. Я и так какая-то слишком… расслабленная.
Они рассмеялись.
Потом принесли заказ, и гости ели и пили что-то очень вкусное, но что?.. Да какое это имело значение? Пустыниной было так здорово и легко, что даже ненавистная вареная курица показалась бы ананасами в собственном соку. Все переживания и страхи остались где-то далеко – так далеко, что и не понять, с ней ли это происходило.